Социально-этические взгляды

Общество, состоящее из нескольких селений, есть вполне завершенное

государство, достигшее, можно сказать, в полной мере самодовлеющего

состояния и возникшее ради потребностей жизни, но существующее ради

достижения благой жизни. Отсюда следует, что всякое государство − продукт

естественного возникновения, как и первичные общения…

Из всего сказанного явствует, что государство принадлежит к тому, что

существует по природе, и что человек по природе своей есть существо

политическое, а тот, кто в силу своей природы, а не вследствие случайных

обстоятельств живет вне государства, − либо недоразвитое в нравственном

смысле существо, либо сверхчеловек; такой человек по своей природе только

и жаждет войны; сравнить его можно с изолированной пешкой на игральной

доске.

Что человек есть существо общественное в большей степени, нежели

пчелы и всякого рода стадные животные, ясно из следующего: природа,

согласно нашему утверждению, ничего не делает напрасно; между тем один

только человек из всех живых существ одарен речью. Голос выражает печаль

и радость, поэтому он свойствен и остальным живым существам (поскольку

их природные свойства развиты до такой степени, чтобы ощущать радость и

печаль и передавать эти ощущения друг другу). Но речь способна выражать и

то, что полезно и что вредно, равно как и то, что справедливо и что

несправедливо. Это свойство людей отличает их от остальных живых

существ: только человек способен к восприятию таких понятий, как добро и

зло, справедливость и несправедливость и т. п. А совокупность всего этого и

создает основу семьи и государства.

Государственное устройство означает то же, что и порядок

государственного управления, последнее же олицетворяется верховной

властью в государстве, и верховная власть непременно находится в руках

либо одного, либо немногих, либо большинства. И когда один ли человек,

или немногие, или большинство правят, руководя общественной пользой,

естественно, такие виды государственного устройства являются

правильными, а те, при которых имеется в виду выгоды либо одного лица,

либо немногих либо большинства, являются отклонениями. Ведь нужно

признать одно из двух: либо люди, участвующие в государственном общении

не граждане, либо они все должны быть причастны к общей пользе.

Монархическое правление, имеющее в виду общую пользу мы обыкновенно

называем царской властью − власть немногих, но более чем

одного − аристократией (или потому, что правят лучшие, или потому, что

имеется в виду высшее благо государства и тех, кто в него входит). А когда

ради общей пользы правит большинство, тогда мы употребляем обозначение

общее для всех видов государственного устройства − полития. И такое

разграничение оказывается логически правильным: немногие могут

выделяться своей добродетелью но преуспеть во всякой добродетели для

большинства − дело это трудное. Легче всего преуспеть в военной доблести,

так как она всегда популярна именно в народной массе. Отклонения от

указанных устройств следующие: от царской власти − тирания, от

аристократии − олигархия, от политии − демократия.

Тирания − монархическая власть, имеющая в виду выгоды одного правителя,

олигархия блюдет выгоды состоятельных граждан; демократия − выгоды

неимущих; общей же пользы ни одна из них в виду не имеет.

Ясно что государство не есть общность местожительства, оно не

создается в целях предотвращения взаимных обид или ради удобств

общества. Конечно, все эти условия должны быть налицо для существования

государства, но даже и при наличии их всех вместе взятых, еще не будет

государства. Оно появляется лишь тогда когда образуется общение между

семьями и родами ради благой жизни, в целях совершенного и

самодовлеющего существования. Такого рода общение, однако, может

осуществиться лишь в том случае, если люди обитают в одной и той же

местности и если они состоят между собой в эпигамии. По этой причине в

государствах и возникли родственные союзы, и жертвоприношения, и

развлечения − все это ради совместной жизни. Все основано на взаимной

дружбе, потому что именно дружба есть необходимое условие совместной

жизни. Таким образом, целью государства является благая жизнь, и все

упомянутое создается ради этой цели; само же государство представляет

собой общение родов и селений ради достижения совершенного

самодовлеющего существования, которое, как мы утверждаем, состоит в

счастливой и прекрасной жизни. Так что и государственное общение − так

нужно думать − существует ради прекрасной деятельности, а не просто ради

совместного жительства.

Какой же вид государственного устройства наилучший?

Если верно сказано в нашей «Этике», что та жизнь блаженная, при

которой нет препятствий к осуществлению добродетели, и что добродетель

есть середина, то нужно признать, что наилучшей жизнью будет именно

средняя жизнь, такая, при которой середина может быть достигнута

каждым…

В каждом государстве есть три части: очень состоятельные, крайне

неимущие и третьи, стоящие посредине между теми и другими. Так как, по

общепринятому мнению, умеренность и середина − наилучшее, то, очевидно,

и средний достаток из всех благ всего лучше…

Государство более всего стремится к тому, чтобы все в нем были равны и

одинаковы, а это свойственно преимущественно людям средним. Таким

образом, если исходить из естественного, по нашему утверждению, состава

государства, неизбежно следует, что государство, состоящее из средних

людей, будет иметь и наилучший государственный строй. Эти граждане по

преимуществу и остаются в государствах целыми и невредимыми. Они не

стремятся к чужому добру, как бедняки, а прочие не посягают на то, что этим

принадлежит, подобно тому, как бедняки стремятся к имуществу богатых. И

так как никто на них и они ни на кого не злоумышляют, то и жизнь их

протекает в безопасности. Поэтому прекрасное пожелание высказал Фокилид:

«У средних множество благ, в государстве желаю быть средним». Итак, ясно,

что наилучшее государственное общение − то, которое достигается

посредством средних, и те государства имеют хороший строй, где средние

представлены в большем количестве, где они − в лучшем случае − сильнее

обеих крайностей или, по крайней мере, каждой из них в отдельности.

Соединившись с той или другой крайностью, они обеспечивают равновесие и

препятствуют перевесу противников. Поэтому величайшим благополучием

для государства является то, чтобы его граждане обладали собственностью

средней, но достаточной; а в тех случаях, когда одни владеют слишком

многим, другие же ничего не имеют, возникает либо крайняя демократия,

либо олигархия в чистом виде, либо тирания, именно под влиянием

противоположных крайностей…

Итак, очевидно, средний вид государственного строя наилучший, ибо

только он не ведет к внутренним распрям; там, где средние граждане

многочисленны, всего реже бывают среди граждан группировки и раздоры. И

крупные государства по той же самой причине − именно потому, что в них

многочисленны средние граждане, − менее подвержены распрям; в

небольших же государствах население легче разделяется на две стороны,

между которыми не остается места для средних, и почти все становятся там

либо бедняками, либо богачами. Демократии в свою очередь пользуются

большей в сравнении с олигархиями безопасностью; существование их более

долговечно благодаря наличию в них средних граждан (их больше, и они

более причастны к почетным правам в демократиях, нежели в олигархиях).

Но когда за отсутствием средних граждан неимущие подавляют своей

многочисленностью, государство оказывается в злополучном состоянии и

быстро идет к гибели.

Одним счастьем кажется добродетель, другим − рассудительность,

третьим − известная мудрость, а иным − все это [вместе] или что-нибудь одно

в соединении с удовольствием или не без участия удовольствия, есть,

[наконец], и такие, что включают [в понятие счастья] и внешнее

благосостояние. Одни из этих воззрений широко распространены и идут из

древности, другие же разделяются немногими, однако знаменитыми людьми.

Разумно, конечно, полагать, что ни в том, ни в другом случае не

заблуждаются всецело, а, напротив, хотя бы в каком-то одном отношении или

даже в основном бывают правы.

Наше определение… согласно с [мнением] тех, кто определяет счастье

как добродетель или как какую-то определенную добродетель, потому что

добродетели как раз присуща деятельность сообразно добродетели. И может

быть, немаловажно следующее различение: понимать ли под высшим благом

обладание добродетелью или применение ее, склад души или деятельность.

Ибо может быть так, что имеющийся склад [души] не исполняет никакого

благого дела, скажем, когда человек спит или как-то иначе бездействует, − а

при деятельности это невозможно, ибо она с необходимостью предполагает

действие, причем успешное. Подобно тому, как на олимпийских состязаниях

венки получают не самые красивые и сильные, а те, кто участвует в

состязании (ибо победители бывают из их числа), так в жизни прекрасного и

благого достигают те, кто совершает правильные поступки. И даже сама по

себе жизнь доставляет им удовольствие. Удовольствие ведь испытывают в

душе, а между тем каждому то в удовольствие, любителем чего он

называется. Поэтому у большинства удовольствия борются друг с другом,

ведь это такие удовольствия, которые существуют не по природе. То же, что

доставляет удовольствие любящим прекрасное, доставляет удовольствие по

природе, а таковы поступки, сообразные добродетели, следовательно, они

доставляют удовольствие и подобным людям, и сами по себе. Жизнь этих

людей, конечно, ничуть не нуждается в удовольствии, словно в каком-то

приукрашивании, но содержит удовольствие в самой себе. К сказанному надо

добавить: не является добродетельным тот, кто не радуется прекрасным

поступкам, ибо и правосудным никто не назвал бы человека, который не

__радуется правому, а щедрым − того, кто не радуется щедрым поступкам,

подобным образом − и в других случаях. А если так, то поступки сообразные

добродетели будут доставлять удовольствие сами по себе. Более того, они в

то же время добры и прекрасны, причем и то и другое в высшей степени, если

только правильно судит о них добропорядочный человек, а он судит так, как

мы уже сказали.

Счастье, таким образом, − это высшее и самое прекрасное благо,

доставляющее величайшее удовольствие, причем все это нераздельно,

вопреки известной надписи: Право прекрасней всего, а здоровье − лучшая

участь. Что сердцу мило добыть − вот удовольствие нам.[9]

[1] Платон. Сочинения: в 3 т. − М., 1971. Т. 3. Ч. 1. − С. 343-347.

[2] Платон. Сочинения: в 3 т. − М., 1971. Т. 3. Ч. 1. − С. 321-325.

[3] Платон. Сочинения: в 3 т. − М., 1971. Т. 3. Ч. 1. − С. 181-182, 184-185, 233-235.

[4] Платон. Сочинения: в 3 т. − М., 1971. Т. 2. – С. 25, 183-185. Т. 3. Ч. 1. − С. 384-385.

[5] Платон. Сочинения: в 3 т. − М., 1971. Т. 3. Ч. 1. − С. 145, 202-203, 207, 217- 224.

[6] Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 1. − М., 1976. − С. 67-69.

[7] Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 1. − М., 1976. − С. 70, 119-120, 141, 197-199, 223-224, 279, 288-289, 309-316.

[8] Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 1. − М., 1976. − С. 394, 395, 398-402, 404, 433-434, 445.

[9] Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 4. − М., 1976. − С. 66-67, 378-379, 457, 460-462, 506-509.