Книга 8

Афинянин. В самом деле, общность души и тела ничуть не лучше ихразобщения, я это серьезно готов утверждать. Поэтому государство наше, как и любой отдельный в нем человек, должножить счастливо, а те, кто счастливо живет, по необходимости должны преждевсего не обижать друг друга и не подвергаться обидам со стороны других.Первое из двух этих условий не столь уж трудное, но очень трудно обладатьтакой силой, чтобы не подвергаться обидам. [...] И раз дело обстоит такимобразом, каждый должен упражняться в войне не на войне, а в мирной жизни.Поэтому разумное государство должно уделять воинским упражнениям в лагеряхкаждый месяц не меньше одного дня, лучше же - больше, если так решатправители; при этом не надо бояться ни холода, ни жары....Надо, чтобы приэтом происходили торжественные бои, по возможности наглядно воспроизводящиенастоящие. Для каждого отдельного состязания надо установить победныенаграды и отличия. Граждане будут восхвалять друг друга или порицать, смотряпо тому, каким кто себя выкажет на состязаниях да и вообще в своей жизни. По всей стране граждане должны будут вступать друг с другом в борьбу,борясь за захват каких-нибудь мест, устраивая засады и вообще подражаявоенным действиям. Они будут метать ядра и пускать стрелы, по возможностиподобные настоящим, пользуясь не совсем безопасными снарядами, чтобы этобыла не просто безопасная взаимная забава, но присутствовал бы и страх,тогда обнаружится, у кого есть присутствие духа, а у кого нет. Первымоказывается почет, вторые же предаются бесчестью. Таким образом, всегосударство, пока оно существует, все время должным образом подготовляется кнастоящему бою. Если при этом кто-нибудь даже лишится жизни, то, посколькуубийство произошло невольно, руки убийцы считаются чистыми, после того какон по закону совершит очищение. Законодатель держится того мнения, чтосмерть немногих людей будет восполнена рождением других, притом не худших,чем были погибшие. Если же исключить здесь страх, то нельзя будет найтисредство отличать лучших людей от худших, а это будет для государствазначительно большей бедой....Из-за страсти к богатству, поглощающей весь досуг, люди не заботятсяни о чем, кроме своего собственного достатка. [...] Это и следует признатьодной из причин, почему государства не желают серьезно вводить какупомянутые обычаи, так и вообще любой другой достойный обычай. Из-заненасытной страсти к золоту и серебру всякий готов прибегнуть к любымуловкам и средствам, достойные ли они или нет, лишь бы разбогатеть.Благочестив ли поступок или нечестен и безусловно позорен, это его нетрогает, лишь бы только обрести обильную пищу, питье и, словно зверь,предаваться всевозможному сладострастию. [...] Следовательно, то, о чем я говорю, есть одна из причин, не дающихгосударствам развивать хорошие навыки в чем бы то ни было, в том числе и ввоенном искусстве. Из людей, по природе своей вообще-то порядочных, онасоздает купцов, корабельщиков, всевозможных прислужников; из храбрецов -разбойников, подкапывателей стен, святотатцев, драчунов и тиранов; иной разони даже вовсе не плохи, но так уж им непосчастливилось....Причиной служит также и государственный строй: демократический,олигархический, тиранический. Впрочем, ни то, ни другое, ни третье не естьдаже государственный строй, все это скорее может быть названо длительноймеждоусобицей, ибо ни одно из этих устройств не принимается добровольно, нодержится постоянным насилием и произволом, подавляющим волю подданных.Властитель же, опасаясь своих подданных, добровольно никогда не допустит,чтобы они стали достойными, богатыми, сильными, мужественными и вообщесведущими в ратном деле. Таковы две главные причины почти всех бед... Однакони той, ни другой причине нет места в том государстве, о котором у нас идетречь и для которого мы устанавливаем законы. У граждан там будет величайшийдосуг; они не будут зависеть друг от друга: думаю, что при таких законах онисовсем не будут сребролюбивыми. Поэтому только такое государственноеустройство из всех существующих ныне, естественное и одновременно разумное,сможет осуществить то воспитание, о котором мы говорили, и те военныезабавы, обсуждение которых мы правильно завершили в нашей беседе. В наше время для этого, видно, нужен очень отважный человек, которыйособо бы чтил откровенность и не скрыл бы своего мнения относительно высшегоблага для государства и граждан, который установил бы среди людей с порочнойдушой должные правила поведения, соответствующие всему государственномупорядку. Ему пришлось бы восстать против самых сильных страстей; ни одинчеловек не пришел бы ему на помощь; в полном одиночестве он следовал быодним лишь доводам разума....Всякий станет осуждать мягкотелость человека, который уступаетудовольствиям и не в состоянии им сопротивляться. И разве любой неподвергнет порицанию того человека, который решается на подражание образуженщины. Они отважились воздерживаться от того, что большинство называетблаженством, ради победы в борьбе, в беге и других таких состязаниях; такнеужели же наши дети не совладают с собой ради гораздо лучшей победы?Чарующую красоту этой победы мы, естественно, станем изображать им с самогодетства в мифах, изречениях и песнях. Клиний. Какая же это победа? Афинянин. Победа над удовольствиями, которая сделает блаженной ихжизнь; уступка же удовольствиям повлечет за собой жизнь совершенно иную. Все развращенные по своей природе люди - мы их называем побежденнымисобственной слабостью - составляют один род; остальные три рода гражданокружают их со всех сторон и принуждают не преступать законов. Бывает, что соседи причиняют друг другу много мелочного вреда, и это,часто повторяясь, порождает тягостное чувство вражды, так что соседствостановится невыносимым и горьким. Поэтому каждый сосед должен всяческиостерегаться, чтобы не подать соседу повода к вражде как вообще, так и вособенности при запашке чужой земли. Причинить вред вовсе не трудно - этоможет всякий, а вот оказать помощь доступно не всякому. Нельзя требовать, чтобы верховный устроитель государства установилзаконы для всех мелочей - такие законы по плечу и любому законодателю.