Глава 23. Изгнанные

Заседания комиссии при полиции нравов проходили в специально отстроенном здании с залом, спускавшимся амфитеатром – поменьше, чем в Визенгатоме, зато с огромными окнами, начинавшимися низко. Заглянуть мог любой желающий, а так как о заседании объявлялось публично, то обыкновенно окна облепляла толпа зевак. С любой позиции были прекрасно видны стоявшая по центру кафедра для судей с приставленным к ней секретарским столиком, свидетельская трибуна и красная скамейка для того, чье дело рассматривалось – коротко сказать, для подсудимого. Сегодня позорную скамью занял человек не рядовой, знаменитый, поэтому зевак прихлынуло раза в два больше обычного. Разбирали дело Гарри Поттера. Супружеская измена и избиение женщины.
До второго, собственно, никому не было дела: кто заинтересуется желторотой журналисточкой Сильвией Стюарт, которая на деле вовсе и не Стюарт, а Селвин, дочь человека с темным прошлым, внучка Пожираетля смерти? Но чтобы герой войны изменил жене, которая ждала его с ранней юности, которая подарила ему троих детей – это было неслыханно и крайне любопытно.
Комиссия на сей раз состояла из людей опытных и безупречной репутации: мистер Водроуб, почтеннейший член общества, отец троих детей, каждый из которых уже поступил на службу в министерство и отлично себя зарекомендовал; миссис Шафик, которая смогла повести законы о полном запрете искусственного прерывания беременности и об обязательном ношении неверными супругами знака на одежде; мистер Берк, младший брат которого недавно пострадал от темной магии. Сам же мистер Берк, при своей молодости,успел прославиться проектом о запрете косметики и вызывающих цветов в одежде. Стенографировать назначили лучшего секретаря комиссии – Элоизу Суомп.
После обычных формальностей – выяснения имени, возраста и профессии подсудимого – перешли к сути дела. Мистер Водроуб попыхтел, погладил усы и спрсил:
- Мистер Поттер, когда у вас возник умысел на измену жене?
- Когда я полюбил другую женщину, - спокойно отвтеил Гарри. Его конвоиры, Вэнс и Прин, холодно переглянулись.
- А почему вы полюбили другую женщину? – тоненько спросила миссис Шафик, отчаянно похожая на Полную Даму с портрета у входа в гостиную Грифиндора. – По какому праву вы посмотрели на другую, если вы женаты?
Она раскраснелась от возмущения,платочком промокнула потный лоб. Гарри проигнорировал её вопрос. Тогда в игру вступил мистер Берк, очень румяный, тонкокостный, белокурый молодой человек.
- Я полагаю, поведение мистера Поттера обусловлено мотивами… хм… полового характера, не так ли?
Миссис Шафик залилась краской и стыдливо опустила глаза, мистер Водроуб затеребил скатерть. Мистер Берк продолжал:
- Вас не устраивала супружеская жизнь? Почему? Ваша жена слаба для вас или же вы слабы для нее?
- А не шли бы вы с такими вопросами, - отозвался Гарри лениво.
- Попрошу без оскорблений. Ответьте хотя бы на следующий вопрос. Охарактеризуйте миссис Малфой, вашу любовницу, как женщину.
- Боюсь, пока занимаетесь разными глупостями, вам этого точно не понять.
- Секретарь, занесите в протокол: мистер Поттер неуважительно относится к членам комиссии и ставит под сомнение полезность её деятельности. Мистер Поттер, как часто вы случались со своей любовницей? Вы придерживались традиционных способов случки?
Гарри ругнулся сквозь зубы.
- Конечно, нет, - с жаром вмешалась миссис Шафик. – Всем известно, что традиционные, пристойные отношения могут быть только с женой, любовницу же заводят для всякой непристойности и непотребства. Так что у них могли быть только извращенные отношения.
- Принято. Мисс Суомп, занесите в протокол как доказанный факт: отношения мистера Поттера и миссис Малфой носили извращенный характер.
- Да заткнитесь вы все! – выкрикнул Гарри, вскочив со скамьи. – Никто не испытывает такого извращенного удовольствия, какое испытываете вы, копаясь в чужом грязном белье! Тупые сальные свиньи…
- Штраф за оскорбление, - зевнул мистер Берк. – Мисс Суомп, в протокол. Конвоиры, успокойте мистера Поттера.
Гарри плюхнулся на скамью, и Вэнс, взявшийся было за аврорские наручники, опустил руку.
Мистер Водроуб поднялся.
- Я вот еще что хочу сказать. Герой магического мира не принадлежит себе. Его ставят в пример детям. С его именем вырастают поколения. И если он пятнает себя подобным образом, общество должно быть особенно сурово в наказании.
- Да, - мистер Берк глянул в лист, лежавший перед ним. – Мисс Молли Уизли просила разрешения выступить от имени общества, порицающего порочные и развратные действия мистера Поттера. Она ожидает в коридоре. Пригласить?
- Естественно, - кивнул Водроуб. – Мы с удовольствием послушаем.
- Она, кажется, родственница мистера Поттера? – встряла миссис Шафик. - Отрадно, насколько хотя бы части нашей молодежи дорога нравственность.
Молли, как всегда, проявившая верх аккуратности в одежде и прическе, постукивая каблучками, прошла от двери к свидетельской трибуне. Пронзительно-чистые серые глаза с укором поглядели на опозоренного родственника, затем преданно – на членов комиссии.
- Лично мне сложно это говорить, - тихо начала она. – Но ради общего блага следует отбросить все личное. Мне и всей молодежи британского магического сообщества горестно осознавать, что герой, на примере которого мы воспитаны, оказался гнусным развратником и предателем. Да, предателем, потому что предал женщину, столько лет бывшую ему верной, предал мать своих детей, изменив ей с грязной потаскухой…
- Язык придержи! – рявкнул Гарри, за что получил от Вэнса жалящее заклинание в плечо.
- Никакие победы не дают человеку права посягать на моральные устои, на важнейшие ценности: семью, целомудрие, супружескую верность. Я не удивляюсь, что один из его сыновей – темный маг, а дочь – позор Хогвартса…
- Заткнись! – снова жалящее заклинание.
- От имени молодежи магической Британии я выражаю осуждение Гарри Джеймсу Поттеру и прошу у вас, уважаемая комиссия, строгого суда и примерного наказания для него!
Члены комиссии, секретарь и даже конвоиры не удержались от аплодисментов. Гарри тихо рассмеялся. Молли с суровым видом скрылась.
… Решением комиссии было объявление Гарри Джеймсу Поттеру порицания, которое должно быть оглашено в срок не позднее следующего дня через все магические средства массовой информации, а кроме того, обязание его носить на одежде знак изменника: алый кружок с черной точкой в центре. Мистер Берк торжественно прикрепил данный знак на куртку Гарри, после чего подсудимого препроводили снова в тюремную камеру, где он ждал разбирательства по делу о нападении на Драко Люциуса Малфоя.

Гермиона оглянулась по сторонам: велика опасность,что она не заметит слежки, но все же… Она под маскирующими чарами, а в школе не знают об отлучке: для всех она гуляет с дочерью по Шармбатонскому парку. Роза не выдаст, на улице пробудет, сколько нужно, но ведь холодает, так что надо управляться побыстрее.
- Джинни, открой, это я.
Приятельница молча отперла, молча впустила. Гермиона вернула себе обычный облик – Джинни не отреагировала. Она была страшно вялая, с пустыми глазами и злой складкой у рта.
- Ты из-за этого кобеля?
- Не надо так о Гарри, – вырвалось у Гермионы.
- Жалеешь? Тоже, что ли, с ним спала?
- Нет. Ты пила сегодня?
- Огневиски вчера закончилось, а на улицу я не выходила. Жаль.
Джинни опустилась на стул, оперла голову на руки и вдруг расплакалась.
- Он мне изменил, понимаешь? Я его ждала, детей ему рожала. На других мужиков и не смотрела вообще, как замуж вышла! Так, по-твоему, благодарят? По-гриффиндорски это?
- Конечно, Гарри перед тобой виноват, - надо как-то договориться с ней, найти подход. Не знаешь, кого и жаль больше: Гарри, который в тюрьме, которого поливают грязью по радио и в газетах, или Джинни. – Но пойми, не то сейчас время, чтобы людям отказываться друг от друга. У нашей семьи есть враг, и он добивается именно того, чтобы каждый из нас оказался в одиночестве. Ведь одинокий человек более уязвим.
- Мне-то до этого что? Зачем ты ко мне пришла?- Джинни закачалась на стуле. – Мне плохо, не видишь, я на стенку лезу!
- Я вижу. Тебе лучше забрать Лили – не знаю, согласится ли Джеймс – и уехать. Хотя бы во Францию, к Биллу или ко мне.
- Какая Франция? – Джинни запустила пальцы в волосы. – Какая Франция? мне в душу наплевали, как ты не поймешь? Меня обманули! Гад… Гад… Вот видела же эту сучку, она передо мной стояла, как ты сейчас стоишь - и не знала! Иначе, клянусь,своими бы руками придушила!
…От Джинни пришлось уйти ни с чем – скверно. Она не хотела слушать. Оставалось крайнее средство: поделать с ней то, что когда-то проделала с собственными родителями. Но неизветсно, легко ли это можно сделать, не причинит ли это Джинни большого вреда. Да и просто: от одного воспоминания о сотворенном тогда противна себе. Однако, скорее всего, придется решиться. Подруге и племянницам явно надо бежать из страны.
С площади Гриммо Гермиона отправилась вглубь Лондона, где в небольшой квартирке проживала её давняя и очень хорошая знакомая по Министерству – Роберта Томпсон. Они стали приятельницами еще с тех времен, когда Гермиона работала в Отделе регулирования и контроля за магическими существами. При отделе был небольшой штата переводчиков с языков магических существ, и среди них выделялась Роберта, знавшая языки водяного народа, вейл и умевшая общаться с дементорами без какого-либо ущерба для себя. Дело в том, что мисс Томпсон происходила из семьи потомственных азкабанских тюремщиков, у которых за века выработался некий иммунитет к этим страшным существам. Сейчас тюремщиком был старший брат Роберты, Саймон.
Мисс Томпсон, сухощавая женщина с вьющимися седыми волосами и затуманенными темными глазами, встретила гостью спокойно и просто, словно приход Гермионы, с которой они не виделись около двух лет, был делом самым обыкновенным, будничным. Налила запредельно горячего чаю – впрочем, сразу пододвинула холодного молока, памятуя, что не у всех ощущения столь же притуплены – и потянула свежий номер «Ежедневного Пророка».
- Ты уже читала?
- Да, - Гермиона подавила омерзение и боль, заколовшие в сердце, когда она перелистывала номер газеты, по специальному заказу присылаемой ей в Шармбатон.
- Тогда я понимаю, почему ты пришла ко мне. Из-за Саймона.
Гермиона коротко кивнула, а Роберта продолжала:
- Тогда сразу: из тюрьмы удобнее всего сбежать через лазарет. Но случаи, когда заключенным нарочно проносили яд, были многократны. Теперь из-за внезапно возникших заболеваний, особенно неестественных, в лазарет не отправляют. Передачи и свидания запрещены.
- А твой брат… Разумеется, не бесплатно…
- Нет, сам он ничего не передает. Риск слишком велик. Проследить может, запись нужную в реестрах сделать, впустить в лазарет кого следует. Но провоцировать заболевание заключенного – это нет.
- Хорошо, - Гермиона достала деньги. – Сколько стоит, чтобы твой брат проследил за одним человеком?

Хогсмид накрыли ночные тени. Скорпиус на околице на всякий случай наложил дезиллюминационные чары, однако и без того его вряд ли бы кто заметил: ночь, что называется, хоть глаз выколи. Редко где мелькал бледный отблеск свечи: кто-то припозднился, читая или работая. Будет ли огонек у миссис Принц? Навряд ли. Насколько Скорпиус успел понять, она «жаворонок», ложится рано, чтобы встать с рассветом. Хоть бы удалось разбудить. Может быть, через нее удастся передать письмо матери.
Окна её домика были темны и плотно занавешены. На удачу Скорпиус постучал. Отворили ему удивительно быстро. Впустили молча – практически втянули за руку.
- С вами все в порядке? – прошептала миссис Принц, слабо посвечивая Люмосом.
- А что со мной должно быть не в порядке, мэм?
- А где ваш друг?
- Полагаю, в безопасном месте.
- Вы голодны?
- По совести, да.
- Пойдемте на кухню. Только придется действовать в темноте.
Она пошла, почему-то крадучись. Скорпиус последовал её примеру.
- Да, я должна вам сказать… Ваша мать находится у меня. Она болела несколько дней, сейчас поправляется.
От нахлынувшего волнения аппетит пропал.
- Могу я спросить, что случилось, пока нас не было?
Миссис Принц сильно смутилась.
- Это связано с семейными обстоятельствами... Не уверена, что должен рассказывать посторонний человек...
- Что ж, хорошо, спрошу сам, пожалуй... Могу я ее увидеть?
- Она спит сейчас. Подождите, я разбужу её и позову вас.
…Астория полулежала в гостиной, на диване, на высоких подушках, сонными глазами вглядывалась в темноту. Когда Скорпиус вошел, чуть посветила Люмосом. Он остановился рядом с постелью матери, поцеловал её слабо трепещущую руку, поклонился. Астория слегка подалась вперед, и заговорила, стараясь держаться строгого тона:
- Скорпиус, где вы были, негодник? Я волновалась. Неужели не могли передать весточку?
- Рад бы, матушка, но в Запретном лесу почтовые совы не водятся.
Всхлипнув, мать вдруг повисла у сына на шее. Он мягко придержал её, погладил по волосам и тихо спросил:
- Что же произошло за эти дни?
- Видишь ли… Мы с твоим отцом…
- Вы расстались? Причем, я так понимаю, расстались нехорошо, если ты именно здесь и если ты болела несколько дней? – Скорпиус говорил все резче.
- Больна я была по иной причине, - Астория опустила лицо. – А расстались мы по моей вине. Уже шесть лет, как я люблю другого человека.
Скорпиус словно одеревенел.
- Могу я узнать, кого же? Или это ваша тайна?
- Нет, вы должны знать. Это отец вашего друга Альбуса.
- Гарри Поттер? Но это же замечательно! Тогда получается, мы с Алом почти что братья! - Скорпиус улыбался, и мать облегченно вздохнула.
- Хорошо, что хоть вы нас не осуждаете. Мы с твоим отцом... Серьезно повздорили, когда он узнал. Но это понятно. А... отца Альбуса... его уже судили за нашу связь, и еще будут судить за нападение на твоего отца.
На несколько секунд юноша замер, глядя перед собой. Потом сморщился, брезгливо повел носом:
- Здесь опасно. Нам нужно эвакуироваться на континент и обосноваться у Уизли, во Франции. Потом сразу же обратно, и заберем остальных.
- Но я не могу оставить человека, которого люблю, Скорпиус. Я должна быть рядом с ним.
- Вы не можете быть сейчас рядом с ним. Даже мы с Альбусом не прорвали бы теперь охрану Азкабана, а такого пленника сторожат усиленно. Вы не поможете ему здесь, а его подвергнете опасности. Вас уже ищут, и возьмут в заложники, чтобы оказать на него давление. Нам нужна метла, и мы улетаем завтра же. Но потом, как только мы окажемся в безопасности, мы тут же разработаем план, как вытащить и его, и всех остальных, я обещаю. А теперь вам нужно спать и набираться сил, потому что завтра у нас трудный день.
Через полчаса успокоенная Астория уже спала, а Скорпиус, наскоро смыв лесную грязь, на кухне хлебал травяной чай, заедая его сэндвичами. Миссис принц сидела напротив.
- Да, вы не могли бы мне точнее рассказать. Что случилось с матушкой?
- Переутомление и переохлаждение, нервное потрясение... Так как она женщина очень чувствительная, все привело к горячке. Была довольно высокая температура. Сейчас проходит, но лучше ей дня три побыть в постели.
- Только бы не нагрянула полиция нравов, миссис Принц! Ведь в этом случае придется устроить побоище, и тогда мы получается подводим вас под статью... В общем, нам крайне неудобно.
- Ничего страшного, - не удержавшись от искушения, хозяйка стянула шоколадную конфетку. - Вы знаете немецкий? Или сможете хотя бы изобразить немецкий акцент?
- У меня неплохо получается изображать акценты. Да и язык немного знаю, хоть не так хорошо.
- Тогда вы с матушкой немного измените внешность - фотографии я вам покажу. И если ко-то зайдет в дом, представлю вас, как своих единокровных брата и сестру из Германии.
Некоторое время в кухне висела ночная умиротворенная тишина.
– Но не могли бы вы уточнить: правда ли, что вы с Альбусом проводили какой-то темный эксперимент над Бенедиктом Берком?
- О, это очень интересная история! Он при нас оскорбил девушку, и мне пришлось вызвать его на дуэль. Я победил его, и тогда Альбус... - Скорпиус помялся, думая, рассказывать или нет. - Помните, на младших курсах мы с Альбусом расспрашивали вас о Волдеморте?
- Да, помню.
- Разумеется, нас не устраивали никакие ответы. И тогда мы решили - единственный способ все узнать - это поговорить с ним самим. Мы использовали Берка, чтобы вызвать дух Волдеморта, а потом Альбус ушел с ним туда... В общем, как он объяснил мне, там действуют свои правила - он не может рассказать ни слова из того, что видел, потому что смертным нельзя видеть то, что их ждет. Но, по его словам, то, что он видел, вселяло ужас....и было прекрасно! Он еще сказал - не ждите, что то, что будет там, соответствует привычным понятиями стандартам - вы скорее научитесь ходить на голове, чем примете или поймете то, что было там. Так он сказал. Конечно, то, что было и то, что есть - сильно отличается от всего, что мы привыкли слышать. Судите сами, миссис Принц, каков наш поступок?
-А обязательно было привлекать человека... Живого человека? Постороннего? Один из вас не согласился бы стать добровольцем для другого?
- Здесь свои тонкости. Во-первых, человек обязателен - от него нужна субстанция для образования духа, и он идет своего рода "временным обменом", условно уходит в мир мертвых, пока дух условно посещает мир живых. Но поскольку сам Альбус погружался в мир теней, нужен был ассистент - поддерживать энергию круга, она ведь очень нестабильна, и в любой момент контур может дрогнуть, и сюда рванутся хм... паразиты, скажем так. Так что мне пришлось поддерживать очень сложный магический контур, рассеивать заклинание, да и за безопасность отвечать. Мы предвидели, что Берк мог пожаловаться преподавателям, так что мы сразу взяли с собой мешки с необходимыми предметами, и не зря - теперь мы в розыске. Да еще и в лесу наткнулись на отряд кого-то вроде егерей. Не удивлюсь, если мы теперь разыскиваемся не хуже, чем Сириус Блэк в 1993 году.
- Да, про вас уже публиковали похожее объявление. Крайне опасны, - миссис Принц покачала головой. - Не сказала бы,что одобряю ваш поступок, и не из-за того, что э то была темная магия. Ради того, что вы получили знание, мог пострадать или умереть человек. Вы это понимаете?
Скорпиус вздохнул.
- Конечно, не нам судить, но человечишко премерзкий. Впрочем, мы наверное, теперь не лучше, - он криво улыбнулся. - Наверное, это и неправильно... Хотя, мы можем сказать, что пытались помочь ему, Тому Риддлу. Наверное, наши одноклассники уже предали нас анафеме? Что они говорят?
- Про всех сказать не могу, но в день вашего побега ко мне заходили вместе с моим сыном Лили Поттер и Флора Эспин. Лили очень волнуется за вас, рвется разыскивать. Мы с сыном еле успокоили её, но не знаю, долго ли она сможет удерживаться от глупостей.
- Я обещал Альбусу, что поговорю и успокою ее. Она бывает слишком безрассудна порой. Вы сможете ее незаметно вызвать? Удивлен, что Флора тоже пришла. Неужели она не понимает, что у нее нет шансов? И все надеется, что Альбусу нужна ее забота?
- Вызывать Лили нарочно не придется: она обещала наведаться, надеется, что что-то узнаю. А Флора... - она вдруг так разволновалась, что, кажется, на глазах выступили слезы. - Не судите строго. У определенной категории женщин очень мал шанс на счастье. Она еще не успела этого понять.
- Мал шанс? Миссис Принц, наверное, восемь из десяти мужчин мечтают о такой жене, как Флора. Правда, мы с Альбусом - как раз те двое...
- Да, но вся штука в том, что девушки, подобные Флоре, мечтают о таких, как Альбус, а на других соглашаются, скрепя сердце. Я уже знала подобную историю, Скорпиус. Только тогда мужчина позволил такой девушке быть рядом. Милосердно ли он поступил - кто знает? Его убили, но она не смогла его забыть и уже никогда не была счастлива.
Скорпиус неловко потупился, кашлянув.
- Почему же так выходит, что людям нравятся не те, кто им лучше всего подходят? Я, например, по характеру одиночка, мне, наверное, никто не нужен – только приключения. Меня не манит домашний очаг. Альбус, хоть и кажется на вид спокойным, точно такой же, как я. Только его приключения - не в мире, не в политике, как мои, а там, где не ходят смертные. Уют и простота для него лежат еще дальше. К тому же он влюблен, и его возлюбленная - его муза и вдохновительница, я бы сказал. Почему такие трудные люди, как мы, сами того не желая, привлекаем ненужное нам внимание?
- Потому, что вы способны на творчество и познание. Вам даны крылья. А бывает,что есть желание летать, а крылья не даны. Соглашаешься на бескрылых, но ведь все равно тянет в небо.
- Я бы сказал наш "секрет",если это кому-то поможет - мы не думаем о крыльях - мы лишь делаем то, к чему душа лежит. Пусть бы и они делали то же.
- Даже если они будут делать то же, разница все равно останется. Она неуловима, её, наверное, и выразить невозможно, но она столь же очевидна, как разница между мной и вашей матушкой.
- Разница между вами и матушкой? Странно, мне и в голову не приходило вас сравнивать. Могу ли я спросить, миссис Принц? Вы ведь знаете немного Паулину Мелифлуа? Дело в том… Я немного беспокоюсь, как бы Альбус не был... несчастлив, что ли... какой она человек?
- Что до Паулины - не беспокойтесь. Она одна из лучших, из самых чистых и светлых девушек, каких я знала. Правда, она очень несчастна, и не уверена, что это можно вытравить из её души.
Скорпиус облегченно выдохнул:
- Значит, она все-таки хороший человек. А выглядит неприступно...
- Она боится мужчин. Не знаю, что с этим поделать. Вы понимаете, у нее есть основания... Но разубедить её сможет разве что человек очень искренний.
- Мой друг, как мне кажется, иногда отличается излишней прямотой - засмеялся Скорпиус. - Даже не знаю, к добру это или к худу.

У профессии Паулины было одно несомненное преимущество: девушка могла работать на дому. Утром после того, как к ней заявился Альбус, Паулина сбегала в ателье, предупредила помощницу, что пока будет шить у себя на квартире, прихватила начатые заказы и вернулась.
Альбусу нравилось смотреть, как она работает: как ловко шныряют её тонкие пальцы, сжимающие иголку, как гнется белая шея, сползает с плеча темно-золотая коса. Иногда она просила помочь, подержать ткань или передать ножницы, и почему-то в эти минуты он чувствовал, что счастлив, как никогда прежде.
Говорили они немного, тем не менее, успели обсудить самое важное. Альбус во всех подробностях рассказал о том, как они со Скорпиусом заинтересовались Волдемортом, как искали сведения о нем, как и зачем решились вызвать его дух. Не скрыл и того, что ради собственных целей они использовали Бенедикта Берка, причинив ему, возможно, тяжкий вред. Наконец, возможно, он повинен в смерти членов отряда, встретившего им со Скорпиусом в лесу.
- Ты видишь, я опасный гость. И человек… Что я теперь за человек, сам не знаю.
- Ты непослушный, любознательный мальчишка, - усмехнулась Паулина и погладила его по волосам. – И прямой. До конца прямой.
Злило, что она продолжала, видимо, считать его маленьким – и неизвестно, что же нужно сделать, чтобы в её глазах повзрослеть.
- Извини, я не решилась сразу тебе сказать, - она встала, вытащила из угла ворох газет. – Твоего отца арестовали. Тебе лучше знать, может ли то, в чем его обвиняют, быть правдой. Лучше сам прочти.
…Дочитав последний номер, Альбус в ярости отбросил газету. Хотелось врезать кулаком по столу, как грохал отец в гневе, а лучше бы – себе по лбу. Вокруг отца, видимо, давно сгущались тучи, а тут родной сын так подсобил врагам. Ужасно больно за отца, страшно, мучительно хочется помочь, но не знаешь, как: охраняют его, поди, как самого матерого из уголовников. Разве дождаться вестей от Скорпиуса… В другое время позабавило бы, что они со Скорпиусом, считай, почти братья.
Паулина возникла так же незаметно, как и исчезала из комнаты, пока он читал.
- Пожалуйста, помоги мне с ужином. Глаза устали, боюсь порезаться.
… Он резал помидоры, потом принялся за китайскую капусту, а Паулина тем временем жарила яичницу с ветчиной. Просто, буднично – словно к ней зашел переночевать родственник. Словно ему не опасно выйти на улицу, и к ним не может в любую минуту нагрянуть полиция нравов или авроры. И главное, как ей-то не страшно?
- Ты со мной говоришь, как и раньше. Странно.
- Почему я должна говорить с тобой иначе?
- Разве тебя не смущает то, что я сделал? Вызвал дух темного мага, применил темную магию к человеку, убил нескольких. И даже, в общем, не жалею об этом. Почему ты не относишься ко мне хуже?
- Потому что я видела настоящих убийц. Ты забыл, может быть: мой отец был террористом. Я росла среди них.
Альбус поднял голову и внимательно, пронизывающе посмотрел, сжав непроизвольно руки, и спросил более тонким, вежливо-отстраненным голосом:
- Значит, теперь я для тебя такой же, как они?
Она встретила его взгляд спокойно, с тенью сострадания.
- В том и дело, что ты не такой.
- Если я тоже убийца, то в чем разница? - взгляд его стал холодным, прямым, рот сжался в тонкую линию.
- Там, в лесу, у вас был бой. Либо ты, либо тебя. Они понимали твои намерения и были готовы и способны ответить тем же. А мой отец и его друзья убивали невинных, ни о чем не подозревающих людей.
Альбус явно выдохнул с облегчением:
- А ритуал?
- Ритуал... Ты можешь обещать, что больше так не сделаешь? Не используешь человека тайком, без его на то согласия?
- Я ученый, и не могу не исследовать те тайны, которыми никто еще не занимался. Это - дело моей жизни, и я не отступлю! Но я обещаю, что буду привлекать добровольцев.
- Тем лучше. Бенедикт, по совести, мне очень неприятен, но все же он мой кузен, и мне было бы жаль, если бы он погиб или серьезно пострадал.
- Значит, ты не считаешь меня злодеем?
- Конечно, нет. И потом: если ты постоянно думаешь о том, что сделал, мне кажется, ты внутренне не в ладу с собой. Ты готов раскаяться, просто еще никак не признаешься себе в этом. Ты трусишь.
- Я на нелегальном положении, так что, возможно, мне еще не раз придется вступать в бой. Я... - он помедлил, опустил взгляд и положил свою руку на ее, - не хочу подвергать тебя риску...Так что если ты боишься…
- Альбус, чего мне бояться, - но руку она аккуратно убрала. - Что я теряю? Знаешь, сейчас у меня спокойная, независимая жизнь. Я рада этому, но в сравнении с возможностями, которые есть у других - это такие крохи! Стоит ли жалеть? Я не о деньгах сейчас говорю и не о положении в обществе. Есть иные двери, более важные, которые закрыты для меня навсегда.
На щеках юноши выступили пятна.
- Я знаю, кто виноват, Паулина. Это министерство. Это "ревнители нравственности!". Они возомнили себя вправе решать, кто хороший, а кто плохой! Знаешь, я и правда побывал Там, и не имею права ничего рассказывать, но я видел, как все происходит на самом деле. И мне горько от того, сколько лжи выливают на головы людям, и как они в это верят.
Она задумчиво склонила голову.
- То есть... Те, кто потерял чистоту, не обязательно обречены на погибель? Там, за чертой, им могут поверить? Для них возможно счастье - хотя бы там?
- Нет. Здесь их самая большая ложь. Никто ни достаточно хорош, чтобы заслужить, и никто не настолько плох, чтобы лишиться шанса. А они уверены, что только кристально честные люди "достойны". Ничего глупее в жизни не слышал!
- Значит, шанс есть у всех, да? Но если ничего не заслужишь, то как быть?
- Конечно, у всех. Заслужить и нельзя, зато можно попросить. Первыми отсеиваются те, кто требует, считая себя достойными. Как сказал мой любимый писатель: "Быть плохим — одно, совершать преступления — другое, это не всегда связано. Самые страшные преступники не совершают никаких преступлений".
- Тогда чем они преступники?
- Гордыней и мнением о себе, как достигших совершенства и достойных небесных почестей. Вот худшие из преступников - те, кто видит себя чистыми и незапятнанными, - лицо Альбуса даже потемнело от гнева: он вспоминал транспаранты с портретами министра.
Паулина замялась, потерлась щекой о ладонь и отрывисто спросила:
-- Альбус, скажи мне: в Хогвартсе за тебя, кроме сестры, есть кому волноваться? Если ты оставил там девушку, которая любит тебя - может быть, попробовать передать ей записку или как-то иначе известить о том, что ты жив и здоров?
- Скорпиус передаст Лили, что я в безопасности и не стоит нас искать. Но ты как-то странно сказала о моей сестре.
- Я не сестру твою имела в виду.
Альбус недоуменно прищурился:
- А кого?
- Неужели ты не понимаешь? Кроме сестры, наверняка есть девушка, которая тебя любит. Иначе любит. Не как сестра.
- Есть одна хаффлпаффка, но я держу ее на дистанции, чтобы не давать ложных надежд. Она не из тех, с кем я хотел бы связать судьбу.
- Хаффлпаффки - хорошие жены.
- Но мне не нужна хорошая жена. Меня раздражает забота и бытовые разговоры. Заботиться я о себе умею, а быт раздражает.
Паулина молча положила ему остывшую яичницу. Альбус, решив, что задел её, затараторил:
- Извини, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть! И ты отлично готовишь!
Она улыбнулась и слабо махнула рукой.

«Внимание всем колдунам и ведьмам! За применение темной магии, убийство государственных служащих при исполнении служебного долга разыскиваются особо опасные преступники: Скорпиус Гиперион Малфой и Альбус Северус Поттер! Каждый, кому что-либо звестно об их местонахождении, обязан немедленно сообщить в аврорат или полицию нравов! За помощь следствию гарантирована награда, укрывательство уголовно наказуемо!» И портреты в овсю страницу.
- Что, опять? – негромко спросила круглолицая Августа Лонгботтом – кроме её сестры Алисы, кажется, единственный оставшийся в Хогвартсе понимающий человек. Лили только тмахнулась. Уселась: локтями – в колени, ладонями – под подбородок.
- Слушай, Августа, думаешь, им высшая мера светит?
Все -таки приятельница мечтала о карьере юриста – если, конечно, в азарте борьбы за нравственность министерство не запретит женское образование.
- Навряд ли, - Августа поправила высокий белокурый «конский хвост». – Молодые слишком.
- Так ведь совершеннолетние.
- Все равно. Есть негласное правило: преступникам до двадцати пяти смертных приговоров не выносить. Исключение могут сделать разве за попытку государственного переворота.
Лили принялась расхаживать по гостиной.
- Я свихнусь тут! Ал и Скорп в розыске, папа в тюрьме! Еще бред какой-то пишут, будто он спал с матерью Скорпа. А хоть бы и так – их какое дело? Мать мне не пишет, Джим тоже… Как забыли все про меня!
- Министерский отряд не забыл, - Августа понизила голос. – По очереди за тобой следят. Алиса рассказывала, что недавно Джулиус Милвертон пытался наложить на тебя следящие чары.
- Да ты что?!
- Она ему Конфундусом дала, но да она же не всегда рядом будет. Так что аккуратнее.
- Да что они, в конце концов, мне сделают? – Лили сердито дернула плечами. – В тюрьму не посадят, я ничего плохого не сделала, и вообще несовершеннолетняя. Выдерут? Ой, напугали!
- На хвост сядут, - прошипела Августа. – И попробуют через тебя их разыскать. Вот ты мне доверяешь – а зачем ты мне доверяешь? Вдруг я тоже тайно с ними?
Лили, сердито помолчав, уселась на подоконник, обхватив колени.
- Вот скажи, ты сегодня собираешься в Хогсмид? С Принцем, конечно?
- Допустим.
- Тогда идите не сразу туда, куда вы собирались идти, а зайдите сначала в кафе мадам Паддифут…
-Мы что, влюбленная парочка?
- Лучше, чтобы вас считали влюбленной парочкой. Можешь ему на шею повешаться, для порядку, но не сильно, не переигрывай. Да не хи-хи, а привыкай работать под прикрытием! Потом выйдете в задний коридор – ну, будто бы в уборную – и вылезете через окно, оно приоткрыто, а выходит в густой сад.
- У тебя паранойя.
- Нет, я просто реально мыслю.
- А если за нами все же следят и потом спросят, где мы были?
- В поля ходили, - Августа подмигнула. - Если уж тебе не дорога шкурка, то пусть лучше выдерут за аморалку, чем заподозрят, что твой поход связан с Малфоем, так?
… Как Лили ни фырчала, но советом подруги решила воспользоваться: мало ли что. Правда, Северус, даже когда ему шепнули на ушко, что все делается для конспирации, осбого восторга не выразил. Краснел, пыхтел, старался идти от спутницы на определенном расстоянии, а когда она взяла его под руку и демонстративно поцеловала, вжал голову в плечи. Но его удалось-таки завести к мадам Паддифут, заставить немного посидеть за столиком (и не зря – на улице за ними упорно шли, а затем последовали за ними в кафе две укутанные в плащ фигуры). А уж потом они сработали быстро: бесшумно вылезли через окно в заднем коридоре, глухим садом побрели по направлению к полям,и только убедившись,что никто не преследует, рванули к домику миссис Принц.
- Есть новости? – не удержавшись, с порога воскликнула Лили, когда хозяйка открыла им.
- Увы, никаких, - женщина сокрушенно покачала головой. - Но вы пройдите, выпейте кофе.
Лили, разочарованно вздохнув, потопталась на пороге и собиралась уйти, но женщина чуть не силой втянула её в двери, быстро заперлась и усилила заглушающие заклятия. Молча протащила в гостиную. Там на диване рядом с миниатюрной бледной блондиночкой сидел на диване белокурый юноша лет двадцати. При виде Лили он провел палочкой у себя над лицом… И перед ней предстал Скорпиус.
- Привет, - где-то от дверей, заикаясь, выговорил Северус. Лили полминуты просто хлопала глазами, потом ахнула и повисла у Малфоя на шее, расцеловала в обе щеки, снова обняла, снова расцеловала и забормотала, обезумев от счастья:
- А я думала, все, ты пропал. Знаешь, что ты в розыске? Августа говорит,вышку не дадут, но страшно же… А где Ал? С ним все нормально? Ты надолго? Куда теперь?
- С Алом все в порядке, укрылся в надежном месте. А мы скоро уезжаем во Францию, вот, чтобы потом эвакуировать остальных.
Лили счастливо вздохнула, не отпуская его. Они двое и не заметили, что в комнате стало пусто. Оглянулись: никого. И тогда девушка, прильнув к юноше всем телом, с жаром поцеловала его в губы. Он обхватил её, привлек к себе и держал,словно забыв, что нужно её когда-нибудь выпустить. Наконец Лили, счастливая, склонила головку Скорпиусу на плечо.
- Как это здорово! Ты и представить себе не можешь. Куда я, дура, раньше глядела? Чего тормозила?- она радостно шмыгнула носом. – Слушай, ну что же вы с Алом наделали такое, что вас по всей стране ищут? И на министерских зачем напали? И почему меня не взяли с собой? Знаешь, как мне тошно без вас!
- Ой, ну мы провели небольшое исследование тогда - собственно, это Ал провел, но так мне и не рассказал, что он там видел и о чем говорил с Волдемортом. Ну а потом эти министерские крысы видимо нас разыскивали, ну и нашли! А что тебя не взяли, это плохо, но как-то все очень быстро получилось.
- За мной по пятам наши стукачи ходят.
- Тогда тебе нужно быть осторожнее, они так и ждут, что ты выведешь их на нас! Но мы в безопасности - Альбус в порядке, а я с матерью улетаю во Францию, к Розе и тете Гермионе. А потом обратно, выручать остальных.
Снова был поцелуй.
- А эта Флора Эспин, оказывается, такая противная! Знаешь, что она тут трепала? Что если человек оступится, то он любви недостоин, и пусть лучше Ала выдерут, раз он темный... Я не ожидала от нее!
- Серьезно? Я-то думал, она безобидная пышка и без ума от Ала!
- Вот и я тоже так думала. А она теперь не разговаривает ни со мной, ни с Северусом, хотя он-то вообще тут при чем? Зато мне Августа с Алисой помогают. Предупреждают о шпионах.
- Что ж, теперь становится понятно, от кого лучше держаться подальше. Да и кому можно доверять? Вы все почти родственники - Поттеры да Уизли, но половина кузенов и кузин не разговаривает с Алом только потому, что он попал на Слизерин. Как-то это странно - ожидаешь, что люди умнее, знают хорошо своих родственников, чтобы не верить пропаганде, а тут оказывается, что они верят всему подряд и готовы отказаться от человека, которого знали всю жизнь.
- Да... Знаешь, хоть Берк и гад, мне все-таки не нравится то, что вы с Алом сделали. Н будь уверен, я от вас не откажусь, пусть хоть режут, - она поцеловала его. - Только возвращайся поскорее.
- Наверное, было все-таки неправильно. Наверное, лучше поискать добровольцев для этого дела. Так что, Лили, за нас не волнуйся, и не давай повода делать тебе взыскание - за тобой следят, ведь ваш с Алом отец у них. Ничего, мы его обязательно вытащим!
Они сидели на диване еще долго. Лили жалась к Скорпиусу, он гладил её по спине, по плечам, по рассыпавшимся волосам, иногда целовал припухшие губы. Наконец они нехотя побрели на кухню, к остальным. В коридоре Скорпиуса остановил Северус.
- Слушай, я хотел попросить… Ты ведь к Розе, да? Ты это… Присмотришь, чтобы её не обижали, а?
- Ну разумеется! Передам ей от тебя привет и присмотрю. Все будет в порядке.

Спускалась осенняя, холодная, чернильная ночь. Застелив Альбусу раскладушку и разобрав постель себе, Паулина мягко, но с капризной ноткой бросила: «Отвернись, я переоденусь». Он и отвернулся. Даже лицо прикрыл, но, чуть не выкрутив шею, подглядел украдкой и успел заметить мелькнувшее в темноте тонкое бледное тело.
- А теперь закрываем глазки, не то баньши заберет, - хрустально рассмеялась Паулина, забираясь под одеяло. – Тебя так в детстве не пугали?
- Нет, меня пугали, что бладжер зашибет. Родители - фанаты квиддича, так что мне по него все время говорили. Они очень расстраивались, что у меня ни малейшего интереса к спорту, не то, что у Джима с Лили.
- Ты так и не пристрастился к игре? Жаль. Слизерин многое потерял.
- Ну, я всегда больше ценил голову, чем метлы. Трудно быть слизеринцем в гриффидорской семье, да еще когда вся родня оттуда. Все время нужно смеяться со всеми, быть в компании, иначе ты плохой и странный. И когда я стал уединяться, бабушка Молли перестала трепать меня за щеки и закармливать пирогами, а начала придираться и прикрикивать. Что уж говорить о многочисленных кузенах... А когда я попал на Слизерин...
- Да, могу представить. Точнее... Что уж там, не могу.
- Ну как, тебя перестают приглашать, при тебе говорят о тебе же в третьем лице, и это только взрослые.
- А дети? Ну, брат - я помню. Сестренка у тебя миленькая, хотя шумновата. Но сейчас она ведь сильно выросла?
- А дети и "пошутить" и "разыграть" могут - вроде того, чтобы положить в ботинок что-то кусачее или облить новую одежду краской, или толкнуть в лужу. И они, похоже, говорили мне примерно то, что их родители воспитанно не говорили в лицо, но обсуждали дома. Лили, да еще Роза, дочь маминого брата - только они общаются со мной, как раньше. Для остальных важнее, видимо, клановые интересы, да и люди-то... Постольку, поскольку они в группе.
- Как странно! Ведь у нас тоже - сплошные клановые интересы. Или, как нам с сестрой говорили, интересы рода. В интересах рода мы должны быть воспитанными девицами, завидными невестами - и нас с малых лет обучали манерам, танцам, иностранным языкам. Но все было относительно просто: или ты соответствуешь требованиям, и тогда тебе не больно, или не соответствуешь, и тогда - не обессудь. А потом нас из тех же интересов рода взяли под опеку Берки, и стало еще проще. Ты приживалка - изволь слушаться во всем, иначе выставят на улицу без куска хлеба.
- Вас тоже били? - Альбус приподнялся на локтях. - Какой ужас... И вас еще считали виноватыми в школе!
- Лучше не спрашивай... А почему тоже? Неужели тебя?... У вас же такая простая вроде, свободных взглядов семья.
- Свободных взглядов? Да, вполне. Но наша мама - вспыльчивая женщина, и они с отцом часто ссорились - он пропадал на работе, ей не хватало внимания. Да еще из-за нас...Мама баловала Джеймса, отец души не чаял в Лили, так что когда они ссорились и отец уходил в ночное дежурство, мама срывалась на нас. Мне не раз доставалось ремнем, хотя Лили приходится тяжелее - ее последний раз наказали этим летом, и то мне пришлось вмешаться, иначе это длилось бы дольше. Хотя она, конечно, иногда сама провоцирует своими выходками. Так что, увы, здесь газеты не врут - в семье у нас и правда разлад. Я на каникулах почти все время гощу у Скорпиуса.
- Бедняжка... Ну почему ты должен это терпеть? Именно ты, такой добрый и умный?
- Разве я добрый? Мне куда больше жаль тебя - тебе ведь было хуже, а ты куда больше меня ни в чем не виновата!
- Почему ни в чем? Знаешь, мне было ужасно стыдно ходить на уроки к профессору Саммерби. Я даже нарочно старалась у него не очень хорошо учиться. Ведь больно, наверное, ставить хорошие оценки дочери убийцы твоей любимой... И еще... Не хочется говорить, но ты это со временем поймешь. Когда мужчина дурно обращается с девушкой - девушка часто сама виновата.
- Что? Ну чем, чем ты была виновата? Тебе надо было себя изуродовать, чтобы не привлекать внимание? Какая глупость! Я никому не дам тебя тронуть! Пусть только попробуют - размажу по стенке! Как ты можешь говорить, что ты виновата, в чем?
- Видимо, не хватало чего-то. Невинности, может быть, целомудрия. Иначе мужчины не подумали бы, что я легкая добыча.
- Они так подумали не из-за тебя. Ты - самый свет... - Альбус запнулся, - они это делали только потому, что за тебя некому было вступиться! - от волнения он даже сел на раскладушке, прищуриваясь в темноте.
Паулина долго молчала, отвернувшись к стене,чтобы юноша не увидел, как она вытирает слезы. Он не выдержал:
- Я что-то не то сказал, да? - спросил тревожным голосом.
- Тебе не надо забивать голову. Не стоит. Не связывайся с девушками, у которых... Словом, не все хорошо. Они не дадут счастья, заставят быть вечной подпоркой. Все впереди. Ты еще встретишь хорошую, чистую девочку, которая будет только твоей. Понимаешь? Только твоей.
Альбус помедлил с ответом, потом, неожиданно, тихо рассмеялся:
- Не знаю, почему все так на это оглядываются? Какая разница, что у кого в прошлом? Почему считается, что, например, парень должен брать в жены только девушку, которой никто не касался?
- Есть разные мнения, - она пожала плечами, и то из них, на которое не падала тень, бледно сверкнуло в темноте. - Кто-то считает, что женщина как бы запоминает первого мужчину, и дети рождаются только похожими на него. Конечно, её законному мужу это обидно. А может, дело в том, что, раз девушка не соблюла себя до брака - это свидетельствует о её распущенности. Тогда она и после будет изменять мужу.
- Ну о первом слышал, и никакие исследования этого не подтверждают. А про второе... Ведь все люди разные! И обстоятельства их жизни тоже разные! Зачем так обобщать, это же логическая ошибка!
- Ты так любишь все усложнять. Ты хоть и слизеринец, но из нового, сложного мира. А наш мир, прежних слизеринцев, был двухмерный, совсем простой. Есть чистокровные - и есть все остальные. Есть интересы рода - и есть все остальное. Есть правила поведения для чистокровных - и есть все, что не подпадает под эти правила, то есть недолжное.
- Но ведь сегодня делают все то же самое, только наоборот! Есть хорошие люди - гриффиндорцы, министерство, и плохие - Слизерин и "пятая колонна", какие-то неведомые враги, которые нас якобы хотят изнутри разложить. Мы ходим строем, с факелами, проклинаем тех, кто не хочет жить так, как все. Разве это - сложный мир? И разве зло перестает быть злом, надев маску добра и говоря о справедливости?
- Вы уже с факелами ходите? - теперь и она приподнялась. - Мерлин, дикость какая. Словно при Гриндевальде.
- Слов нет, что происходит. Теперь и розгами секут публично, в Большом зале, по субботам, причем по доносам соседей по комнате. Донесли, что без одобрения относишься к новому закону министра? Десять прутьев обеспечено.
Она поежилась.
- Хорошо, что ты ушел.
- Мы и сами, по правде, жалеем только, что не ушли раньше. Жаль, мы не можем забрать Лили с собой. Но честное слово, надолго она там не задержится!
- Думаешь, сбежит? Или есть план, как её оттуда вытащить?
- Есть пара мыслей - наверное, нам стоит перебраться на континент. Мне и так неудобно, что я так долго подвергаю тебя риску. Теперь ведь наказывают за недонесение и укрывательство.
- Говорю тебе, мне нечего терять. Чем сидеть и ждать, когда вспомнят, что ты дочь врага народа, лучше хоть что-то сделать для того, кто... Кто дорог и близок. Кому ты желаешь счастья.
- Правда? Тогда давай убежим!
- Убежать? Альбус, но я ведь буду тебе обузой. Лучше, действительно, беги на континент, спрячься и не думай обо мне.
- Я думал о тебе слишком долго, Паулина, чтобы бросить теперь на произвол судьбы, - медленно произнес юноша.
Ей словно сдавило горло.
- Давай спать, Альбус. Давай спать.
- Ты устала, наверное?
- Просто, мне кажется, ты не вполне понимаешь, что говоришь. Мне страшно. Лучше давай уснем.
- Что же не понимать, я говорю о переезде, ведь здесь опасно. Впрочем, как хочешь. Спокойной ночи, Паулина.
- Спокойной ночи.
На миг Альбусу показалось, будто она жалеет, что постелила ему в одной с собой комнате.