Модели в психологии и в исследованиях по искусственному интеллекту

В когнитивной психологии и исследованиях по искус­ственному интеллекту также отмечался растущий интерес к понятию эпизодической модели. Так, Джонсон-Лэйрд и его сотрудники, основываясь на работах по логической семантике и разрабатывая подходы к специфическим про­блемам вывода умозаключений и интерпретации местои­мений, обратились к роли ментальных моделей (John­son-Laird, 1983; Johnson-Laird and Garnham, 1980; Garnham et al., 1982; Garnham, 1981). Уже ра­нее в психологии было отмечено, что модели играют су­щественную роль в планировании предстоящих действий и что они позволяют нам использовать в таких действиях ранее приобретенные знания (например, Craik, 1943; цитируется также в Johnson-Laird, 1980). В упомяну­той работе Джонсон-Лэйрд обстоятельно объясняет, что значение предложений в естественном языке не может быть просто сведено к пропозициональным репрезента­циям, но что существует необходимость в привлечении моделей:

«Ментальные модели и пропозициональные репрезен­тации различаются целым рядом критериев. Они разли­чаются в первую очередь по функции: пропозициональная репрезентация — это описание. Описание может быть истинным или ложным относительно реального мира. Однако люди не воспринимают мир непосредственно; они лишь обладают некоторыми внутренними репрезентация­ми этого мира. Следовательно, пропозициональная ре­презентация является истинной или ложной относительно некоторой ментальной модели мира. В принципе это функциональное различие может быть единственным средством различения между пропозициональными ре­презентациями и моделями: нет необходимости в каком-либо ином различении их по форме или содержанию.... Модель репрезентирует положение дел и, соответственно, ее структура не произвольна, подобно структуре пропози­циональной репрезентации, а играет роль непосредствен­ного вопроизведения или аналогии. Ее структура отра­жает существенные аспекты соответствующей ситуации реального мира.» (с. 98).

Последнее предложение в этой цитате, похоже, позво­ляет предположить, что существуют различия по форме (у

пропозиции—произвольная структура, а модели могут быть аналоговыми репрезентациями и быть частично по­добными образцу), мы можем также предположить, что су­ществуют различия и по содержанию. Так, пропозиция „В прошлую субботу я ходил за покупками" концептуально значительно проще сложной структуры личного знания, то есть имеющейся в моем распоряжении модели. Один из способов использования ментальных моделей Джонсон-Лэйрд видит в том, чтобы объяснить специфические след­ствия, которые могут (или не могут) быть извлечены из предложений, включающих пространственные выраже­ния, такие, как to the right of 'справа от'. Один из приводи­мых им примеров заключается в том, что если мы гово­рим о людях, сидящих за круглым столом, что В сидит справа от А, а С — справа от В, то транзитивная природа предиката „быть справа" нарушается: последнее из лиц в этой цепочке будет сидеть слева, а не справа от А. Мен­тальная модель, которая станет аналоговой репрезента­цией (пространственной) реальности, должна убеди­тельно продемонстрировать, почему вывод в данном слу­чае не отвечает действительности. В самом деле, как и от­мечает Джонсон-Лэйрд (1980, с. 104), модель не только базируется на информации, содержащейся в пропозицио­нальной репрезентации, но включает и общее знание и иные релевантные репрезентации. В одном эксперимен­те было также выявлено, что (новая) модель строится лег­че, если пропозиции, описывающие пространственное ра­сположение предметов, представлены в некотором непре­рывном порядке (Ehrlich et al., 1979). Предполагается, что модели легче вызывать в памяти, тогда как вспомина­ние пропозиций требует от памяти восстановления сло­весной формы выражений.

Джонсон-Лэйрд (1983) разрабатывает эти положения более детально в рамках более общей теории значения и интерпретации в формальной психологии. Хотя его по­нятие ментальной модели близко к нашему понятию си­туационной модели, его иллюстрации находятся в преде­лах структур, заданных формальной грамматикой (изоли­рованных) предложений. Важнейшим основанием для вве­дения понятия моделей (объединяющим оба подхода) является признание значимости проблем (ко)референции Для чрсихологии. В то время как Джонсон-Лэйрд интере­суется главным образом выводом умозаключений и про­цессом рассуждйшя, я в данном случае использую поня­тие ситуационной модели главным образом для интер-

претации дискурса. Кроме того, мы уделяем больше вни­мания структуре моделей, пользуясь концептуальным ап­паратом для когнитивной репрезентации ситуаций, испо­льзуя также достижения других научных дисциплин, та­ких, как социальная психология и социология. Наконец, я надеюсь более подробно показать когнитивные процес­сы, такие, как стратегии интерпретации, участвующие в функционировании моделей, и провести различие между моделями, возникающими ad hoc, частными моделями и более общими моделями, находящимися в эпизодиче­ской памяти, образующими опытную базу фреймов, сце­нариев или подобных форм более абстрактной репрезен­тации знания в семантической памяти. И для ментальных моделей, и для ситуационных моделей важно то, что они отличаются от семантической репрезентации предложе­ний или текста.

Гарнхэм (1981), как представляется, сделал еще один шаг, предположив, что эти ментальные модели являются репрезентацией текста. Смысл текста, его семантическая репрезентация, необходимы лишь для формирования мо­дели, и после этого в них уже нет надобности. Как было, кроме того, показано в работе ван Дейка и Кинча (1983), я полагаю, что пропозициональная база текста, представ­ляющая смысл дискурса, не только используется для кон­струирования (или воссоздания) эпизодической ситуа­ционной модели, но должна иметь и автономные способы репрезентации: мы, действительно, запоминаем (по край­ней мере для некоторых текстов и контекстов) специфиче­ски различные смыслы текста, даже если они касаются од­ной и той же ситуации. Расположение пропозиций в пове­ствовательном тексте может быть различным, а описы­ваемая ситуация при этом будет той же. Такого рода раз­личные смысловые структуры могут обладать различны­ми прагматическими импликациями и быть необходимы­ми в разных социальных коммуникативных контекстах. Это не значит, что люди, раз уж они создают модель и используют ее для последующих выводов, не совер­шают ошибок, заключающихся в смешении различных дескрипций одного и того же индивидуального объекта (Garnham, 1981, с. 561). Подобным же образом Гарнхэм смог показать, что для некоторых предлогов, как, напри­мер, в предложениях The hostess bought a mink coat from the furrier 'Хозяйка купила норковую шубу у меховщика' или The hostess bought a mink coat in the furrier's, 'Хозяйка купила норковую шубу в меховом ателье', люди склонны

к смешению различных изначально предлогов, как пока­зывают тесты на опознание и подобные эксперименты. Это происходит, если соответствующие предложения описывают примерно ту же ситуацию, то есть для восста­новления первоначальной информации используется мо­дель.

Фосс (1982) пользуется термином модель текста для того, чтобы объяснить, что для некоторых пропозиций высокого уровня в такого рода структурах знания эффект концептуальной поддержки (semantic priming) остается не­изменным на протяжении определенного отрезка текста, а не ослабевает быстро, как полагали в более ранних ра­ботах по семантической поддержке. Фосс доказывает, что носители языка создают и совершенствуют семантиче­скую модель, «в которой находятся сущности, представ­ляющие элементы и отношения в мире говорящего» (с. 594). Однако здесь, как и в подобных работах, посвящен­ных роли моделей в понимании текста, недостаточно ясно, в чем же точно заключается различие между семан­тической репрезентацией и моделью текста. В этом случае результаты экспериментов можно было бы легко объяс­нить в терминах семантических макроструктур (тематиче­ской структуры) текста, которые остаются активизиро­ванными в процессе понимания соответствующего фраг­мента текста (К i n t s с h and van D i j k, 1978; van D i j k and Kintsch, 1983; van Dijk, 1980a).

Наконец, Флетчер (1983) представил некоторые экспе­риментальные свидетельства трехчастной репрезентации текста в памяти — его поверхностной структуры, семан­тической (пропозициональной) репрезентации и ситуа­ционной модели. Так, отвлекающие факторы легче прео­долеваются в тех случаях, когда они противоречат моде­ли, чем тогда, когда они только отличаются от пропози­ций, входящих в базу текста.

Из этого краткого обзора имеющихся по данной теме работ можно сделать заключение, что существует тенден­ция к признанию общей гипотезы, согласно которой в до­полнение к семантической репрезентации текста мы ну­ждаемся в находящейся в памяти ситуационной модели, и подобного рода модель играет важную роль в таких Действиях, как умозаключение, создание образа, припо­минание и узнавание. Разумеется, требуется собрать зна­чительно больше экспериментальных данных. Кроме то­го, следует более детально разработать проблемы, отно­сящиеся к конкретным структурам и функциям моделей,

а также к их отличиям от базы текста. Одно из направле­ний последующих экспериментальных исследований мо­гло бы выявить, когда и как используется для последую­щих целей информация, содержащаяся в ситуационных моделях, которая не может быть прямо взята из исходной пропозициональной репрезентации текста или быть выве­дена из содержащейся в ней информации. Систематиче­ские ошибки при припоминании и узнавании, а также сме­шение текстовой информации можно ожидать в тех слу­чаях, когда испытуемые используют ситуационные моде­ли в качестве основной базы для припоминания (см. ни­же). Эти ожидания находятся в соответствии с данными, полученными в более ранних исследованиях, таких, как эксперименты Брансфорда и его сотрудников (см., напри­мер, Brans ford and Franks, 1972).

В области исследований по искусственному интеллекту сходством с нашим понятием ситуационной модели отме­чены прежде всего работы Роджера Шенка о сценариях и процессе припоминания (S с h a n k, 1982). В более ранних работах сценарии, понимаемые как более общие форматы для представления знания (Schank and Abel son, 1977), рассматривались в качестве организованных блоков ин­формации о типичных событиях, таких, как обед в ресто­ране, приход на вечеринку или автобусная поездка. Этот тип общей информации, широко используемой в социуме, должен был бы входить в семантическую долговремен­ную память. Однако-позже (1982) Шенк подчеркнул, что знание, которое мы используем для различных целей, имеет преимущественно эпизодический характер: сцена­рий- следовало бы скорее рассматривать как определен­ным образом представленное знание о некотором част­ном личном опыте, вроде упомянутого выше примера о „дорожном происшествии, в которое я попал в про­шлом году во Франции". Только фрагменты таких сцена­риев имели бы более общую природу; они называются па­кетами организации памяти. Следовательно, каждая поездка на поезде, которая является уникальным собы­тием как целое, будет содержать типичные эпизоды (та­кие, как приобретение билетов, посадка на поезд, поиск мест), и поэтому они могут быть представлены как паке­ты организации памяти.

Предложенные Шенком (личные) сценарии и наши си­туационные модели были разработаны независимо друг от друга и с разных исходных точек зрения. Однако, буду­чи эпизодическими репрезентациями происшедших с ин-

дивидом событий, они очень похожи, в особенности в том, что касается их отношения к более общим структу­рам знания. Однако подход, выработанный мной и Кин-чем, сформулирован в основном в терминах когнитивных интерпретационных стратегий (в приложении к речевому сообщению), и целью его является выработка эксплицит­ной когнитивной семантики для интерпретации корефе-ренции, связности и подобных явлений. Мы различаем частные модели и обобщенные модели и, кроме того, по­лагаем, что модели создаются и отыскиваются в соответ­ствии со стандартными категориальными структурами либо моделирующими схемами. Наконец, мы отвели бы гораздо более скромную роль процессам припоминания среди общих стратегий поиска модели в памяти. Как бу­дет более подробно показано далее, модели в нашем слу­чае отыскиваются с помощью концептуальных структур, например с помощью таких форм семантической репре­зентации дискурса, как макропропозиции (тематические структуры), после того как они введены в общую управ­ляющую систему. В дальнейшем предстоит показать, мо­гут ли быть объединены, и если да, то как, такие различ­ные понятия, как ментальные модели, личные сценарии и ситуационные модели, в рамках единой теоретической схемы для представления эпизодического знания и мне­ний, пригодных для использования в изучении процессов понимания, репрезентации, поиска, обновления и моди­фикации содержащейся в памяти информации и процес­сов, имеющих отношение к эпизодической (личной) памя­ти и семантической (социальной) памяти.