Юридическое злорадство

В отношении женщин к праву можно отметить специфическую амбивалентность.

С одной стороны, никто не отвергает успехов женского движения. На протяжении XX в. удалось ликвидировать правовые ограничения, не допускающие женщин к политике и определенным видам труда. Было введено формальное равенство женщин и мужчин. Происходило усовершенствование гражданского и уголовного кодексов за счет включения в него статей, регламентирующих семейные отношения.

С другой стороны, существует и усиливается неравенство между мужчинами и женщинами в сферах занятости, материального благосостояния и доступа к политической власти. Оказалось, что с помощью права это неравенство устранить невозможно. Насилие в семье дополняется дискриминацией по месту работы. Это питает скептицизм женщин в отношении к роли и значению права в современном обществе.

Например, К.Смарт подчеркивает перманентный характер неравенства полов и ставит вопрос: «Почему же право столь упорно сопротивляется вызову со стороны феминистской мысли и критики?» (14, 2). Она отвечает на этот вопрос, используя открытую М.Фуко связь авторитарных источников знания с социальной властью. Речь идет о феномене юридического злорадства, которое состоит в срастании права с мужской культурой. Эта культура использует право для такого определения социальных категорий и норм поведения, которое лишает женщин правомочности. Это находит выражение в совокупности юридических процедур:

1. Право декларирует, что половые отношения не регламентируются правом. Тем самым возникает иллюзия о нейтральности права в отношении такого явления, как проституция, связанного с эксплуатацией женщин.

2. Право устанавливает, что в материал доказательства может быть включена сексуальная история жертвы, а не обвиняемого. Там самым множество юридических решений по делам о насилии обращается против женщин.

3. Правовая аргументация формулируется в категориях случаев- прецедентов. Апелляция к прецедентам способствует воспроизводству типично мужских предубеждений относительно женщин. Причем это мотивируется защитой интересов женщин, которые являются объектами судопроизводства.

В результате юрист оказывается перед альтернативой: быть профессионалом или становиться на феминистскую позицию. Все это приводит к тому, что женщины крайне подозрительно относятся к нраву.

Феминистки выдвигают требование радикальной реформы права для ликвидации эпистемологических источников мужского господства. Иначе говоря, требуется новое определение границ между публичной и приватной сферами. Такое определение неизбежно связано с вопросом: что является и не является правом? Ответ необходим для того, чтобы эффективно защищать интересы женщин в сексуальной и экономической сферах. Природа права остается мужской.

Дело не в том, что мужчины присвоили право и сделали из него идеологическое оружие для защиты собственного господства. А скорее в том, что сама идея права выражает мужской тип менталъности. Как лапидарно определил Л.Фуллер: «... право — это предприятие, имеющее своей целью подчинить человеческое поведение власти правил» (15, 96). Для реализации такой власти требуется проведение строгих линий раздела, создание дихотомий и формулировка простых ответов («да» или «нет») на сложные вопросы. Поэтому правовые дискуссии ведутся в категориях прав и правил, а не взаимных связей и приспособления. В этом смысле право есть мужская парадигма: «Исторический образ мужского — объективного, рационального и публичного — есть доминирующий образ права» (16, 92).

Такая трактовка права непосредственно связана с либерализмом. Капитализм исключает женщин из публичной сферы. Это объясняется правом договора, который выражает авторитет мужчины и исключает женщин из торгово-промышленной деятельности. Теоретики феминизма несогласны с этой тенденцией. Они ставят под сомнение мужскую парадигму власти права, а не само право. Предлагают отбросить абстрактные правовые универсалии и сосредоточиться на фиксации наблюдаемых подобий, разных классах лиц и типов поведения. Правовые абстракции мало что дают для устранения конкретных видов социального неравенства.

Например, в большинстве развитых стран существует закон, запрещающий дискриминацию женщин, имеющих детей дошкольного возраста. Одновременно существует множество профессий и должностных инструкций, исключающих прием на работу таких женщин. Тем самым формальное равенство укрепляет фактическое неравенство. Все аналогичные вида неравенства должны быть интегрированы в систему социальных фактов. На ее основе возможно систематизировать моральные аспекты правовых дискуссий и обнаружить недостаточность правовых абстракций. Это необходимо для элиминации социального унижения женщин с помощью права.

Женский подход к праву отбрасывает все разновидности правового позитивизма. Судьи должны принимать решения на основе обобщения и типологии видов социального неравенства. Так возникает альтернативное право. Его идея состоит в сравнительном анализе всех правовых систем с точки зрения того, насколько каждая из них способствует злоупотреблениям господствующих социальных групп. Опыт показал, что системой правовых абстракций можно манипулировать без особого труда ради достижения политических целей. В этом случае законы и подзаконные акты формально признают, а наделе исключают интересы подчиненных групп. Социальное неравенство неизбежно ведет к тому, что правовые системы фактически легализуют насилие.

Таким образом, в современном феминизме отвергается длительная традиция либерального права и правового государства. Данная традиция не способствует устранению социального неравенства. Наоборот, она укрепляет индивидуализм и абстрактность нрава. Феминизм развивает идеи социалистической критики либерального капитализма и его права. Женский подход к праву демаскирует идеологическую роль современного права, которое в сущности лишь транслирует и пропагандирует либеральный индивидуализм. Феминизм стремится подорвать господствующую парадигму права, предлагая взамен альтернативную теорию государства.