Часть 3. Флуктуация систем истины и знат

Не случайно поэтому, что при упоминании о самых возвы­шенных истинах Платон прибегает — и, как идеационалист, вынужден прибегать — к образно-поэтическому языку и сим­волическим понятиям. Таким образом, платоновская система охватывает все три главные формы истины: истину «божествен­ного безумия, или откровения», истину разума, или сознания, и истину чувств. И она соединяет их, воздавая suum cuique^э, в еди­ное неразрывное целое, в рамках которого эмпиризму отведено хотя и незначительное, но подобающее ему место, а божествен­ное созерцание поставлено превыше всего. Все это обосновано и сформулировано с помощью тончайшей диалектики. Такая си­стема является по преимуществу идеалистически-рационалис­тической.

Кроме Платона и его школы, не говоря уже о других рацио­налистах изучаемого периода, идеалистический рационализм разрабатывала также и другая влиятельная школа — перипате­тиков⁴, главным представителем которой был Аристотель (384-322 до н. э.). Несмотря на то что элементы истины чувств в ари­стотелевской теории истины играли гораздо более важную роль, чем в платоновской (что связано еще и с ростом научных от­крытий и изобретений и усиливающейся «сенсуализацией» гре­ческой культуры, по мере того как мы переходим от V к IV вв. до н. э. и от первой половины IV в. ко второй его половине), в це­лом теория истины Аристотеля является разновидностью того же самого идеалистического рационализма, соединяющего в органический синтез элементы всех трех систем истины. Истине чувств придается гораздо большее значение, чем в системе Пла­тона; истина разума или логики, с ее категориями и notj^'om (хотя это и один из неясных пунктов в учении Аристотеля), не извлекается из чувственных восприятий, а оформляет эти вос­приятия в знание; и наконец, истина теологии или метафизи­ки — это последнее и высшее знание о Божестве, к которому она ведет и чье существование констатирует.

Обе эти школы были великими школами своего времени и как таковые служат типичным примером господствующей сис­темы истины того периода.

Платона и Аристотеля можно назвать Фидием и Праксите-лем в сфере мышления, поскольку они обладают теми же самы­ми чертами, играют такую же роль и создают такой же тип про­изведений, как Фидий и Пракситель — в скульптуре, как Полигнот — в живописи, а Пиндар, Эсхил и Софокл — в литера­туре и музыке.

14. Качественная сторона флуктуации систем истины и знания 325

Теперь посмотрим на последующий, «смутный» период. Ка­кой интеллектуальный спектр демонстрируют III и II вв. до н. э.? Мы видим значительный упадок идеалистического рационализ­ма и сравнительный рост эмпиризма, а особенно — заметное усиление фидеизма и скептицизма. Таким образом, обнаружи­ваемая ситуация весьма напоминает ту, с которой мы встреча­лись в сфере эллинистического искусства.

В течение всего III в. до н. э. в эллинистической Греции ус­пешно продолжала развиваться наука, о чем свидетельствуют многочисленные открытия и изобретения. Точно так же блис­тала по-прежнему зрелая чувственная культура, распространя­ясь вширь и вглубь. Отсюда — относительно высокий уровень эмпиризма. И в то же самое время стремительно сгустились тени надвигающегося заката и этой культуры, и эмпиризма. После Пелопоннесской войны (431-404 до н. э.)⁵ «Греция во всех отно­шениях находится в состоянии безнадежного упадка... Исчезли былая нравственность и нормы достойного поведения... Не было уже старой веры в богов. Искусство не могло сравниться с об­разцами строго классического периода. Правительство делалось все более бессильным»⁶.

«Каждая партия, придя к власти, устраивала резню наиболее заметных членов оппозиции. Тираны по званию или по своей сути; иностранные проходимцы, ищущие власти или удоволь­ствий; наемные солдаты, не имеющие ни отечества, ни уважения к закону, морали или религии; изгнанники, дышащие ненавис­тью, накопленной за годы изгнания. Столь взрывоопасная об­становка сделали жизнь мирного обывателя Греции невыноси­мой. Вместе с исчезновением гарантий безопасности личности и имущества быстро распространились нищета и беззаконие; мо­лодежь нередко вырастала в безразличии к своей стране, питая скепсис к ее религии, имея склонность лишь к удогольствиям, придавая, впрочем, чувственности привкус философичности или литературщины... Такой была Греция в начале третьего сто­летия до н. э.»⁷

Около 135 лет прошло со времени Перикла до возникновения стоической школы. В течение этого времени произошли Пело­поннесская война, принесшая Греции разрушения, разгром Спарты фиванскими войсками под Левктрами (371), покорение Греции Македонией после битвы при Херонее (338)⁸.

Каковы бы ни были причины, ясно одно: адаптация путем Удачного изменения внешнего мира (социального, биологичес-