Вспомни, как душой горел ты стать вождем союзных ратей

Сколько ран душевных прятал под расшитый свой гипатий!

Вспомни, как ты унижался, черни руки пожимая.

Как дверей не запирал ты, без разбору принимая,

Как со всеми без разбору ты беседовал учтиво,

И врагов и равнодушных уловляя фразой льстивой...

Уже в первых сценах трагедии видно, как Еврипид «снижа­ет» высокую героику мифа. Переводит его в плоскость реальных житейских отношений. Его герои не величавы, как у Эсхила и даже у Софокла, — они обыденны, одержимы своими земными страстями. Тщеславны, расчетливы.

В конце концов Менелай, похоже, принимает доводы Ага­мемнона, готов примириться с братом. Но уже поздно. Вестник сообщает о прибытии Ифигении вместе с матерью Клитемнест­рой и малолетним братом Орестом. Наверное. Агамемнон мог бы отослать обратно свою семью, но он опасается возмущения воинов, «черни», уставших от бесплодного ожидания в Авлиде. Не решается он и раскрыть дочери своего тайного умысла, идет на всяческие уловки. Ифигения недоумевает, почему отец та­кой грустный, не рад встрече с ней. Наконец тянуть далее не­возможно, и Агамемнон вынужден признаться Ифигении:

Дитя мое! Не Менелая нолю,
Как раб, творю... Эллада мне велит
Тебя убить... Ей смерть твоя угодна,
Хочу ли я иль нет, ей все равно:
А мы с тобой ничто перед Элладой,
Но если кровь, вся кровь, дитя.
Нужна ее свободе, чтобы варвар
В ней не царил и не бесчестил жен,