Где человек был подвергнут цивилизации и приручению, в этом выражается некий

Значительный факт, именно: болезненность, присущая известному нам доныне

Типу человека, по крайней мере человека, сделанного ручным, физиологическая

Агония человека, борющегося со смертью (точнее: с пресыщением жизнью, с

усталостью, с желанием "конца"). Аскетический священник есть ставшее плотью

Желание некоего ино-бытия, где-нибудь-бытия, да к тому же высшая степень

Этого желания, его самосущая пылкость и страсть; но как раз сила его желания

И оборачивается здесь связующими его путами: она-то и делает его орудием,

Сподручным для создания более благоприятных условий здесь-бытия и

Человеко-бытия, - именно с помощью этой силы поддерживает он существование

Целого гурта неудачников, недовольцев, лишенцев, горемык, в-себе страдальцев

Всякого рода, инстинктивно идя впереди них, словно пастух. Меня уже

Понимают: этот аскетический священник, этот мнимый враг жизни, этот

Отрицатель - он-то и принадлежит к великим консервирующим и утвердительным

Силам жизни... С чем связана она, названная болезненность? Ибо человек - что

И говорить - больнее, неувереннее, изменчивее, неопределеннее любого другого

Животного - он есть больное животное вообще; откуда это? Верно и то, что он

Больше рисковал, затейничал, упрямствовал, бросал вызов судьбе, нежели все

Прочие животные вкупе: он, великий самоэкспериментатор, неугомон,

Ненасытник, борющийся за право быть первым со зверьми, природой и богами, -

Неисправимый строптивец, вечный заложник будущего, одуревший от собственной

Прущей куда-то силы, так что и само его будущее беспощадно, точно шпора,

Вонзается в плоть каждого переживаемого им момента, - возможно ли, чтобы

Такое отважное и щедрое животное не было чаще всего взято на мушку и не

Оказалось наиболее затяжно и запущенно больным среди всех больных

Животных?.. Часто это порядком надоедает человеку, случаются целые эпидемии

Подобного пресыщения (- так, к 1348 году, во время пляски смерти); но даже

И это отвращение, эта усталость, эта досада на самого себя проступает в нем

Столь властным образом, что тотчас же оборачивается новыми путами. Его Нет,

Которое он говорит жизни, как бы по волшебству извлекает на свет целое

Изобилие более нежных Да; и даже когда он ранит себя, этот мастер

Разрушения, саморазрушения, - то сама-то рана и принуждает его следом

Жить...

Чем нормальнее болезненность человека - а мы не можем оспаривать этой

Нормальности, - тем больше следовало бы дорожить редкими случаями

Душевно-телесной мощи, счастливыми случаями человека, тем строже оберегать