Политический принцип парламентской работы

Политическое действо, свидетелями которого мы являлись в августе — сентябре 1991 г., началось не сегодня и не вчера, а сопутствует всей истории человечества. Ощущение новизны

у нас вызывается лишь обновленной терминологией, совершен­ствованием технических средств общения и передачи информации. А люди — те же, страсти те же, речи те же, и мысли те же. Изменяется форма, но не изменятся психологическое существо политических явлений. Создается впечатление, что» старая психологическая пьеса играется новыми актерами в современном политическом интерьере. Даже Бентам писал, что, удаляясь от научной стороны предмета, он ставит в число прочих преимуществ гласности развлечение, которое она до­ставляет. Он предостерегал, что тот, кто посмотрит на это со­ображение как на легкомысленное, будет неправ. Полезным называется то, что обещает благо. Развлечение само по себе — осуществленное благо... Какой-то император, вспоминает Бентам, предложил премию тому, кто выдумает новое развле­чение. По мнению Бентама, больше всего ее заслуживает тот, кто первым сделает всеобщим достоянием труды законода­тельного собрания (6. С. 25—26).

Ни в каком театре не могли быть экспромтом произнесены многие фразы, составившие славу парламенту Франции. При: обсуждении статьи одного из проектов, гласившей, что француз­ский народ никогда не заключает мир с врагом, занимающим его территорию, депутат Мерсье возразил: «Вы, значит, оболь­щаете себя надеждою быть всегда победителями? Разве вы заключили договор с победой?». На что его оппонент, Базис,, воскликнул: «Мы заключили его со смертью!» (55. С. 366). Или, в полемике с монтаньярами депутат Жансонне заявляет о якобинцах: «Если они и помогли спасению общества, они' сделали это по инстинкту, как гуси Капитолия (смех). Но ведь римский народ из признательности к такого рода освободите­лям не сделал их диктаторами или консулами» (55. С. 495). Член Конвента Иснар говорит отчаявшимся роялистам: «Если у вас нет оружия, нет ружей, выройте из земли кости ваших отцов и вооружитесь ими для истребления всех этих разбой­ников» (55. С. 638).

А парламентские жесты, которые могли бы составить честь любому театру? После трагедии сентября 1793 г. Дантон пы­тается примириться с жирондистами и протягивает им руку. Они делают вид, что замечают на ней кровь, и отталкивают ее. На заседании, где был арестован Робеспьер, депутат Лу­ше требует обвинительного декрета. На требование ареста Ро­беспьер отвечает: «А я требую смерти!» Тогда его брат вме­сте с депутатом Леба подходят к Робеспьеру и берут его за руку, заявив, что разделяют его участь. Конвент потрясен и колеблется... но голосует за декрет об аресте. Депутат Гарнье кричит: «Его душит кровь Дантона!» (55. С. 602).

Ни один театр мира не достигнет накала страстей парла­мента. Но было бы несерьезно принимать эту сторону полити­ческого действа за существо деятельности депутатов. При всей

зрелищности и эпатажности их поведения парламент выполня­ет более впечатляющую работу, чем может показаться. Депу­татские страсти неизмеримо мелки в сравнении с последстви­ями их законодательной работы. Из парламента движется все сметающая законодательная экспансия. Депутаты создают си­стему правового регулирования. Эта система вовлекает в гран­диозный спектакль целые народы и государства, порождает страсти и поступки, которые десятилетия заставляют крестить­ся миллионы людей при каждом шорохе.

Именно это не должно быть заслонено формами и эффек­тами парламентской работы, главное — законодательная дея­тельность в форме правового регулирования. Именно это по­догревает страсти депутатов, иногда не выдерживающих на­пряжения работы, иногда играющих «роль» эмоционально во­влеченных в решение проблемы.

Несомненным является то, что идея «законности» управ­ления государством была главной для лидеров революции во Франции 1792 г. В исторических хрониках постоянно циркули­рует мысль о том, что «организовать монархию — значит до­биться того, чтобы король управлял сообразно законам» (55. С. 9). В первой Конституции 1791 г. было сказано, что король управляет по воле нации. Он не может издавать законы, уста­навливать налоги. В «Декларации прав человека и граждани­на» было заявлено, что: «Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право лично или через своих представи­телей участвовать в издании законов...». И фактически вся политическая работа Национального собрания, Конвента, Ди­ректории была подчинена одной цели — полностью заменить законодательство, а значит, изменить все общественные отно­шения в стране. Фейерверк впечатляющих противоборств в парламенте, выплескивающихся в уличные беспорядки и за­вершающихся гильотиной, был не более, чем антуражем зако­нодательного процесса. Умолкли голоса выдающихся ораторов и полемистов. Улицы приобрели современный вид. Пушки и фригийские колпаки сданы в музеи. А законы остались, и глав­ное — установилась парламентская процедура формирования законов, перешагнувшая границы Франции.