Книга 5

Афинянин. Из всех достояний человека вслед за богами душа - самоебожественное, ибо она ему всего ближе. Все, что принадлежит каждому человекудвояко: одна его часть - высшая и лучшая - господствует, другая - низшая ихудшая - рабски подчиняется. Господствующую свою часть каждый долженпредпочитать рабской. Поэтому я прав, требуя, чтобы каждый почитал своюдушу, ведь, как я говорю, она занимает второе место после богов-владык итех, кто за ними следует. А между тем никто из нас, можно сказать, непочитает душу по-настоящему, но только по видимости. [...] Кто думаетвозвеличить душу какими-либо речами, дарами, уступками, но ничуть нестарается сделать ее из худшей лучшею, тот почитает ее лишь по видимости, ноне на самом деле. Всякий человек с раннего детства считает себя в состояниивсе познать, думает, что похвалами он возвеличивает свою душу, и поэтомуохотно позволяет ей делать все, что угодно. Мы же утверждаем, что поступаятак, человек вредит своей душе, а вовсе не возвеличивает ее. Точно так же,когда человек в каждом отдельном случае считает виновником своих проступкови многих громадных зол других людей, а не самого себя и когда он постоянновыгораживает себя, точно он вовсе не виновен, он лишь по видимости почитаетдушу, на деле же очень далек от этого, ибо он ей вредит. Так же и в томслучае человек вовсе не оказывает ей почета, но бесчестит ее, наполняя зломи раскаянием, когда он предается удовольствиям вопреки наказу и одобрениюзаконодателя. И если, наоборот, он не выдержит до конца одобряемыхзаконодателем трудов, страхов, болей и скорбей, но уступит им, то этойуступчивостью он тоже не окажет почета своей душе. Точно так же, если кто стремится неблаговидным путем приобрестиимущество и обладание таким имуществом для него не тягостно, он всеми этимидарами вовсе не оказывает почета душе, при этом он очень ее унижает, ибо занебольшое количество золота продает все, что есть в душе драгоценного ивместе с тем прекрасного. Короче говоря... во всех этих случаях он крайнебесчестно и безобразно обращается с самым божественным - со своей душой.Ведь никто, можно сказать, не принимает в расчет того, что почитаетсявеличайшим наказанием за злодеяние; состоит же это наказание в уподоблениилюдям, дурным по самой своей сути, и в том, что вследствие этого уподоблениячеловек начинает избегать хороших людей и их слов, отходит от них иприкрепляется к дурным людям, ищет их общества. Сроднившись с этими людьми,он по необходимости должен поступать так, как, согласно со своей природой,поступают друг в отношении друга и говорят друг с другом подобные люди, иждать от них соответствующего обращения с собой. Впрочем, это даже неправосудие - ибо правосудие и справедливость есть нечто прекрасное, - новозмездие, иными словами, страдание, сопутствующее несправедливости. Говоря в целом, честь наша состоит в том, чтобы следовать лучшему иулучшать худшее, если оно еще может стать совершеннее. У человека нет ничего, что было бы больше души способно по своейприроде избегать зла, разыскивать и находить высшее благо... Не золото надо завещать детям, а побольше совестливости....Ибо юношинеизбежно будут весьма бесстыдными там, где бесстыдны даже старики. Наилучшее воспитание молодых людей, да и самих себя, заключается не вовнушениях, а в явном для всех осуществлении в собственной жизни того, чтовнушается другому. Чтобы приобрести расположение друзей и приятелей в житейском общении сними, надо оценивать их услуги выше, чем это делают они сами; наоборот, нашиодолжения друзьям надо считать меньшими, чем это полагают наши друзья иприятели. Однако любой должен уметь сочетать яростный дух с величайшей кротостью.Есть только одно средство избежать тяжких, трудноисцелимых и даже вовсенеисцелимых несправедливостей со стороны других людей - это бороться с ними,отражать, побеждать и неуклонно карать их. Никакая душа не может этогосовершить без благородной ярости духа. Что же касается тех, кто совершаетнесправедливые, но исправимые поступки, то прежде всего надо знать, чтовсякий несправедливый человек бывает несправедливым не по своей воле. Ибоникто, никогда и нигде не приобретал добровольно ни одного из величайшихзол... Человек несправедливый и обладающий злом заслуживает всяческогосожаления. Но уместно сожалеть лишь о человеке исправимом; надо укрощатьподнимающуюся ярость духа и не поступать под влиянием огорчения несдержанно,словно женщина. В отношении же человека, не поддающегося вразумлению,безусловно скверного и злого, надо дать волю своему гневу. Вот почему мысказали, что хорошему человеку надо в каждом отдельном случае быть ияростным, и кротким. В душах большинства людей есть врожденное зло, величайшее из всех зол;каждый извиняет его в себе и вовсе не думает его избегать. Зло этозаключается вот в чем: говорят, что всякий человек по природе любит самогосебя и что таким он и должен быть. Но поистине в каждом отдельном случаевиновником всех проступков человека выступает как раз его чрезмерноесебялюбие. Ибо любящий слеп по отношению к любимому, так что плохо можетсудить, что справедливо, хорошо и прекрасно, но всегда склонен отдаватьпредпочтение перед истиной тому, что ему присуще. Кто намерен статьвыдающимся человеком, тот должен любить не себя и свои качества, асправедливость, осуществляемую им самим либо кем-то другим. Из этого же заблуждения проистекает и то, что всем свое собственноеневежество кажется мудростью. Поэтому-то мы и считаем, что знаем все, тогдакак мы не знаем, можно сказать, ничего. Мы не поручаем другим делать то, чтоне умеем, пытаемся все делать сами и неизбежно ошибаемся. Вот почему каждыйчеловек должен избегать чрезмерного себялюбия, всегда искать тех, кто лучшеего, и не стыдиться ставить их выше себя....Припоминание есть прилив уходящей разумности. Но это вещи скорее божественные, человеческих же мы еще не изложили, амежду тем следовало бы. Ведь мы обращаемся к людям, а не к богам.Преимущественно человеческими по природе являются удовольствия, страдания,вожделения. Всякое смертное существо неизбежно подвержено им и в своихустремлениях очень от них зависит. Поэтому должно хвалить наилучшую жизнь нетолько за то, что она своим обликом может стяжать добрую славу, но и за то,что она приведет нас к тому, к чему все мы стремимся, - именно к тому, чтобыв течение всей жизни испытывать больше радости и меньше скорби... Следует заметить, что жизнь любого человека от природы заключена в этипределы, и надо уяснить, какой именно жизни мы ждем согласно природе. Еслиже мы станем утверждать, что желаем чего-либо вопреки природе, то наши словабудут следствием лишь неопытности и незнания действительной жизни. Сколько есть родов жизни и какие они, в отношении которых нам следуетзаранее совершать выбор и усматривать в них недобровольное, но желательноеи, сделав такую жизнь законом, одновременно избрав милое, приятное, благое ипрекрасное, жить наисчастливейшим образом, насколько это доступно людям? Мыможем указать на следующие виды: рассудительную жизнь, разумную,мужественную, здоровую. Этим четырем видам противоположны четыре других:безрассудная жизнь, разнузданная, трусливая, нездоровая. Жизнь всякой людской толпы лишена рассудительности либо по невежеству,либо из-за отсутствия самообладания, либо по обеим этим причинам. [...] Мыже не хотим избрать такой род жизни, где перевешивают страдания... В целоммы можем сказать, что жизнь рассудительная перевешивает разнузданную,разумная - безрассудную, мужественная - трусливую, ибо в первых какудовольствий, так и страданий меньше, они незначительнее и реже. Но в первыхперевешивают удовольствия, а во-вторых, наоборот, страдания. [...] Поэтомупервые виды жизни приятнее вторых... Словом, жизнь, причастная добродетели,душевной ли или телесной, приятнее жизни, причастной пороку. Относительно очищений государства дело обстоит так: полных очищенийсуществует немало; одни из них легче, другие более тягостны. Тягостные инаилучшие мог бы установить лишь тот, кто одновременно является и тираном изаконодателем. Законодатель, лишенный тиранической власти, при установлениинового государственного строя и законов должен удовольствоваться самымимягкими способами очищений. Наилучший способ мучителен совершенно также, какбывает, когда принимают подобного рода лекарства. При этом способеправосудие влечет за собой справедливое возмездие; возмездие заканчиваетсясмертью или изгнанием. Так обыкновенно отделываются от величайших, к тому женеисцелимых, преступников, чрезвычайно вредных для государства. Более мягкийспособ очищения заключается у нас вот в чем: если неимущие люди, следуя засвоими вождями, выкажут из-за недостатка воспитания склонность выступитьпротив имущих, это станет болезнью, вкравшейся в государство. Поэтому ихнадо выслать прочь, делая это, однако, в высшей степени дружелюбно и смягчаяих удаление названием "переселение". Так или иначе всякому законодателюнадлежит это сделать сразу....Когда много ручьев или потоков вливаются водно озеро и там сливаются вместе, надо прежде всего следить, чтобысливающаяся вода была как можно чище, а для этого надо то вычерпывать, тоотводить воду, устраивая каналы. Стало быть, и всякое устроение государствасопряжено, как водится, с трудом и опасностью. Впрочем, сейчас мы занимаемсяэтим лишь словесно, а не на самом деле. Поэтому предположим, что нашиграждане уже собраны и что уже произведено разумное их очищение. Мы не далиплохим людям, пытавшимся сделаться гражданами нашего государства,осуществить свое намерение, ибо мы хорошо распознали их за достаточныйпромежуток времени путем всяческих испытаний; наоборот, хороших людей мыпривлекли, обходясь с ними по мере сил дружелюбно и милостиво....страшного и опасного спора о переделе земли и о снятии долгов. [...]Остается, можно сказать, только одно - молиться, чтобы переход этотосуществился незаметно, мало-помалу и в течение долгого времени....Бедность заключается не в уменьшении имущества, а в увеличенииненасытности. Создается ли с самого начала новое государство или переустраиваетсявыродившееся старое, все равно никто из имеющих разум не станет колебатьничего, касающегося богов и святынь......Мы строим государство лишь второе по сравнению с наилучшим. [...] Наилучшим является первое государство, его устройство и законы. Здесьвсе государство тщательнейшим образом соблюдает древнее изречение, гласящее,что у друзей взаправду все общее. Существует ли в наше время где-либо ибудет ли когда, чтобы общими были жены, дети, все имущество и чтобы всясобственность, именуемая частной, всеми средствами была повсюду устранена изжизни? Чтобы измышлялись по мере возможности средства так или иначе сделатьобщим то, что от природы является частным, - глаза, уши, руки, - так, чтобыказалось, будто все сообща видят, слышат и действуют, все восхваляют илипорицают одно и то же? По одним и тем же причинам все будут радоваться илиогорчаться, а законы по мере сил сплотят в единое целое государство, вышекоторого в смысле добродетели, правильности и блага никто никогда не сможетустановить. Если такое государство устрояют где-нибудь боги или сыновьябогов и обитают в нем больше чем по одному, то это - обитель радостнойжизни. Ведь по пословице, даже бог не может противиться необходимости....Большинство... считает, будто хороший законодатель должен стремитьсявидеть свое государство великим; будто он дает хорошие законы, думая о том,чтобы государство было как можно богаче, что бы оно обладало золотыми исеребряными рудниками и владычествовало над большинством государств как наморе, так и на суше. Надо было бы добавить: надлежащий законодатель долженстремиться к тому, чтобы его государство было наилучшим и счастливейшим. Этоотчасти исполнимо, отчасти нет. Устроитель пожелал бы исполнимого; желать женеисполнимого было бы тщетно, тут напрасны даже попытки. Например,устроитель пожелал бы, чтобы граждане стали добродетельными, а вместе с теми неизбежно счастливыми; стать же очень богатыми, оставаясь добродетельными,невозможно - по крайней мере богатыми в том смысле, как это понимаетбольшинство. Ведь богатыми называют тех избранных людей, которые приобрелиимущество, оцениваемое огромной суммой, хотя бы сам владелец и был дурнымчеловеком. Но одновременно быть и очень хорошим, и очень богатым невозможно....Если кто приобретает и честным, и бесчестным путем, его барыши вдвоебольше, чем у того, кто приобретает одним только честным. Издержки же тех,кто не желает тратиться ни на прекрасное, ни на постыдное, вдвое меньшеиздержек прекрасных людей на прекрасные нужды. При таких двойных доходах иполовинных расходах одного разве разбогатеет другой, тот, кто поступаетпрямо наоборот? [195] Было бы прекрасно, если бы каждый член колонии обладал и всем остальнымимуществом в равной доле со всеми. Но это невозможно... В зависимости отвеличины имущества надо установить четыре класса, назвав их: первый, второй,третий, четвертый или как-нибудь иначе. Граждане либо пребывают в своемклассе, либо, разбогатев или обеднев, переходят в подобающий каждому из нихкласс. Кроме того, я установил бы как вытекающий из предыдущего и следующийвид закона: ведь мы утверждаем, что в государстве, не причастном величайшейболезни, более правильным названием которой было бы "междоусобие" или"раздор", не должно быть ни тяжкой бедности среди некоторых граждан, ни всвою очередь богатства, ибо бедность и богатство взаимно порождают другдруга. Вот и надо теперь законодателю установить пределы бедности ибогатства. Но мы должны вообще иметь в виду еще вот что: всему указанному сейчасвряд ли когда-нибудь выпадет удобный случай для осуществления, так, чтобывсе случилось по нашему слову. Найдутся ли люди, которые не возмутятсяподобным устройством общества и которые в течение всей жизни станутсоблюдать установленную умеренность в имуществе и рождении детей, о чем мыупоминали раньше, или люди, которые расстанутся с золотом и всем тем, чтобудет запрещено законодателем? [...] Все это точно рассказ о сновидении илилепка государства и граждан из воска! Но я держусь того мнения, что правильнее всего в каждом наброскебудущего не опускать ничего из самого прекрасного и истинного; это будетслужить образцом, к которому мы должны стремиться. Если там встретитсячто-либо неосуществимое, то, конечно, его нужно будет избегать и нестремиться к его выполнению. [...] Ведь даже самый захудалый ремесленник,намереваясь создать что-либо заслуживающее внимания, должен постоянносообразовываться с сутью дела. Следуя общему правилу, надо считать числовое распределение иразнообразие числовых отношений полезным для всего, безразлично, касается лиэто отвлеченных чисел или же тех, что обозначают длину, глубину, звуки идвижение - прямое, вверх и вниз или же круговое. Законодатель должен все этоиметь в виду и предписать всем гражданам по мере их сил не уклоняться отэтого установления. Ибо для хозяйства, для государства, наконец, для всехискусств ничто так не важно и ни какая наука не имеет такой воспитательнойсилы, как занятие числами. Самое же главное то, что людей, от природы вялыхи невосприимчивых, это занятие с помощью божественного искусства пробуждаети делает вопреки их природе восприимчивыми, памятливыми и проницательными.Если еще с помощью других законов и занятий удастся изгнать неблагороднуюстрасть к наживе из душ тех, кто собирается усвоить себе на пользу этунауку, то все это вместе было бы прекрасным и надлежащим воспитательнымсредством. В противном случае вместо мудрости незаметно получится, таксказать, лишь плутовство, как это теперь можно наблюдать у египтян, финикияни у многих других народов.