Методы социального исследования

*

В наиболее систематическом виде эти методы начали изучаться в социологии, когда она из разрозненных наблюдений отдельных фактов и процессов общественной жизни, а также их гипотетиче­ских объяснений превратилась в особую науку об обществе и со- | циальной деятельности людей. Название этой науке в 1838 г. дал | французский философ Опост Конт (1798—1857), который и счита­ется родоначальником социологии. Его заслуга состоит в том, что он впервые отказался от утвердившейся традиции строить системы идеального общественного устройства и стал призы­вать исследовать научными методами общество, которое су­ществует в действительности. Поскольку такими научными ме­тодами тогда располагало лишь естествознание, то он пытался распространить их и на изучение общества, рекомендуя строить социологию как своеобразную социальную физику. Несмотря на абсолютизацию методов естествознания, приведших его к провозглашению философии позитивизма, тем не менее исход­ная его установка на тщательное изучение объективных фактов социальной жизни и законов, объясняющих их, была в целом плодотворной и способствовала дальнейшему развитию социо­логии. В XIX в. идеи Конта получили разработку в трудах из-) вестного английского социолога Герберта Спенсера (1820—1903), который уделял большое внимание установлению связей между общественными явлениями и подчеркивал большую роль соци­альных законов в объяснении процессов общественной жизни. Однако его интересовали не столько методы и проблемы из­учения социальной структуры общества, сколько вопросы его эволюции. Г. Спенсер находился под большим впечатлением от теории эволюции Ч: Дарвина и попытался применить их к из­учению развития общества. Он считал, что общество, как и жи-

_Бая природа, эволюционирует по принципу «выживания наибо­лее приспособленных» и поэтому в отличие от Конта не при­зывал к социальным реформам. Эти его выводы были исполь­зованы в дальнейшем социал-дарвинистами, полностью отож­дествлявшими законы общества с законами борьбы за существование в живой природе.

Детальное изучение методов социологии по-настоящему на­чалось после появления работ выдающегося французского уче­ного Эмиля Дюркгейма (1858—1917), который справедливо от­мечал, что рассуждения О. Конта и Г. Спенсера «не вышли еще за пределы общих соображений о природе обществ, об отно­шении мира социальных явлений и явлений биологических, об общем ходе прогресса... Для того же, чтобы рассматривать эти философские вопросы, не нужно специальных и сложных при­емов»¹. Но для исследования конкретных социальных процес­сов необходимо располагать ясными и точными представле­ниями о самих этих процессах, а методы их познания должны расширяться и углубляться. Дюркгейм заявлял, что социология «не обречена оставаться отраслью общей философии», что она «способна тесно соприкасаться с конкретными фактами»². В работе «Метод социологии» (1895) Э. Дюркгейл задался целью сформулировать основные правила, относящиеся к определе­нию, наблюдению, объяснению и доказательству социальных фактов. Эти правила до сих пор продолжают сохранять свое значение благодаря глубокому проникновению автора в сущ­ность социальных процессов, тонкому различению социального от индивидуального, объективного от субъективного, социоло­гического от психологического.

В отличие от своих предшественников, Дюркгейм прежде всего подчеркивает объективный характер социального факта,, который проявляется в том, что носителем его является не ин­дивид, а социум, представляющий собой группу, коллектив или общество в целом. Поэтому такой факт существует не только Независимо от индивидуального сознания, но в состоянии ока­зывать воздействие или давление на это сознание. О подобном Воздействии свидетельствуют многочисленные примеры: люди, совершенно безобидные в обычных условиях, под влиянием общественных страстей и движений способны совершать не-

Дюркгейм Э. Социология. — М.: Канон, 1995. — С 27 Там же. — С. 8.

ожиданные для них поступки. Во многих случаях такое воздей-1 ствие принимает форму принуждения, заставляющее индивидаЯ соблюдать, например, правовые законы, нормы нравственности и правила общежития. Постепенно такое принуждение, ока­завшееся полезным, может превратиться в привычку и не Я ощущаться как принуждение. Даже воспитание ребенка в об-Я ществе, по сути дела, сводится к тому, чтобы принудить его к Я соблюдению норм, обычаев и правил поведения, установлен-1 ных в обществе. Воспитание, следовательно, имеет своей целью I формирование социального существа. Все это, таким образом, обосновывает и подтверждает то определение соци-1 ального факта, которое мы находим у Дюркгейма:Я «Социальным фактом является всякий способ действия, устояв-щ шийся или нет, способный оказывать на индивида внешнее приШ нуждение; или иначе: распространенный на всем протяжении I данного общества, имеющий в то же время свое собственное суШ ществование, независимое от его индивидуальных проявлений»¹

Объективный подход к установлению социальных фактов с наибольшей силой был выражен Дюркгеймом в его первом иЯ основном правиле, которое состоит в том, что социальные фак-щ ты нужно рассматривать как вещи². Как свидетельствует онЯ сам, именно это положение вызвало больше всего возражений! и многие нашли его парадоксальным и даже возмутительным. ВЯ действительности же он отнюдь не утверждал, что социальные* факты тождественны материальным вещам. Называя факты; вещами, Дюркгейм противопоставлял их идеям и тем самым подчеркивал, что их можно понять только путем наблюдений и экспериментов. Все это противоречило традиционным пред-^ ставлениям тогдашней социологии, в том числе и взглядам О. Конта и Г. Спенсера.

По мнению Дюркгейма, вся предшествующая социология рассуждала, по сути дела, не о вещах, т. е. объективно cyJ шествующих социальных явлениях, а об идеях. Действительно,! даже Конт, провозгласивший общий принцип — социальные явления суть вещи, подчиненные естественным законам, — тем не менее фактически делает объектом изучения социологии идеи. В самом деле, когда он в качестве исходного пункта со-_; циологии принимает прогресс человечества, заключающийся во

¹Дюргейм Э. Социология. — М.: Канон, 1995. — С.39. ² Там же. — С. 40.

зсе более полной реализации человеческой природы, то пыта­ется исследовать не реальные социальные факты, а совершенно субъективные представления о человеческой природе. Точно так же поступает Спенсер, который считает, однако, объектом социологии не изучение человечества в целом, а отдельных его обществ, но к исследованию последних подходит не посред­ством конкретных наблюдений, а с помощью заранее заданного определения. По его мнению, «общество существует лишь тог­да, когда к совместному пребыванию индивидов добавляется кооперация», что «лишь благодаря этому союз индивидов ста­новится обществом в собственном смысле слова»¹. Дюркгейм справедливо замечает, что это определение есть лишь умозре­ние, которое составил себе об обществе Спенсер.

Подобного рода субъективные идеи нередко выдаются в со­циологии за факты, а неясные, нечеткие и необоснованные идеи — за понятия, тогда как на самом деле они являются всего-навсего предпонятиями. Поэтому одно из требований со­циологического метода состоит в том, чтобы систематически устранять все предпонятия². Это правило рекомендует социоло­гу избавиться от обыденных понятий и ходячих представлений. Чтобы прийти к новым понятиям, необходимо начать исследо­вание реальных социальных фактов, а не предвзятых идей о них. Для этого следует сначала отделить одни факты, явления, события от других по их внешним признакам, которые даются нам ощущением. «Объектом исследования, — указывает Дюрк­гейм, — следует выбирать лишь группу явлений, определенных предварительно некоторыми общими для них внешними призна­ками, и включить в это же исследование все явления, отве­чающие данному определению»³.

Могут возразить, что поскольку внешние признаки дают поверхностное знание о явлениях, то они оказываются беспо­лезными для раскрытия их сущности. Такое возражение было бы справедливым, если бы не существовало связи между внеш­ними и внутренними признаками вещей и явлений. На самом Же деле во внешнем выражается внутреннее и поэтому, как бы ни были поверхностны внешние свойства, они при правильном подходе указывают социологу путь, по которому он должен ид­ти, чтобы постичь существенные, глубокие свойства обще-

^Дюркгейм Э. Социология.— М.: Канон, 1995.— С. 45. Там же. — С.55. Там же. — С. 58;

ственных явлений. Другое возражение касается использования
в процессе познания ощущений, которые могут оказаться щ
субъективными. Но это возражение в равной мере относится к
процессу познания вообще, а не только к социологическому.
Чтобы минимизировать влияние субъективности в чувственном
познании, следует опираться на такие данные, которые обла­
дают достаточной степенью объективности. Для этих целей в
физике, например, используются различные приборы и сред­
ства измерения, скажем, вместо субъективных ощущений тем­
пературы обращаются к термометрам. В социологии также раз­
работано множество методик и техник измерения, обеспечи­
вающих уменьшение субъективных моментов в эмпирическом
исследовании. В связи с этим Дюркгейм заключает, что «когда
социолог предпринимает исследование какого-нибудь класса соци­
альных фактов, он должен стараться рассматривать их с тощ
стороны, с которой они представляются изолированными от сво­
их индивидуальных проявлений»¹. 1
При объяснении социальных фактов, Дюркгейм обращает
особое внимание на специфический характер законов, которые
применяются для этого. Эти законы, как и социологические
объяснения, отнюдь не сводятся к психологическим законам,
как заявляли многие предшественники, и даже современники
Дюркгейма. Так, например, для Конта, считавшего прогресс
доминирующим фактом социальной жизни, последний «зависит
от исключительно психологического фактора, а именно стремле­
ния, влекущего человека ко все большему развитию своей при­
роды. Социальные факторы настолько непосредственно выте­
кают из человеческой природы, что применительно к первона­
чальным фазам истории их можно прямо выводить из нее, не

прибегая к наблюдениям»².

По мнению Г. Спенсера, общество возникает только для то­го, чтобы индивид мог полностью реализовать свою челове­ческую природу. Поэтому в конечном итоге не такая социаль­ная система, как общество, а идеи и цели индивидов опреде ляют эволюцию общества. «Действие, оказываемое социаль ным организмом на своих членов, — подчеркивает он, — hi может иметь в себе ничего специфического, потому что поли тические цели сами по себе ничто и являются лишь просты!

¹ Дюргейм Э. Социология. — М.: Канон, 1995. —С. 67.

² Конт О, Курс позитивной философии. Т. IV,— С. 345.

обобщенным выражением целей индивидуальных»¹. Иными сло­вами, социальные факты могут быть объяснены лишь на осно­ве общих психологических законов. Однако такой способ объ­яснения совершенно непригоден для социологии хотя бы по­тому, что социальные факты существуют не только независимо от психологических, но и оказывают, как справедливо отмечает Дюркгейм, «давление на индивидуальное сознание», а это означает, что «они не вытекают из последних, и социология поэтому не есть королларий² психологии»³.

Защитники субъективного взгляда на метод социологии не­редко заявляют, что поскольку общество в конечном счете со-? стоит из индивидов, то первоисточником для объяснения ■ со­циологических фактов должны стать принципы индивидуаль­ной психологии. Такое возражение не выдерживает никакой критики, ибо системы могут состоять из одинаковых элементов и тем не менее быть разными системами. Так, например, живая клетка состоит из тех же молекул и атомов, из которых состоит неживое тело, но никто не назовет'их одинаковыми системами. Различие между ними состоит прежде всего в их структуре, т. е. характере взаимодействия между элементами системы. Дюрк­гейм для характеристики такого взаимодействия использует термин «ассоциация», который близок по смыслу к современ­ному термину «структура». Он справедливо замечает, что нали­чия индивидуальных сознаний недостаточно для существования общества. Для этого необходимо, чтобы эти сознания были ас­социированы определенным образом. «В силу этого принципа, — утверждает Дюркгейм, — общество не простая сумма инди­видов, но система, образованная их,ассоциацией и представ­ляющая собой реальность sui generis⁴, наделенную своими осо­быми свойствами»⁵. Именно поэтому социальные факты не могут быть объяснены психологическими законами. Соответ­ственно этому Дюркгейм формулирует следующее правило: «Определяющую причину данного социального факта следует ис­кать среди предшествующих социальных фактов, а не в состояни­ях индивидуального сознания»^. Отсюда становится ясным, что

_l Дюркгейм Э. Социология.— С. 117.

Следствие, вывод.

Дюркгейм Э. Социология. —С. 118. _s Особого рода. ₆ Дюргейм Э. Социология. — С. 119.

Там же. С. 126.

Для него социологическое объяснение заключается, прежде все- ] го, в установлении причинной зависимости между явлениями. Для этого он обращается к тем простейшим индуктивным ме­тодам, которые систематизировал Дж. Ст. Милль в своей логи­ке, но считает наиболее полезным для социологических объяс­нений метод сопутствующих изменений. Суть последнего заклю­чается в том, чтобы исследовать, как изменение одного явле­ния приводит к соответствующим изменениям другого явления: например, по исследованиям Дюркгейма склонность к само­убийству имеет своей причиной ослабление религиозного тра­диционализма. По современным представлениям метод сопут­ствующих изменений есть не что иное, как выражение функ­циональной зависимости между явлениями.

Эта идея в более общей форме получила дальнейшее разви­тие в функционально-структурном подходе к социологии. За­метно изменились также взгляды современных социологов по методам исследования конкретных социальных процессов и парадигмам социологии в целом. Тем не менее принципы на­учной методологии, впервые использованные Дюркгеймом в его конкретных исследованиях, а впоследствии сформулиро­ванные в правилах метода, продолжают оказывать влияние и на современные социологические теории и практику. Это влияние выражается_; прежде всего в подчеркивании им социальной ре­альности, отличной от сферы как индивидуально-психологи­ческого, так и природного мира. Не зря поэтому его концепцию характеризуют как «социологизм», который сыграл большую роль в преодолении широко распространенных в его время индивидуа­листических и психологических взглядов на общество.

Не меньшую роль в становлении социологии и разработке ее теоретических методов сыграл другой выдающийся ученый Макс Вебер (1864—1920). Его методологические установки во многом противоположны установкам Э. Дюркгейма, во-первых, потому что он не считает ни общество, ни другие социальные коллективы субъектами действия, поскольку с последними свя­зан определенный субъективный смысл, которым обладают только индивиды; во-вторых, поскольку действия последних осмысленны, постольку и социология должна быть «понимаю­щей», способной посредством интерпретации раскрыть этот смысл. Дюркгейм, как мы видели, хотя и признавал, что созна­ние и мысль в строгом смысле слова присущи только индиви­дам, тем не менее считал, что социальные факты и тем более

общество оказывают на их поведение несравнимо большее воз­действие, чем собственные мысли и цели.

Такой новый подход Вебера к социологии во многом был обусловлен влиянием на него тех идей в обществознании, ко­торые стали доминирующими в Германии в последней четверти XIX в. Речь идет о той антипозитивистской позиции, которую заняли многие немецкие историки, философы, социологи и другие гуманитарии, в отношении некритического внедрения методов естествознания в социально-исторические и гумани­тарные науки, о чем говорилось в предыдущей главе.

На формирование взглядов Вебера наибольше влияние ока­зали идеи В. Дильтея, выдвинувшего герменевтику в качестве методологии наук о духовной деятельности. Он разделял с Дильтеем убеждение, что при изучении общества нельзя аб­страгироваться от целей, намерений и смысла деятельности людей. Однако он не противопоставлял социально-гуманитар­ное познание естественно-научному, а самое главное — не ограничивал понимание общественных явлений психологиче­ским процессом вчувствования и вживания в духовный мир действующих лиц. По его мнению, такое понимание может быть достигнуто посредством соответствующего истолкования социальных действий. Именно с такой позиции он подходит к определению предмета и задач социологии.

«Социология..., — писал Вебер, — есть наука, стремящаяся, истолковывая, понять социальное действие и тем самым кау­зально объяснить его процесс и воздействие»¹. Действием он называет поведение человека, «если и поскольку действующий индивид или индивиды связывают с ним субъективный смысл»². Если такое действие соотносится по смыслу с действием других людей и ориентируется на него, то оно будет называться соци­альным действием. Именно наличие субъективного смысла и его ориентация на других людей отличает социальное действие от других действий, связанных, например, с ожиданием проявле­ния сил и процессов природы, инстинктивной деятельности индивида, его подражательных действий, и даже хозяйственной Деятельности, если она не ориентирована на других людей. Та­кого рода «робинзонады» в большом числе сочинялись автора­ми экономических трудов, чтобы подчеркнуть индивидуальный

Вебер М. Избранные произведения. - М.: Прогресс 1990 - С 602 Там же. - С. 602, 603.

интерес отдельных производителей, не связанных друг с другом в обществе, и представить последнее как совокупность изоли­рованных хозяйствующих единиц.

Понятие социального действия, согласно Веберу, дает воз­можность не только правильно определить предмет социологии и ее методы исследования, но и точнее выявить ее отношение к другим наукам. В отличие от естествознания, изучающего природу, социология требует понимания своего предмета ис­следования, связанного с раскрытием смысла социальных дей­ствий. Ничего подобного не требуется от естествознания, ибо предметы и явления природы не обладают смыслом. В то же время понимание в социально-гуманитарном познании Вебер не противопоставляет каузальному, или причинному, объясне­нию в естествознании и, как видно из вышеприведенной цита­ты, считает возможным использовать его и в социологии. По­скольку само понимание не сводится им к процессу вчувство-вания, вживания в духовный мир действующих субъектов, постольку понимание не есть чисто психологический процесс, а следовательно, социология не является частью психологии и не может быть сведена к ней.

С другой стороны, поскольку носителями действий, имею­щих смысловую ориентацию, являются отдельные люди, по­стольку Вебер считает, что ни общество, ни отдельные его уч4 реждения и коллективы не являются реальными субъектами социального действия. В этом отношении его подход к социо­логии прямо противоположен точке зрения Дюркгейма, кото­рый считал социальные факты первичными по отношению К индивидуальным мыслям и чувствам, и, чтобы подчеркнуть зто| называл их вещами. Поэтому для него исходными являются именно такие социальные реальности, как государство, нация, семья и другие формы коллективных объединений. Вебер на выступал против использования таких понятий в социологии, но не считал их реальными носителями социального действия, а потому не приписывал им смысла, иначе как в метафори­ческом виде.

Для социологического анализа важнейшее значение приоб' ретает, таким образом, социальное действие, которое може' быть направлено, с одной стороны, на достижение поставлен ных самим индивидом целей, а с другой — использование и! адекватных средств достижения целей. Такое действие Вебе называет целерационалъным и заявляет, что оно не может бьи

предметом исследования психологии, ибо цель, которую ставит перед собой индивид, не может быть понята из рассмотрения его индивидуальной духовной жизни, составляющей предмет психологии как науки.

Социология как генерализующая, обобщающая наука отли­чается также от истории. В то время как история «стремится дать каузальный анализ и каузальное сведение индивидуальных, обладающих культурной значимостью действий», социология «конструирует... типовые понятия и устанавливает общие пра­вила явлений и процессов»¹. Анализ процесса образования та­ких типовых понятий составляет важнейшую заслугу М. Вебера в разработке методологии социологии.

Идеальный тип представляет собой мысленную конструк­цию, создаваемую «посредством одностороннего усиления одной или нескольких точек зрения», которые «складываются в единый мысленный образ»². С чисто формальной точки зрения такой идеальный тип или мысленный образ можно рассматривать как идеальную модель социального явления или исторического про­цесса. Действительно, сам Вебер считает, что в реальной дей­ствительности такой образ в чистом виде нигде не существует и потому представляет собой утопию. Как и любая другая идеа­лизация, подобный образ помогает в каждом отдельном случае установить, насколько реальность расходится с ним. Но это внешнее сходство не раскрывает процесса образования идеаль­ных типов и тем более их значения для социально-экономического или исторического исследования.

Лучше всего этот процесс можно проиллюстрировать на примере теоретического анализа рыночного хозяйства, который Дает нам идеальную картину происходящих там экономических процессов. Эти процессы в действительности имеют весьма сложный и запутанный характер. Поэтому для их исследования Мы, по выражению Вебера, мысленно усиливаем некоторые их элементы, а именно предполагаем, что на рынке господствует свободная конкуренция, каждый из его участников ведет себя строго рациональным образом, ни один не имеет преимуществ Перед другими и т. д. Ясно, что ни на каком реальном рынке такие условия никогда не выполнялись, но тем не менее такой Идеальный тип рынка дает возможность установить, насколько

₂^е6ер М. Избранные произведения. — С. 621, 622. Там же. — С. 390.

-«о которых исследователь соби популяции относятся все л™м° ^Поскольку исследователь рает соответствующую информацию.^ то он по уста.

циальных ситуаций, ^^^^йших'зависимостей межд! motvt помочь и в объяснении простеиш^^ ^ причина|^льшого терпения, мужества и соблюдения обычаев и тради- ениями путем установления коррелям шцщ изучаемых племен. Как свидетельствует опыт таких из- Ги и следствиями. ^пбенно массового харакГ«*тных исследователей, как Н. Миклухо-Маклай, требуются тттность проведения опросов, осо ановке вопроГпогие месяцы, и даже годы упорного труда, чтобы завоевать хера Заключается не столько в правильной п ^

соответствующую,

ность ставление в вш^о^_ чения более правдоподобных результатов прилим*"»» ~г. an " ~~с — v" пття чего вся популяция делит ooTBei^iuyiv,^,^-- r наугад выбираются отдельные индивиды. ----- -«■ -™тшя в ее состав примерно одина-

для чего

из которых зате?

lUUUOU>i*' w---------- ~ ™^чптттТЛ М -5 JSXJ 1 *-> К*"-"

ся на соотве

состоянии исследовать популяцию в целом, то ин ш j
новленным в статистике требованиям делает из нее определен­
ную выборку. Важнейшими из этих требований являются, во
первых, рандомизация, согласно которой любой элемент может
быть выбран из популяции с одинаковой вероятностью, что
устраняет предвзятость выборки; во-вторых, репрезентатив­
ность выборки, которая должна обеспечить адекватное пред-
выборке структуры популяции. Нередко для полу
чения оолсс правдоподобных результатов приходится прибегат
к стратифицированной выборке, ~ -"""*■*

анализа выборки,;

печивает возможность включения в ее кового процента важнейших групп популяции На основе детального статистического; или образца, в дальнейшем делается прогноз, относящийся ко всей Популяции, который представляет собой вероятностное! заключение от выборки к популяции, т. е. от частного к об-i щему, о чем шла речь в главе 5.

Техника самого исследования выборки может быть весьма разнообразной: опрос, интервью, наблюдение, хотя чаще всего практикуется именно опрос. Опрос может включать в себя! один" или несколько вопросов, ответы на которые допускают один или множество вариантов (ответы могут быть даны в уст-] ной или письменной форме). Для большей достоверности и убедительности в этих целях большей частью используются тщательно разработанные анкеты. В целом, методы опроса по-1 лезны прежде всего тогда, когда исследователь не в состоянии непосредственно судить о предпочтениях, оценках и мнения» людей по различным актуальным вопросам политической, эко| номической и культурной жизни общества, их отношении н мероприятиям и решениям правительства и других властны! структур. Они подходят также для дескриптивного анализа col -ь-ттяпинающихся в обществе. Отчасти они

_сов и последующей статистической обработке полученных от­ветов, сколько в самой их организации, необходимости по­строения стратифицированной выборки и обеспечения одно­значных ответов на вопросы анкеты, что связано с привлечени­ем для этого квалифицированных людей и значительных финансовых средств.

Важным средством получения надежной социологической информации является так называемое включенное наблюдение, когда исследователь непосредственно участвует в работе опре­деленного коллектива в качестве его члена, выполняет возло­женные на него обязанности и одновременно с этим проводит заранее запланированные наблюдения тех или иных явлений. Такие наблюдения изнутри дают более надежную информацию, чем извне, со стороны, особенно если исследователь внедряет­ся в коллектив анонимно, и поэтому окружающие его люди не меняют своего поведения, как это часто происходит при внеш­нем наблюдении. Многочисленные примеры включенного на­блюдения подробно описаны в социологической литературе. Недостаток их заключается в том, что они применимы лишь для анализа экономических и социальных отношений в малых группах и поэтому заключения, полученные при их исследова­нии, трудно поддаются экстраполяции и обобщению. К тому же проведение их требует от исследователя знания особенно­стей деятельности коллектива, а нередко и соответствующих профессиональных навыков. В отличие от эксперимента или опроса, план проведения включенного наблюдения должен быть достаточно гибким, поскольку исследователь должен сперва войти в незнакомую социальную среду, освоиться с жизнью, обычаями и порядками внутри коллектива и только потом наметить основные проблемы для решения поставлен­ной цели и сформулировать предварительные гипотезы для их Проверки.

Наибольшее значение этот метод, по-видимому, имеет при Исследовании социальных отношений, обычаев и культуры от­сталых племен и поэтому фактически он давно используется ^аНтропологами и этнографами. Такие наблюдения требуют от Исследователя не только глубоких специальных знаний, но ^боль

доверие и уважение со стороны туземцев или аборигенов ЯЩЩ осуществления своих исследовательских планов.

Таким образом, особенность включенного наблюдения со­стоит в том, что исследователь получает возможность наблю­дать группу, коллектив или племя изнутри и поэтому его выво­ды будут представлять несравненно больший интерес, чем вы­воды наблюдателя извне, которые неизбежно окажутся повер­хностными. Но для проведения включенного наблюдения ис­следователь должен не только полностью погрузиться в заботы и дела коллектива, жить и чувствовать как другие его члены, но 1 и постоянно, систематически вести наблюдения, проверять и исправлять свои гипотезы и предположения — т. &., вести себя I именно как исследователь, а не как летописец или хроникер, i Очевидно, что результаты, полученные исследователем, будутЯ иметь лишь качественный характер и, разумеется, не будут сво«Г бодны от некоторых субъективных оценок.

Социальный эксперимент может значительно повысить объ­ективность результатов исследований в разных отраслях соци­ально-экономической, политической и культурно-гуманитар­ной жизни. Достоинство социального эксперимента заключает­ся, прежде всего,в возможности воспроизведения его результа­тов другими исследователями, что значительно усиливает к ним

доверие ученых.

Главное назначение эксперимента в социологии, как и в ес­тествознании, состоит в проверке гипотез, что придает иссле­дованию целенаправленный и планомерный характер. Действи­тельно, после анализа и обобщения результатов эмпирических фактов социологи выдвигают определенные гипотезы для ия объяснения. В таких гипотезах обычно формулируются связи между переменными величинами, характеризующими социаль­ные явления или процессы. Одни из этих переменных являют­ся независимыми и поэтому могут изменяться по желанию экс-| периментатора. Другие переменные изменяются в соответствии с изменением независимых переменных и поэтому называются зависимыми от них. В конкретных социологических исследова­ниях обычно независимые переменные отождествляют с причи­ной, а зависимые переменные — с действием, или следствием При таком подходе задача социального эксперимента сводите* к проверке причинной связи между явлениями. Эта проверка заключается в том, чтобы установить, подтверждается ли гипо­теза эмпирическими фактами. В этих целях стремятся количе

ственно измерить переменные, описывающие социальные про­цессы. Поэтому планируемый эксперимент включает по край­ней мере три этапа, взаимосвязанных друг с другом:

первый этап — измеряется зависимая переменная, которая отождествляется с действием или следствием независимой пе­ременной, принимаемой в качестве причины;

второй этап — устанавливается, что результат зависимой переменной (ее следствия) вызван воздействием независимой переменной (причины), поскольку именно причина «порождает» или вызывает следствие;

третий этап — снова измеряется зависимая переменная, чтобы убедиться в том, что различные ее значения определяют­ся значениями независимой переменной (или независимых пе­ременных).

В простейших случаях имеют дело с двумя переменными, одну из которых принимают за причину, другую — за след­ствие. Однако чаще всего приходится учитывать действие мно­жества причин. Нередко результаты эксперимента дают статис­тическую информацию, которая требует дополнительного ана­лиза и соответствующей математической обработки.

В сущности, схема социального эксперимента, как нетрудно заметить, основывается на методе сопутствующих изменений, сформулированном еще Дж. Стюартом Миллем, выраженном на современном математическом языке функциональных зави­симостей. Главная забота исследователя при проведении соци­ального эксперимента состоит в том, чтобы точно установить, какие основные факторы воздействуют на изучаемый процесс, т. е. определить его причину (или причины). Это проще сделать в условиях лабораторного эксперимента, где можно изолиро­ваться от влияния второстепенных, несущественных факторов. В условиях полевого эксперимента осуществить это почти не­возможно, но такой эксперимент дает единственную возмож­ность наблюдать социальные процессы в естественных услови­ях их протекания.

Основная трудность проведения социальных экспериментов заключается, во-первых, в том, что они осуществляются с со­циальными коллективами, которые в ходе наблюдения над ни­ми могут изменить свое поведение и тем самым повлиять на чистоту эксперимента; во-вторых, такие эксперименты трудно поддаются воспроизведению и тем самым проверке другими исследователями; в-третьих, сами измерения социальных пере-

9 Рузавин Г.И

ва, налаживанию отношений с другими обществами и т.д. Вы­бор этих целей и средств для их осуществления происходит в рамках политического института общества.

Добиться дальнейшей интеграции общества. Для этого обще­ство должно установить определенную форму внутренней орга­низации, чтобы направить усилия своих членов для достижения общих целей. Политически интеграция общества достигается благодаря такому его институту, как право, а также институтов образования и воспитания, которые призваны внедрять знания и нормы поведения в обществе.

Поддерживать определенные формы или структуры действия. Поскольку объединение усилий членов общества зависит от того, в какой мере их мысли и действия соответствуют общим целям общества, постольку необходимо поддерживать такие общие нормы и культурные ценности общества, которые бы максимально способствовали достижению его целей. По мнению Парсонса, такие общие нормы и ценности внедряются в рамках

институтов семьи и религии.

Из всего сказанного следует, что главным в структурно-функциональной парадигме, особенно в трактовке ее Т. Парсонсом, является подчеркивание единства и стабиль­ности в функционировании общества. За это она подверглась резкой критике со стороны других социологов. Под влиянием этой критики в последние годы Парсонс занялся исследовани­ем проблем социальных, изменений, но рассматривал их как постепенные, чисто количественные изменения, не учиты­вающие доминирующего воздействия технологических новаций и материального производства на развитие общества. Заслужи­вает внимания его интересная идея о роли дифференциации со­циальных институтов в развитии общества. Он справедливо от­мечает, что прогресс общества сопровождается разделением функций прежних институтов и возникновением новых инсти­тутов со своими специфическими функциями, что в конечном итоге способствует более эффективному функционированию

всего общества в целом.

Опираясь на эту идею, Парсонс выделяет три основ­ных типа общества: примитивный, промежуточный в современный. В примитивном обществе, где главным занятием населения является охота и сбор полезных растений, един­ственным социальным институтом является семья, в рамках ко торой осуществляются функции других институтов. Внутрення:

дифференциация начинается в рамках промежуточного общест­ва, когда появляются пастушеские племена и возникает аграр­ное хозяйство. Но и здесь "из всех социальных институтов более или менее ясно отделяется от семьи только религия, остальные институты — политика, право, образование и мораль — по-прежнему остаются под контролем семьи. Только с возникно­вением современного общества все социальные институты по­степенно приобретают самостоятельность, в частности, в пери­од промышленной революции основная экономическая дея­тельность отделяется от семейного хозяйства, поскольку многие изделия начинают производиться не дома, а сначала в цеховых мануфактурах, а потом на фабриках. С изменением экономики общества возникают и совершенствуются политические, право­вые, религиозные его институты. Наконец, необходимость в квалифицированных кадрах для предприятий способствовала появлению института образования. Поэтому в развитом совре­менном обществе все пять основных социальных институтов начинают функционировать хотя и самостоятельно, но согласо­ванно в интересах развития всего общества.

^-Социально-конфликтная парадигма, как показывает само ее название, рассматривает общество как систему, которой присущи социальное неравенство и возникающие из него кон­фликты. Эти конфликты происходят на экономической, клас­совой, расовой, национальной^ религиозной и другой основе. Именно они, по мнению сторонников этой парадигмы, приво­дят в конечном счете к социальным изменениям и преобразо­ваниям в обществе. Одни из этих сторонников считают, что та­кие конфликты коренятся в самом социальном устройстве об­щества, в присущих ему внутренних противоречиях, которые можно разрешить революционным путем. В западной социоло­гии к ним относят прежде всего К. Маркса, для учения которо­го ключевой идеей была именно идея социального конфликта. По мнению других сторонников рассматриваемой парадигмы, Маркс ограничился лишь анализом конфликтов в экономи­ческой сфере, поставив развитие других социальных институтов в зависимость от изменений экономического базиса. Кроме того, многие его выводы и предсказания, сделанные на основе Изучения индустриального капитализма, в дальнейшем не под­твердились. Поэтому его современные оппоненты не отрицают Наличия конфликтов в современном постиндустриальном об-

ществе, но считают, что конфликты могут быть постепенно' преодолены путем социальных реформ.

Радикализму Маркса в современной западной социологии обычно противопоставляют умеренную позицию М. Вебера, ко! торый хотя и разделял идеи Маркса о социальных конфликтах, но трактовал их по-другому. Прежде всего сам философский подход его к обществу был идеалистическим, поскольку он подчеркивал особую важность человеческих идей для формиро­вания общества и его институтов. Это ясно видно из содержа­ния такой важной его работы, как «Протестантская зтика и дух капитализма», в которой он показывает, какое влияние религи­озные идеи протестантов оказали на возникновение капитали­стических отношений в Западной Европе¹.

Для Вебера, следовательно, человеческое сознание играло не меньшую роль в формировании и развитии общества, чем техника и материальное производство. Более того, он считал, что возникновение капиталистического общества обязано по4 явлению новых способов мышления в такой же степени, как развитию техники производства. Выше мы уже отмечали, какое значение он придавал осмыслению общественных действий людей в своей социологии, которая наряду с объективным ана­лизом социальных явлений и процессов требует также субъек­тивного подхода, раскрытия их смысла и понимания. Недаром поэтому его социологию характеризуют обычно как «понимающую». Высокая оценка Вебером идей в развитии общества нашла свое выражение в рационалистическом объяснении происхожде­ния современного ему индустриально-капиталистического об­щества. По его мнению, такое общество отличается от предше­ствующего феодального общества прежде всего рациональным подходом в оценке средств для достижения общественных и личных целей, в то время как все прежние общества опирались в основном на традиции. Расчет и калькуляция средств дости­жения целей, начиная от развития технологии, экономики, по\ литики и кончая индивидуальными интересами, согласно Вебе-ру, составляют сущность рационального подхода к современ­ному обществу. Правда, сторонник Маркса мог бы возразить что когда значительная часть общества бедствует и многие н<

¹ Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма//Избранные произведения. -М.: Прогресс, 1960.

находят себе работы, то вряд ли такое общество можно назвать рационально организованным.

Рациональная организация общества, хотя и способствует достижению эффективности его функционирования, приводит, однако, к его бюрократизации и процессу отчуждения людей, при котором они превращаются «в винтики огромной капита­листической машины». Здесь мы находим совпадение взглядов Вебера и Маркса, но выводы, сделанные Марксом, были рево­люционными, а Вебером — реформистскими.

^Символически-интерактивная парадигма отличается от рассмотренных выше парадигм тем, что ориентирована на ис­следование социальных отношений на микроуровне, в то время как структурно-функциональная и социально-конфликтная па­радигмы основываются на изучении процессов на макроуровне, т. е. исследовании общества в целом.

Символической эта парадигма называется потому, что рас­сматривает взаимоотношения людей в малых группах и коллек­тивах вместе с теми символическими, смысловыми значениями, которые они придают своим действиям. В отличие от этого, животные хотя и определенным образом реагируют на внешние действия, но не придают своим реакциям смыслового значе­ния. В связи с этим становится очевидной несостоятельность бихевиористического подхода к социальному взаимодействию, при котором поведение людей рассматривается как простая ре­акция на внешние стимулы извне.

Интерактивность характеризует непосредственные взаимодей­ствия между людьми в малых группах в различных обстоя­тельствах. Каждый человек воспринимает именно непосредствен­ные действия соприкасающихся с ним людей, а не такой аб­страктный объект, как общество в целом. Более того, человек становится личностью в процессе социализации, приобретения опыта общения и взаимодействия с другими людьми. Без такого опыта нельзя даже говорить о личности в точном смысле этого слова. Таким образом, выводы, полученные в рамках символиче­ски-интерактивной парадигмы играют важную роль при изучении многих социальных и социально-психологических процессов в са­мых разнообразных сферах деятельности людей в тех сравнитель­но небольших коллективах, где приходится непосредственно,уча-ствовать людям. Приемы и методы, предлагаемые для изучения таких социальных процессов, находят самое широкое применение в разнообразных формах и видах социализации Личности, начиная

обращается к целому. Однако это отнюдь не тот порочный jcpyr, который справедливо отвергается логикой, ибо возврат мышления происходит в нем от частей не к прежнему целому, а к целому, обогащенному исследованием его частей, а следова­тельно, к иному целому. Поэтому процесс понимания совер­шается не в прежнем круге, а этот круг последовательно рас­ширяется, раскрывая более широкие горизонты познания. Та­ким образом, правильно объяснить взаимодействие целого и частей в ходе понимания можно в рамках диалектической кон­цепции познания, которая рассматривает понимание именно как процесс, как движение от менее полного и глубокого пони­мания к пониманию более полному и глубокому. Соответственно этому, вместо наглядного образа герменевтического круга следова­ло бы говорить о герменевтической спирали понимания. Диалектический характер процесса понимания был убеди­тельно обоснован представителями современной философской гер­меневтики, в особенности М. Хайдеггером и Г. Г. Гадамером. По мнению Хайдеггера, герменевтический «круг не следует низво­дить до порочного, хотя бы и поневоле терпимого крута. В нем скрывается позитивная возможность исконнейшего познания, возможность, которой, однако, мы поистине овладеваем лишь тогда, когда истолкование осознает, что его первая, постоянная и последняя задача заключается в том, чтобы его преднамерения, предосторожности и предвосхищения определялись не случай­ными озарениями и популярными понятиями, но чтобы в их разработке научная тема гарантировалась самими фактами»1. Один из виднейших представителей философской герменевти-и, Г. Г. Тадамер, считает, что именно Хайдеггер придал катего->ии понимания исторический и диалектический характер, он 'открыл проективный характер всякого понимания» и тем са-Ш, бросил «дерзкий вызов традиционной герменевтике»2. Взаимодействие целого и частей может анализироваться акже в рамках теории систем и семиотики, где текст рассмат­ривается как конкретная знаковая система, расшифровка кото-ой происходит в соответствии с общими принципами систем-юго исследования. В согласии с ними, именно система как це-ое, детерминирует значение своих частей и элементов, но в то время только взаимосвязь и взаимодействие последних Тадамер Г. Г. Истина и метод. Юсновы философской герменевтики. —.'"Прогресс, 1983," С.318. | Там же.— С. 311. ■

способов исследования, так и новых, более общих подходов к процессу понимания как составной части единого, целостного

процесса познания.

Значительному обобщению подвергся принцип герменевти­ческого круга, являющийся одним из краеугольных камней зда­ния герменевтики. Суть этого принципа довольно проста и сводится К тому, что всякое понимание начинается с постиже­ния целого, опираясь на которое, переходят к познанию его частей, а затем на основе знания частей получают более полное знание целого. Такой цикл все более полного и углубляю­щегося познания от целого — к частям, а от частей — к целому образует непрерывно расширяющийся герменевтический круг.

Эта закономерность процесса понимания интуитивно хо­рошо была известна всем практикам, занимавшимся анализом! разнообразных текстов, переводчикам, палеографам и другим спе­циалистам. В самом деле, чтобы понять или перевести текст, на-| пример предложение, необходимо сначала, хотя бы интуитив­но, представить его как целое. Опираясь на такое предвари­тельное и гипотетическое представление о целом, скажем, иностранного предложения, которое надо перевести на родной язык, начинают анализировать его части, находить значения! отдельных слов, сопоставлять их друг с другом и на основе этого исправляют и уточняют прежнее представление о целом В свете такого нового представления о целом вновь переходя? к изучению частей, и такой процесс движения познания про должает до тех пор, пока не достигают адекватного понимани текста. Приведенный пример весьма элементарен, так как о ограничивается только предложением как наименьшей едини цей осмысленного текста, и поэтому понимание здесь достига ется сравнительно быстро и легко. Но уже в нем ясно видн; взаимосвязь целого и частей при переходе от одного' уровн понимания к другому в процессе расширения герменевтическо го круга. Началом этого процесса является прёдпонимание, ко торое часто связывают с интуитивным постижением целого,» оно может относиться и к соотношению эмпирического и тео ретического уровней познания, а М. Вебер рассматривав прёдпонимание как предварительное условие для образовани

понятия социального типа.

С чисто формальной точки зрения понятие герменевтиче ского круга кажется логически противоречивым, поскольку по знание в нем совершается от целого к частям, а затем внов

Исторический характер понимания текста связан с измене нием социальных, экономических, нравственных и культурных условий жизни общества, с позиций которых подходит к истол­кованию текста каждый интерпретатор. Ведь в ходе истории меняются концепции и парадигмы науки, критерии рациональ­ности познания, нормы поведения, ценностные установки и другие факторы, влияющие на осмысление текстов. Кроме то­го, сам текст получает новое освещение в рамках другого, более широкого контекста, чем авторский. При раскрытии смысла прошлых социальных и культурных процессов особенно важно анализировать также конкретные исторические условия их воз­никновения и развития.

Особенно важные изменения в сравнении с классической герменевтикой произошли в трактовке методов объяснения и понимания. В. Дильтей и его сторонники считали, что истори­ческие и социально-культурные явления и процессы в силу их неповторимости нельзя подвести под общие схемы и объяснить с помощью законов. Поэтому их можно постичь лишь с по­мощью интерпретации и понимания. В противовес этому сто­ронники неопозитивизма, имевшие большое влияние в фило­софии науки, как и их предшественники, против которых вы­ступали представители герменевтики, вновь стали заявлять, что недостаток объяснений в социально-гуманитарных науках зави­сит от неразвитости их концептуального аппарата. Как только эти науки достигнут необходимой теоретической зрелости, к ним можно будет применить традиционные схемы и модели объяснения. Но обе эти противоположные точки зрения оказа­лись несостоятельными:

во-первых, в социально-гуманитарном познании были най­дены другие формы объяснения, которые были названы телео­логическими, или финалистскими. О них подробно шла речь в предыдущей главе, где подчеркивалось, что в отличие от при­чинных и других номологических объяснений, они не ставят своей задачей подведение явлений и событий под некоторую общую схему, а стремятся раскрыть цели, намерения и мотивы

поведения людей;

во-вторых, принципы и методы понимания в видоизме­ненной форме были перенесены на естественно-научное по­знание. Поскольку, однако, телам и явлениям неодушевлен­ной природы нельзя приписать никакого смысла, целей и стремлений, постольку в этом случае речь в точном смысле

слова может идти только о понимании тех теоретических по­строений, которым ученые придают смысл, и с помощью ко­торых постигают природу. Совершенно аналогичным обра­зом можно говорить, например, о понимании работы маши­ны, имея в виду тот смысл, который человек связывает с его использованием.

Наряду с этим для социально-гуманитарного познания осо­бое значение приобретает введенное М. Вебером объясняющее понимание. Например, мы понимаем действия охотника или стрелка, если нам известно, что первый добывает зверя за пла­ту, а второй — действует по приказу, во гневе, из мести и т.п. «Все это — пишет Вебер, понятные нам смысловые связи, пони­мание их мы рассматриваем как объяснение фактического дей­ствия. Следовательно, в науке, предметом которой является смысл поведения, «объяснить» означает постигнуть связь, в ко­торую по своему субъективному смыслу входит доступное не­посредственному пониманию действие»¹.

Особое значение в современных гуманитарньгх науках, осо­бенно в филологии, истории литературы, и искусства, и куль­турологии приобретает диалогический характер процесса пони­мания. По сути дела, уже обыкновенная речь представляет со­бой простейшую форму диалога. Более специфическими его формами являются спор, полемика, дискуссия и диспут. Из диалога же возникла античная диалектика. Во всех этих случаях диалог выступает в прямой непосредственной форме обмена мыслями, их обоснования и критики. Но можно говорить так­же о косвенном диалоге, который, например, ведет исследова­тель с автором литературного произведения или любого текста. Задавая вопросы, он ищет ответ на них в самом тексте и тем самым стремится раскрыть его смысл и понять его. Более того, можно с достаточным основанием говорить о диалоге разных культур и традиций, если исходить из максимы М.М. Бахтина: «Жить — значит участвовать в диалоге: вопрошать, внимать, ответствовать, соглашаться и т.п.»².

Все эти изменения в разработке и совершенствовании ме­тодов исследования значительно усилили и обогатили социаль­но-историческое и гуманитарно-культурное познание, ослаби-

¹ Вебер М. Избранные произведения.— С. 608,609.

² Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества.— С. 318.

ло, если не устранило, прежнее противопоставление естествоз­нания обществознанию.

Основная литература

Дюркгейм Э. Социология.— М.: Канон, 1995.

Вебер М. Основные социологические понятия//Избранное

произведения.— М.: Прогресс, 1990.

Бахтин ММ. К методологии гуманитарных наук//Эстетика

словесного творчества.— М.: Искусство, 1979.

Объяснение и понимание в научном познании.:Сб./Отв.

ред. Рузавин.- М.: ИФРАН, 1983.

Дополнительная литература

Гадамер Г. Г. Истина и метод. — М.: Прогресс, 1991. Герменевтика: История и современность. — М., 1985. Новые направления в социологической теории. — М.: Прогресс, 1978. Розанов В.В. О понимании. — М, 1991.