Схоластика

основе свободы воли бога, как это вытекало из моноте­истического креационизма, или в основе этой деятель­ности лежит божественный разум, к-рому подчинена и его воля. Первая т. зр., приписывающая богу свой­ства иррационалистически истолкованной личности, была сформулирована Августином. Правда, августи-новская концепция бога, опиравшаяся на платонизм, сохраняла и известные элементы рационализма — уче­ние об идеальных родах и видах, заключенных в бо­жеств, уме и являющихся прототипами всех творимых им вещей и существ. Более рационалистичен был сформулированный лат. аверроистами взгляд, сог­ласно к-рому божеств, деятельность подчиняется не произволу, а необходимости, вытекающей из божеств, разума. Отсюда следовало, что действительность как результат божеств, деятельности доступна челове­ческому пониманию. Крайне иррационалистич. ис­толкование божеств, деятельности было развито Иоан­ном Дунсом Скотом, а за ним и Оккамом, к-рые отри­цали наличие в божеств, интеллекте каких бы то ни было общих идей и утверждали его абс. свободу. Примирить эти точки зрения — креационистское пред­ставление о божеств, деятельности и идею возможности для человека познавать ее результаты — стремился Фома Аквинский.

В противоположность мистикам типа Вернара Клереоского С. подчеркивала связь между верой и разумом, теологией и философией. Большое значение для развития теологич. рационализма имела диалекти­ка — одно из семи свободных иск-в (грамматика, ри­торика, диалектика, арифметика, геометрия, астро­номия, музыка), служивших подготовит, дисципли­нами к изучению теологии. Диалектика понималась как совокупность логико-рациональных приемов; занятия ею приводили нек-рых схоластиков к мысли о рацион, доказуемости догматов христ. вероучения. Наиболее последовательно эта т. зр. была развита Абеляром. Она присуща и Р. Бэкону, утверждавше­му, что глубина истины была первоначально открыта богом пророкам в откровении и зафиксирована в Библии, а философия должна полностью рас­крыть эту истину, выраженную в символической форме.

Из рационалистич. устремлений оппозиц. схоласти­ков, пытавшихся защитить науч. познание природы от посягательств теологии, родилась и теория двойст­венной истины. Согласно варианту ее, развитому Сигером Брабантским и др. европ. аверроистами, фи­лософия с естеств. необходимостью приходит в своих утверждениях в противоречие с догматами религии. Согласно др. варианту этой теории, выраженному крупнейшим представителем шартрской школы Иоан­ном Солсберийским, философия и теология не могут противоречить друг другу, потому что имеют разные предметы: предмет философии — опытное познание природы, осуществляемое логико-рациональными средствами, а предмет теологии — сфера человече­ского «спасения», имеющая сверхъестеств. происхожде­ние. Из этого варианта исходили Оккам и др. номина­листы 14 в., стремившиеся к полной иррационализа-ции христ. религии и независимости от нее науч.-филос. знания. Ортодоксальной С. была неприемлема ни мистическая, ни рационалистич. позиция, как и ни один из вариантов теории двойств, истины. Фома Аквинский, считая доказуемыми одни догматы христ. вероучения и недоказуемыми другие (притом более важные, чем первые), объявил последние не протмво-разумными (как это сделал Оккам по отношению ко всем догматам), а сверхразумными, доступными лишь божеств, разуму. С т. зр. ортодоксальной С, теология, допуская относит, независимость в развитии науч.-филос. знания, должна руководить им, указывая ему его высшие цели.

Проблема общего и единичного, проходя через
всю историю С, приняла в ней форму учения об
универсалиях, в истолковании к-рых и выделились
реализм и номинализм, а также близкий к нему кон­
цептуализм. В русле рассмотрения проблемы универ­
салий развилась формальная логика, на почве к-рой
С. достигла значит, результатов. В. Соколов. Москва.

Схоластическая логика прошла три фазы. Пер­вая из них —«древняя логика» (vetus logica), опира­лась на «Категории» Аристотеля, Порфирия, Боэция и просуществовала до сер. 12 в. Вторая фаза — «но­вая логика» (logica nova), образовалась ок. середины 12 в. после знакомства с соч. Аристотеля: «Аналити­ки», «Топики» и «О софистических опровержениях». Третья фаза (13—14 вв.) —т. н. совр. логика (logica modernorum), началась с трактата «О свойствах терминов» («De terminorum proprietatibus»). Среди различных «Суммул», в к-рых излагалась логика это­го периода, наиболее известны «Суммулы» Петра Ис­панского.

Схоластич. логику второй и третьей фазы можно рассматривать с т. зр. зарождения в ней нек-рых эле­ментов математической логики (теория семантич. па­радоксов Альберта Саксонского и др.), особенно в трудах Альберта фон Болынтедта, Иоанна Дунса Ско­та, Луллия, Оккама, Жана Буридана и др.

Уже во второй фазе схоластич. логики появился «Tractatus syncategorematicus» (трактат о синкатего-ремах, т. е. о логич. категориях), в к-ром анализи­ровались простые и сложные функторы, относящиеся к формальной структуре предложений, такие как «но», «и», «если... то», «каждый» и т. п. К этому трактату в 14 в. присоединяются раздел «Sophismata», в к-ром рассматривали наиболее типичные ошибки, встречаю­щиеся в рассуждениях, а также целый класс пробле-матич. высказываний. Интересны также произведе­ния Иоанна Дунса Скота, логич. сторона к-рых была высоко оценена К. Марксом (см. К. Маркс и Ф. Эн­гельс, Соч., 2 изд., т. 1, с. 33; т. 2, с. 142; т. 15, с. 400). Иоанн Дуне Скот разрабатывал теорию логич. следо­вания, идеи к-рой способствовали появлению ряда трактатов «De obligatoriis» (об обязательствах). Схо­ластики заметили, что если между нек-рыми предло­жениями существует зависимость (напр., типа следо­вания одного предложения из другого), то др. пред­ложения, напротив, можно рассматривать как неза­висимые. Одна из целей, преследуемых авторами этих трактатов, состояла в выяснении логич. условий, при к-рых утверждение или отрицание нек-рого предло­жения является своего рода обязательством. Понятие obligatio определяется как формулировка защищае­мой системы утверждений т. обр., чтобы из них не следовало ничего невозможного, т. е., говоря совр. языком, чтобы принимаемая система утверждений удовлетворяла критерию непротиворечивости. Пови-димому, трактаты на тему «de obligatoriis» можно рас­сматривать как нек-рый прообраз характерных для но­вого времени аксиоматико-дедуктивных исследований.

Осн. направление исследований логиков-номина­листов переносится на трактаты «de consequentiis» и «de insolubiliis», к-рые рассматриваются в качестве существ, дополнения не только к аристотелевой ло­гике, но и к компендиуму Петра Испанского (разра­батывавшего вопросы силлогистики и теории суппо-зиции, т. е. допустимых подстановок значений терми­нов). Истоки тематики «de consequentiis» сами схола­стики искали в 3-й кн. «Топики», где Аристотель об­ращает внимание на существование таких условных заключений, в к-рых от утверждения об одном пред­мете приходят к утверждению обо всех др. предме­тах того же рода. Если у Аристотеля они заимствова­ли идею формальной импликации, то с начатками тео­рии материальной импликации они знакомились в

СХОЛАСТИКА—СЦИЕНТИЗМ

основном по трудам Ибн Сины, Фараби, Газали, Ибн Рошда.

Примечательны широкий размах логич. исследо­ваний в ср. века и огромные размеры (даже по совр. масштабам) логич. компендиумов. Так, напр., в труде П. Николетта из Венеции «Logica Magna» (14 в.) содержалось ок. 3 млн. 650 тыс. знаков, т. е. ок. 90 авт. листов. Следует особо выделить аверроиста из Удлино Николетта Паулюса, к-рый с 1390 обучал­ся в Оксфорде. Он написал обширные комментарии ко всем основным филос. и логич. произведениям Ари­стотеля.

Причинами, приведшими к теоретич. дискредита­ции схоластич. логики в эпоху Возрождения, явилось отсутствие плодотворных связей схоластиков с естест­вознанием, проявившееся, в частности, в недооцен­ке проблематики индуктивной логики и методологии. Мн. гуманистам схоластич. логика неоправданно каза­лась неотъемлемо связанной со схоластич. мировоз­зрением в целом.

К концу ср. веков существовали три осн. логич. школы: перипатетики (школа, берущая свое начало от Петра Испанского), рамисты (последователи Раме), луллисты (последователи Луллия). Логические идеи Луллия полностью разделялись Бруно. В логич. школе Луллия ряд положений логики высказываний постепенно оформляется в специальный отдел под названием «axiomatica», предпосылаемый силлоги­стике.

В отличие от предшествующих ей систем логики, С. сделала попытку выявить логич. закономерности на базе общих законов и правил лат. языка и учесть все богатство семантич. и синтаксич. функций естеств. языка. При этом схоластики отдавали приоритет се­мантике, под углом зрения к-рой исследовались проблемы синтаксич. характера. От современной фор­мальной логики схоластич. логика отличалась тем, что у схоластиков не было еще точного представления о формальной логич. системе и ее специфич. пробле­мах, как, напр., разрешимости, полноте и др.

Логич. достижения средневековья оказались за­
бытыми в логике нового времени, т. к. не могли по­
лучить в свое время дальнейшего развития. Схола­
стич. логика не смогла перешагнуть рубеж, достиг­
нутый с появлением «Logica Magna» Николетта из
Венеции, поскольку она не могла найти обобщающий
алгоритм, к-рый дал бы возможность закрепить до­
стигнутое И ИДТИ дальше. Н. Стяжкин. Москва.
Для схоластич. этик и характерны трансцен­
дентное истолкование моральных норм как исходя­
щих от бога (к натуралистнч. истолкованию их от­
части приближался Абеляр), аскетизм. Одной из оп­
ределяющих черт С. был авторитаризм, отражавший
абс. силу религ. догматики и церк. традиции и гар­
монировавший с социально-экономич. и духовно-пде-
ологич. жизнью этой эпохи. Филос. авторитетами стали
и антич. философы, в особенности Аристотель — в то­
мизме. Авторитаризму С. соответствовала ее умозри­
тельность, слабые связи с опытно-экспериментальным
исследованием природы, к-рое почти отсутствовало
в эпоху европ. средневековья, ее формализм, связан­
ный с тем, что С. занималась лишь систематизацией
теологич. «истин». Но это же способствовало развитию
логики, стремлению к систематичности и доказатель­
ности мышления.

С. занималась также вопросами природы души (в особенности ее бессмертия и ее связи с телом), способ­ностей души и их роли в познании, свободы челове­ческой воли и ее отношения к божеств, промыслу. Предметом постоянного обсуждения в С. были такие догматы христианского вероучения, как троица, пре­допределение, сотворение мира из ничего, первород­ный грех и воздаяние, часто перераставшие в проб-

лему свободы воли и решавшиеся в противоречии с догматич. учением, воскресение, пресуществление и др.

Оттесненная прогрессивными бурж. учениями и концепциями С. начиная со 2-й пол. 16 в. влачила жалкое существование в виде неосхоластики. Новой формой С. стал в 19 в. неотомизм.

Лит.: В л а д и с л а в л е в М. И., Схоластическая ло­
гика, «Журн. Мин-ва нар. просвещения», 1872, ч. 162, [Я» 8],
отд. 2; Э й к е н Г., История и система ср.-век. миросозерца­
ния, пер. с нем., СПБ, 1907; III т е к л ь А., История ср.-век.
философии, пер. [с нем.], М., 1912; История философии, т. 1,
М., 1957, с. 282—89; 292—96; Трахтенберг О. В.,
Очерки по истории зап.-европ. ср.-век. философии, М., 1957;
Л е й Г., Очерк истории ср.-век. материализма, пер. с нем.,
М., 1962; Гри го рьян С. Н., Ср.-век. философия наро­
дов Ближнего и Среднего Востока, М., 1966; Стяжкин
Н. И., Формирование математич. логики. М., 1967; Иако­
ве л ь с к и й А. О., История логики, М., 1967; Hail-
гёаи В., Histoire de la philosophie scolastique, t. 1—2. P.,
1872—80; Dempf A., Die Hauptforra mittelalterlicher
Weltanschauung, Munch.—В., 1925; Wul f M. de. Histoire
de la philosophie medievale, 6 ed., t. 1—3, Louvain, 1934—47;
Gilson E., L'esprit de la philosophie medievale, 2 ed.,
P., 1944; его же, History of Christian philosophy in the
Middle Ages, N.Y., [1955]; его же, Introduction a la phi­
losophie chretienne, P., 1960; Taylor H. O., The mediaeval
mind, 4 ed., v. 1—2, Camb., 1949; Copleston F., A
history of philosophy, v. 2—3, L., 1951 — 53; В о e h n e r P.,
Medieval logic, [Manchester, 1952]; Prantl C, Geschichte
der Logik im Abendlande, Bd 1—4, Graz, 1955; Geyer В.,
Die patristische und scholastische Philosophie, Stuttg., 1956;
Bocheriski I. M., Formale Logik, Freiburg—Munch.,
[1956]; Grabmann M., Die Geschichte der scholastischen
Methode, Bd 1—2, В., 1957. См. также лит. при ст. Неосхолас-
тпипа и Фома Аквинский. В. Соколов. Москва.

СЦИЕНТИЗМ (от лат. scientia — знание, наука) — социально-культурная позиция, в целом представля­ющая собой убеждение в том, что конкретно-науч. знание в наличной совокупности его результатов и способов получения является наивысшей культурной ценностью и достаточным условием мировоззренч. ориентации человека. Возникновение сциентистской ориентации становится возможным тогда, когда миро­воззренч. выводы, делаемые непосредственно из конкретно-науч. знания, начинают заметно отличаться от аналогичных выводов, получаемых путем умозри­тельного филос. рассуждения в духе традиц. «мета­физики», к-рая не прибегает к данным науки как к ре­шающему аргументу. Применительно к философии и ее проблематике позиция С. состоит в том, что фи­лософия должна ориентироваться на тот или иной тип мышления, к-рый сложился в конкретной науке.

Как осознанная филос. позиция С. складывается в философии конца 19 — нач. 20 вв., когда развитие науки превращает ее в важнейший фактор обществ, жизни н со всей остротой ставит вопрос о роли и месте науки в системе культуры. В этих условиях и возни­кают С. как позиция, абсолютизирующая роль науки в составе мировоззрения, и в то же время — различ­ные формы антисциентизма, стремящиеся подчерк­нуть ограниченность возможностей науки и в нек-рых случаях рассматривающие науку и ее развитие как нечто чуждое и враждебное подлинной сущности человека. Особую актуальность споры вокруг С. при­обретают в условиях совр. науч.-технич. революции, когда развитие науки открывает новые возможности в познании и преобразовании мира, а вместе с тем исклю­чительно острой и ответственной становится проблема социальных последствий применения науки. В ряде направлений бурж. философии и в ревизионистских концепциях, претендующих на защиту гуманистич. принципов, со С. связывается вообще всякое последо-ват. проведение науч. подхода к философии и ее проб­лемам. В этой связи упреки в С. бросаются и в адрес марксизма-ленинизма. Подобные упреки беспочвен­ны уже потому, что научность марксистско-ленинской философии не имеет ничего общего с плоским С, иг­норирующим сложную проблематику, связанную с местом и функциями науки в системе культуры, с отношением науки и практики, конкретно-науч.

174 СЦИЕНТИЗМ

мышления и филос. мировоззрения. Твердо отстаивая принципы науч. подхода к любой проблематике, марк­сизм-ленинизм в то же время учитывает специфику теоретич. анализа филос.-мировоэзренч. проблем по сравнению с теоретическим мышлением в конкретных науках.

Хотя оформление С. как осознанной филос. ориен­тации характерно для новейшей философии, его истоки восходят к возникающему в новое время столк­новению двух типов мышления — умозрительно-фи­лософского и конкретно-научного. В самой философии это выразилось, в частности, в появлении учений, четко и последовательно ориентирующихся на науч. мышление своего времени (Ф. Бэкон и др. представи­тели англ. материалистич. эмпиризма, франц. материа­листы). Имплицитно заложенные здесь постулаты С. поставили под сомнение Декарт и особенно Кант. Различив чистый и практич. разум, Кант впервые от­четливо указывает на различие норм, регулирующих каждый из этих двух типов мышления. Анализ норм георетич. познания и деятельности практич. разума тесно связан у Канта с попытками выявить снецифнч. пределы мысли, полагаемые соответствующими ти­пами норм постижения действительности. Переведя проблему из сферы гносеологии и методологии позна­ния в более широкую сферу принципов отношения че­ловека к окружающему миру, кантовская философия заложила основания для всех последующих постано­вок вопроса о том, каков наиболее высокий тип от­ношения человека к действительности. При этом дуа­лизм системы Канта оставил почву для диаметрально противоположных решений, и в этом смысле из кан­тианства можно в равной мере выводить как С, так и антисциентизм.

Фихте и Шеллинг отказываются от кантовского плюрализма и отдают приоритет, соответственно, этическому и эстетич. способам обоснования позиции человека. Гегель попытался снять кантовское противопоставление в единой системе, к-рая ориен­тирована на науч. способ построения знания, но не привязана к существующим нормам конкретно-науч. мышления, а напротив, предполагает их преодоление и построение принципиально новой логики. Это не позволяет рассматривать Гегеля как одного из пред­шественников С.

Для всех крупных фплос. направлений конца 19 — нач. 20 вв. характерна проблематика, выражаю­щая борьбу С. и антисциентизма, причем иногда это обнаруживается в противоречивости внутр. тенден­ций соответствующей филос. школы (неокантианство, прагматизм). Так, для неокантианцев марбургской школы ключ к филос. осмыслению культуры лежит в раскрытии логнч. оснований науки; с др. стороны, они ставят вопрос об основаниях самого факта науки в области, запредельной естеств.-науч. опыту, и при­ходят в конечном счете к телеологич. примату этич. начала, моральной цели, идеи блага, не говоря уже о прямом обращении к религии и метафизике в позд­них работах представителей этой школы. Ограничен­ность позиции С. была продемонстрирована в позити­визме и нашла наиболее резкое выражение в неопо­зитивизме. Именно здесь естеств.-науч. знание, трак­туемое в духе узкого эмпиризма и феноменализма, было объявлено эталоном всякого знания, а способы и нормы его получения — имеющими единственно объективное значение. Последоват. ограничение сфе­ры этого эталона и стремление вычленить его в на­иболее чистом виде породило концепцию физикализ-ма — попыток построить все познание по образцу физики. И хотя эти попытки с очевидностью обнару­жили свою несостоятельность даже в глазах неопо­зитивистов, отказ от редукционизма не привел их к отказу от С, к-рый лишь вновь принял менее жест-

кий и ультимативный характер. Аналогичные тенден­ции сциентистского редукционизма проявляются в понимании природы человеч. психики (бихевиоризм, классич. фрейдизм, физпологизм в психологии). Специфич. формы С. имеют место также в области со­циального знания.

Защитниками антисциентизма в новейшей европ. философии являются русский «конкретный» идеализм, философия жизни, экзистенциализм и персонализм. При довольно значит, различиях в подходе и аргу­ментации — от умеренного аитисциентнзма, связан­ного, напр., с отстаиванием независимости ценностно­го подхода, до открытого иррационализма и мисти­ки— эти филос. системы объединяет непризнание ими всеобщности естественнонауч. мышления и его норм. Антисциентизм как таковой не тождествен иррацио­нализму и интуитивизму, хотя, конечно, в нем зало­жены возможности их развития. Для крайних форм антисциентизма (Ницше, Хайдеггер, Ортега-и-Га-сет, Бердяев и др.) характерно стремление рассмат­ривать действительность с позиции человека, траги­чески борющегося с враждебно противостоящим ему миром, причем среди этих враждебных сил находится и наука. В соответствии с этим самым высоким типом отношения к действительности признается религиоз­ное или нравств. отношение.

В русле борьбы С. и антисциентизма различие спе­кулятивно-философского и конкретно-науч. мышления приняло характер противоположности, когда обе сто­роны рассматривают по сути дела одну и ту же систему принципиальных положений, но с противоположными акспологич. знаками; при этом на обоих полюсах фактически признается, что науч. методы недостаточ­ны для решения коренных проблем человеч. бытия.

В вопросе об отношении филос. сознания и науч. мышления марксизм-ленинизм исходит из тезиса о научности мировоззрения и решительно отвергает антпсциентистское принижение роли науки. Последо­вательность и действенность марксистского гуманиз­ма коренится в выявлении средств преобразования социального мира всецело на путях науч. познания. Вместе с тем, рассматривая науку как один из решаю­щих факторов обществ, прогресса, марксизм-лени­низм отнюдь не отрицает существ, значения др. форм культуры. Суть позиции диалектич. материализма в этом вопросе наиболее полно и точно раскрывается в марксистском учении о практике как основании всех форм человеч. бытия.

Т. о., за С. и антисциентизмом стоит более широкая проблема определения специфики разных типов эле­ментов культуры с т. зр. пх формирования и полу­чения, их роли в обществ, процессах.

Лит.: Маркс К., Тезисы о Фейербахе, Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 3; Проблемы идеализма, М., 1902; Риккерт Г., Границы естеств.-науч. образо­вания понятий, СПБ, 1903; его же, Философия жизни, П., 1922; Виндельбанд В., Прелюдии, пер. с нем., СПБ, 1904; Гуссерль Э., Философия как строгая наука, «Логос», 1911, кн. 1; Наторп П., Кант и марбургская школа, в сб.: Новые идеи в философии, сб. 5, СПБ, 1913; Вышеславцев Б., Этика Фихте, М., 1914; Берг­сон А., Творческая эволюция, пер. с франц., М.— СПБ, 1914; Витгенштейн Л., Логико-филос. трактат, пер. с нем., М., 1958; Франк Ф., Философия науки, пер. с англ., М., 1960; Гайденко П. П., Экзистенциализм и проблема культуры, М., 1963; ее же, Трагедия эсте­тизма, М., 1970; Мамардашвили М. К., К проб­леме метода истории философии, «ВФ», 1965, Да 6; К а к а-бадзе 3. М., Проблема «экзистенциального кризиса» и трансцендентальная феноменология Эдмунда Гуссерля, Тб., 1966; Соловьев Э. Ю., Экзистенциализм и науч. позна­ние, М., 1966; М о т р о ш и л о в а Ы. В., Принципы и про­тиворечия феноменологич. философии, М.. 1968; Копнпн П. В., О природе и особенностях филос. знания, «ВФ», 1969, N'. 4; О й з е р м а н Т. И., Проблемы историко-филос. науки, М., 1969; Ш в ы р е в B.C., Юдин Э.Г., О так наз. сциентизме в философии, «ВФ», 1969, Лч 8; С а г n a p R., Die Uberwindung der Metaphysik durch logische Analyse der Spraclie, «Erkenntnis», 1931, Bd 2, H. 4; Jaspers K., Priilosophie und Wissenscliaft, Z., 1949; Heidegger M.„

СЦИЕНТИЗМ — СЧАСТЬЕ 175

Einfiihrimg in die Metaphysik, Tub., 1953; Garaudy R.,
Perspectives de l'homme, P., 1959; D i 1 t h e у W., Einleit-
ung in die Geisteswissenschaften, 4 Aufl., Stuttg., [1959];
Sartre J.-P., Critique de la raison dialectique, P., 1960;
Natanson M., Literature, philosophy and the social sci­
ences, The Hague, 1962. В. Швырев, д. Юдип. Москва.
СЦИЕНТИЗМ (в социологии) —направление
в бурж. социологии 19—20 вв., представители к-рого
ориентируют социологич. исследование и соцноло-
гич. теорию на задачи и методологию естеств. наук.
С. является одним из интегральных элементов кон­
цепций Конта, Спенсера и др. Первый этап С. харак­
теризуется разработкой натуралистически-эволюци­
онистских концепций обществ, процессов (Спенсер,
Тард, Гумплович, Уорд). Основой С. на этом этапе
выступает размежевание социального знания и
философии, стремление превратить социологию в по­
зитивную науку. Второй этап в развитии С. наступает
с 20-х гг. 20 в. в итоге развития социологии как эмпи-
рич. знания. Программа «сциентистской» социологии,
сформулированная в 30-х гг. «социологич. неопозити­
визмом» (Дж. Ландберг) в США, включает оппозицию
социологам-эволюционистам 19 — нач. 20 вв. Специф.
чертой современной «сциентистской» социологии явля­
ется акцент на прикладной, социально-инженерной
функции социального знания. Согласно взглядам
совр. «сциентистов»: 1) социолог не определяет цели
и проблемы исследования — это решает «руковод­
ство» обществом, 2) «руководство» получает из рук
социологов «орудия» (т. е. данные, рекомендации,
советы), к-рые оно может по своему усмотрению при­
менять или не применять и если применять, то в лю­
бом направлении, 3) для выработки этих рекоменда­
ций социология должна отрешиться от филос. взгля­
да на общество и от самостоят, определения тенден­
ций обществ, развития. Это прагматич. понимание
социальной функции науки связывается с местом,
к-рое она занимает в системе социальных отношений.
Гл. достижение своей дисциплины сторонники С. ус­
матривают в том, что она стала на путь разработки
способов частичной рационализации капиталистич.
общества в области произ-ва, быта, политики и пре­
доставляет в распоряжение монополистов и полити­
ков информацию, необходимую для смягчения проти­
воречий и конфликтов (преступность, расовая ди­
скриминация, безработица и т. д.). Социология, по­
следовательно и безотказно выполняющая заказы
«руководства» (что якобы тождественно удовлетворе­
нию потребностей общества в целом), становится,
согласно С, силой научного развития общества. Кон­
цепция С. в социологии тесно связана с бурж. утопич.
теориями «научно организованного» общества, в к-рых
тенденции роста бюрократии, организованности совр.
капитализма выдаются за процесс ликвидации сти­
хийности и формирование «нового типа» общества.
Ряд либеральных социологов критикует программу С.
как консервативную социальную утопию, миф.
Р. Миллс, У. Уайт и др. характеризуют С. как обы­
денное представление бурж. социального ученого,
выступающего в 20 в. в роли винтика монополистич.
орг-ций и ищущего идеологич. оправдание своего по­
ложения и выполняемых им задач. В то же время С.
подвергается критике с позиций иррационализма
(Хайек). «Сциентистское» мировоззрение во многом
является своего рода ширмой, за к-рую прячется
бурж. интеллигент перед лицом социальных проблем,
оправданием аполитичности.

Лит.: Новиков Н. В., О «сайентистской» тенденции в совр. бурж. социологии, в сб.: Социальные исследования, М.. 1965; Z n a n i е с k i P., The method of sociology, N.Y., 1934; Lun db erg G. A., Foundations ol sociology, N.Y., 1939; его же, Can science save us?, N.Y.—L.—Toronto, 1961; Hayek F. A., The counter-revolution of science, Glencoe (111.), 1952; Lund berg G. A., S с h r a g С. С, L a r s e n O. N.. Sociology..., N.Y.—L., 1954; Knox J. В., The sociology of industrial relations, N.Y.. 11955]; White W. H., The organization man, N.Y., 1956; Mills Ch.

Wr., The sociological imagination, N.Y., 1959; An outline
of man's knowledge of the modern world, ed. by L. Bryson,
N.Y., [I960]; Gel la A.. Ewolucjonizm, a pocz^tki socjolo-
gii, Wr.—Warsz.—Kr., 1966. H. Новиков. Москва.

СЧАСТЬЕ — переживание полноты бытия, связан­ное с самоосуществлением.

Первонач. значение слова С.— удача, благоприят­ная участь (ср. этимологию этого слова: др.-греч. e66atp-OVta, букв.— покровительство богов, а также в рус. яз.: «с-частье», т. е. «часть», «участь», «доля»), в дальнейшем расширилось — эвдемония стала оз­начать способность к переживанию, чувство С, в от­личие от эвтихии, обозначающей благоприятствие обстоятельств и благосклонность судьбы. С. оказа­лось одним из осн. принципов антич. миропонимания и ряда учений нового времени (см. Эвдемонизм, Эпи­куреизм).

С субъективной стороны С. всегда выражает стрем­ление к переживанию, жажду ощущать бытие, спо­собность к постоянному напряжению душевных сил. Напротив, представление об идеале жизни как об от­сутствии всякого переживания (атараксия, нирвана) свидетельствует об ослаблении жизненного начала, омертвении или усталости (о противоположности С. идеалу стоической невозмутимости см. у Пушкина: «На свете счастья нет, но есть покой и воля» — «Я ду­мал: вольность и покой замена счастью. Боже мой! Как я ошибся, как наказан...»). Способность к С, как и способность к «продолжительному страданию» (Камю), выражает глубину личности. С. как подъем жизненной и творч. энергии — свидетель верности жизненной истине. Связанное с творч. духом (будучи беспрерывным творчеством жизненных состояний, способствующим созидат. деятельности) С. противоположно тому состоянию безразличия и вялости, к-рое так характерно для застойности внутр. сил, подавленности человеч. потенций. Как творч. стихия С. есть осуществление внутр. свободы, глубо­чайшего личного «хотения». Установка на отказ от С. есть предательство личности, заглушение в себе жи­вотворных истоков. Существование, превращенное в долг, оказывается истощением и профанацией жизни; отказ от переживания бытия как смысла и блага при­водит к внутр. опустошению. Именно в результате жизненных подтасовок и извращенного способа су­ществования, связанного с духовной немощью лич­ности, С. подменяется императивом, игра жизненных сил — функционированием, внутр. волевой им­пульс — гипнозом дела или инерцией хозяйственных хлопот.

Утрата способности к С.— показатель деградации личности, душевного хаоса, бессилия найти главную линию в жизни. Бессчастное существование харак­терно для неврастенич. богемы и для духовного ме­щанства, неспособного к концентрации личности, к жизненному стилю, не озабоченному гарантированием обеспеченной повседневности. Мещанский мир ра­стекается в вещности, в обладании вещами («ме­щанское счастье» — это метафора, означающая лишь опред. штамп благополучия). Отделенное от под­линного смысла и личного достоинства, С. превраща­ется в удовольствие и теряет свою преобразующую, сублимирующую силу. Психология потребительства нашла свое выражение в концепциях гедонизма и утилитаризма.

С. живет только в обмене, в передаче от одного к другому. Им нельзя владеть как домом или поместьем, обособившись от всех. Достоевский писал: «Сильно развитая личность, вполне уверенная в своем праве быть личностью, уже не имеющая за себя никакого страха, ничего не может н сделать другого из своей личности, то есть никакого более употребления, как отдать ее всю всем, чтоб и другие все были точно та­кими же самоправными и счастливыми личностями»

СЫМА ЦЯНЬ—СЮНЬ-ЦЗЫ

(Собр. соч., т. 4, 1956, с. 107). Существующее в обще­нии С. и есть само общение, отдача себя, т. е. любовь, поэтому предмет, с к-рым связано С, никогда не вещь, но всегда лицо.

Поскольку С. зависит от внешнего мира, от внешнего субъекту бытия, оно может оказаться и недостижимым. С. невозможно без того, чтобы все силы души находили себе применение и выражение, чтобы у личности была возможность «протратиться» (см. М. Цветаева, в журн.: «Новый мир», 1969, № 4, с. 195). Отсутствие ситуации, соответствующей по напряжению личности, а потому необходимой для полного ее самовыражения, отсутствие ответного понимания, разделенностп соз­дает ощущение трагизма. Т. о., С. предполагает го­товность к страданию (в то время как установка на удовольствие, сопряженное с возможным неудоволь­ствием, с мелкими неприятностями, не требует никако­го мужества). В неизбывности тоски, вызываемой од­ним представлением об утере того единственного, из­бранного, что сообщает смысл существованию, это единственное противополагается мизерности всего остального жизненного контекста: «... Нет невзгод, а есть одна беда...» (Шекспир В., Сонеты, М., 1963. с. 108).

В подлинном С. воплощается не только замысел лич­ности о жизни, но и как бы замысел о жизни личности (внутр. идея личности, в отличие от наркотической иллюзии — суррогата С). С этой т. зр., возможно полное преодоление трагич. отчаяния как осущест­вление внутр. идеи вопреки самым неблагоприят­ным обстоятельствам и посредством сублимации стра­дания.

Классики марксизма подвергли критике индивидуа-листич. представления о С, стремление к нему в от­рыве от обществ, целей: именно сознательное служе­ние обществ, прогрессу, революц. борьбе за пере­устройство общества, за лучшее будущее всего чело­вечества наполняют человека тем смыслом и дают ему то глубокое удовлетворение, без к-рого немыслимо ощущение С. Т. о., революц. этика марксизма свя­зывает представления о С. с борьбой (см. также К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2изд., т. 31, с. 492).

Лит. см. при ст. Эвдемонизм. Т. Маринина. Москва.

СЫМА ЦЯНЬ (прибл. 145—86 до н. э.) — кит.

историк, один из представителей теории историч. кру­говорота (см. Круговорота исторического теория). В своем осн. соч. «Историч. записки» (34, т. 1—3, Пекин, 1955) С. Ц. подытожил развитие кит. государ­ственности и культуры за предшеств. эпохи; он пер­вым из кит. историографов изложил основы учений и биографии др.-кит. философов: Конфуция, Шан Яна, Мэн-цзы, Ханъ Фэй и др. Считая, что движение истории происходит по кругу, С. Ц. развивает мысль, что каждая династия воплощает в себе определенное положит, качество, доведение к-рого до крайности приводит в конечном счете династию к краху. В «Ис­торических записках» дается принадлежащая отцу С. Ц. историку Сыма Таню первая классификация фи-лос. направлений в Китае — разделение на сторон­ников школы инь и янъ, конфуцианцев, моистов, леги-стов (фацзя), логиков (минцзя) и даосов,—на основе к-рой обычно до сих пор строится изложение истории др.-кит. философии.

Соч.: Шицзи (Историч. записки), т. 1—3, Пекин, 1955; Les memoires historiques de Se-Ma Ts'ien, trad, et armot.

B. Chavannes, v. 1—5, P., 1895—1905; Records of the grand
historian of China, v. 1—2, N.Y.—L., 1961; рус. пер.— Изб­
ранное, M., 1956.

Лит.: Конрад Н. И., Полибий и Сыма Цянь, в его кн.: Запад и Восток, М., 1966, с. 54—88; К р о л ь Ю. Л.,

C. Ц. — историк, М., 1970; Watson В., Ssu-ma Ch'ien,
grand historian of China, N. Y., 1958. В. Рубин. Москва.

СЮАНЬСЮЭ (букв.— учение о сокровенном, таин­ственном) — идеалистич. направление в истории кит.

философии 3—4 вв. н. э. Иногда термин «С.» переводят как неодаосизм. Наиболее известные представители этого филос. направления — Ван Би, Сян Сю, Хэ Янь, Го Сян широко использовали концепции и представ­ления конфуцианской «Книги перемен» («И цзин») (см. Конфуций) и особенно даоских трактатов «Лао-цзы» (см. Лао-цзы) и «Чжуан-цзы». Эти произведения носили название «сань сюань» (три сокровенных кни­ги). Гл. вопросом для мыслителей С. являлась проб­лема соотношения бытия и небытия. Ее первая по­становка принадлежит Лао-цзы, к-рый говорил, что в мире все вещи рождаются в бытие, а бытие рождается в небытие. Для Чжуан-цзы бытие и небытие — поня­тия относительные; Хэ Янь и Ван Би основой мира считали небытие. Противоположного мнения придер­живался Го Сян. Представители школы С. придавали большое значение термину дао (Путь), отождествляя дао с небытием, пустотой. Согласно их учению, по­кой — основа движения, а небытие — основа бытия; поэтому они утверждали, что покой абсолютен, дви­жение — относительно, небытие — первично, а бы­тие — вторично. Термин «С.» употребляется и как оп­ределение метафизики, идеализма. Ф- Быков. Москва.

СЮНЬ-ЦЗЫ (прибл. 298—238 до и. э.) — кит. философ конфуцианской школы; его трактат «Сюнь-цзы»— первое систематич. изложение конфуциан­ской философии.

В отличие от Конфуция и Мэн-цзы, у к-рых небо выступает божеств, началом, С.-ц. интерпретирует его материалистически, как природу, не имеющую от­ношения к человеческим делам, не карающую за зло и не вознаграждающую за добро. Характерный для С.-ц. антропоцентризм и гуманистич. пафос послу­жили одной из основ конфуцианского гуманизма: «У воды и огня есть энергия, но нет жизни; у трав и деревьев есть жизнь, но нет сознания; у птиц и живот­ных есть сознание, но нет чувства долга. У человека есть энергия, жизнь, сознание и сверх того чувство долга. Поэтому он — благороднейшее создание в Поднебесной» (гл. 9 трактата «Сюнь-цзы»). Вместе с тем, являясь первым конфуцианцем, участвовавшим в управлении (был правителем уезда), С.-ц. так пере­ставляет акценты в раннеконфуцианской политич. теории, что она, в значит, мере утратив мотивы соци­ального протеста (особенно характерные для Мэн-цзы), приобретает ряд черт, типичных для идеологии правящих кругов. В то время как центральным этич. понятием Конфуция и Мэн-цзы была гуманность (жэнъ), у С.-ц. на первое место выступает понятие «ли», к-рое означает у него не только правила поведения, но и социальный порядок, понятый как иерархия. Необходимость такого порядка С.-ц. обосновывает как космология, параллелями («небо — наверху, земля — внизу»), так и тем, что без него люди, стремясь удов­летворить свои потребности, вступили бы друг с дру­гом в борьбу за материальные блага, и возникший в результате этого хаос привел бы ко всеобщему обни­щанию. В противоположность Мэн-цзы, выставившему тезис, что человек по природе добр. С.-ц. доказывал, что человек по природе зол, но может преодолеть свои дурные задатки при условии повиновения учителям и работая над собой. Это разногласие с Мэн-цзы яв­ляется причиной того, что трактат «Сюнь-цзы» не входит в конфуцианский канон.

Соч.: Сюнь-цзы цзи цзе («Сюнь-цзы» со сводом коммен­тариев Ван Сянь-цяня), в кн.: Чжу цзы цзичэн (Собр. соч. др.-кит. мыслителей), т. 2, Пекин, 1957; The works of Hsuntze, transl. by H. H. Dubs, L., 1928.

Лит.: Го М о - ж о, Философы Др. Китая, пер. с кит., М., 1961, с. 302—62; Ян Ю н - г о, История др.-кит. идео­логии, пер. с кит., М., 1957, с. -376—99; Хоу В а й-л у [и др.], Чжунго сысян тунши (История кит. идеологий), т. 1, Пекин, 1957, с. 529—88; Dubs H. H., Hsuntze, the moulder of ancient Confucianism, L., 1927; Fung Yu-lan, A his­tory of Chinese philosophy, v. 1, Princeton, 1952, p. 279—311.

В. Рубин. Москва.

т

ТАБУ — категорический запрет на религиозной основе. Термин взят из полинезийских языков и был впервые отмечен англ. путешественником Куком на о-вах Тонга (1771), где, как и вообще в Океании, име­лась чрезвычайно развитая система Т. Позднее сход­ные представления были обнаружены в др. частях све­та (вакара у индейцев племени дакота и др.). В Т. со­единены два понятия — священного и запретного, не­прикасаемого. Т. могут относиться как к отд. лицам, так и к обществ, группам в целом. Сфера применения термина в связи с отсутствием разработанной теории Т. неясна; во всяком случае следует отличать от Т. религ.-моральные запреты в развитых религиях как более сложные образования.

Широкую классификацию табуированных вещей а действий дал Фрейзер («Золотая ветвь», пер. с франц., вып. 2, М., 1928). Фрейзер, противопоставляя религию я магию, рассматривал Т. как вторую, негативную фор­му магии, отличную от позитивной магии и связанную с запретом. Фрейд («Тотем и табу», W.— Lpz., 1913, рус. пер., М.— П., 1923) видит в Т. внешнее выраже­ние амбивалентной позиции по отношению к вождям или лидерам группы, при к-ром бессознательная (вы­тесненная) ненависть к социальному лидеру сталки­вается с сознат. запретом. В результате возникает компромиссное образование, по своей структуре ана­логичное неврозу. Амбивалентное отношение к лиде­ру переносится на его субституты (первый из них — тотемное животное), выполняя таким образом охра­нит, социальные функции. Однако пспхологич. теория Т., данная Фрейдом, не способна охватить все явле­ния Т., т. к. нередко влечение к нарушению Т. может быть вполне осознанным (напр., при пищевых Т.). В социальной антропологии (Малиновский, Рад-клпфф-Браун и др.) Т. рассматривается как часть общей системы социального контроля, при к-рой да­же чисто иррациональные и внешне абсурдные Т. не­сут регулятивные социальные функции. Однако эта теория не объясняет происхождение конкретных Т., и здесь возникает вопрос о связи Т. с древнейшими ко­дексами законов и истоками морали.

Проблемам Т. посвящены работы сов. ученых Д. К. Зеленина («Табу слов у народов Вост. Европы и Сев. Азии», ч. 1, Л., 1929), рассматривающего связь Т. с развитием языка через возникновение слов-замените­лей и развитие синонимия, рядов, и С. А. Токарева, анализирующего социальные корни Т. («Ранние фор­мы религии и их развитие», М., 1964).

Лит.: Штернберг Л. Я., Первобытная религия в свете этнографии, Л., 1936; В го wn A. R. R., Taboo, L., 1939; Webster H., Taboo. A sociological study, L., 1942; Steincr F., Taboo, L., 1956.

Д. Ляликов, С. Токарев. Москва.

TABULA RASA (лат.— гладкая, чистая доска для письма) — термин сенсуализма, означающий состоя­ние сознания человека, еще не располагающего ни­какими знаниями, поскольку он не обладает внешним чувств, опытом (напр., новорожденный). Это понятие

появилось еще в антич. философии — у Платона (Theaet. 191с; рус. пер., М.— Л., 1936) и у Аристотеля (De An., 429в— 430а; рус. пер., М., 1937), в стоициз­ме; термин встречается в различных значениях у Аль­берта фон Болъштедта, Фомы Аквинского и др. У Гоббса и Гассенди можно встретить сравнение че­ловеческого сознания с «доской», на к-рую опыт на­носит свои знаки. Широкую известность термин по­лучил после Локка, к-рый употребил его в авторизов. лат. переводе «Опыта о человеческом разуме» (кн. II, гл. 1, § 2). В англ. подлиннике «Опыта» этому тер­мину соответствуют выражения «пустая комната» (empty cabinet) и «чистый лист белой бумаги» (white paper). Этим термином Локк оперировал, критикуя теорию врожденных идей. Лейбниц выступил с кри­тикой учения о Т. R. и утверждал наличие в человеч. сознании врожденных потенций знания, добавив к формуле Гассенди и Локка: nihil est in intellectu, quod non fuerit in sensu (нет ничего в разуме, чего не было бы в чувствах) оговорку: nisi ipse intellectus (кроме самого разума) (см. «Опыт о человеч. разуме», в кн.: Избр. фплос. произв., т. 1, М., 1960, с. 128).

И. Нарский. Москва. ТАВАДЗЕ, Илья Кайсарович (р. 26 дек. 1905) — сов. философ, д-р филос. наук (с 1964), профессор. Заслуженный деятель науки Груз. ССР. Член КПСС с 1931. Окончил Моск. педагогич. ин-т им. В. И. Ле­нина и аспирантуру МИФЛИ (1934). Преподавал философию в вузах Москвы и Тбилиси. С 1955 — рек­тор груз. Гос. театрального ин-та. Область науч. ис­следований — проблемы материалпстич. диалектики и эстетики.

С оч.: В. И. Ленин «О науке логики» Гегеля, Тб., 1959 (совм. с Г. М. Каландаришвили); О категориях материалистич. диалектики, «Тр. Ин-та философии АН Груз. ССР», 1957, Л» 7 (на груз, яз.); К вопросу о воспитании художественного вкуса, Тб., 1961 (на груз, яз.); Проблема прекрасного в до­марксистской истории эстетики, Тб., 1962 (на груз. яз.).

ТАВАНЁЦ, Петр Васильевич (р. 10 июля 1911) — сов. философ, д-р филос. наук (с 1956), профессор (с 1962). Член КПСС с 1945. Зав. сектором логики (с 1961) Ин-та философии АН СССР. Работы Т. посвя­щены гл. обр. фплос. вопросам формальной логики и проблемам логики науч. познания.

С оч.: Суждение и его виды, М., 1953; Вопросы теории суждения, М., 1955; Логика, М., 1956 (соавтор); О так называе­мом тавтологич. характере логики, «ВФ», 1957, № 2; Нек-рые проблемы логики науч. познания, там же, 1962, № 10 (совм. с В. С. Швыревым);'Филос. вопросы совр. формальной логики, М., 1962 (редактор и соавтор); Проблемы логики науч. поз­нания, М., 1964 (редактор и соавтор); Логика науч. познания и совр. формальная логика, «ВФ», 1964, № 3; Об осн. направ­лениях разработки проблем логики науч. познания, там же, 1966,.IV» 2; Логическая семантика и модальная логика. Сб. ст., М., 1967 (отв. редактор); Классическая и неклассическая логика, «ВФ», 1968, № 12.

ТАВТОЛОГИЯ (от греч. таотос; — тот же самый и Коуос, — слово) — 1) Трюизм, общее место, очевидная истина. 2) Крайний случай логической ошибки типа petitio principii, а именно, idem per idem («то же через то же» в определении, доказательстве и пр.). 3) Логич.