Книга 4

Афинянин. Близость моря хотя и дарует каждый день усладу, но на делеэто горчайшее соседство. Море наполняет страну стремлением нажиться спомощью крупной и мелкой торговли, вселяет в души лицемерные и лживыепривычки, и граждане становятся недоверчивыми и враждебными как друг поотношению к другу, так и к остальным людям. Во всяком случае ничто так не способствует людской добродетели, какзаконодательство и основание государств. Я хотел сказать, что никогда никто из людей не дает никаких законов, нозаконы все даются нам случайностями и разными выпавшими на нашу долюнесчастьями. Либо какая-нибудь война насильно перевертывает весьгосударственный строй и изменяет законы, либо бедствие тяжелой нужды. Да иболезни - если нападет мор - вынуждают делать много нововведений, так чтоиной раз надолго, на много лет, водворяется безвременье....Ни один смертныйне дает никаких законов, но все человеческое зависит от судьбы и случая. Впрочем, не будем так строги: есть и нечто третье, следующее за ними, -искусство. В самом деле: своевременное применение искусства кормчего вслучае бури дает, по-моему, большие преимущества. [...] То же самое действительно и для других дел, особенно же длязаконодательства. Чтобы государство благополучно существовало, оно постояннонуждается кроме удачного сочетания местных условий еще в в законодателе,придерживающимся истины. Нет, рассудительность с самого начала врождена даже животным и детям исказывается в том, что одни из них могут, а другие не могут воздерживатьсяот удовольствий. На первое место я ставлю возникновение государства из тирании, навторое - из царской власти, на третье - из какого-либо вида демократии, начетвертое - из олигархии. В самом деле, из нее труднее всего возникнутьсовершенному государству, ибо при ней больше всего властителей. Мы жеговорим, что возникновение наилучшего государства произойдет лишь тогда,когда явится истинный по природе законодатель и когда мощь его будетдействовать сообща с самыми сильными в государстве лицами. А поскольку, чемменьшее число лиц стоит у власти, тем она крепче, как, например, притирании, то именно в этом случае всего быстрее и легче совершается переход. Друзья мои, не давайте никому себя убедить, будто государство можетлегче и скорее изменить свои законы другим каким-то путем, чем подруководством властителей; нигде этого не случится ни теперь, ни впредь....Если у человека величайшая власть соединяется с разумением ирассудительностью, возникают наилучший государственный строй и наилучшиезаконы - иного не дано....Никакая человеческая природа - мы говорили об этом - не в состояниинеограниченно править человеческими делами без того, чтобы не преисполнятьсязаносчивости и несправедливости; сознавая все это, Кронос поставил тогдацарями и правителями наших государств не людей, но даймонов - существ болеебожественной и лучшей природы. Мы в наше время поступаем так со стадами овеци других домашних животных, ведь мы не ставим быков начальниками над быкамии коз - над козами, но сами, принадлежа к лучшему, чем они, роду, над нимивластвуем. [...] Это сказание, согласное с истиной, утверждает и ныне, чтогосударства, где правит не бог, а смертный, не могут избегнуть зол и трудов.А подразумевается здесь, что мы должны всеми средствами подражать той жизни,которая, как говорят, была при Кроносе... именуя законом эти определенияразума....Это не государства, а попросту сожительства граждан, где одна ихчасть владычествует, а другая рабски повинуется. Каждое такое сожительствополучает наименование по господствующей в нем власти. Так как в государствах этих происходила борьба за власть, то победителиприсваивали исключительно себе все государственные дела - настолько, чтопобежденным, как самим, так и их потомкам, не давали не малейшей доли вуправлении. Всю жизнь они были настороже друг против друга, ибо боялись, чтокто-то восстанет, захватит власть и припомнит им тогда прошлые злодеяния. Аведь подобное положение вещей, как мы теперь утверждаем, не естьгосударственное устройство: неправильны те законы, что установлены не радиобщего блага всего государства в целом. Мы признаем, что там, где законыустановлены в интересах нескольких человек, речь идет не о государственномустройстве, а только о внутренних распрях и то, что считается тамсправедливостью, носит вотще это имя. Я вижу близкую гибель тогогосударства, где закон не имеет силы и находится под чьей-либо властью. Тамже, где закон - владыка над правителями, а они - его рабы, я усматриваюспасение государства и все блага, какие только могут даровать государствамбоги. Мне кажется, что для законодателя, который придерживается тех жевзглядов, что и я, но не может их выразить в форме закона, мной уже данобразец, что и как следует говорить и ему и тем, для кого он устанавливаетзаконы....Поэт, когда садится на треножник Музы, уже не находится в здравомрассудке, но дает изливаться своему наитию, словно источнику. А так какискусство его - подражание, то он принужден изображать людей, противоположнонастроенных, и в силу этого вынужден нередко противоречить самому себе, неведая, что из сказанного истинно, а что нет. Но законодателю нельзявысказывать два различных мнения относительно одного и того же предмета, аследует всегда иметь одно и то же. Таким-то образом человеческий род бессмертен, ибо, оставляя по себедетей и внуков, род человеческий благодаря таким порождениям остается вечнотождественным и причастным бессмертию. В высшей степени неблагочестиводобровольно лишать себя этого, а между тем, кто не заботится о том, чтобыиметь жену и детей, тот лишает себя этого умышленно. Должно ценить, думаю я, не краткое и не подробное изложение, нонаилучшее....Издавая законы, можно пользоваться двумя средствами - убеждением исилой, насколько это возможно при невежественности и невоспитанности толпы;обычно законодатели пользуются только вторым средством....У всех законов должны быть вступления и, приступая к любомузаконодательству, следует каждому положению предпослать подобающее емувводное слово. Ибо слово такое имеет большое значение. Очень важен такжевопрос, будет ли это ясно запоминаться или нет.