Глава 26. Великая Альтернатива

Солнце не успело встать, а эшафот за Косым переулком уже выскребли, площадь вокруг него тщательно вымыли, обеспечили надежное приземление двум фестралам, которые привезут клетки с узниками. Только горизонт заалел, стали обходить дома, собирая зрителей.
Джеймса Поттера и его сообщников осудили в два дня, приговорили к смертной казни, и сегодня надлежало привести приговор в исполнение.
В девять утра к площади, уже полной народу и оцепленной аврорами и полицией нравов, подогнали две железные клетки. В одной из них, связанные и скрученные, щурили глаза на утреннее солнце четыре парня. В другой приник к решетке, точно желая разорвать её, бывший герой магического мира, а ныне главный обвиняемый по делу о заговоре авроров – Гарри Поттер. Слушаний в отношении него еще не проводили, и привезли его, собственно, с тем,чтобы он увидел казнь сына, прежде чем умрет сам. Его везли позади клетки с осужденными, и он мог видеть, как они переговариваются, как пытаются размять руки, затекшие в путах, как Джеймс подставляет лицо солнцу и последнему для него утреннему ветру.
Повозка с осужденными остановилась у подножия эшафота, а клетку с Гарри протолкнули дальше, на оставленное свободным пространство, чтобы ничто не мешало ему видеть все четыре столба. Вот осужденных взводят по ступеням – Джеймс вскинул голову и что-то ободряюще бросает товарищам. Привязывают к столбам, а в это время секретарь, мечущийся тут с рассвета и изрядно продрогший, зачитывает,в чем виноваты юноши и какому наказанию будут подвергнуты. Гарри напирал на решетку, словно выдавливая её.
Джеймс, когда его привязали, плюнул полицейскому с алой повязкой на рукаве в лицо и обернулся:
- Отец, прости! И Ал пусть меня простит, а Лили не поминает лихом!
Гарри ударился о решетку, пытаясь её вышибить. Секретарь махнул платком, полицейский с красной повязкой подошел к первому из привязанных, приставил палочку к его сердцу и что-то прошептал. Секунду спустя парень безжизненно поник головой. Вот второй… Третий… наконец палач приблизился к Джеймсу. Тот ухмыльнулся, залился тихим искренним смехом – и так умер, с улыбкой на лице. По толпе прокатился тихий вздох. Гарри застыл, вцепившись в прутья. В давней щетине блестела росинка слезы.

Армия Света, о которой говорил министр, была сформирована в кратчайшие сроки из волшебников, желающих подтвердить свою преданность Кейджу самым прямым образом. Брали в нее вне зависимости от боевой подготовки, но если таковая все же имелась, человека ставили руководить отрядом – группой из пяти-семи человек – в том числе с тем,чтобы обучить их. Руководители отрядов подчинялись двенадцати комиссарам, а те,в свою очередь – экстренно сформированному при министре военному совету.
Деятельность Армии Света состояла преимущественно в вылазках с целью проверки семейств волшебников. К тем,кто казался неблагонадежным – к примеру, встречал бойцов без надлежащего уважения – применялось физическое и магическое внушение. Тех, кто оказывал сопротивление, или хранил дома ненадлежащие книги и артефакты, арестовывали, проводили короткое разбирательство и, если устанавливали его общественную опасность, отправляли в лагерь, спешно созданный на самом севере страны. Первой партией в него завезли родственников тех, кто участвовал в мятеже Джиневры Поттер, но их рук – часто женских, старческих, словом, немощных – было недостаточно для объемов работы,которую предстояло выполнить. Ходили слухи, что министр дал приказ заготовить огромное количество древесины для волшебных палочек, варить литры весьма опасных зелий и изготавливать целый ряд не вполне безобидных артефактов. Но это, скорей всего, не более, чем сплетни.
Из подготовленной и верной министру молодежи – курсантов школы авроров и слушателей обучающих программ при министерстве – была сформирована также Дружина Света, во главе которой встала Молли Уизли; тем самым Кейдж показал, что личную преданность ценит больше, чем родственные связи. После создания и краткого обучения Дружина Света была направлена в Хогвартс, дабы при поддержке министерского отряда одерживать порядок, дисциплину и взращивать в школьниках надлежащую преданность.

Утром после заточения детей бунтовщиков в карцер Флора Эспин проснулась с довольно странным ощущением. В спальне висела холодная тишина, какая бывает в помещении, которое давно покинуто. Однако – Флора взглянула на часы – было всего-то шесть утра. Обычно она вставала первая.
Инстинкт подсказал заглянуть в соседние спальни: там тоже было пусто и тихо. Флора в страхе вернулась к себе и только тут приметила, что одежды подруг нет на месте. Жутко покраснев, все же пошарила по тумбочкам: так и есть, взяли самое необходимое.
Спешно умывшись и одевшись, Флора спустилась в гостиную. На диване одиноко сидел потерянный Герберт Смолли.
- Ты не знаешь, почему никого нет? Где все?
- Они ушли, - пожал плечами Смолли. – Ушли нынче ночью. Пятый, шестой, седьмой курс - все, кроме Клейторна, Милвертона, да нас с тобой. Кажется, увязались даже некоторые с четвертого и третьего курса.
- Куда ушли? Как?
- Не знаю. Ушли, и все.
За завтраком выяснилось, что за ночь опустели также спальни старших курсов Гриффиндора и Рейвенкло. К удивлению Флоры, не ушли Августа Лонботтом - должно быть, не могла бросить сидящую в карцере подругу – и черноволосая красавица-рейвенкловка Люси Бласт: она вообще отличалась клинической аполитичностью.
Уиннергейт был в ярости – если можно так назвать желчно потемневшее лицо и глаза, забегавшие, как у паникующей крысы. Он немедленно запретил всю переписку и почтовые отправления, приказал намертво запереть не только двери, но даже и окна, выставить у ворот часовых и заковать заключенных в карцере в кандалы. После завтрака, говорят, он вызвал «на ковер» профессоров Лонгботтома и Саммерби, причем оба вышли оттуда страшно помятые. В Больничное крыло они обратиться не рискнули: Бесси Прин в новом учебном году запретили лечить подвергнувшихся любому взысканию.
Два дня спустя в «Ежедневном Пророке» написали, что Джеймс Поттер, старший брат Лили и Альбуса, казнен. «Скоро и Альбусу на эшафот», - отстраненно подумала Флора, и от этой мысли больно ей не было – лишь темно и тяжко. А еще через день в газете сообщили о том, что умер в тюрьме Гарри Поттер. После казни сына он попытался покончить с собой, его остановили, но он той же ночью отошел в тюремном лазарете.
Профессор Лонгботтом ходил черный. Его дочь под покровом ночи, говорят, пыталась перебросить что-то для Лили в карцер. Поймать Августу не удалось: она чуяла опасность и хорошо заметала следы.
А еще через несколько свинцовых дней хогвартские ворота наконец отворились, но лишь для того, чтобы впустить Дружину Света. Крепкие ребята и подтянутые девушки в алых мантиях с желтым кружком у сердца – знаком света и добра – маршем прошли до Большого зала. В возглавлявшей их рыжеволосой девушке со свистяще гибкой осанкой Флора узнала Молли Уизли - гриффиндорку, выпустившуюся в прошлом году, круглую отличницу, старосту, уважаемого члена министерского отряда и вообще, как о ней говорили, «образец достойного поведения».
С того дня Дружина Света просочилась в жжизнь Хогвартса, как в щели дома просачиваются муравьи. Вместе с министерским отрядом люди в алых мантиях патрулировали коридоры. По утрам они выстраивали школьников шеренги и вели на занятия. Расписание в целях соблюдения нравственности перекроили: девочкам устроили уроки отдельно от мальчиков. Более того, пара человек из Армии Света постоянно торчали в гостиной, чтобы не допускать общения девочек и мальчиков между собой.
За час до ужина девушки из Дружины Света читали на факультетах лекции о необходимости послушания государству, вреде темной магии и кознях соседних стран. За невнимание можно было остаться без ужина или попасть на отработку. Что грозило за споры с лекторами, наверное, объяснять не нужно.
Надо сказать, из карцера заключенных все-таки выпустили, и в ту же ночь Лили Поттер, Фред Уизли и Августа Лонгботтом бежали из школы. Как они умудрились просочиться – никто не мог понять; очевидно, остался неучтенным, незапечатанным, неохраняемым какой-то из подземных ходов. Дружина вместе с министерским отрядом провела обыск. Кажется, что-то даже нашли.
Флору происходящее мало интересовало, хотя и тяготило. Она перестала понимать, кому следует верить, и решилась плыть по течению, не раздумывая, что станется с ней завтра. Остался последний год – его надо пережить, а дальше, в конце концов, можно уехать, если очевидно выясниться, что оставаться невыносимо.
На уроках приходится довольствоваться обществом девиц из министерского отряда или испуганной, неразговорчивой Люси Бласт. Вечерами в гостиной одни младшекурсники всхлипывают после порки, другие довольно скалятся, получив от Молли, мисс Рид или кого-то из отряда похвалу за донос. Даже с Гербертом Смолли не поговоришь: разговоры мальчиков и девочек объявили безнравственными. Но все-таки Флора не жалеет, что беглецы не позвали её с собой. Она не уверена, что они поступили правильно, как не уверена в том, что не выдала бы их, начни Уиннегейт её допрашивать. Быть может, потому подружки ничего ей так и не сказали.
А гриффиндорцы – курс четвертый, кажется, - попытались выкрасть из кабинета директора меч. Вредно бывает читать учебники по истории магии. Их секли в Большом зале, пока они не потеряли сознание. Профессор Лонгботтом потом жаловался профессору Саммерби, что «такого не было даже при Волдеморте».

Альбуса разбудили голоса у палатки. Они с Паулиной и дядей Джорджем расстарались на славу, окружили место стоянки всевозможными защитными заклинаниями, их бы никто не увидел, но сами они слышали и видели все, что происходило вокруг. И вот утром Альбус, еще не очухавшийся от сна, узнал голос Лили.
Он осторожно выглянул. Сестра сидела на полянке вместе с Августой Лонгботтом и Фредом Уизли; у ног их валялась потрепанная школьная метла и какой-то узелок. Все трое, очевидно, были утомлены, но если Августа еще держалась, то Фред и Лили, кажется, готовы были лечь и скончаться на месте. Вглядевшись, Альбус приметил их бледность – будто они несколько дней не видели солнечного света – темные круги под глазами, истощенный вид.
«Так, стоп. Откуда они вообще тут взялись? Сбежали из школы? Предположим. Но также это могут быть полицейские под оборотным. И засада поблизости. Надо проверить».
Августа вытащила из кармана карту.
- Видимо, мы миль на пять промахнулись. В общем-то, они довольно близко.
Лили повалилась на траву:
- Я никуда не полечу! И тем более не пойду. Я вообще умираю, вот.
Фред молча поворачивался вокруг себя, набирая веток для костра.
Под дезиллюминационными чарами Альбус обошел полянку, шепча про себя Ревелио. Никаких следов присутствия посторонних. Есть вероятность, что они хорошо маскируются, и все же…
Выбить палочки у Лили и Фреда не составило труда. Августа вскочила и, не видя противника, наугад выпустила Импедименту и Инкарцеро, но, разумеется, промазала. Минута – и все трое, связанные, валятся на полянке.
Альбус снял дезиллюминционные чары. Лили ахнула. Фред округлил глаза. Августа пробовала приподняться.
- Что тебе подарил наш отец на Рождество, когда тебе было девять? – обратился Альбус к сестре.
- Платье, - всхлипнула Лили. – Праздничное, из зеленого шелка. Я еще просила у мамы взять её зеленые тени.
- Отлично, - юноша перешел к Августе. – Как зовут парня твоей сестры?
- У Алисы нет парня.
- Хорошо. Что ты, - это уже к Фреду, - стащил из магазина своего отца, когда тебе было пять лет?
- Канареечные помадки, - вздохнул Фред. – А твой братец отобрал их у меня и накормил тебя и Лили.
Взмах палочки – и все трое свободны.
- Прошу прощения. Вы же понимаете, в наше время надо быть бдительным.
- Ты, как тот легендарный Грозный Глаз, - Августа потирала запястья. – Он, если ты помнишь, все-таки попался.
- Прекрасно помню. А вы что, сбежали из школы? Там начался полный кошмар?- Альбус помог сестре встать на ноги. Лицо Лили вдруг мелко задрожало.
- Ал, а ты разве не слышал… Про родителей и Джеймса?
По животу пополз ледяной холод.
- Не слышал. Дядя Джордж никак радио наладить не может. Что случилось?
- Их нет, - Лили зажмурилась. – Их нет, Альбус, никого! Мама и Джеймс собрали авроров и выступили против Кейджа. Маму убили в бою, а Джеймса казнили… А папа… Умер в тюрьме…
Небо над головой закружилось и разбилось, во рту стало горячо. Сердце сильно стиснуло. Альбус обнял сестру, прильнувшую к нему, точно замерзший котенок, и некоторое время молчал, смаргивая слезы, жегшие глаза.
…Час спустя Альбус сидел у входа в палатку. Три найденыша отпаивались чаем, грелись и отдыхали, Фред рассказывал, что происходит в школе и в обществе – из того, разумеется, что было школьникам известно, Августа коротко и сухо дополняла.
- Еще когда детей восставших отправили в карцер, - объяснила она под конец. – Лично я оставалась, чтобы вывести Лили и Фреда, когда их выпустят, или освободить их и сбежать. Алиса сказала мне, куда примерно отправится её группа. А метлы давно были заготовлены. К сожалению, мы с ребятами слегка промахнулись.
Альбус не мог ни о чем спрашивать, ни о чем говорить, не мог смотреть Лили в глаза. Горе зачерняло мир. И он не выдержал, вышел на воздух, опустился на стылую осеннюю землю и так сидел, обхватив руками лоб. И внезапно почувствовал чье-то присутствие. Оглянулся: рядом присела Паулина. Положила руку на плечо.
- Ты сейчас думаешь о них? О своих родителях, о брате?
- Я не знаю, Паулина. У меня, как ни странно, не получается думать. Очень редко такое бывает, но в голове ничего нет. А внутри как-то замерз.
- Тебе больно? Ты винишь себя в чем-то?
- Не знаю, но не больно, пока. Наверное, больно будет потом. Наверное, я виноват. Хотя... Разве статьи бы не выпустили без нашего побега? Но я, увы, положил еще один камень.
- Всего лишь один. Если твоего отца давно хотели убрать - а я не сомневаюсь, что он многим был как кость в горле - убрали бы и без вашей истории с Берком. Один камнем больше, одним меньше... Такие же камни,уж извини, заложили все ваши домочадцы.
-Конечно, темная магия - это покруче, чем распутное поведение Джима и Лили, - криво ухмыльнулся Альбус. Постоял, покачавшись взад-вперед на каблуках, потом неожиданно развернулся и обнял Паулину. Она терлась щекой об его плечо и поглаживала по спине. Тихо спросила:
- Как ты думаешь, где они похоронены? Когда станет безопасно, надо бы навестить - так ты попрощаешься с ними.
Альбус отстранил ее, поднял голову, сказал твердым, немного суховатым тоном:
- Мне сейчас нельзя поддаваться слабости. Эти люди доверились мне, и я отвечаю за то, чтобы мы, по возможности, выжили. Поэтому я не могу себе позволить слабость. Давай накормим ребят, и надо будет составить план действий.
Паулина гордо посмотрела на него:
- Это правильно. Если ты слизеринец, ты отомстишь за близких и сам останешься недоступным для врагов. Ведь так?
- Разумеется! Слабость - это не то качество, что ценили Салазар и Мерлин.
И, взявшись за руки, они побрели в палатку. Там Альбус первым делом попросил подробнее рассказать, кт о из беглецов как уходил и где остановился. Августа стала рассказывать:
-Метлы в основном были у нашего факультета, поделились по-братски, но все равно кому-то пришлось аппарировать. Уходили порознь, чтобы нас не смогли выловить одновременно. Точно знаю про Хаффлпафф - они в нескольких милях отсюда, на Дербиширских болотах. Одна из главных в их группе - моя сестра Алиса. Мы, собственно, туда и держали путь, да вот немного не долетели.
- Ну что ж, вам, похоже, повезло. Тогда я отправляюсь туда, разыскивать всех. Мы должны собраться вместе. Дядя Джордж, присмотрите пока за лагерем?
-Да, наши хотели отправиться куда-то на юг, к Брайтону, - добавила Августа. - А вот с Рейвенкло сложнее... Эти придурки решили затеряться в трущобах Лондона.
- О ужас...Придется их вылавливать, и с трудом...
- Они, возможно, кучкуются неподалеку от Бейкер-стрит, - хихикнула Лили. - Ну, место встречи... Может быть...
- Ох, проверю там. Паулина, поставишь пока Лили на ноги? Болеть нам, к сожалению, некогда. Наложите всю возможную маскировку и ждите моего возвращения.

Патрисия в смущении и тревоге переступила порог спальни мальчиков. Бенедикт, заперев двери Алохоморой и наложив заглушающие, уселся на кровать и посмотрел на девушку с наглым требованием.
Она, как и обещала, слушалась его, подчинялась во всем. Позволяла лапать себя тощеньким ручонкам, позволяла узким липким губам жадно и зло целовать. Когда они уединялись в пустом классе - членам министерского отряда, как и Дружине Света, не было надобности следить за собственной несомненно высокой нравственностью – покорно садилась к нему на колени, позволяла ему делать, что заблагорассудиться. Он любил причинять ей боль. Это она терпела тоже из страха, что, лишившись покровителя, обречет себя на боль куда большую. Порки в Большом зале – хотя когда-то она с удовольствием любовалась на наказания - и сожжение портретов снились в кошмарах. С тех пор, как прогремело восстание Джиневры Уизли, Патрисию мучил и призрак темного, холодного, точно ледник, карцера. Казалось бы, за что её можно отправить туда? А вот вспомнят, что темный маг и убийца Скорпиус Малфой практически встречался с ней – тогда пиши пропало…
- Сядь рядом, - приказал Берк. Девушка послушалась. – Отложи палочку.- И снова она подчинилась.
- Что ты хочешь?
- Милая, - он сжимал пальцы, точно разминая кисти. – За кого ты собираешься замуж? Ты ведь, наверное, уже решила?
- За тебя, конечно, - быстро ответила Патрисия.
- Прекрасно. Тогда, полагаю, раз уж я все равно, полгода не пройдет, как женюсь на тебе, то ты не должна быть против…
Она обмякла от ужасной догадки.
- Против чего? Ты пугаешь меня. Послушай, не нужно…
- Ты ведь обещала слушаться меня, - Берк встал. – Так слушайся. Ложись на кровать.
Она поглядела в желтоватые глаза, в отчаянии всхлипнула. Скинула туфельки и покорно легла, вытянувшись во всю длину.
…В спальне девочек, по счастью, была только Амаранта – Патрисия бы не пережила, если бы еще кто-то догадался. Амаранта ни о чем не спрашивала. Велела собрать чистые вещи и идти в душ, а сама,покуда подруга смывала с себя липкие и бесстыжие хватки, приказала эльфам на кухне заварить чая с ромашкой и принести какого-нибудь джема. Весь вечер Патрисия лежала в постели и рыдала, пряча лицо в ладонях подруги – та велела двум соседкам пока не входить.
- Сколько… Сколько это будет продолжаться? Неужели мне придется за него идти? Я устала…
Амаранта молчала. Она не великая искусница была успокаивать. Тем более, когда в утешение сказать нечего.

Максимус Кейдж постоял у окна загородной резиденции, покачиваясь на каблуках. С трудом унял вновь поднимающееся в груди ликование - нельзя терять голову, особенно в момент триумфа. Наконец-то, его многолетние планы как никогда приблизились к осуществлению. Как бы его ни называли тираном враги, они не понимают главного. Руководитель государства - это прежде всего ответственность. Нельзя привязываться к одному человеку, ведь пожалев одного, можно потерять сто. Пожалев сто - потерять десять тысяч. Пожалев десять тысяч - потерять страну. Он знал, что его проклянут близорукие современники, глупцы, жалеющие отдельные жизни! Они не понимают - политик не имеет права на жалость, привязанность, словом, слабость. Его задача - это выживание всего общества в целом! Не отдельных частных жизней, а всего целого! И именно этой великой задаче и посвящена его жизнь. Он знал, что не дождется искренней благодарности - а как иначе? Только жесткие и непопулярные меры помогают преодолеть угрозы, и иначе в истории никогда не было! Только когда каждый работает на благо общего, живя не ради бесполезного насыщения брюха, эгоистических желаний, а отдавая на благо целого - и, кстати, получая справедливое вознаграждение за труд, и возможно выживание всех и каждого! Почему-то, так многие неспособны понять и принять столь очевидную и безошибочную логику. Пускай. Теперь, воспользовавшись провокацией против Поттера (правы были коммунисты - нравственно то, что объективно способствует достижению цели), стало возможным убрать последние рудименты демократии, парламентаризма и прочих орудий шкурников, плутократов и чистокровок. Кому знать, как не ему, сыну маглорожденного мелкого чиновника, скромного, исполнительного старосты своего факультета, которого попрекали происхождением, отсутствием дерзости, наглости, серьезностью и верой в высокие ценности?
Теперь, когда новая армия, вычистив, подобно острейшему скальпелю, все наросшие гангрены, всех, кто вольно или невольно мешает общему выживанию и продвижению в будущее, путь, наконец, открыт. Конечно, в руководстве армии, полиции, аврората всегда будут те, кто почувствует себя не безукоризненным винтиком машины, а попытается использовать власть в личных целях - о, его уберут. Чистка не должна прекращаться в принципе - как после каждой операции стерилизуют хирургические инструменты.
Почему проваливались попытки других вождей построить общество отдачи? Ведь не он же первый! Проблема была в лидере, вожде, острие! Пока правил вождь, все шло хорошо, но в преемники приходил человек либо серый, либо слишком амбициозный. Кейдж решил для себя эту проблему. Ему не придется думать о преемнике. Его личные агенты ведут поиски. На континенте они ищут свитки и записи Николаса Фламеля о философском камне, в Англии - день и ночь прочесывают дюйм за дюймом в поиске пропавших Даров Смерти, а на крайний случай. Всегда есть крестражи. Да, это зло, но сколько раз он побеждал, лишь благодаря силе? Добро должно уметь защищать себя, и опять же - еще одна жизнь в обмен на обеспечение Будущего? Это было целесообразно, а значит - нравственно.
Наконец, когда старое общество окончательно будет сломлено, можно будет развернуть истинный масштаб Великой Альтернативы - пока под Империусом Кейджа находится британский премьер-министр и ряд ключевых министров, а так же Империус наложен на ряд владельцев крупнейших газет, телеканалов, радиостанций - и результаты дают о себе знать - идеи Альтернативы завладевают умами британской молодежи, да и людей в возрасте. Потом же, нужно будет преобразовать и маггловское общество по аналогии с магическим - и политически, и культурно. Тогда, переведя экономику на военные рельсы, покончив с безработицей, вложившись в работу разведки и СМИ, можно будет начать работу по организации международной оси Альтернативы - а ведь в мире немало стран, близких им по духу. Однако, одернул себя Максимус, это слишком далекая цель. Теперь же нужен был точный расчет. Предстояло решить, кто именно из высшего и среднего руководства в ближайшие дни отправится в лагерь, вместе с чистокровками, родственниками врагов народа и либералами, а кто займет освободившиеся места. Достав омут памяти, министр принялся размышлять.