Постановление Президиума Центрального Исполнительного Комитета СССР об объявлении территорией Союза ССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане

15 апреля 1926 г.

Президиум Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР постановляет:

Объявляются территорией Союза ССР все как открытые,

гак н могущие быть открытыми в дальнейшем землн и острова, не составляющие к моменту опубликования настоящего постановления признанной Правительством Союза ССР территории каких-либо иностранных государств, расположенные и Северном Ледовитом океане к северу от побережья Союза ССР до Северного полюса в пределах между меридианом тридцать два градуса четыре минуты тридцать пять секунд восточной долготы от Гринвича, проходящим по восточной стороне Вайдагубы через триангуляционный знак иа мысу Кекурском, и меридианом сто шестьдесят восемь градусов сорок девять минут тридцать секунд западной долготы от Гринвича, проходящим по середине пролива, разделяющего острова Ратманова и Крузенштерна группы островов Диомида в Беринговом проливе.

Председатель ЦИК Союза ССР

М, Калинин

Секретарь ЦИК Союза ССР

А. Енукидзе

Печат па «Собранию наконов,..», отд. I, Mé?.2, 20 мая 1026 г., стр. 58Ск

131. Запись беседы Полномочного Представителя СССР во Франции с Министром Общественных Работ Франции н Председателем французской делегации на советско-французской конференции в Париже де Монзн

15 апреля 1926 г.

Во вторник 13-го я был у де Монзи в министерстве общественных работ, условившись предварительно, что он мне даст ею меньшей мере 2 часа; мы изолировались от всяких посетителей в частной квартире Комба, здесь же в министерстве, где наш разговор протянулся больше 2 часов.

Д о л I- и

Само собой понятно, что разговор главным образом касался вопроса о долгах н кредитах.

Я не буду развивать здесь мои аргументы, которые имеются и в представленном нами меморандуме*, и в моей

* См, док. Н« Hi.

речи на вчерашнем заседании финансовой комиссии с той только разницей, что в разговоре с де Монзи я мог приводить целый ряд пикантных подробностей из истории наших займов на основании дипломатической переписки тогдашних правительств. Наша цель заключается в том, чтобы французы твердо усвоили, что русские займы никоим образом нельзя ассимилировать с займами других государств. Для Франции онн не были финансовыми, а полнтическо-военнымн операциями; второе: французы должны считаться с фактом аннулирования долгов и с тем, что у нас каждый считает, что не нужно платить по царским долгам. Аннулирование долгов кое-что значит, ибо ие каждый может позволить себе то, что мы сделали и за что мы уже заплатили.

Излишне будет здесь говорить все, что мне возразил ле Монш по этому вопросу, но характерно то, что он сам при-шт-i, чти действительно наши займы во Франции имели спе-Н,Мфмчгеьнм \;)|к!Кгчч>. Он мне рассказал массу подробностей, и мм*тМУ прочим, Min un сам в [906 г. участвовал в той кампании Жоресп, кончит вол-зеь против тогдашнего большого i?¹/? мнлли:1|иип|и займа, по заметил, что якобы французский мужик имел и нпд\ не патриотические цели, д выгодное помещение своих сбережений, от чего, конечно, существо дела не меняется, а только перелагается ответственность за займы с французского мужика на французское правительство и французский парламент.

Я, между прочим, сообщил де Моизи примерную сумму, которую мы предлагаем французам. Предварительно он заявил, что, конечно, их предложение является только запросом и что это не последнее их слово. Он также не проявил никаких попыток отстаивать абсурдное предложение французов, чтобы мы заключили временное соглашение только иа 2 года. Не смутило его также и мое заявление, что мы не намерены признавать больше 40 млн. зол. фр. годичных платежей, включая и проценты, и погашения. Он только, улыбнувшись, ска-зал: это тоже ие ваше окончательное предложение. Я ему заметил, что в дальнейших наших предложениях уступки могут только относиться к изменению внутренней конструкции пашей схемы, но что она уже исчерпывает наши реальные возможности. Сговорчивым я его нашел также и по вопросу |) лимитрофах в том смысле, что русская сторона должна быть оставлена вне будущих переговоров с лимитрофами по 'этому вопросу.

Ие нужно забывать, однако, что де Монзи — это еще не французское правительство и даже не делегация.

Ои мие жаловался, между прочим, на серьезный нажим, который на ннх делает французское общество кредиторов, и не столько по своей личной инициативе, сколько под дар-леинем аналогичных обществ в Англии н Голландии. ^:Анг:ш-

• 229

чане и голландцы написали наглые письма, где они требуют от французского правительства, чтобы последнее поставило перед нами ребром вопрос о формальном признании долгов. Того же самого требует и французское общество кредитороо.

Я ему указал на громадную ошибку, которая была сделана французским правительством, когда оно в начале переговоров официально сообщило о таковых различным государствам. Он согласился и свалил ответственность на Брнана, Я ему давал всякие советы, что нужно ответить и французским, и английским, и голландским кредиторам, В частности, англичане, когда вели переговоры с нами в ]924 г., решительно отвергли всякие попытки вмешательства со стороны Пуанкаре и не требовали от нас формального признания долгов. Лучший аргумент для французов— это то, что, тогда как в Англии имеется 30 тыс. держателей бумаг, здесь во Франции есть l'/г млн.

Между прочим, де Монзи заявил, что из всех моих аргументов больше всего может произвести впечатление на французскую делегацию якобы не политический характер займов, но то обстоятельство, что русские займы уже до Октябрьской революции упали до половины своей стоимости.

Кредиты

Долго мы останавливались на вопросе о кредитах. У французов нет конкретного предложения, а есть схема. В частности, по пункту о денежных кредитах де Монзи спросил, какую сумму мы требуем, Я ему ответил, что ]50 млн, руб., но что мы ждем еще дополнительных инструкций Москвы относительно сроков, в которые должен быть реализован этот заем *, Ом, не возражая в принципе, по вопросу о денежном займе стал говорить о том, как можно конкретно его реализовать, и стал указывать, что нужно было бы привлечь крупный влиятельный банк. При этом он сказал, что как нам нн покажется странным, но банком, который во время борьбы за признание сыграл самую положительную роль, был «Лионский кредит». Он сам даже был удивлен, что директор «Лионского кредита» проявляет такое рвение в деле признания. К сожалению, директор умер, но он считает, что таково было настроение не только директора, но и всего «Дома».

Политические отношения с Францией

Когда мы разговаривали о царских долгах, я сказал де Монзи, что последние являлись в сущности дополнением франко-русского союза. Де Моизн обронил фразу, что только новый франко-русский союз может ликвидировать долги.

* См. док. № 175,

2за

Я ему возразил, что мы не желаем впутываться ни в какие авантюры. Он стал уверять, что нет в мире более пацифистски настроенной страны, чем Франция. Потом он перешел к марокканским делам и приписал себе заслугу в новом курсе французской политики по линии мира с Абд-эль-Керимом и т. д.

На мое замечание, что я после приезда из Москвы увидел, что интерес к политическому соглашению с нами во французском министерстве иностранных дел упал, де Монзи ответил, что вообще в их министерстве иностранных дел полнейшая «атония», что Брнан чрезвычайно устал, что он не интересуется уже делами, не читает даже досье, что на совете министров он иногда от усталости засыпает, что у самого Вертело, таким образом, пропал стимул к работе и что на исей их иностранной политике лежит отпечаток запущенно-i ги Он стал говорить, что [на] конференции по разоружению Фр.шцни было бы чрезвычайно [желательно] иметь нас, но чш прим»» н<н: вся «пресвитерианская партия*, другими слонами, mt> протестанты««через них, очевидно, проводится н • пилиткос нмияпне^; он добавил, что а швейцарском вопросе «Таи» ведет себя возмутительно (также и теперь, после письма Чичерина *, французские протестантские газеты наиболее яро выступают против нас; в частности, Виктор ('.цель, который сам швейцарского происхождения, написал it «Эвр» самую резкую статью, хотя он считается нашим другом).

Вы не поверите, но вы пользуетесь симпатиями именно в католическом мире, сказал де Монзи, и ом стал расхваливать отца д'Эрбиньи, который якобы является нашим горячим сторонником; между прочим, я получил его книгу «Религиозная физиономия Советского Союза», но не успел еще прочесть, Де Моизи также обронил замечание, что у него есть решение бессарабского вопроса.

Нефтяные дела

Принятие предложения о монополии продажи нефти и та речь, которую произнес де Моизи ⁴⁵, вызвали бешенство Бриана против последнего, несмотря на то, что он предварительно согласовал эту речь с самим Брианом и что на совете министров, немедленно после заседания палаты, на котором говорил де Монзи, он высказался одобрительно.

Из других источников нам известно, что принятие принципа о монополии продажи вефти вызвало недовольство Америки и что Беранже^:ï* посылает по этому поводу

* См. док, № 120. ** Посол Франции в США.

из Нью-Йорка тревожные сведения; ужазмва», 4iro привитие французским ареаттъяывгшА&-"аяяа-> позиции а нефтяном вопросе может сорвать переговоры с Америкой по военному

долгу.

Мы сговорились с де Монзи также по вопросу о необходимости выступления в печати. Со своей стороны, он вместе с Аренсом составляет интервью по вопросу о нефтн, и я, со своей стороны, дал интерсью о ходе переговоров, а также и по нефтяному вопросу. Обещал де Монзи показать это интервью ему (свое интервью он мне уже прислал).

О н а ш е м конфликте со Ш в си ца р и с й*

Де Монзи мне сообщил, что к нам наиболее благоприятно настроены католические элементы во Фрнбуре, Не знаю, насколько это соответствует действительности, Из протестантов только одни Шультсс ** поддерживает нас, Де Монзи заявил, что у него имеется агент связи с Шультесом, но что он не может преодолеть протестантскую демагогию.

О Муссолини

Де Монзи заявил, что в правительстве относятся спокойно к демонстрациям Муссолини, но что президент республики Думерг крайне встревожен и каждый день интересуется этим вопросом. Когда я ему заметил, что у французов нет оснований беспокоиться относительно Италии ввиду не особенно высокой боеспособности фашистской армии, он мне сказал, что у них хорошие моряки, которые выше их сухопутных войск, ïia мое замечание, что я не вижу, в каком направлении могут расширяться итальянцы, так как вряд ли англичане допустят их в Малую Азию, де Монзи заметил, что они делают плохо, очевидно, потому, что это было бы хорошей днверсией против угрозы, которую представляют теперь итальянцы для французов в Тунисе, в Джнбути и Эфиопии.

Брест-Литовское зол ото ^AS

Де Монзи заявил, что он считает решение этого вопроса, как оно было сделано французами и англичанами, совершенно неправильным, так как они устранили итальянцев из дележки. Когда же я ему заметил, что неправильность состоит в том, что, так как золото наше, никакого распоряжения не должно быть сделано, де Монзи заявил; «Вполне правильно. Я осуждаю эту операцию». Между прочим, эта операция имела одну

* См. док. № 63. ** Начальник экономического департамента Швейцарии.

скандальную черту, известную также де Монзи, а именно, что французы, посылая наше золото в Америку, выдавали его •sa свое, так как продажа нашего золота считалась тогда воспрещенной.

Полномочный Представитель СССР

во Франции

'li-iar, no арх.

U'*. Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел <ХСР Полномочному Представителю СССР в Турции Я. 3. Сурнцу

16 апреля 1926 г,

!•"•: ••• ПКИД считает нужным, чтобы Вы как-иибудь в

!•••».....г«и Рушди понять, что мы рассматриваем стрем*

"......• "V••• •!" ••: |удпп> у турок согласие на устройство в их

П-11.1Ч.ш:.1...... морских Л;м кик»опрос, затрагивающий и

......i> III.I-I- т'иильку '*го можег облегчить для Англии

Мисти.!!- hui ми m нронш Hin* на Черном море.

Чичерин

Ш. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Персии Народному Комиссару Иностранных Дел СССР Г, В. Чичерину

17 апреля 1926 s,

Беседовал с Зока-оль-Мольком. Общее впечатление от бе-седы: персидское правительство не спешит с переговорами о пикте*, а равно с решением других вопросов, оттягивая их разрешение до созыва нового меджлиса и сформирования нового правительства.

Юре нее

Нг'/пт, по арх.

IÏÎ4. Нота Полномочного Представителя СССР в Польше Председателю Совета Министров и Министру Иностранных Дел Польши Скшниьскому

19 апреля 1926 г. Яе 620

Милостивый государь господин Председатель, В ответ на Вашу ноту от 6 марта 1926 г. за.N^:?,П.ПЛИ. 10334/26 н ссылаясь иа мою ноту от 17 декабря

См. док. Кэ I, 8, 18.

1925 г. за № 2036 *, имею честь но поручению моего Правительства сообщить Вам о нижеследующем;

Факты о том, что упомянутая в моей йоте банда во главе со Шкуро-Шкарбаненко была связана с польским Генеральным штабом с целью ведения разведывательной работы на территории Союза Советских Социалистических Республик, подтверждаются имеющимися ö распоряжении союзных властей документальными данными:

1. В удостоверении от 1 июля 1925 г. на имя Шкуро, выданном разведывательным постом командования 1-й роты 3-го батальона пограничной охраны, говорится, что Шкуро связан «службово» с местным разведывательным постом в качестве «секретного агента» («конфидента»).

2. В удостоверении от 2 июля 1924 г.;ïa № 30/орг на имя Корниевского, выданном 5-й экспознтурой ** II отдела Генерального штаба, сказано, что Корниевский связан «службово» с местной экспозитурой,

3. Выданный 2-м батальоном корпуса пограничной охраны документ от 27 февраля 1925 г. за № 123/инф/25 на имя Корниевского, между прочим, гласит, что Корнневскнй имеет за собой «особенные заслуги по собиранию сведений об украинских отношениях в Совдепии».

Что касается результатов расследования польских властен, сообщенных в вышеуказанной ноте от 6 марта с. г., и утверждения, согласно которому Шкуро, равно и Корииевский, 1 мая 1925 г. якобы были уволены со своих должностей, то этому противоречат нижеследующие документы:

а) удостоверение от 25 июля 1925 г. иа имя Шкуро, выданное разведывательным постом командования 1-й роты 3-го батальона пограничной охраны, где одновременно указан сро:; действительности этого удостоверения до 1 сентября 1925 г.

б) пропуск от 18 июля 1925 г, за № 56/ипф на имя Корниевского, выданный 3-м батальоном пограничной охраны с указанием срока его действительности до 1 августа 1925 г.

Уже эти частично приведенные данные не только не опровергают утверждения о связи Шкуро и Корниевского с государственными органами Польской Республики после 1 мая 1925 г,, но документально подтверждают нахождение Шкуро и Корниевского на службе во [3 отделе польского Генерального штаба, что подчеркивает правильность определения деятельности этих лиц, данного в моей ноте от 17 декабря 1925 г. за № 2036. Таким образом, высказанное в Вашей ноте от 6 марта 1926 г. за № Л.П.111.КШ4/26 мнение о том, что центральные власти Союза Советских Социалистических Республик были введены в заблуждение по настоящему инциденту

См, т, VIII, док,.42 421, — отделением.

местными союзными властями, противоречит фактическому положению вещей.

Ввиду этого Правительство Союза Советских Социалистических Республик вынуждено высказать свое крайнее удивление по поводу выраженного в Вашей ноте от 6 марта с. г. сожаления о том, что в момент столь значительного улучшения отношений обеих стран и постоянных усилий в этом направлении со стороны обоих Правительств Союзное Правительство признало возможным выступить с обвинением в нелояльности польских властей, не имея для этого «достаточных данных*.

Казалось бы, что именно искреннее стремление Правительства Польской Республики к улучшению своих отношений с Союзом Советских Социалистических Республик и должно было бы привести к вполне соответствующему этому стремлению расследованию случая налета банды Шкуро-Шкарба-иенко на союзную территорию, имевшего место после подписания Ямпольского соглашения *, Руководствуясь принятым hü себя обеими странами обязательством борьбы с бандитизмом на основании этого соглашения, Союзное Правительство обратилось к Правительству Польской Республики с нотой по данному делу в полной уверенности, что Польское Правительство отнесется к нему со всем должным вниманием. Однако доведенные йотой от 6 марта с. г. за № Л.П.III. 10334/26 до сведения Союзного Правительства результаты расследования, к сожалению, нн в коей мере не могут служить подтверждением этой уверенности.

Правительство Союза Советских Социалистических Республик, настаивая на своих претензиях, изложенных в моей ноте от [7 декабря Ï925 г. за № 2036, и выражая надежду, что Правительство Польской Республики, наравне с нами заинтересованное в полном установлении мирных отношении между обеими странами, приложит все старания к действительному беспристрастному тщательному расследованию инцидента, ожидает в возможно скором времени вполне удовлетворительного сообщения о результатах принятых мер.

Примите, господии Председатель, уверения в моем искреннем уважении,

Войков

Начат, по арх*

В упоминаемой нотр от 6 марта 1926 г. за № Л.П.Ш.10334/26, подписанной за министра иностранных дел Польши Моравским, гооорилось;

«В ответ на Вашу ноту от 17 декабря прошлого года за,N° 2036 и ссылаясь на ноту Министра Иностранных Дел от 30 декабря прошлого года за № П III 13407/25**, имею честь известить г. Посланника

* См- т, VIII. док. Se 282. ** См г. VIII. стр, 744.

о результатам расследования, произведенного польскими властями в связи с обвинениями, выдвинутыми в Вашей поте по делу о так назьтаеной банде Шкуро-Шкарбаненко.

Расследование это показало, что Антоний Шкуро, он же Шкурко, п последние месяцы Î924 г. и в первом квартале прошлого года состоял в контакте с польскими пограничным» властями и был использован для борьбы с контрабандой. Однако ввиду того, что в этой работе Шкуро оказался человеком, не заслуживающим доверия, 1 мая 3925 г. он был уволен, и с тех пор ни один государственный орган ничего общего с ним не имел. Во время своего сотрудничества с органами, занимающимися борьбой с контрабандой. Шкура мог владеть личным документом, выданным ему властями корпуса пограничной охрани, удостоверяющим его личность и облегчающим ему передвижение в пограничной зоне,

После! мая 1925 г. Шкуро, пользуясь своей прежней функцией, совершил ряд злоупотреблений, вследствие чего в скором времени против пего возбуждено было административное дело, не давшее, однако, результатов, так как Шкуро скрывался от полиции. Следует предполагать, что Шкуро перешел границу, боясь ответственности аа совершенные им преступления. В настоящий момент Шкуро разыскивается судебными властями с целью возбуждения против пего соответствующего судебного дела.

Шкуро не находился ни в какой связи ни со!! отделом Генерального штаба, ни с какой-либо его провинциальной экспозитурой, а поэтому он не мог иметь каких-либо документов, выданных ему этими учреждениями. Это позволяет утверждать с полной уверенностью* что единственным документом, который мог бы иметь Шкуро, могла быть легитимация на право нахождения в пограничной зоне, выданная корпусом пограничной охраны.

Расследование польских властей показало то же самое, что и о Шкуро. об Александре Королевском, который якобы состоял сообщником Шкуро, как это мне известно от Народного Комиссариата Иностранных Дел в Москве. Корниевекий приблизительно в то же самое время, когда н Шкуро. был использован польскими пограничными властями для борьбы с контрабандой на границе, н 1 мая 1925 г. он был уволен по причине непригодности. После своего увольнения КорпиевскиЙ занимался бандитизмом и разыскивался полицией. О другом якобы сообщнике Шкуро, Федоре Загурейко, никаким польским властям ничего неизвестно.

Вышеизложенное позволяет утверждать вне всякого сомнения, что Шкуро и Корписвский сбежали вместе или отдельно на союзную территорию, боясь уголовной ответственности перед разыскивающими их польскими властями, и что якобы, связь их со II отделом Генерального штаба польских войск или же его львовской экепозитурой является в лучшем случае их собственным фантастическим вымыслом. Это тем более позволяет утверждать, что не может быть речи о том, чтобы «банда» Шкуро, о которой польским властям известно только то, что два человека нелегально покинули польскую территорию, была вообще бандой, организованной, вооруженной и переброшенной на союзную территорию экспози-турой Генерального штаба ho.-h.ckhx войск или какими-либо иными польскими властями. Следует одновременно указать также на невероятность факта, чтобы «банда» Шкуро после переходи границы, все время совершпя нападения или находясь в борьбе, могла бы и продолжение 7 дней находиться в районе г. Сквиры, т. е. на расстоянии от 100 с лишним до 200 километров от польской границы. Одновременно кажется совершенно невероятным, чтобы «банда* могла иметь такое громадное задание, как «проведение террора, производство налетов иа союзные правительственные учреждения и захват приказов и мобилизационных планов Рабоче-Крестьяпской Красной Армии».

Вышеизложенное разъяснение позволяет констатировать, что согласно предположению Министра Иностранных Дел, упомянутому в ноте от 30 декабря прошлого года, центральные власти Союза Советских Социа-

лнстнческих Республик были введены в заблуждение местными союзными властями относительно переброски через границу и организации «банды» Шкуро. Поэтому я ни в коем случае не могу принять к сведению обвинения, выдвинутые в ноте г. Посланника, касающиеся деятельности Генерального штаба польских войск, и одновременно я должен со всей решительностью отклонить претензии Союзного Правительства по вопросу о каких-либо возмещениях по этому поводу, как лишенные всяких фактических оснований,

Одновременно я позволяю себе выразить сожаление по попаду того, что в момент столь значительного улучшения польско-союзных отношений н постоянных усилий обоих Правительств в сторону дальнейшего ил-улучшения Правительство Союза Советских Социалистических Республик сочло возможным выступить, притом в столь официальной форме и не имея для этого достаточных оснований, с обвинением в нелояльности польских властей».

135, Доклад Полномочного Представителя СССР в Германии Заместителю Народного Комиссара Иностранных Дел СССР M. M. Литвинову*

19-20 апреля 1926 г.

Многоуважаемый Максим Максимович,

1. В субботу 17 апреля пришла Ваша телеграмма, в кото-рои Вы предлагали в дальнейших разговорах с немцами ссылаться иа договор Чехословакии с нами ** и франко-турецкий договор²⁹, отводя ссылки на румыио-польский договор³⁰ и другие договоры, носящие характер союзных договоров.

У меня из этой телеграммы получилось представление, что, по Вашему мнению, эти аргументы явятся для немцев новыми и что оии, может быть, убедятся этими аргументами ц пойдут на уступку в спорном пункте о провокации.

Между тем я эти аргументы уже неоднократно приводил и в начальной стадии моих переговоров с немцами, и в последних заседаниях. Я знал уже ответы немцев на эти возражения, it для меня было ясно, что убедить немцев пойтн на эту уступку невозможно. При следующей встрече нужно или заявить, что мы в этом вопросе идем на уступку, или что мы категорически остаемся на прежней точке зрения и ждем уступки от немцев. Моя телеграмма, посланная Вам 17 апреля, имела целью объяснить Вам это н спросить, ставить ли вопрос о провокации ультимативно.

Запись вашего разговора с Брокдорфом-Ранцау 13 апреля ***, пришедшая также 37 апреля и прочитанная мною уже после отправки телеграммы, а также телеграмма, полученная мною от Вас сегодня, 19 апреля, утром, показали, что мы делаем попытку поставить вопрос ультимативно.

* Печатается с сокращением. ** См. т. V. док. № 180. ** См. док. Я? 125.

После этого я сейчас же условился о свидании с Шубертом и порешил, что после Шуберта пойду еще к Штреземаиу,

2. К Шуберту я пошел с т. Якубовичем, Шуберт, как всегда, был с Га усом и Дирксеном, Я сказал Шуберту, что ои, веро-ятно, знает уже по телеграфу от Брокдорфа-Ранцау тот ответ, который я ему приношу. Я_г согласно своему обещанию, объективно изложил в своем письме в НКИД* соображения Шуберта н переслал присланные им мне документы. Я, конечно, изложил в письме и свою точку зрения и те аргументы, которые я приводил Шуберту, возражай против упоминания о провокаций.

Как я и предполагал, Москва остались ип нашей прежней точке зрения. Москва обращает внимание на то, что почти вес договоры, на которые ссылается немецкая сторона, представляют собой союзные договоры, предусматривающие военную помощь. Когда какое-нибудь государство обещает другому государству оказать ему вооруженную помошь, то оно, конечно, старается в высшей степени точно и при этом ограничительно определить те случаи, когда вмешательство в войну станет для него обязательным. Естественно, что военная помощь обещается только в случаях нападений н при этом неспровоцированных нападений.

Другое дело, когда речь идет только о сохранении нейтралитета, В таких случаях обычно не ставят очень строгих условий. Мы считаем, что Германия, если бы она даже была уже членом Лиги наций, была бы вправе подписать с нами договор о неограниченном нейтралитете. Мы ссылаемся на два прецедента — иа наш собственный договор с Чехословакией от июня 1922 г. и на недавно заключенный договор между Францией и Турцией по поводу Сирии, Первый договор, правда, но утверждению немецкой стороны, не зарегистрирован в Лиге наций, но это не исключает того, что ои имеет в Чехословакии силу закона и на нем в течение уже четырех лет строятся наши отношения с Чехословакией, Раз Чехословакия могла себе позволить заключить с нами договор о нейтралитете и четыре года не представлять его на регистрацию в Лигу наций, то тем более это допустимо для Германии, роль которой в Лиге наций будет несомненно более значительной. Еще более разителен пример франко-турецкого договора. Я, правда, не могу представить г. Шуберту текст этого договора, но из сообщений прессы не остается сомнении, что это договор о неограниченном нейтралитете. Во время последней сессии Лиги наций в мандатной комиссии подымался по докладу г. Ундена вопрос об этом договоре. Там высказывались сомнения в том, соответствует лн этот договор статуту Лиги наций, но лишь с той точки зрения, что мандатарий, получивший от

* См. док. № 128.

Лиги наций мандат на управление той или другой колонией, не вправе без разрешения Лиги наций заключать договоры, изменяющие границы этой колонии. О том же, что этот договор недействителен, потому что в нем говорится о нейтралитете, не было и речи.

Но тем ие менее мы сделали немецкой стороне большую принципиальную уступку и согласились на то, чтобы в нашем договоре говорилось не о неограниченном нейтралитете, а лишь о взаимном нейтралитете иа случай нападения. Мы сделали, кроме того, вторую уступку немцам. В нашей ответной ноте мы впервые изъявляем согласие на третейское и примирительное разбирательства.

Но мы совершенно не можем пойти на дальнейшую уступку. Наше общественное мнение не примирится с тем, чтобы в договоре говорилось о возможном провоцировании нами чьего-либо нападения. Я уже йе раз объяснял, что при наличия этой оговорки державы Антанты смогут сказать, что Германия так же, как и Антанта, считает нас способными провоцировать войну. Такая ссылка на Германию была бы особенно неприятна нам сейчас, когда мы только что послали нашу ответную поту Лиге наций* и когда в результате этой ноты возобновились крики о том, что мы саботируем разоружение, что мы готовимся к войне, что мы хотим войны. Германия не должна лать Антанте этого аргумента. Мне кажется, что наши соображения против оговорки о провокации значительно серьезнее, чем мотивы, заставляющие немцев настаивать иа этой оговорке.

Шуберт и Гауе отвечали, что они понимают наши соображения, но что для ннх наши поправки неприемлемы. Их позиция будет очень сильна, если они смогут все упреки отвести простой ссылкой на буквальный текст договора Муссолини с Югославией. Это не союзный договор, это также договор о нейтралитете. Если же выбросить упоминание о провокации, Ti» хотя юридически формулировка ст. 2 нашего договора не будет противоречить статуту Лиги наций и Локарнскому соглашению**, но юридическая аргументация немцев будет натыкаться па политическое недоверие и политические аргументы держан Антанты. Шуберт видел уже настроение членов кабинета. Ои сегодня вкратце докладывал уже Штреземану. Штреземаиу хотелось бы в ближайшие дни подписать договор, но он не считает возможным пойти иа уступку в этом вопросе.

Я сказал, что буду просить у Шуберта разрешения лично модгнтировать Штреземаиа. Шуберт, конечно, заявил, что он не только не возражает, но даже, приветствует мою попытку.

* См. док. № 120.

^:* См. т. VISE, щпш. G8.

Далее я сказал, что положение немецкой стороны облегчается сейчас тем, что вопрос попал уже в прессу. И канцлер в своем разговоре с представителями печати, и Штреземан в своей вчерашней штутгартской речи говорили о том, что мы взаимно остаемся нейтральными в случае нападения третьей державы или группы третьих держав на одну из договаривающихся сторон. Нигде не заявлялось о том, что обязательство нейтралитета принимается лишь в случаях неспровоцированного нападения. Отклики печати в общем и целом благоприятны соглашению в этой форме.

Нет оснований опасаться, что отсутствие в договоре слова «неспровоцированный», о котором ничего не говорилось и которого никто ие ждет, вызовет какие-либо осложнения. Далее, в своих заявлениях и Лютер, и Штреземгш, н Шуберт категорически говорили, что они ни и коем случае не пойдут на со-; глашенис, противоречащее Локарно, и что предполагаемое соглашение с СССР целиком согласно с локарнскими текстами. Раз германское правительство еще до подписания договора дало такого рода комментарии к этому договору и раз юридически действительно наше соглашение ни в чем не противоречит букве Локарнского соглашения, то нн у кого не останется ни малейшего права ставить Германии какие-либо упреки за подписание договора с нами. Если немцев спросят, почему у Муссолини в договоре говорится о неспровоцированном нападении, а в нашем договоре просто о нападении, то очень легко ответить, что Италия и Югославия до 1924 г. находились в очень враждебных отношениях, что эти отношения обострялись иногда до возможности опасаться военных столкновений. Когда две державы, только что стоявшие друг против друга вооруженные до зубов, заключают договор о нейтралитете, естественно, что они еще не вполне доверяют друг другу и желают сузить сферу применения нейтралитета, тем самым расширив сферу возможного применения военной силы. Другое дело Германия и СССР. Они уже четыре года находятся в дружественных отношениях после Рапалло *. За эти годы и Германия, и СССР убедились, что обе стороны стремятся к всеобщему миру, что нн одна не хочет войны, будет ее всячески избегать и во всяком случае не будет ее провоцировать. Заключая сейчас соглашение о нейтралитете на случай нападения, обе стороны, полные взаимного доверия к миролюбию другой стороны, не имели никакой надобности предусматривать случай провокации. Я счел нелишним прибавить еще одно соображение, Пока в Германии правительство Лютера, Штре-пемана, Шуберта, Геслера **, мы можем быть вполне уверены,

* См I. V. лпк M 121. ^й'"^: VsiriM'ci р ju'i-i\['i;cp;i

что у германского правительства не явится побуждения воспользоваться оговоркой о провокации, чтобы вмешаться в войну против нас. Но ведь времена изменчивы. Может прийти другое правительство. Гауе спросил — какое? Я ответил: ну, хотя бы правительство большой коалиции. Гауе снова вставил: предположим, с министром иностранных дел Брейтшейдом *. Я продолжал: да, предположим — министр иностранных дел Врейтшейд, военный министр Носке**- У этого правительства есть, предположим, желание пропустить французские поиска через территорию Германии или английский флот через Кнльский канал, и они придерутся к вопросу о провокации. Мы хотим, чтобы у них этой возможности не было. Гауе г.отавил: ио ведь тогда Брейтшейд и Носке смогут признать»ас нападающей стороной и этим оправдать свои действия. Я ответил, что это не всегда будет возможно. Предположим, что румынские войска вступили иа территорию Молдавской Автономной Республики, входящей в состав Украинской Советской Социалистической Республики. Брейтшейд и Носке

пи в коем случае не могут сказать, что мы-.....-нападающая

сторона, потому что наших войск на румынской территории Ш) будет, а румынские будут стоять на нашей территории. Им нечем будет оправдать свою помощь Румынии, Франции и Англии, Они должны будут остаться нейтральными. Если же и пашем договоре будет говориться о неспровоцированном нападении, то Брейтшейд сможет, например, сказать, что Сойотское правительство собрало на территорию Молдавской Республики сильные отряды Красной Армии и партизанские отряды из бессарабских беженцев, что этн отряды были предназначены для нападения на Бессарабию, что румынское правительство этим фактом было вынуждено в предотвращение -юго, чтобы иа его территории происходили военные действия, предпринять превентивное наступление и что, таким образом, нападение Румынии на нас является нападением, спровоцированным нами.

Шуберт и Гауе заявили, что наши поправки для них не-приемлемы. Гауе сказал, что он ничего не может предложить. Дирксен пытался указать, что если мы, по моим словам, сделали в договоре две большие уступки, то и они сделали ряд уступок. Немецкая сторона начала с преамбулы к торговому договору, предложенной им, Дирксеном, в Москве в июне мерине ***. Затем был выработан протокол, присланный в декабре при письме Штреземана т. Чичерину ****. Затем взамен iToro протокола, согласно нашему желанию, был выработан

* Депутат рейхстага от социал-демократической партии Германии.

** Министр рейхсвера в 1919—1920 гг '•''•-' См. т VIII. стр, 431-432 и щч-г.-, СУ. "* См т VIM. прям. ÎS9

,'l"|4)'.l IJI'tllll! IHJ.'lirT 2'Ц

договор *, а сейчас, в соответствии с нашим же желанием, договор и обмен нотами:**. Шуберт спросил; как же быть? Я ответил: в нашей работе мы подошли к тому пункту, когда осталось только одно разногласие — разногласие, ие могущее быть устраненным путем какого-либо компромисса. Необходимо, чтобы одиа из сторон уступила, чтобы спасти договор. Мы считаем, что мы уступить не можем. Мы глубоко убеждены, что немецкая сторона уступить может. Здесь сейчас ие вопрос редакции, не вопрос юридический, а вопрос политический. Я прошу г. Шуберта стать на политическую точку зре-гшя. Я надеюсь, что на эту точку зрения станет н министр. Я полагаю еще до заседания кабинета повидаться со Штрезе-маном.

Шуберт пошел сейчас же к телефону, соединился со Штре-•Н'маном, сказал ему, что он уже целый час разговаривает со мппю, что мы уперлись в тот спорный пункт, о котором он говорил ему сегодня, н не можем договориться и что я прошу его назначить мне час, когда бы я мог поговорить с ним по этому вопросу. Шуберт прибавил от себя, что мы оба хотели бы, чтобы это свидание состоялось возможно скорее и до заседания кабинета, Штреземан ответил, что он примет меня завтра в 12 часов. Заседания кабинета до тех пор не будет, так как Лютер ие вернулся еще из Мюнхена. С ним там находится министр Кюльц, имеющий сейчас временно два портфеля ^свой, внутренних дел, н рейхсвера — на время двухмесячного отпуска Геслера), и министр финансов Рейихольд. Лютер возвращается завтра утром, и ближайшее заседание кабинета будет не раньше завтрашнего вечера.

Я пойду завтра с Бродовским, а Штреземан будет с Шубертом,

Штреземан — человек более политический и более смелый, чем Шуберт, но дело ие только в нем, айв Лютере, и, кроме того, у него иет уже такого острого желания пойти навстречу нам. Я поэтому очень мало надеюсь, чтобы в завтрашнем разговоре Штреземан уступил.

Я, конечно, тоже ни на какие уступки не пойду, буду просить его доложить наши соображения кабинету. Будем ждать решения кабинета. [...]

3. Посылаю Вам сегодня целую кучу вырезок нз германской прессы по вопросу о наших переговорах с Германией. Большинство прессы одобряет эти переговоры. Даже Брейтшейд, статья которого является одной из наиболее враждебных, ие высказывается против соглашения с н<тми. Однако звучат голоса «Лхт ур» *** н особенно фон Герлака ****, который в

*~Ей. т. VIII, стр. 137—138, ** См стр. 193—194. *** «8-ур-абс-нлблат»— берлинская vsmrsn, ***-•*- Редактор газеты «Ди вельт ям монтаг*.

своем «Дн вельт ам монтаг» но тактическим соображениям

высказывается против соглашения с нами.

Вчера в «Берлниер тагеблат» Теодор Вольф * — за соглашение, и в «Фоссише» большая передовица только что вернувшегося в Берлин Георга Бернгарда ** — за подписание соглашения с нами н за континентальный русско-германо-французский союз.

По сообщению сегодняшних полдневных н вечерних газет, Чемберлен через своих послов и посланников сообщил германскому правительству и правительствам локарнских держав, что великобританское правительство не выдвигает возражений против заключения Германией договора с СССР и выражает уверенность, что договор этот ие будет заключать в себе ничего такого, что противоречило бы первоначальным сообщениям и нынешнему официальному заявлению германского правительства.

Вчера, в воскресенье 18 апреля, Штреземан по пути из Ло-i-арно, где он проводил свой отпуск, в Берлин выступал в Штутгарте на собрании своих партийных единомышленников. Речь его находится в числе прилагаемых вырезок. Он защищал необходимость договора с нами, доказывал в то же время, что он ни в чем не противоречит Локариским соглашениям. Существенно отметить то место его речи, где ои говорил о сокращении числа оккупационных войск, Бриан письменно обещал ему сократить гарнизоны после вступления Германии в Лигу наций. Так как формальное принятие Германии в Лигу наций ие состоялось до снх пор не по ее вине и союзники считают ее уже морально вступившей в Лигу наций, то необходимо приступить к немедленному выполнению обещания Бриана.

•1. Лебе *** напечатал в своей бреславской газете бешеную статью против нас не в связи с договором, а в связи с нашим ответом Лиге наций. Статья эта разослана провинциальным газетам социал-демократической газетной агентурой. Статью 1акже прилагаю ****, Не думаю, однако, чтобы стоило выступать в печати персонально против Лебе. Он не враг наш, его выпад объясняется его фанатичной преданностью идее Лнгн наций. Через короткое время, когда наша нота забудется, а на очередь станет проведение через рейхстаг германо-советского договора, он будет помогать его прохождению, если мы не обидим его персонально в связи с этой его статьей.

5. Продолжаю свой доклад на следующий день.

Только что вернулся от Штреземана. Я был с т. Бродов-гким. С немецкой стороны присутствовали Штреземан, Шуберт

* Главный редактор газеты «Бсрлииер тагеблат», *'* Главн-ый редактор газеты «Фоесише цонтущ», *** Председатель рейхстага. *"•** Не публикуется.

16*

н Гауе. Последние двое, очевидно, подготовили Штреземана, вооружили его аргументами, и разговор велся только между ним и мною. Мы несколько раз обменялись довольно длинными речами. Я повторил ему всю нашу прежнюю аргументацию и р.се доводы, которые приводил вчера в разговоре с Шубертом и которые изложены выше, в § 2 этого доклада. Ничего нового не сказал и Штреземан. Он пытался было сослаться на то, что вчера в «Роте фане» появилось сообщение о сущности оставшихся между нами разногласий и что сейчас это затрудняет их положение. Я ответил, что положение было бы, конечно, лучше, если бы вопрос не попал в печать. Мы, однако, в этом не повинны. Источник информации явно английский, а англичанам сообщили не мы (в споен штутгартской речи Штреземан признал, что вопрос попал в печать через одно нз правительств, которым Германия сообщили о своих переговорах). Сообщение о том, что спор идет о провокации, было третьего дня в одной из германских буржуазных газет. Очевидно, оттуда взяла и «Роте фане». Мы должны, однако, учесть и выгодные стороны обсуждения вопроса в печати. Договор не явится неожиданностью для германского общественного мнения и для заграницы. Лютер, Штреземан и Шуберт имели уже возможность высказаться по вопросу об этом договоре, комментировали его еще до его подписания, и после опубликования подписанного уже договора печать должна будет считаться с этими комментариями и не сможет вопреки тексту договора приписать немцам какие-либо задние мысли.

Штреземан указывал на более чем осторожное настроение социал-демократов, на то, что Герман Мюллер * потребовал уже созыва комиссии по иностранным делам н немедленного обсуждения проекта советско-германского договора. Он думает, что комиссия соберется в конце этой недели и что будет чрезвычайно неудобно, если германское правительство явится в комиссию с неподписанным нли, по крайней мере, с несогласованным договором. Необходимо покончить дело до тех пор. Он не имеет никакой надежды на то, чтобы наша поправка была принята правительством. Он знает настроение канцлера и других членов правительства. Он знает, что в его отсутствие Шуберт докладывал дело правительству и все единодушно были против нашей поправки. Ои считает, что наши опасения относ нтелыю дурного впечатления, которое произведет на всех упоминание в нашем договоре о провокации, неосновательны. Но он готов принять меры к тому, чтобы такое впечатление не получилось, Он постарается и в комиссии по иностранным делам, и на пленуме рейхстага со всей решитель-

* Депутат рейхстага от социал-демократической партии Германии, бывший рейхсканцлер.

»остью заявить, что германское правительство не сомневается н миролюбии Советского правительства, что Советское правил

тельство, конечно, никогда не станет провоцировать нападения иа СССР н что слово «неспровоцированное» по отношению к нападению употреблено лишь как обычный в документах такого рода термин, Я подчеркнул, что мои возражения являются не моими только личными возражениями, что Москва чвердо стоит иа той же точке зрения и что я не имею никакой надежды на дальнейшую уступку с нашей стороны. Штрсзе-ман сделал аналогичное заявление, хотя прибавил, что он не может допустить, чтобы более чем годичные переговоры окончились безрезультатно из-за разногласия в этом последнем вопросе.

Заседание кабинета будет завтра вечером, ответ узнаем, в четверг утром, [,,,]

И. Крестинский

ih:4üT. na оцл.

Ш, Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Италии в СССР Манцоки

21 апреля 1926 г.

1. Манцони вручил мне запечатанный пакет итальянского короля на имя председателя ЦИК с извещением о смерти королевы Маргариты.

2. Я воспользовался случаем, чтобы указать Манцони на 1:-1желое впечатление, произведенное здесь отказом итальянского министерства иностранных дел принести нашему послу и установленной форме извинения по поводу хулиганского нападения на посольство*. Извинения были принесены, правда, секретарем мининдела при случайной встрече с т. Керженцевым в министерстве. Принято, однако, в подобных случаях специально снаряжать чиновника министерства соответственного ранга для принесения извинений в посольство- У иас I- /Москве такие нападения можно считать исключенными, но сечи бы что-лнбо подобное имело место, то, вероятно, Ман-liiiini ожидал бы от нас извинения именно в такой форме. Нападение произошло вследствие кем-то пущенного слуха о российском происхождении покушавшейся на жизнь Муссолини. К<н'д:1, однако, выяснилась ее английская национальность, то никакого нападения на английское посольство не произошло. 11с сомневаюсь, что если бы нападение па английское посольство имело место, то миииидел счел бы нужным принести и шппемия в самой торжественной форме.

+ См. док. М> 122, 126.

3. Манцони оправдывал поведение миннндела тем, что т. Керженцев поспешил прислать йоту протеста с требованием наказания виновных, а также поспешил дать агентству Стефани коммюнике о посылке им ноты. Этн обстоятельства сделали невозможным вторичное принесение извинений. Кроме того, по мнению Манцони, рнмекими традициями не установлено какой-либо торжественной формы принесения нзвинений-в подобных случаях. Манцони припомнил какой-то случай, имевший место 15 лет тому назад в отношении австрийского посольства, когда также в посольство никто не был командирован для извинения.

4. Я еще раз указал Манцони на нежелательность исключения из советско-итальянского обихода обычных правил вежливости, которые мы взаимно считаем нужным соблюдать с другими странами,

5. Я спросил Манцони, имеет ли он какие-либо сведения о переговорах Италии с Румынией. Я знал, конечно, что он ответит незнанием, но я хотел дать понять, что мы за этими переговорами внимательно следим. Манцони высказал личное мнение, что даже в случае соглашения между Италией и Румынией там не будет ничего такого, против чего нам приходилось бы возражать.

6. В свою очередь Манцони, конечно, спросил о наших переговорах с Германией. Объяснил ему, что мы еще задолго до Локарно решили предложить всем государствам, е которыми мы находимся в дружественных отношениях, заключение договоров о нейтралитете. Обращались мы и к Италии*, но ответа до сих пор ие получили. Германия же наше предложение приняла. Непосредственной связи между нашими переговорами и Локарнским соглашением не существует, но предполагаемый совстеко-германский договор, конечно, несколько уменьшает ** опасность единого фронта против СССР, ожидаемого нами со стороны Локарно. Полностью опасность не будет устранена, н поэтому наше отношение к Локарно, т. е. к Лиге наций, ни в коем случае не изменится.

7. На вопрос Манцонн я ему объяснил, почему не продвинулись вперед наши переговоры с Польшей, Маицонн советовал заключить общий договор хотя бы с тремя прибалтийскими странами, Пояснил ему, что мы от этого не отказываемся и сделали уже соответственные предложения этим странам, но не все они отнеслись к нашему предложению сочувственно.

8. Манцони спросил, не можем ли мы сделать заявление о дружественных отношениях с Румынией независимо от разрешения вопроса о Бессарабии. Я ответил, что мы нападать на

* См. т. VUE, док. № 57. ** В тег-хте ошибочно— увенчает.

Румынию не собираемся, но не виднм надобности в декларировании дружественных отношений, которых у нас не может

существовать с государством, насильственно оккупирующим пашу территорию.

Литвинов

Лечат, по арх,

Ï37. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Германии в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

21 апреля 1926 г.

Только что, перед заседанием кабинета, меня пригласил к себе Штреземан и сообщил, что канцлер нашу поправку* отвергает, но вместе с Гаусом они придумали компромиссную формулировку. Он предлагает выбросить слово «неспровоцированного» и взамен этого сказать «несмотря на миролюбивый образ действий», нлн в немецком тексте — «тротц фридлихен ферхальтене», Тогда 2-я статья будет гласить: «Если одна из договаривающихся сторон несмотря на миролюбивый образ действий подвергнется нападению третьей державы или нескольких третьих держав, то другая сторона в течение всего времени конфликта будет соблюдать нейтралитет». Штреземан считает, что предлагаемая им редакция должна быть для нас приемлемой, так как, во-первых, во всем договоре и в нотах не будет еохранятьея елово «провокация», а, наоборот, будет говориться о нашей миролюбивой политике. Во-вторых, по его мнению, для установления того, что наш образ действий был немнролгобивым, потребовалось бы больше конкретных фактов, чем для понятия провокации, Штреземан не хочет вносить это предложение в совет министров, если я отвечу r.viy, что признаю предложение совершенно неприемлемым. Я ответил, что не могу дать на эти предложения ответ, так как должен снестись с Москвой. Мое мнение: предлагаемая формулировка звучит несколько менее одиозно, чем текст прежнего немецкого предложения, и по существу эта формулировка не хуже прежней немецкой формулировки, В этом смысле я телеграфирую в Москву. Штреземан уезжает завтра в Дюссельдорф, вернется послезавтра утром. Он хотел бы подписать договор иа этой неделе, до заседания комиссии по иностранным делам в понедельник, и просил по получении вашего ответа немедленно сообщить его Гаусу. Я не предлагал Штре-.чеману поправки, сообщенной в письме от }7-го", так как считаю, что нам выгоднее принять предложение Штреземана. Послезавтра также поручаем Гаусу внести в немецкую ноту

* Ммис-тся в виду поправка к ст. 2 проекта договора между СССР и I ермипией. См. док. ДЪ 87, [09. ИЗ, 125, 128, 135.

желательное нам изменение без указаний на то, что Германия решает вопрос о том, мы лн нападающая сторона, совершенно самостоятельно, не обращаясь по собственной инициативе в Лигу наций, На случай же обращения в Лигу наций заинтересованных держав в силе остается текст § 3 немецкой ноты*. Я думаю, следует принять новую формулировку Штрезе-мана. Ответ прошу телеграфировать по возможности завтра же, чтобы успеть в субботу подписать.

Крестинский

Псчат, по арх.

!38. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Турции в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

22 апреля 1926 г,

Мустафа Кемаль, присутствовавший 19 апреля на нашем вечере, несколько раз подолгу беседовал со мной о теперешнем положении. Он настроен необычайно воинственно. Доказывал, что был бы далее рад, если бы Италия н Греция сейчас сунулись в войну. «Я не желаю войны и всячески ее избегаю,— сказал Кемаль,— но если нам ее навяжут, то у меня хватит сил ие только на оборону». Его не удовлетворяет линдсеевское предложение⁴⁸, Территориальные уступки незначительны, и предложенный нм пакт не устраняет основной угрозы, «Я,— сказал Кемаль,—предпочел бы иметь дело непосредственно с Ираком н готов был бы отказаться в случае ухода Англии от наших прав на Мосул». Таким образом, автором турецкого контрпредложения является, несомненно, сам Кемаль. Он много говорил о необходимости в ближайшем будущем подготовить военный союз между нами, предварительно усилив работу по сплочению Востока. В этом смысле он одобрил переговоры с Персией, хотя многие возражали, аргументируя зависимостью Персии от Англии, а потому и бесплодностью попыток с ней договориться. Ход переговоров вызывает и у него подозрения, что Англия посвящена персами в переговоры и что Англия, возможно, окажет на персов давление, чтобы не допустить заключения пакта. Тем не менее он не сожалеет о переговорах, так как «акцентирование восточной ориентации является наиболее правильной тактикой по отношению к империалистам». Кемаль не боится при этом сплочения империалистического фронта, так как этот фронт и так существует, в чем он убедился, несмотря на жувенелевский договор²⁹, разговоры Буйона ** и так далее. «Франция хочет использовать Турцию как разменную монету в ее переторжках с Англией,—

* См. стр. 193—194. ** См. т. VIII, док. № 106,

продолжал Кемаль,— но Турция это давно раскусила. Игра на разногласиях между отдельными империалистическими государствами почти ничего до сих пор не дала, и Турция сможет удержаться лишь в случае, если она теснее сплотится с СССР и с Востоком. Пока нам приходится маневрировать и идти на компромисс. Я не хотел бы Вас вводить в заблуждение и уверять, что я отклоняю всякий компромисс с Лнндсеем, но в одном я Вас могу уверить, я не пойду на такой компромисс, который шел бы вразрез с моей лннней дружбы с вами. Моим присутствием сегодня на вашем вечере в момент переговоров с Лнндсеем я это хотел отчетливо подчеркнуть».

На нашем вечере присутствовал н Лнндсей, Кемаль с ним был холодно любезен н беседовал лишь на пустяковые темы. На вечере присутствовало более двухсот человек — все значительные деятели Ангоры.

Суриц

Исчат, по арх.

139. Телеграмма члена Коллегии Народного Комиссариата Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Польше П. Л. Войкову*

23 апреля 1926 г.

Наш пакт с Германией будет подписан сегодня-завтра **. Он содержит статьи о ненападении, неучастии во враждебных комбинациях, нейтралитете в случае вовлечения одной стороны в войну, несмотря на ее мирное поведение. Кроме того, улажение споров мирными способами. Нужно указать — это не союз, и договор не направлен против третьих держав, он является лишь обеспечением безопасности. Это сейчас Hani типовой договор, который, мы предлагаем прибалтийским странам и отдельно от них Польше; мы также готовы заключить подобный договор со всеми другими странами.

Ротштейп

Лечат, по арх.

НО. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Турции в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

23 апреля 1926 г,

По случаю годовщины конституции я повидал сегодня ряд турецких руководящих деятелей, в том числе Исмет-пашу и Кязым-пашу, Все они утверждают, что газетные сообщения

* Аналогичные телеграммы были направлены полномочным предста-иптелям СССР в Австрии, Афганистане, Великобритании, Италии, Китае, Персии, Турции, Японии и представителю СССР в Чехословакии. ** См, док. -\Ъ 141.

о предложениях Линдсен неверны⁴⁸, что Лнндсей до сих пор никаких экономических предложении не делал и что не касался он и Лиги наций. До сих нор все беседы вертелись лишь вокруг изменения границ н пакта гарантии. Территориальные уступки сводятся к уступке около 1000 кв. км. Турецкая сторона пока никакого контрпредложения не делала. Вчера и сегодня под председательством Мустафы Кемаля состоялось совещание совета министров и комиссии по иностранным делам ВНСТ для составления контрпредложения. Настроение всех моих собеседников явно оптимистическое. Сегодня же меня посетил Лнндсей. Он сказал мне, что приехал сюда с твердым намерением урегулировать мосульский вопрос и что он вынес впечатление, что и турки преисполнены тем же Желанием, Он не сомневается, что разрешение мосульского вопроса будет в интересах нечего мира, не исключая и СССР. Далее он меня заверял, что за все время своего пребывания в Турции он никогда не позволил себе ни в беседе с турецкими деятелями, ни в своих выступлениях ничего, что могло бы помешать установлению дружеских отношений между СССР и Турцией. С другой стороны, он отдает должное н лояльности с моей стороны. В заключительной части нашей беседы он коснулся взаимоотношений стран Запада с Востоком вообще и признался, что рост Востока вызывает необходимость в пересмотре этих взаимоотношений. «К сожалению,— сказал он,— наши государственные деятели погрязли по уши в европейских делах, мало присматриваются к тем процессам, которые совершаются на Востоке». Он отметил ту сердечность, которая установилась между нами и турками, свидетелем которой он был лично, присутствуя на нашем вечере *.

Суриц

Иечат, по щ>х.

141. [Договор о ненападении и нейтралитете между СССР и Германией]

\24 апреля 1926 г]

Правительство Союза Советских Социалистических Республик

H Германское Правительство,

руководимые желанием сделать все, что может способствовать сохранению всеобщего мира,

н будучи убежденными, что интересы народов Союза Советских Социалистических Республик и германского народа требуют постоянного, основанного на полном доверни сотрудничества,

* См. док. МЬ 138,

согласились закрепить существующие между ними дружественные отношения заключением особого договора и назначили для этой цели уполномоченными:

Правительство Союза Советских Социалистических Республик;

Чрезвычайного в Полномочного Посла Союза Советских Социалистических Республик в Германии г-на Николая Николаевича Крестииского,

Германское Правительство:

Имперского Министра Иностранных Дел г-на д-ра Густава Штреземаиа,

которые по обмене своими полномочиями, найденными в добром и надлежащем^ виде, пришли к соглашению о нижеследующих постановлениях.

Статья Î.

Основой взаимоотношений между Союзом Советских Социалистических Республик и Германией остается Рапалль-ский договор *.

Правительство Союза Советских Социалистических Республик и Германское Правительство будут п впредь поддерживать дружественный контакт с целью достижения согласования всех вопросов политического н экономического свойства, касающихся совместно обеих стран.

Статья 2.

В случае, если одна нз договаривающихся сторон, несмотря на миролюбивый образ действий, подвергнется нападению третьей державы или группы третьих держав, другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта,

Статья 3,

Если в связи с конфликтом упоминаемого в статье 2 характера, илн же когда ни одна нз договаривающихся сторон не будет замешана в вооруженных столкновениях, будет образована между третьими державами коалиция с целью подвергнуть экономическому нлн финансовому бойкоту одну нз договаривающихся сторон, другая договаривающаяся сторона к такой коалиции примыкать не будет.

Статья 4.

Настоящий договор подлежит ратификации, и обмен ратификационными грамотами будет совершен в Берлине.

Договор вступает в силу с момента обмена ратификационными грамотами и действителен в течение пяти лег.

* С«, т. V, док. № 121.

Заблаговременно до истечения этого срока обе договаривающиеся стороны согласуют между собой дальнейшие формы

своих политических взаимоотношений.

В удостоверение сего уполномоченные подписали настоящий договор.

Составлено в двух подлинниках. Берлин, 24 апреля 1926 г.

И. Крестинский Штреземан

НОТА МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДКЛ ГЕРМАНИИ ПОЛНОМОЧНОМУ ПРЕДСТАВИТЕЛЮ СССР В ГЕРМАНИИ

Берлин, 24 апреля 1926 г.

Господин Посол,

Основываясь на переговорах о заключении Договора, сегодняшнего числа подписанного, между Германским Правительством н Правительством Союза Советских Социалистических Республик, я имею честь от имени Германского Правительства установить нижеследующее:

1. Оба Правительства в согласии между собой исходили при переговорах о заключении Договора и при его подписании из того мнения, что установленный ими в статье 1, абзац 2, Договора принцип согласования всех касающихся совместно обеих стран вопросов политического и экономического характера существенным образом будет способствовать сохранению всеобщего мнра. Во всяком случае, оба Правительства будут в своих переговорах руководствоваться точкой зрения необходимости сохранения всеобщего мира.

2. В этом духе оба Правительства обсуждали также принципиальные вопросы, связанные со вступлением Германии в Лигу наций. Германское Правительство убеждено, что принадлежность Германии к Лиге наций не может быть препятствием к дружественному развитию отношений между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик. Лига наций призвана, согласно своей основной идее, регулировать мирным и справедливым образом международные противоречия. Германское Правительство решило по мере сил содействовать осуществлению этой нден. Если бы, вопреки этому, чего Германское Правительство не допускает, в среде Лиги наций возникли когда-либо стремления, которые в противоречии с этой основной идеей мира были бы односторонне направлены против Союза Советских Социалистических Республик, Германское Правительство будет со всей энергией противодействовать таким стремлениям.

3. Германское Правительство исходит из того, что этому основному направлению германской политики в отношении

Тп'2

Союза Советских Социалистических Республик также не может нанести ущерба лояльное соблюдение обязательств, вытекающих для Германии после вступления ее в Лигу нации нз статей 16 и 17 статута Лиги наций о применении санкций*. Согласно этим статьям вопрос о применении санкций против Союза Советских Социалистических Республик, независимо от дальнейших предпосылок, мог бы встать только тогда, если бы Союз Советских Социалистических Республик начал наступательную войну против третьей державы. При этом надлежит иметь в виду, что вопрос о том, является ли Союз Советских Социалистических Республик в вооруженном конфликте с третьей державой нападающей стороной, мог бы быть разрешен с обязательной для Германии силой только при ее согласии и что, таким образом, выдвинутое против Союза Советских Социалистических Республик в этом отношении со стороны других держав, по мнению Германии, необоснованное обвинение не будет обязывать Германию участвовать в мероприятиях, предпринятых на основании ст. 16, По вопросу о том, может ли Германия вообще и в какой мере в конкретном случае принять участие в применении санкций, Германское Правительство ссылается на ноту от i декабря 1925 г. ** относительно толкования ст. 16, врученную германской делегации одновременно с подписанием Локарнского пакта.

4. Чтобы создать твердое основание для разрешения без трений всех возникающих между ними вопросов, оба Правительства считают целесообразным немедленно приступить к переговорам о заключении общего договора для мирного разрешения могущих возникнуть между обеими сторонами конфликтов, причем особенно должна быть принята во внимание возможность применения третейского разбирательства, а также метод согласительного характера,

Примите, господин Посол, уверение в совершенном моем почтении.

Штреземан

НОТА ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СССР В ГЕРМАНИИ МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГЕРМАНИИ ШТРЕЗЕМАНУ

Берлин, 24 апреля 1926 г.

Господин Рейхсмиинстр,

Подтверждая получение йоты, которую Вы адресовали мне,

основываясь иа переговорах о заключении подписанного сегодня Договора между Правительством Союза Советских

* См. т, VI11. прим. 28, ** Дата окончательного подписания Локарнских соглашений. См. сбори. «Локарнская конференция 1925 г. Документы», М„ 1959, стр. 484.

Социалистических Республик и Германским Правительством, я имею честь сообщить от имени Правительства Союза Советских Социалистических Республик нижеследующее:

1. Оба Правительства в согласии между собой исходили при переговорах о заключении Договора и при его подписании из того мнения, что установленный ими в ст. 1, абзац 2, Логовора принцип согласования всех касающихся совместно обеих стран вопросов политического и экономического характера существенным образом будет способствовать сохранению всеобщего мира. Во всяком случае, оба Правительства будут в своих переговорах руководствоваться точкой зрения необходимости сохранения всеобщего мира,

2. По поводу принципиальных вопросов, связанных с вступлением Германии в Лигу наций, Правительство Союза Советских Социалистических Республик принимает к сведению заявления Вашей ноты, изложенные в абзацах 2 и 3,

3. Чтобы создать твердое основание для разрешения без трений всех возникающих между ними вопросов, оба Правительства считают целесообразным немедленно приступить к переговорам о заключении общего договора для мирного разрешения могущих возникнуть между обеими сторонами конфликтов, причем особенно должна быть принята во внимание возможность применения третейского разбирательства, а также метод согласительного характера.

Примите, господии Рейхсминиетр, уверение в совершенном моем почтении.

И. Крестинскии

Договор и ноты печат, па арх. Опубл. в ^Собрании законов..» отд. Il, M 27, 2Я сентября 1926 г.. стр. 433—440.

Договор вместе с ногами ратифицирован ЦИК СССР 22 июня и президентом Германии 26 июня 1926 г.

Обмен ратификационными грамотами произведен а Берлине 29 июня 1926 г.

142. Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Де