Физиологически?..) Латинское bonus, сдается мне, позволительно толковать в

значении "воин", - предположив, что я с основанием возвожу bonus к более

Древнему duonus (сравни: bellum - duellum - duen-lum, где, как мне кажется,

Наличествует и duonus). Отсюда bonus как человек раздора, раздвоения (duo),

Как воин: ясное дело, что в древнем Риме составляло для человека его

"доброту". Да и само наше немецкое "Gut": не должно ли было оно означать

"божественного" ("den Gottlichen"), человека "божественного рода"? И не

Идентично ли оно названию народа (поначалу дворянства) готов? Здесь не место

Приводить обоснования этого предположения. -

Исключением из того правила, что понятие политического первенства

Всегда рассасывается в понятии душевного первенства, не служит и то

Обстоятельство (хотя оно и дает повод к исключениям), что высшая каста

Оказывается одновременно и жреческой кастой и, стало быть, предпочитает для

Своего общего обозначения предикат, напоминающий о ее жреческой функции.

Здесь, например, впервые соотносятся в качестве сословных отличительных

признаков понятия "чистый" и "нечистый"; и здесь же позднее развиваются

понятия "хороший" и "плохой" уже не в сословном смысле. Следует, впрочем,

заведомо остерегаться брать эти понятия "чистый" и "нечистый" в слишком

Тяжелом, слишком широком или даже символическом смысле - напротив, все

Понятия древнего человечества понимались первоначально в едва ли вообразимой

Для нас степени грубо, неотесанно, внешне, узко, топорно и в особенности

несимволично. "Чистый" поначалу - это просто человек, который моется,

Который воспрещает себе известного рода пищу, влекущую за собой кожные

Заболевания, - который не спит с грязными бабами простонародья, который

чувствует отвращение к крови - не больше того, не многим больше того! С

Другой стороны, разумеется, из самой породы преимущественно жреческой

Аристократии становится ясным, отчего как раз здесь крайности оценок могли

Столь рано принять опасно углубленный и обостренный характер; и в самом

Деле, с их помощью наконец разверзлись пропасти между человеком и человеком,

Через которые даже Ахилл свободомыслия перепрыгнет не без дрожи ужаса. Есть

Нечто изначально нездоровое в таких жреческих аристократиях и в

Господствующих здесь же привычках, враждебных деятельности, частично

Высиженных на размышлениях, частично на пароксизмах чувств, следствием чего

Предстает почти неизбежная у священников всех времен интестинальная