Токтогул Сатылганов

Токтогул Сатылганов (1864—1933) — выдающийся киргизский поэт (акын), выразитель интересов, дум и чаяний широких бед­няцких масс, демократ. В противоположность реакционным акы­нам народный акын Токтогул выступил против феодалъно-байской эксплуатации, биче­вал манапов, баев и царских сатрапов. В песне «Пять ка­банов» он с исключительной силой изобразил алчность и коварство манапов, являв­шихся холопами царизма.

Творчество Токтогула на­сыщено антифеодальными, антиклерикальными идеями. Правдиво отражая жизнь, он высказывал отдельные сти­хийно - материалистические взгляды на явления приро­ды; воспевал честность, друж­бу, преданность народу, тру­долюбие, скромность, сме­лость.

Выдержки из произведе­ний Токтогула подобраны ав­тором данного вступительного текста Ш. Ф. Мамедовым по изданию: Б. Аманалие в.

Социально-политические и философские идеи Токтогула и Тоголок-Молдо. Фрунзе, 1963.

[СОЦИОЛОГИЯ]

Отряд из пяти кабанов, Грабите вы бедняков! [...] Вы не щадите народ, Кровь его пьете и пот

(стр. 29).

Да будет проклят бай — Бедняку за труд не платит он. Да будут прокляты манапы, Вместо овец людей они едят. [...] Волостной, что яришься ты? Над народом глумишься ты, Угнетен тобой человек! [...] Как здесь правишь порядок ты, Коль бесчестен и гадок ты, До наживы лишь падок ты!.. Ведь бессовестней вора ты, Если в самый бесхлебный год Беспощадно у бедноты Ты последний уводишь скот

(стр. 51).

Будь же проклят жестокий хан, Кровь его да хлынет рекой, Да падет он от жгучих ран, Нанесенных гневной рукой. Мне отныне чужда боязнь, —< Уничтожив своих врагов, Буду я на любую казнь, На любую гибель готов. Хан умрет, и визирь умрет, Будет счастлив простой народ

(стр. 95).

У тебя, мой бедный народ, Плечи согнуты, скован рот. [...] Я гляжу на тебя, мой род, И струятся слезы из глаз — На кого покидаю вас? [...] Народ благородный мой! Замучен твой соловей, Но всех ему ран тяжелей Глухая разлука с тобой!

(Стр. 191-192)

При прощании Семён сказал мне: Придет справедливое время, Сбудутся твои желания, Порвутся сети тирании, Падет в конце концов Со своего трона белый царь, Время изменится так, что

Будет различаться я черное и белое,

Получим мы освобождение [...]

С оружием в руках

Пойдем на царя-злодея,

Сметем с лица земли,

Уничтожим его потомков

(стр. 101).

Когда будут уничтожены грабители,

Когда придет время

С ярким солнцем, без туч,

Когда бедняки и батраки

Увидят свое счастье,

Я в этот день

Умру без сожалений

(стр. 193).

Все виды на земле

Берут свое начало из текучей воды,

Тысячи разноцветных растений

Берут свое начало из текучей воды. [...]

Все живые существа

Берут свое начало из текучей воды. [...]

Воздух, приносящий прохладу,

Берет свое начало из текучей воды

(стр. 110).

Если б конь да не слабел,

Если б юный не старел,

Если б всем живым досталась

Жизнь хорошая в удел!

Если бы красный цвет не блек,

Если б вечно цвел цветок,

Если б вечно стан подруги

Был и строен и высок!

Если б не линял атлас,

Если б смерть боялась нас,

Если б людям стал неведом

Похорон печальный час!

Если б травам не скудеть,

Если б взорам не тускнеть,

Если б девушкам румяным

От заботы не желтеть!

Не стареть бы, а цвести

После двадцати пяти!

Если б собственной рукой

Мир прекрасный возвести!

Если б счастлив был народ,

Если б не было сирот,

Если б знать, что мы бессмертны:

Как хорошо, кто не умрет!

В детстве полон мир услад.

Ты цветешь, и ты крылат.

Из могилы дивной жизни

Не вернешься ты назад. Конь, — утратишь быстроту, Меч, — утратишь остроту, Не вераешь себе ты снова Этой жизни красоту. [...] Шелка, нарядные курме Надевайте, девушки, Пока наряды на уме — Щеголяйте, девушки! Пока прекрасны ваши дни — Расцветайте, девушки! Не возвратятся вновь они, Так и знайте, девушки! [...] А в старость цвести опять Вы не надейтесь, девушки. Навек заснете под землей, И вас покроет дерн сырой

(стр. 121—122).

[...] Есть шпаны у нас, говорят [...],

Из аила в аил бредут;

Если шкуры с нас не сдерут,

Плохо спится им, говорят [...].

Для ишана калпа иной —

Дорогой дружок, говорят. [...]

Пребольшой мешок, говорят,

У калпы за спиной!

Обдирают народ они,

Только байский чтут род они,

И от злой толпы, говорят,

Под полой калпы, говорят,

Отсиделся бай не один.

И не стоящие хвалы

Есть у нас, говорят, муллы,

Стыд забыв, говорят, и срам,

Деньги тащит со всех имам.

Не скудеет ишана мошна,

И богат побора улов:

Из десятка бараньих голов

В дар ишану идет одна.

На земле, поживившись всласть,

Не страшась, ишан, помирай!

Говорят, ишану попасть

Суждено в небесный рай. [...]

Даровой скопившие скот, —

Что стращаете вы народ

Побасенками про тот свет?

Пред пророком и головы

Не дерзающие поднять,

Что о рае трещите вы,

Точно этот рай увидать

Удалось воочию вам?

Богачу рассыпая лесть,

Вы глумитесь над беднотой. [...]

Простой народ эксплуатировали Манапы, баи и болуши, А культуру принесли И приобщили нас к ней русские. Объединили киргизов Вокруг себя русские (стр. 198). Если ты певец, будь, как солнце, Будь равным для всех народов (стр. 202).

Значит, праведник и святой Тоже любят вкусно поесть?! Что попрятали лбы в чалмы? Люди высшего чина вы? [...] Кто в тюрбан такой наряжен, Чем, скажите, отличен он От покрытых платками жен? Что б в умах рассеялась тьма, Сам народу, ишан, скажи, Не является ли чалма Только вывескою ханжи, Только признаком вечной лжи Богочтимых духовных лиц И оравы разбойной всей Вымогателей и вралей, Сочинителей небылиц?! [...] Волостной, что яришься ты? А за что тобой так ценим Навестивший тебя ишан, Тут догадка моя верна: Бел как снег ишана тюрбан, А душа, как твоя, черна. Ты — сообщник его прямой, Потому за него и радел, Что прикрыта белой чалмой Чернота ваших гнусных дел!

(Стр. 147—148)

Если народ объединится — получится море, Если море взбунтуется — хлынет поток

(стр. 100).

Безделье жалкое забудь, Трудом начни по жизни путь, Лишь в созидательном труде Для человека — жизни суть

(стр. 168).

Признак плохого человека — Он о себе только печется, Признак хорошего человека — Он с думой о народе живет

(стр. 173).

На подлость не пойдет джигит, Он прост и сдержан, лишних слов Для праздных не найдет джигит

(стр. 175).

Вижу рядом: казах, Русский, киргиз, узбек. Вижу: стоят вокруг Несчастные, как и я, Каждый мне брат и друг, Узники, как и я

(стр. 196).

Будучи сосланным в ссылку, Нашел я родных среди русских. Когда ругали меня солдаты, Заступились Семён и Харитон [...

ТАДЖИКИСТАН

[О РУССКОМ НАРОДЕ1

Хотя по национальности и религии Россия (русский народ) отличается от нас, но в дружбе, искренности и человечности она (он) выше всех.

Если это искусство осуществится, тогда для народа создадутся всеобщее спокойствие и благополучие.

Никто легко не откажется от своего имущества и охот­но не отречется от того, что имеет. Для установления этого порядка прольются моря крови.

дониш

Ахмад Дониш (1827—1897) — выдающийся ученый, писатель и общественный деятель — выступил как защитник народных интересов, противник феодальной аристократии и господст­ва мусульманского духовенства. Пребывание Ахмада в России (трижды ездил в Москву и Пе­тербург в качестве секретаря по­сольства бухарского эмира) и знакомство с жизнью и культу­рой русского народа убедили его в необходимости коренных изме­нений в социальной структуре родного края. В своем произве­дении «Редчайшие происшест­вия» он говорит о необходимости изучения русского языка, опи­сывает достижения русской на­уки, с восторгом отзывается о деятельности научных учрежде­ний России, предлагает про­вести ряд реформ, призванных ограничить власть монарха, превратить Бухарский вмират в «просвещенную конституцион­ную монархию».

В своих философских и об­щественно-политических взгля­дах Ахмад Дониш оставался идеалистом.

Выдержки ив произведения А. Дониша «Редчайшие проис­шествия» подобраны автором вступительного текста Ш. Ф. Ufa-медовым по изданию: «Материалы по истории прогрессивной общественно-философской мысли в Узбекистане». Ташкент, 1957.

[ОБ ОБЩЕСТВЕ, О ПРАВИТЕЛЯХ БУХАРЫ]

Мне говорил один мудрец, что шаху Приличествует по его размаху Дворцовые открыть широко двери Для тех, кто сведущ в красоте и вере: Философу, во-первых, ибо он Грубинами познаний умудрен; Врачу затем, чья колдовская сила Одним дыханьем счастье приносила; Затем за врачевателем идет Провидец будущего — звездочет; Потом певец, которого мы ценим За то, что душу облегчает пеньем; Потом писец, чья сладостная вязь Между людьми установляет связь; И, наконец, поэт, что дивной песней Нас приобщает к высоте небесной Наличие любого из людей, Подобных этим, — украшенье царства. Властитель! Их душою овладей — И ты добьешься возвышенья царства. Ведь ясно для раба и для царя, Что дар людской дороже янтаря, И никакое серебро и злато Не будет здесь достаточною платой.

Мангитские властители захватили в свои руки кор­мило правления и самовольно завладели всем, что им заблагорассудилось: из очага вдовы похищали они огонь, а из благотворительных фондов — зерно, и все обращали на потребу своему брюху и на разврат. Среди власть имущих процветали пьянство, азартные игры, кутежи и разврат, а бедному люду податься некуда было. Ни ох-

нуть, ни вздохнуть крестьянину и городскому труженику от бремени поборов и пресса насилия.

Эмир и визирь, отцы духовные и сановники — все они одна шайка, и рука руку моет. Ты, читатель, спрашива­ешь, каков же сам эмир — повелитель правоверных, каков же сам султан? Присмотрись и ты увидишь: развратник и тиран, а верховный казий (судья) — обжора и ханжа; таковы же и бессовестный раис (блюститель нравствен­ности) и начальник полиции — вечно пьяный картежник, атаман всех воров и разбойников с большой дороги (стр. 284-286).

Эмир не должен пренебрегать расследованием преступ­лений губернаторов и насилий чиновников. Эмир не дол­жен также вручать угнетателям с волчьим нравом власть над угнетенными подданными. Когда же обнаружится на­силие или преступление кого-либо из них, он должен подвергнуть его тяжелому наказанию в назидание дру­гим. Пусть он также не довольствуется тем, что сам не творит насилия, а да призывает к справедливости и под­чиненных и не соглашается на насилие, ибо за насилия их спросится с него самого.

[...] Этих повелителей, которых ныне называем его вы­сочеством эмиром и господином визирем... в соответствии с каноном шариата, ежеминутно следовало бы ниспровер­гать, и никому не следует подчиниться их приказаниям, и [никто] не будет [считаться] бунтовщиком или мятеж­ником.

Если, допустим, все люди станут масонами, порядок в государстве расстроится, люди станут неустойчивыми в работе, не будут знать, что предпринять, и мир разру­шится, [станет опустошенным]. При таком характере ни один человек не будет нуждаться ни в какой работе и вещах, достаточно, если при нужде «братья» [масоны] дадут подаяние.

Необходимо щедро уравнять людей — в этом и состоит постоянное благо.

Имущество является осью жизни общества... Все люди мира в разных формах прилагают усилия для приобрете­ния имущества.

Султан является как бы садовником. Всевышний дает мировой сад такому человеку, который может держать этот сад в цветущем состоянии. Не имеет значения, без-

№

божник будет такой человек или верующий. Важно, чтобы садовод был мужем, знающим дело благоустройства сада, и умел очистить его от вредных и мешающих сорня­ков.

У государя слова не должны расходиться с делом. Если государь будет говорить одно, а делать другое, то народ тоже может двурушничать. В таком случае друзья окажутся расколотыми, а враги объединенными.

Довольно терпеть существование варварских эмиров, нерадивых улемов и развращенных, беспечных вои­нов.

Будет великая битва, и произойдут поразительные из­менения.

Если человек существует [по предопределению свыше] для того, чтобы поклоняться богу, то почему же бог не сотворил человека уважающим его? Если человек создан для того, чтобы строить, то зачем же ему нужно еще учиться и иметь желание к ремеслу? Иными словами, если бог, создавая человека, заранее предопределил ему судьбу строителя, то почему же не одарил он человека сразу же, от рождения, уменьем строить? Зачем нужно, выполняя предопределение бога, обучаться еще каким-то профессиям? Почему человек не рождается плотником, каменщиком, землекопом и т. д.?

Если действительно религия и набожность есть про­явление законов шариата на практике, то почему ученые не удовлетворились ими? Почему они днем и ночью спе­шили написать книги и завещания, различно истолковы­вая религию и религиозность?..

Если действительно религия и набожность есть основа законов шариата, то почему дела и действия наших уче­ных авторитетов не соответствуют этим законам? Не мо­жет быть, чтобы все люди заблуждались и ошибались одинаково.

При господстве эмиров невозможно быть справедли­вым. Насилия, притеснения, лицемерие становятся неиз­бежными, судьи выносят угоднические решения в пользу султана, осуществляя волю богачей... поощряя притесне­ния и ограбление жителей. Можно сказать, что судебное разбирательство не имеет ничего общего с честно­стью.

Благочестивые поступки не могут заполнить пустого желудка человека, не имеющего определенной профессии.

ТУРКМЕНИЯ

Много раз мы видели, что с неба, кроме дождя и снега, ничего не падает, а они, [фанатики, бездельники], ожи­дали, что с неба будет сыпаться зерно.

Кто будет только молиться богу, того встретят уто­мительные затруднения и он погибнет от неутолимого голода.

Не верьте обещаниям, не довольствуйтесь законами шариата и не думайте, что рай предназначен для мусуль­ман, а ад для немусульман, что на том свете покорные исламу не попадут в ад благодаря заступничеству про­рока (стр. 284—286).

КЕМИНЕ

Мамедвели Кемине (1770—1840) — выдающийся туркменский позт-сатирик и мыслитель. Свои философские и общественно-поли­тические взгляды он выразил в бессмертных сатирических сти­хах. Хотя Кемине основной во­прос философии решал в це­лом с позиций объективного идеализма и не был атеистом, в его духовном наследии име­ются многочисленные элемен­ты стихийного материализма и наивной диалектики. Лучшие его произведения проникнуты антиклерикальными, антифео­дальными, демократическими идеями. Для общественно-по­литических взглядов Кемине характерны разоблачение со­циального неравенства в тог­дашнем туркменском феодаль­ном обществе, твердая вера в возможность избавления тру­дящихся масс от нужды и лишений, призывы к борьбе за счастливое будущее наро­да. В области этики Кемине отвергал аскетизм, подвер­гая критике праздную жизнь представителей эксплуататор­ских классов, нравственный смысл жизни видел в ра­зумном пользовании всеми благами жизни, проповедовал идеи патриотизма и гуманизма. Заслуживают внимания эстетические воззрения Кемине. Общественное назначение и задачу искусства он видел в служении интересам народных масс. Высшая красота мира для Кемине — это человек, а проявляется она прежде всего

β благородстве его поступков. Носителем прекрасного является в первую очередь простой человек-труженик. Из произведений поэта-мыслителя до нашего времени дошли лишь около 40 стихотворений. Ниже приводятся отрывки из них по изданию: К е мине. Стихотворения. М., 1968. Подбор отрывков, вступительный текст и примечания Т. Хыдырова.

[СОЦИОЛОГИЯ И ЭТИКА]

У меня сто болезней и тысяча бед, Тяжелей всех на свете забот —

Нищета.

Скорбь искала меня и напала на след. Без конца караваном идет

Нищета.

[...] Говорит Кемине: тех — казной золотой, Этих — жизнь наделяет сумою пустой. Ты не рвись, мое бедное сердце, постой, Будет время — от нас отойдет

Нищета

(стр. 3—4). Научился я — крепче воска

Приставать с мольбой своей. Я — ступень под ногами баев,

Я — песчинка среди степей. Пуще хума заимодавец

Дуться будет: «Плати скорей!» Гадок вор, низка потаскуха,

Бай, поистине, всех подлей. Богом проклят, нигде поныне

В счет людей не входил бедняк [...] Баям * — только богатство мило,

Край отцовский мил беднякам. Кто садится в две лодки сразу —

Достается речным волнам. Дочку нищего хочет всякий, И она пойдет по рукам. Кемине голодает, люди!

В жилах дым с огнем пополам, —«И его забудут в пустыне,

Чтобы заживо сгнил бедняк

(стр. 7-8).

Доверься разуму, покуда он с тобой. С драконом в бой пойдешь — горой за правду стой, Злоречие в родстве с презренной клеветой. Не будь же злоречив и бойся праздных слов! Лжецы-наставники и неучи-муллы, Вы бросили ислам в пучину душной мглы. «Мы просветители!» Бесхвостые ослы, Глаз не дает сомкнуть ваш сумасшедший рев. Попрали знание властители наук И от поганых яств не отрывают рук;

Зов истины для них — лишенный смысла звук,

И стал простой народ добычею воров. Ребенка малого избрали старшиной, Пыль бородой метут пред байскою мошной; Бедняк для них — баран, а нищий — пес дрянной, Их суд страшит сирот и беззащитных вдов.

Дервиш и скуп и нагл, а мы святым отцом

И благодетелем обманщика зовем.

Жезл Моисея крив пред истинным путем;

Прямей стрелы мой путь, и правда — мой покров. Пускай лицо в муке — еще не мельник ты. Чалма на голове, но злой бездельник ты. Когда бы ты своей страшился пустоты, Не множилось бы так число людских грехов!

Поститься нам велишь — и пальцы в жир суешь,

Возьмешь последний грош — и прямо в рай пойдешь.

Дутарщика ² зато навеки в ад пошлешь,

О пир, наставник наш, любитель мертвецов! Ты хитрости достиг невиданных высот, О мерзостях твоих не ведает народ, Кто разгадал тебя, тот грешником слывет, Ты молишься, а сам проклясть меня готов.

Моих проступков бог и тот не может счесть,

Но он простит меня: я помню стыд и честь.

Кто, Кемине — кяфир ³? Ты сам кяфир и есть.

Ад ждет тебя, — ты, пир, на склоне дней таков!

(Стр. 9—10)

Вы лжесвидетель, — так трубит молва. О мой радетель! Ведь 'она права! Вы продаете ложные слова Кому продать случится,

Мой казн!⁴

Вас похвалою Кемине убьет. Скажу: вы — клевета на мой народ. У бедняков — расплаты час придет! — Враждой пылают лица,

Мой казн!

(Стр. 11-12)

Хорошо прожить на свете долгий век, И еще пожить немного

Хорошо.

Твоему ли будет сердцу, человек, У последнего порога

Хорошо?

Неуч в перстень вставит криво самоцвет; До высоких дел злодею дела нет; ι Вдалеке от наших горестей и бед Вольной лани быстроногой

Хорошо

(стр. 13).

Спешите, юноши, на этот мир взглянуть: Воспоминание блаженных лет

Останется.

Играйте, милые, любите дольный путь, И капля радости в пучине бед

Останется. [...]

И скажет Кемине: сомненья нет, умрешь, Измученную плоть сухой земле вернешь, Твою казну возьмут и взвесят каждый грош. Но сыновьям твоим весь этот свет

Останется

(стр. 17).

Друзья! Настал нелепый век. Зло подле человека

Ходит.

Быком по миру ходит бек, Бедняк в ярме у бека

Ходит.

Сам станешь вором, вора скрыв, Судья наш — крив, наставник — лжив! Там, где ходил прямой элиф ⁵. Согнувшись, дал "-калека

Ходит.

В лихие наши времена И зрячим правда не видна. Пир '— настоящий сатана. Муфти — к девчонке некой Ходит.

Доносчик в каждый дом проник, И в клевете погряз язык, И Кемине уже привык, Что грех главою века

Ходит

(стр. 20—21).

Ужели Кемине за правду выдаст ложь? Он говорит в глаза — кто плох и кто хорош

(стр. 26).

Правят б»и пустынной страной. Мне отечество стало тюрьмой. Счастье нас обошло стороной

(стр. 38).

Я влюблен, молчать не могу. Плачь, певец, онемей

В тоске.

Я заснуть опять не могу. Роза! Твой соловей

В тоске. [...]

Живописцы нашей земли
Дорогой кармин извели —
Воссоздать тебя не могли.
Ты мне солнца светлей.
В тоске

(стр. 42—43).

Сын праха ни добра, ни зла еще не ведает в год. Отца и мать среди чужих дитя двух лет узнает.

В три года, если бог судил, оно язык обретет,

В четыре будет знать родных и близких наперечет.

В пять лет к цветенью своему, как роза весной,

Придет.

Научишь сына говорить лет в шесть иль семь «бисмилла» ⁸. Ученым воду подавать и чтить благие дела, Чтобы к восьми его рука с пером к бумаге пришла И книга правды в девять лет развернута им была, — К Познанью истины твой сын дорогой прямой

Придет...

И если к тридцати пяти не сгубят злоба и месть, Народа-солнца стать главой счастливцу выпадет честь. Все совершенства к сорока должна ему жизнь принесть. Народу хорошо, когда надежный защитник есть, К жилищу доброго народ с нельстивой хвалой

Придет

(стр. 66).

ЗЕЛИЛИ

Курбандурды Зелили (1790—1844) — туркменский поэт-мысли* тель, близкий по духу Кемине. Творчество Зелили проникнуто духом протеста и непримиримого отношения к угнетению и со­циальной несправедливости. Поэт подвергал критике нравы фео­далов и духовенства, прославлял труд, проповедовал идеи чело­веколюбия и справедливости. Почти все произведения Зелили посвящены вопросам общественной жизни. Критикуя феодальный произвол и социальное угнетение, поэт указывал, что источни­ком бедности и политического бесправия трудящихся является эксплуатация, ограбление их со стороны беков, ханов и ишанов. Существующий строй можно улучшить, по мнению поэта, если во главе государства будут стоять справедливые правители.

Фрагменты из стихотворений Зелили подобраны автором дан­ного вступительного текста Ш. Ф. Мамедовым по следующим изда­ниям: 1) К. Зелили. Отчизна моя. Ашхабад, 1948; 2)»Классики туркменской поэзии». Ашхабад, 1959; 3) К. Зелили. Избранные стихи. Ашхабад, 1940.

[ЭТИКА И СОЦИОЛОГИЯ]

Зелили в жизни познал горе, нужду и печаль. Путь-дороги своей не сыскал я, Быстроногих коней не седлал я, Хлебом-солью гостей не встречал я, Да и сам не попал в счет друзей. [...] Только бедность всегда за плечами, Только нищие в дверь стучали. С легким сердцем, без горя-печали, Не встречал я ни дней, ни ночей

(1, стр. 73).

Как стадо, народ беззащитный погнали, -^ И горы от стонов людских зарыдали, Заплакали тучи, от криков дрожали Земля, небо, солнце — весь свет, Сейди! Страна изобилья, что стало с тобою? Я плачу — и ты плачь, поэт Сейди!

(1, стр. 64, 65)

В ней сердце отрада, в ней глаз моих свет, На что мне жизнь, если родины нет

(1, стр. 30),

Одна мне в недоле сияет мечта: Тебя жаждет сердце, отчизна моя! Атрек, Гурген — о родные места! Тебя жаждет сердце, отчизна моя!

(1, стр. 59)

Жизнь наскучила мне в чужой стороне, Что ни ночь, вижу степь родную во сне

(2, стр. 123)

Садовников новых я вижу вдали, Насильники-ханы исчезнут с земли. И вспомнит свободный народ земли, И скажет он рабству, ликуя, прощай!

(1, стр. 3).

Муллы восхваляют загробный нам мир, Оставили бы нас жить здесь, ведь наш светлый, Прекрасный мир лучше

(1, стр. 44).

Добро — когда здоров и телом и душой, Дыши — другого, знай, дыханья не дано

(1, стр. 15).

Как бог нас там встретит, неизвестно нам, Ищи земное, поспеши к пирам, Что пожелал, исполни тут, не там: Ешь, джигитуй, умей подруг любить

_ (3, стр. 23).

У нас дела все хуже, что ни год, Лишь о себе все люди думать стали. Число постыдно-скверных дел растет, Обычаем разврат и ссоры стали

(3, стр. 57).

Кто друга на земле найдет, Того он братом назовет. В часы веселья и невзгод В советах друга узнаем

(3, стр. 20).

.0 том лишь говори, поэт, что знаешь ты; Не допускай в уста ни лжи, ни клеветы. Кто родине своей все посвятил мечты — Тем, Зелили, любостяжанья не дано

(1, стр. 15).