Вопросы познания и интерпретации истории

Опыт XX столетия свидетельствует о том, что интерес к фило софскому осмыслению истории резко возрастает в кризисные перио ды общественного развития, в те эпохи, когда происходят резкие об щественные перемены, чреватые крутыми поворотами в судьбах боль-470

ших масс людей. В такие периоды рушится привычный и устоявшийся строй жизни, утвердившиеся устои начинают подвергаться сомнению, происходит бурное историческое движение, исторические катастро­фы и катаклизмы, прекращается органический лад и ритм привыч­ной жизни. Во многих отношениях сегодняшняя Россия переживает именно такой период своей истории.

«Катастрофические моменты истории благоприятны для постро­ения философии истории», — отмечал Н.А. Бердяев¹. Это, разумеет­ся, не означает, что исторические катастрофы следует приветство­вать. Напротив, следует стремиться к тому, чтобы по возможности избегать их. Однако для этого важно глубоко осмыслить причины и природу тех исторических катастроф, которые уже свершились, ход и последствия которых известны. История XX в. дала обильную пищу для философских обобщений и осмысления крутых исторических из­менений. В этой связи следует обратить особое внимание на то, что философия XX в. разительно отличается во взгляде на историю от предшествующей философии. В частности, изменилось ощущение ис­торического: оно приобрело оттенок трагичности. Историческое все больше воспринимается теперь как символ непредсказуемости чело­веческой судьбы, вовлеченности в трагический круговорот событий, как вызов и духовное испытание для человека. Поставив судьбы от­дельных людей в непосредственную зависимость от хода истории, XX в. необычайно обострил чувство исторического, и этот факт на­шел свое отражение в философии. Нашли свое отражение в филосо­фии и проблемы исторического познания и интерпретации истории. Философия стремилась разрешить проблемы, связанные с особыми трудностями познания истории, обратить внимание на методы, спо­собные помочь историку и всякому, кто всерьез занят изучением истории, максимально приблизиться к истинному пониманию хода исторических событий.

Прежде всего следует отметить, что признание исключительной сложности и неоднозначности истории не привело философию к при­знанию правомерности произвольного взгляда на историю. Из того факта, что познание истории отличается особой сложностью и что в своем отношении к истории каждый человек волен сам определять собственные предпочтения, давать собственную интерпретацию тех или иных исторических событий, отнюдь не следует, что в истори­ческом познании неизбежно должны воцариться хаос и произвол. Установка на поиски методов, адекватных подлинному постижению истории, во многом предопределила особенности современной фи­лософии истории. В поисках таких специфических методов философы и историки XX в. опирались на достижения XIX в., хотя и не ограни­чивались ими, осознавая необходимость их существенного дополне-

¹ Бердяев Н.А. Смысл истории. М, 1990. С. 6.

ния и корректировки. В рамках современной трактовки вопросов ис­торического познания свое место заняли достижения таких фило­софских и общенаучных направлений, как «философия жизни», нео­кантианство, герменевтика, экзистенциализм, феноменология, структу­рализм и ряд других. Важно иметь в виду, что в большинстве случаев методы, разрабатываемые различными авторами, не противостоят один другому, а скорее дополняют друг друга, раскрывая различные стороны сложного и многообразного процесса истории.

Специфика современного понимания особенностей историчес­кого познания может быть сформулирована как отчетливое осозна­ние субъектности познания истории. Как и современная наука вооб­ще, историческое познание явственно обнаружило, что прием мыс­ленного вынесения субъекта, т.е. того, кто осуществляет познание, за скобки объекта, т.е. того, на что направлено познание, далеко не всегда осуществим в исследовательской практике познания обще­ственной истории. Более того, само стремление историка мысленно отстраниться от изучаемого предмета в ряде случаев не столько при­носит пользу, сколько наносит ущерб решению задачи постижения истории. Полностью отстраниться от того, о чем ученому предсто­ит рассказать читателям, от исторических событий и деяний, яв­ляющихся предметом изучения, не удастся. Не удастся отстраниться и от того влияния, которое окажет произведение историка-иссле­дователя на текущую историю, на современность. Это отнюдь не значит, разумеется, что историк должен изменить установке на объективность и беспристрастность, являющейся нормой для вся­кого научного исследования, как и для всякого здравого суждения вообще. Невозможность полного отстранения от того, что истори­ческое исследование само становится фактом истории и, следова­тельно, так или иначе способно оказать воздействие на ее ход, озна­чает, что ученый не в состоянии и не должен уклониться от ответ­ственности за свое произведение, за то, какое влияние оно окажет на людей и, в конечном итоге, на выбор исторического пути и ход общественного развития. Субъектность исторического познания оз­начает, что ситуация при познании истории принципиально та же, что и в постклассической современной науке, о чем речь шла ранее. Субъектность познания свидетельствует, в частности, об ответствен­ности познающего.

Так же как в постклассическом естествознании, признание субъек­тности познания отнюдь не равнозначно отказу от установки на по­иск истины. Такое признание есть осознание особых сложностей, сто­ящих на пути решения исследовательских задач, а также того, что прием мысленного устранения субъекта из объекта изучения, осуще­ствленный по принципу «как если бы...», имеет свои пределы. В этом отношении историческое познание демонстрирует те же особенности и тенденции, что и в целом вся постклассическая наука современно-

сти. Вместе с тем историческое познание имеет и свои специфические черты, существенно отличающие его от естественнонаучного. Одна из них связана с тем, что предметом исторического познания в той или иной форме является человек.

Глава V