Телеграмма Полномочного Представителя СССР во Франции В. С. Довгалевского в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

18 февраля 1932 г.

Завтра выезжаю на два дня в Женеву. Сегодня я зашел к Вертело узнать, не хочет ли он передать что-нибудь Литвинову. Вертело сказал, что по причинам смены кабинета он ничего не может сказать. Он только просил передать, что Мас-сигли побуждал Гику встретиться с Литвиновым, но тот ответил, что готов встретиться, если инициатива свиданья будет исходить от Литвинова. Я возразил, что, не смея отвечать за Литвинова, я могу истолковывать ответ Гики только как отсутствие у него искреннего стремления к свиданию и к попытке уладить спор и успешно закончить переговоры. Я в десятый раз подчеркнул, что если я несколько раз в беседах с Вертело касался темы о советско-румынском пакте, то отнюдь не потому, что усматриваю какую-либо связь между советско-румынскими переговорами и франко-советским пактом, а лишь ввиду большого интереса, проявленного Вертело к заключению пакта между СССР и Румынией, а также потому, что взятый сам по себе такой пакт соответствует линии мирной внешней политики моего правительства. Я еще раз подчеркнул, что если французское правительство действительно стремится к скорейшему заключению пактов между СССР, Польшей и Румынией, то я вижу для этого только один путь: немедленное подписание франко-советского пакта. Вертело ответил, что он сам начинает склоняться к этому мнению, но что все будет зависеть от нового кабинета и министра*.

Попутно Вертело рассказал следующее. После парафирования франко-советского пакта поляки заявили, что с их сто-

* См, также док. № 111,144, 174.

роны нет возражений к его подписанию, но французское правительство постановило добиться предварительного заключения пакта между Польшей и СССР. Польша не разделяла этого взгляда и заявила, что не имеет возражений против подписания франко-советского пакта без предварительного заключения пакта между нею и СССР. Но правительство Франции настояло на своем. С тех пор отношение Польши к пакту менялось несколько раз: одно время оно было очень благоприятно, затем накануне парафирования оно внезапно резко изменилось, затем настроение опять переменилось к лучшему, после чего пакт был парафирован. В Румынии все время есть глухое сопротивление, возглавляющееся Королем*. Между тем он, Вертело, полагает, что интервью Литвинова** содержит в себе элементы возможности соглашения. Такого же мнения придерживается и посланник Франции в Бухаресте Пюо. На днях Вертело, узнав, что румынский посланник в Париже Сезнано распускает версию о разрыве переговоров, вызвал его к себе, пожурил его, и Сезиано был вынужден признать, что переговоры только приостановлены, но не прерваны. Вертело посоветовал мне повидаться в Женеве с Массигли, но я отклонил ЭТО. '

Перейдя затем к торговым переговорам, я выразил недоумение по поводу продолжающегося молчания французов. Вертело возразил, что о чем же говорить, раз мы отклонили французское предложение и сами других предложений не делаем. Я ответил, что, во-первых, для того чтобы договориться, надо разгозгрнвать, а во-вторых, мне известно предложение, которое недавно было сделано Ванжером Гуревпчу⁵³. Это предложение, возможно, и можно было бы принять к обсуждению. Вертело очень заинтересовался и обещал ознакомиться с вопросом подробнее в ближайшие дни.

Полпред

Леч-ат, по арх.

84. Памятная записка, врученная Заместителем Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Л. М. Караханом послу Японии в СССР Хнрота***

19 февраля 1932 г.

После разъяснений, сделанных по просьбе г. Посла о нашем проекте урегулирования рыболовного вопроса ****, сомнения в неприемлемости нашего предложения должны были

* Коооль Румынии. ** См' док..42 41.

*** В эацкске зафиксировано заявление, сделанное Караханом во время беседы с Хнрота 19 Февраля 1932 г. **** См. док. Лз 29,62.

рассеяться. Однако я считаю необходимым сделать замечания на возражения японской стороны, изложенные г. Хирота 2 февраля с. г.

I. Основным способом получения участков, согласно конвенции, являются торги, ежегодно устраиваемые во Владивостоке. Предложение японской стороны, чтобы все участки (100%), находящиеся в эксплуатации японцев, были закреплены на все время действия конвенции, означает неприменение института торгов в отношении этих участков, иначе говоря, совершенную отмену торгов для этих участков. Такое предложение означает нарушение рыболовной конвенции в самой существенной ее части. Советское предложение закрепляет, путем пролонгации арендных договоров, 75% указанных участков, остальные 25% ставятся на торги. Это означает, что институт торгов, как это требует конвенция, применяется в отношении всех участков. Поэтому нельзя считать, что оба предложения в одинаковой степени отступают от конвенции. В то время как советское предложение исходит из рыболовной конвенции, японское предложение хочет ее нарушить.

II. Предоставление госпромышленностн без торгов и без confer* 40% участков (по нормам улова 1931 г.) не является нарушением конвенции, а находится в строгом соответствии с пунктом 2 в первой части заключительного протокола рыболовной конвенции**. Из заявления г. Посла не видно, каким образом предложение советской стороны может повести к недоразумениям.

III. Делая японской стороне громадную уступку в вопросе о так называемой стабилизации и разрешая благоприятным для японских рыбопромышленников образом главный вопрос, интересующий японскую сторону, мы считаем нежелательным возвращаться к старым вопросам, касающимся отдельных участков. Что же касается вопроса о частниках и кооперации, то нецелесообразно их откладывать, поскольку в интересах обеих сторон урегулировать все рыболовные вопросы. Я должен напомнить, что вопрос о частниках и кооперации был выдвинут г. Послом, причем с самого начала мы обсуждали его вместе с другими вопросами. Предложение японской стороны выделить и отложить этот вопрос является новым предложением, смысл которого не ясен. Принять его означало бы отступление от принятого и уже осуществлявшегося обеими сторонами порядка обсуждения вопросов.

* — советозанне (англ.),'

** Видимо, имеется з виду п. 2 раздела (Б) I части заключительного г.роюкола; см. сб. «Рыболовная конвенция между Союзом ССР и Японией со всеми относящимися к ней материалами», М., 1928.

IV. Указание г. Посла, что вопрос о 12-мильной зоне не имеет связи с вопросом о стабилизации, неясно. Идущие между нами переговоры начались по предложению Японского Правительства от 25 июня*. В этом предложении, переданном г. Послом, задачи переговоров не ограничивались только вопросом о так называемой стабилизации, но включали всю сумму вопросов, связанных с рыболовством: в частности. Японское Правительство предлагало на переговорах «устранить беспокойство и создать атмосферу сотрудничества». Исходя из этого пожелания Японского Правительства, Советское Правительство предложило урегулировать в числе других вопросов и вопрос о рыбной ловле в 12-мильной зоне. Что же касается существа этого вопроса, то само собой понятно, что каждая из участвующих в переговорах сторон постарается найти общее и приемлемое для обеих сторон решение.

Вышеизложенное является ответом на возражения г. Посла.

Мои замечания проникнуты желанием привести наши переговоры к скорому н благополучному концу. Я надеюсь, что мой ответ и разъяснения, сделанные 2 февраля, дают основание к тому, чтобы г. Посол предложил мне контрпроект, который дал бы нам возможность прийти к положительному и быстрому завершению переговоров **.

Печаг. по арх.