Многолинейная модель

На протяжении 1970-х - 1990-х гг. переосмысление комплекса модернизационных теорий продвигалось во многом в русле критики эволюционизма и функционализма, заложенных в теоретической матрице перспективы. Разработка современной версии модернизационных исследований (неомодернизационный или постмодернизационный анализ) связана с имена- {155} ми Э. Тириакьяна, П. Штомпки, Р. Робертсона, У. Бека, К. Мюллера, В. Цапфа, А. Турена, С. Хантингтона и др.

Теоретическое ядро современной многолинейной версии модернизации включает следующие положения.

1. Отказ от односторонней линеарной трактовки модернизации как движения в сторону западных институтов и ценностей (подобный подход сегодня трактуется как этноцентричный); признание возможностей собственных оригинальных путей развития (национальных моделей модернизации, естественно, имеющих местную социокультурную окраску), поворотных точек, в которых в процессе развития может происходить смена маршрута движения. Как утверждает Э. Тириакьян, не существует какого-то фиксированного "центра modernity", напротив, возможно появление новых и существование нескольких "эпицентров" модернизации. В работе 1985 г. он пишет о перемещении центра модернизации в Восточную Азию. Проблема разнообразия модернизационных маршрутов ("дверей" в модернизацию) широко обсуждается Г. Терборном и В. Цапфом. Признание возможности различных траекторий модернизации открывает обсуждение проблемы разнообразия исторических типов или моделей развития. Так, в рамках многолинейного подхода демократия уже не считается феноменом, имманентно присущим модернизации, но рассматривается в ряду альтернативных последствий перехода от традиционности к современности, наиболее яркими и полярными примерами которых могут служить фашизм или коммунизм. Сам процесс демократизации также предстает в различных исторических ипостасях (например, линейная, циклическая и диалектическая модели С. Хантингтона).

2. Признание конструктивной, положительной роли социокультурной традиции в ходе модернизационного перехода, придание ей статуса дополнительного фактора развития. В частности, Э. Тириакьян предлагает пересмотреть в свете новых исторических реалий вопрос о роли религии в процессе модернизации. Эта роль может быть весьма значительной, по его мнению. Религия может выполнять функцию легитимизации и мобилизации масс на свершения. Она же обеспечивает делегитимизацию неэффективного политического строя и стимулирует сопротивление авторитарным или тоталитарным режимам. Тириакьян ссылается на процессы в Польше, Никарагуа, Иране, Чили, на Филиппинах и в других странах на протяжении последних 15 лет или около того, которые, по его мнению, подтверждают потенциальную и актуальную роль религии как "рычага социальных изменений".

3. Большее, чем прежде, внимание внешним, международным факторам, глобальному контексту. Хотя исследования по-прежнему фокусируются во многом на внутренних факторах модернизации, ученые не отрицают роли, которую играют внешние факторы в модификации процессов развития. Модернизация рассматривается современными исследователями скорее как эндогенно-экзогенный процесс (С. Хантингтон, Р. Робертсон). Так, С. Хантингтон, анализируя процессы политической модернизации (демократизации) в развивающихся странах, существенное внимание уделяет такому фактору как внешняя среда. Как заявляет автор, демократиза- {156} ция в большей степени являлась не результатом эндогенного развития, а следствием распространения британского и американского влияния (посредством колонизации, колониального управления, военных действий или прямого навязывания). В качестве примера он ссылается на ситуацию времен Второй мировой войны и послевоенного устройства мира: в странах, занятых американскими войсками, восторжествовала демократия; в тех же странах, в которые вошла Советская армия, установились прокоммунистические режимы народной демократии (не демократические в западном смысле). В этом плане, по мнению С. Хантингтона, рост или упадок демократии в глобальном масштабе является функцией усиления или ослабления наиболее мощных демократических государств. Распространение демократии в XIX столетии шло рука об руку с расширением Pax Britannica. Расширение же демократии после Второй мировой войны отразило рост Соединенных Штатов как супердержавы. Наоборот, упадок демократии в Восточной Азии и Латинской Америке в 1970-е гг. был отражением затухания американского влияния. Как отмечает Хантингтон, демократическое влияние может осуществляться как прямым путем (усилия, например, американского правительства, направленные на ход политических процессов в различных странах), так и опосредованным (обеспечение мощной и успешной модели развития)13. Подобное видение существенно отличается от классического, в рамках которого ученые анализировали преимущественно внутренние переменные, такие как социальные институты и культурные ценности.

4. Корректировка эволюционистского телеологизма. Речь идет об акцентировании внимания не на анонимных законах эволюции, а на роли социальных акторов (коллективов и индивидов), всегда обладающих возможностью обеспечить рост или трансформацию ситуации посредством волевого вмешательства (А. Турен, У. Бек, П. Штомпка). В интересном исследовании, посвященном перспективам политической модернизации (демократизации) стран Третьего мира, С. Хантингтон, не отрицая значения такого фактора как уровень экономического развития, обращает внимание и на волю политических элит, которая также, по его мнению, оказывает огромную влияние на складывание новых политических контуров. Полемизируя с авторами прямолинейных схем модернизации классического периода, исследователь предлагает новую концепцию зоны перехода (транзиции; или выбора). Согласно этой концепции, по мере экономического развития, страны вступают в зону перехода, в которой традиционным политическим институтам становится все труднее обслуживать новые функциональные потребности. Экономическое развитие само по себе, считает ученый, не в состоянии детерминировать процесс замены традиционных учреждений определенной моделью политической системы (например, демократической). Вместо линейного движения к демократии западного типа страны в зоне перехода оказываются перед множеством выборов среди различных альтернатив. Их будущее раз- {157} витие оказывается в зависимости от того исторического выбора, который должны совершить их политические элиты. Короче говоря, по мнению Хантингтона, уровень экономического развития - необходимое, но явно не достаточное условие для демократизации14.

5. Историчность подхода. Инкорпорация в теоретическую модель фактора исторической случайности; признание необходимости рассмотрения трансформационных процессов в рамках конкретной "исторической констелляции" (К. Мюллер). Здесь акцент делается на пространственно-временнoм горизонте акторов, в соответствии с которым выстраиваются новые линии развития. Признается зависимость между результативностью модернизации и гармонией между культурными, политическими, экономическими ценностями и приоритетами и наличным ресурсами.

6. Отказ от трактовки модернизации как единого процесса системной трансформации. Признание возможности различного поведения сегментов конкретного общества в условиях модернизации. Как отмечает Э. Тириакьян, отдельные сектора или группы акторов действительно могут сознательно постоянно следовать по пути модернизации; некоторые группы могут делать это лишь на протяжении какого-то временного отрезка; отдельные акторы вообще могут отвергать движение по пути модернизации (например, те, кто имеет доступ к ресурсам в рамках старого институционального устройства).

7. Осознание некорректности интерпретации модернизации как непрерывного процесса, даже если конкретным обществом пройдена стадия "взлета" ("take-off" в терминологии У. Ростоу). Признание необходимости более внимательного отношения к такому аспекту динамики модернизации, как циклическая природа данного процесса. Как пишет Э. Тириакьян, "существуют периоды расширенной деятельности по изменению или совершенствованию социальных структур или институционального устройства не только внутри, но и между обществами, и имеют место другие периоды, когда наступают удовлетворенность и усталость, сопровождаемые лишь слабыми попытками подъема и обновления". Такие периоды кажущейся неактивности могут быть эпохами упадка (например, последовавший после грандиозного взлета период стагнации в истории Нидерландов в XVIII в.) или медленного скрытого вызревания инноваций и новой ментальности, еще не проникших в официальный институциональный порядок и властные структуры.

8. Отказ от жесткого детерминизма любого толка (экономического, культурного, политического, когнитивного и т.д.), акцент на комплементарный, взаимодополняющий характер взаимосвязей между различными социальными факторами и системами - "Если эти системы не будут поддерживать друг друга на взаимной основе, им грозит отмирание" (Р. Инглегарт)15.

{158} Созданная в результате своего рода теоретического синтеза на основе классических моделей с учетом критики со стороны конкурирующих структуралистских мироцелостных подходов, а также элементов деятельностного подхода многолинейная модель (возможно, характеристика группы исследований, связанных с именами указанных авторов, в качестве единой модели чересчур условна - в данном случае мы стремились указать на некоторые общие черты, присущие весьма разноплановым работам) расширила познавательные возможности модернизационного анализа. По-прежнему ориентированная преимущественно на анализ макросоциальных явлений (необходимо признать, что данная модель более восприимчива, по сравнению с классической, и к микроанализу), многолинейная модель была более "историчной", характеризовалась большей эластичностью по отношению к изучаемой реальности, что было достигнуто за счет принесения в жертву теоретической чистоты и однородности первоначальной модели модернизационного анализа. В рамках данного подхода наметилось оживление внимания к деятельностным аспектам развития, вышедшим на передний план в рамках акторной модели модернизации.