Тезис №2 - Старец Порфирий был одержим прелестью и поэтому непрерывно себя хвалил

Проф. Осипов охарактеризовал содержание книги "Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова" так: "Классическая примитивная прелесть, вы слышите примитивная прелесть, вся книга наполнена самохвальством: "я подвижник, я любил Христа, я открыл архиерею его личную жизнь" непрерывное бахвальство."[40]

Вот те места в книге на которые ссылается проф. Осипов:

"Я вкратце ему (владыке Фостину примеч. А.Р) рассказал, как любил Христа и подвижническую жизнь, как в юном возрасте уехал на Святую Гору." [41]

"Однажды владыка (Фостин примеч. А.Р) приехал в монастырь с архиепископом горы Синайской Порфирием III. Они решили рукоположить меня во священники. Я не хотел этого, понимаете? Знал, что правильно — желать стать монахом, а не добиваться сана священника или владыки. Нужно бежать этого. Вот что я знал. Наконец, Порфирий III сделал меня священником и дал мне свое имя. Я его воодушевил. По благодати открыл ему нечто его личное, когда шел с ним в горах, и он сказал владыке:

— Этого не теряй."[42]

Прежде чем я буду отвечать на обвинения старца в прелести я должен сказать о том что, мы все, в том числе и проф. Осипов, находимся в прелести т.е состоянии самообольщения, свят. Игнатий Брянчанинов так и писал: "Все мы в прелести."[43] и что "Величайшая прелесть - признавать себя свободным от прелести."[44]

Если мы все находимся в прелести то проф. Осипов мог бы для начала обвинить в прелести свят. Игнатия Брянчанинова тем более, что он сам признается в том, что не свободен от нее, но что-то я такого обвинения со стороны Алексея Ильича не припомню.

Насколько я понимаю при наличии большого желания обвинить кого-то в прелести возможность для этого всегда найдется, вот проф. Осипов и нашел эту возможность зацепившись за слова старца о своей жизни, причем обратите внимание на то как проф. Осипов переиначивает высказывания старца, старец говорит "я любил подвижническую жизнь" а проф. Осипов передает эти слова как "я подвижник" разница по-моему существенная.

Я прочитал три книги с беседами старца Порфирия и нигде в них не увидел непрерывного бахвальства о котором говорит проф. Осипов и в тех эпизодах на которые ссылается проф. Осипов я не вижу бахвальства.

Свят. Игнатий писал, что "Состояние людей в бесовской прелести бывает очень разнообразно, соответствуя той страсти, которою человек обольщен и порабощен."[45] Если по мнению проф. Осипова старец находясь в сильной прелести себя восхваляет то значит им владели такие страсти как тщеславие и гордость. Свят. Игнатий определяет тщеславие как "Искание славы человеческой. Хвастовство. Желание и искание земных почестей."[46] а гордость это "Презрение ближнего. Предпочтение себя всем. Дерзость."[47]

Я приведу высказывания старца о самом себе и вы сами сможете оценить насколько в них отразились страсти гордости и тщеславия:

"Многие на Святой Горе жили в безвестности, умирали, и никто о них не знал. И я хотел жить так же тайно. Не хотел стать ни священнопроповедником, ни кем-либо другим."[48]

"...люди приняли меня как хорошего, и все кричали, что я — святой. Я же чувствую, что я самый большой грешник на свете. Те грехи, которые вспомнил, я, конечно, поисповедал и знаю, что Бог простил их мне. Но сейчас чувствую, что у меня очень много духовных грехов, и прошу всех, кто знает меня, помолитесь обо мне, потому что и я, когда жил, очень смиренно молился о вас. Но теперь, когда пойду на небо, у меня такое чувство, что Бог скажет мне: «Что тебе здесь надо?» А я могу ему сказать только одно: «Господи, я недостоин быть здесь, но чего любовь Твоя пожелает, то пускай и сделает мне»."[49]

"Я, окаянный, что могу сказать вам... я весьма немощен. Не достиг великой любви ко Христу, чтобы томилась по Нему душа моя. Чувствую, что весьма далек от этого. Такое у меня ощущение. Не достиг того, чего желаю, не имею опыта этой любви. Но не отчаиваюсь. Вверяю себя любви Божией, говорю Христу: «Я знаю, что недостоин. Пошли меня туда, куда пожелает любовь Твоя. Этого желаю и хочу. Всю жизнь я служил Тебе»."[50]

"У меня было чувство своей греховности, поэтому я все время про себя повторял молитву преподобного Симеона Нового Богослова:

Вем, Спасе, яко иный,

Якоже аз, не прегреши Тебе,

Ниже содея деяния,

Яже аз содеях.

Но сие паки вем,

Яко не величество прегрешений,

Ни грехов множество

Превосходит Бога моего

Многое долготерпение

И человеколюбие крайнее. "[51]

"И теперь, когда приближается конец моей жизни, у меня нет беспокойства, страха, но думаю о том, что, когда предстану во Втором Пришествии и Христос мне скажет: «Друг! Как ты вошел сюда не в брачной одежде?» — я преклоню голову и скажу: «Чего только пожелаешь, Господи мой, чего только пожелает любовь Твоя. Знаю, я недостоин. Пошли меня туда, куда пожелает любовь Твоя. Я достоин ада. И даже если пошлешь меня в ад, лишь бы мне быть с Тобой. Одного хочу, одного желаю, одного ищу, Христе мой, — быть с Тобой, где бы и как бы Ты ни пожелал»[52]

"Я стараюсь предать себя любви и служению Богу. Чувствую свою греховность, но живу надеждой. Нельзя отчаиваться, потому что отчаявшийся в горести теряет волю и силу. В то время как тот, кто надеется, продвигается вперед, потому что ощущает свою нищету и старается обогатиться. Что делает нищий? Если он разумен, то будет искать способ обогатиться."[53]

"Очень сильная боль, я страдаю, но болезнь моя прекрасна. Я воспринимаю ее как любовь Христову. Прихожу в умиление и благодарю Бога. Это за грехи мои. Я грешен, и Бог пытается очистить меня."[54]

А вот отзывы людей близко знавших старца:

"Досточтимый Старец никогда не хвалился теми дарами, которые дал ему Бог. Он проводил незаметную и смиренную жизнь с уверенностью, что никто не может ничего получить от него: «У меня ничего нет. Только Христос имеет все». Проявляя исключительные действия благодати Божией в своей душе, он делал это лишь для того, «чтобы люди почувствовали, как Христос всех заключает в Свои объятия, чтобы христиане получили помощь и спаслись, находясь в общении любви со Христом». Так он жил, как ангел радости, любя всех и жертвуя собою ради всех, жертвуя со смирением и бескорыстно."[55]

"Старец не употреблял своего удивительного дара провидения и прозорливости ни для обогащения, ни для того, чтобы производить впечатление на посетителей и тем самым стяжать себе славу. Он предпочитал оставаться бедным и незаметным аскетом, как и все святые нашей Церкви. Это доказывает и тот факт, что всю свою жизнь он отличался редким бескорыстием. Хотя на протяжении многих лет он был настоятелем храма в центре Афин, в это время его знали весьма немногие, потому что он всегда старался оставаться в тени. Он не злоупотреблял своим дарованием, но использовал его лишь на духовную пользу людей и «во славу Божию»."[56]

"Он сам жил смирением, веря, что он — ничто, потому что Бог, как он говорил, это всё, и всё, что мы у Старца видели, — это не его, но — дары Божии."[57]

"Тогда все жители деревни стали называть Батюшку святым и пророком. Все хотели к нему прикоснуться, поцеловать его руки, ноги, обласкать, все наперебой хотели принять его у себя дома. И поскольку они приходили и кланялись ему в ноги, почитая за святого, Батюшка очень расстраивался и просил немедленно найти способ увезти его из деревни. Так случилось, что в это время шел автобус в Афины. Отец Порфирий с большим трудом вырвался из объятий жителей и сел в автобус; и хотя народ пытался задержать его, он все-таки уехал."[58]

"Отец Порфирий, как настоящий православный отшельник, хотя и жил в миру, хотел, чтобы его жизнь была сокрытой от людей. Он всегда сильно расстраивался, когда узнавал, что кто-то его «рекламирует», распространяя его фотографии, магнитофонные записи бесед и т. д."[59]

"Отец Порфирий поражался тому, как много чудес открыл ему Бог. Его духовная высота явствует из его чувства собственного ничтожества. Очень трогательно он говорит о себе в одном из своих писем: «Я чувствую, что я самый грешный человек на свете... Я чувствую, что у меня много грехов, и прошу всех, кто знал меня, молиться обо мне, потому что и я, пока был жив, с великим смирением молился за вас»

Кроме великой любви отец Порфирий обладал еще и великим смирением. Однажды он сказал мне: «Я хочу тебя отругать». — «За что, Геронда?» — спросил я. «За то, что ты рассказываешь обо мне, о моих дарованиях. Я не желаю, чтобы ты об этом говорил. Все это даровал мне Бог в надежде, что я оценю Его дарования и стану лучше. Чадо мое, я боюсь, что на Страшном суде скажу: „Господи! Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали? И не Твоим ли именем бесов изгоняли? И не Твоим ли именем многие чудеса творили?" И Господь мне ответит: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня»"[60]

"Однажды я услышал критические замечания об отце Порфирии в некоторых «духовных» кругах и был этим очень огорчен. В одно из своих посещений Старца я вдруг невольно заговорил об этом, но тут же спохватился и замолчал. Старец проявил живой интерес к моим словам и, ничуть не смутившись, сказал: «Продолжай, продолжай, расскажи, что обо мне говорят. Я хочу это знать не из любопытства, но для того, чтобы увидеть, где я ошибаюсь, и исправиться». Из этих слов я понял, что для отца Порфирия не существовало проблемы личной обиды, то есть по сути — гордости.

Он смиренно признавал свои ошибки с тем, чтобы их исправить на пользу ближним и во славу Божию."[61]

Люди знавшие старца Порфирия говорят о том, что ему было присуще смирение а свят. Игнатий писал, что "Как гордость есть вообще причина прелести: так смирение - добродетель, прямо противоположная гордости, - служит верным предостережением и охранением от прелести: святой Иоанна Лествичник назвал смирение погублением страстей."[62]