История и культура

Дмитрий Цветков, уроженец народа водь, учитель и лингвист

Карта расселения славян и их соседей на конец VIII века

В 1997 г. был создан первый Водский музей в д. Лужицы. В музее силами Т. Ефимовой и других жителей деревни было собрано 70 экспонатов и более 200 фотографий довоенного периода. На базе музея была начата работа по сбору этнографического материала, сбор и систематизация сведений, собранных в различных архивах, в том числе сведения по генеалогии водских семей и пр.

С 2000 года проводится ежегодный праздник в деревне Лужицы «Luutsa vakkavõ» — «Лужицкой складчины».

2001 — возобновляется преподавание водского языка в Санкт-Петербурге под руководством Санкт-Петербургского лингвиста и энтузиаста водского языка Мехмеда Закировича Муслимова (впервые курсы проводились в 1994 году).

2002 — создание водской символики (флага и герба). Символика получила одобрение водского народа^{[ источник не указан 651 день ]} и активно используется на всех водских мероприятиях. Водский флаг представляет собой белый треугольник на синем фоне, обращенный острием вниз, на белом поле изображен красный крест. По форме крест напоминает каменные кресты на старых кладбищах в Западной Ингерманландии.

2004—2007 — в рамках организованного энтузиастами «Водского проекта» проводится серия фото и художественных выставок «Vađđamaa» — «Водская земля».

26 апреля 2005 г. участниками «Водского проекта» была зарегистрирована автономная некоммерческая организация «Общество водской культуры», целью которой является культурно-просветительская деятельность.

2006 — Т. Ефимовой создана экспозиция второго Водского музея в д. Лужицы. На базе музея проводятся уроки краеведения, мастер классы по традиционным ремеслам, национальной кухне и т. д. Проведена фотофиксация и обмеры экспонатов музея, часть экспонатов отреставрировано санкт-петербургскими специалистами.

В 2008 г. Обществом водской культуры велся активный сбор необходимых документов для для внесения води в Единый перечень коренных малочисленных народов РФ. Все документы передаются в Правительство Ленинградской области вместе с прошением от Общества водской культуры губернатору Ленинградской области В. П. Сердюкову оказать содействие в деле внесения води в перечень.

13 октября 2008 г. постановлением правительства Российской Федерации «О внесении изменений в Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации» водь внесена в Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации^[7].

В 2009 г. впервые в России издана книга об истории и культуре води с древнейших времен до наших дней

Язык

Представители народа водь (вожане) говорят на водском языке финно-угорской группы уральской семьи.

Водский язык включен в 2009 году ЮНЕСКО в Атлас исчезающих языков мира как «находящийся в критическом состоянии».

В настоящее время водский язык помнят лишь отдельные люди старшего поколения. Однако по переписи 2002 года в России число владеющих водским языком составило 774 человека, что больше самих води в 19 раз.^[9]Это связано, видимо, с процессом ассимиляции води, что привело к осознанию ими себя, например, русскими, но с сохранением знания водского языка, а также с изучением и увлечением малым языком теми же русскими или представителями финно-угорских языков в научно-просветительских и иных целях.

В 2002 в средней школе д. Краколье начали проводиться факультативное преподавание водского языка. Уроки проводили М. Муслимов и местные энтузиасты Т. Ф. Прокопенко и З. А. Савельева.

В 2002 московским лингвистом-любителем и энтузиастом водского языка В.Чернявским был создан самоучитель водского языка.

В 2004 г. инициативноой группой «Водского проекта» было опубликовано первое издание на водском и русском языках (билингва) «Vađđa kaazgõt — Водские сказки» (СПб., 2004). Благодаря этому изданию было официально зафиксировано наличие водской письменности и водского литературного языка^{[ источник не указан 651 день ]}.

2005 — в Кракольской средней школе был проведен Круглый стол, на котором была сделана первая попытка обсудить правила письменной передачи согласных и гласных звуков кракольско-лужицкого диалекта водского языка. Присутствовали лингвисты из Московского Института Языкознания — Ф. И. Рожанский и Е. И. Маркус, лингвисты из Санкт-Петербургского Института Лингвистических Исследований — М. З. Муслимов и Н. В. Кузецова, а также местные энтузиасты и знатоки водского языка — Т. Ф. Прокопенко, З. А. Савельева, М. А. Петрова, Т. В. Ефимова. В результате были внесены предложения о некоторых изменениях в водском алфавите.

2005 г. Обществом водской культуры стала выпускаться Водская газета «Maaväci» («Люди земли») материалы которой частично публикуются на русском, частично — на водском языках.

В настоящее время водский язык преподается в Санкт-Петербурге в Центре коренных народов Ленинградской области. В 2009 г. Центром коренных народов ЛО выпущена книга «Предания и сказки водского народа».

Водь близка к полной ассимиляции. План строительствапорта Усть-Луга предусматривает снос деревни Краколье, а деревня Лужицы окажется в промзоне со всеми вытекающими из этого последствиями. Уничтожение мест компактного проживания безусловно означает гибель водского языка и культуры. План развития порта предусматривает расселение жителей в города Ленинградской области, а в таком случае ни о каком сохранении традиций и языка не может быть и речи.

Директор Института языкознания РАН, член-корреспондент РАН, профессор Виктор Виноградов обратился^[10] в Министерство экономического развития и торговли России, а также в правительство Ленинградской области с просьбой не допустить сноса водских деревень и оградить малый народ от уничтожения. Руководитель компании «Усть-Луга» Николай Иевлев заявил^[11], что де-юре такого малого народа нет, а деревня Лужицы не входит в зону застройки, так что беспокоиться не о чем.

По заявлениям представителей Росатома, с конца 2009 года Росатом планирует принимать радиоактивный и токсичный отвальный гексафторид урана из Западной Европы в порту Усть-Луга^[12]. Усть-Луга (как и Кракольский сельсовет) входит в список населённых пунктов, заражённых в результате Чернобыльской аварии^[13].

[править]Водский флаг

День рождения водской символики — 15 декабря 2002 года. Водский флаг «Lippu» представляет собой клинообразное белое поле с красным крестом. По краям два синих треугольника.

Самоназвание води — «ваддя» переводится как «клин», «кол». В настоящее время сохранилось в значении «большой кол на заколе», «межевой» или «пограничный». Это вполне согласуется со значением «коренной народ, глубоко ушедший корнями в родную землю» или «старожилы», как то объяснили Ф. Туманскому сами ваддялайзет в конце 18 века и памятуя древность свою и силу утверждали, «что вся земля от озера Чюдского за Копорье до Финского залива есть собственность их прародителей». Таким образом белый клин символизирует VAĐĐAMAA-Vatland-Ватландию — землю древних Ваттов-Вожан-Ваддя-Води, коренного народа Санкт-Петербургской губернии, «прежде прочих явившегося на поприще истории».

Синие треугольники — воды Чудского и Финского заливов, омывающие эту землю. Крест — символ памяти о предках, мужественно защищавших свою родную землю и «истреблённых множественными войнами», символ вечности, напоминающий нам что связь поколений не должна прерываться и символ единения материального и духовного. Подобные каменные кресты встречаются по всей Водской земле и в водской археологии. Такой символ, изображенный в виде цветка, можно увидеть и на каменном кресте, ныне находящемся в г. Кингисепп.

Водский герб украшен короной, представляющей верхнюю часть водского наличника с характерными полукругами и лучами. Наличие одинакового количества полукругов и лучей на трех домах рода Тырва в д. Пески, отличающиеся от количества полукругов и лучей на наличниках других домов позволяет предполагать, что это некий символ рода.

20. Поселение и жилище эстонцев Поселения и постройки эстонцев

Народы Европейской части СССР

Поселения городского типа стали возникать в Эстонии примерно в XII в. и окончательно сформировались в XIII—XIV вв. К этому времени в Прибалтику иммигрировало значительное число немецких купцов и ремесленников, которые расселились в городах и наложили на них особый отпечаток. В эти века в Эстонии возникло восемь городов: Таллин, Тарту, Виль- янди, Пярну, Хаапсалу, Пайде, Раквере и Нарва, к которым до XIX в. прибавились еще Курессааре (ныне Кингисепп), Валга и Выру. Новых городов до восстановления Советской власти не появилось, но в связи с тем, что в 1930-х годах ряд местечек с 1—3 тыс. жителей получили городские права, число городов к 1940 г. выросло до 31. До недавнего времени для облика эстонских городов было характерно резкое отличие центра, или собственно города от предместий. Центр двух крупнейших городов Таллина и Тарту в средние века был обнесен каменной крепостной стеной. В центре находилась торговая площадь, около нее здание магистрата—ратуша. Постройки здесь были обычно каменные и напоминали строения северогерманских городов. Некоторое представление об облике средневекового города дает Старый Таллин и теперь с его узкими кривыми улицами и готического стиля домами с высоким треугольным фронтоном. В средние века население городского центра состояло по преимуществу из немцев, эстонцы же жили в предместьях. В Таллине и Тарту были и русские слободы. О характере построек предместий до XIX в. мы не имеем точных сведений. Можно лишь полагать, что они походили на сельские строения. Для предместий XIX в. характерны деревянные, обшитые досками одноэтажные, двух-четырехкомнатные домики с двухскатной крышей. За домом находился двор, где стоял сарайчик для дров, а обычно и хлев для коровы и одной-двух свиней; нередко он соединялся с конюшней. Ко двору примыкал небольшой огород. Со стороны улицы двор обносился высоким дощатым забором с въездными воротами и калиткой. Дома, а нередко и заборы были покрашены в разные оттенки коричневого цвета. В подобных домиках, кроме хозяев, жили, как правило, одна-две семьи квартирантов. Во второй половине XIX—начале XX в. в связи с развитием промышленности и быстрым ростом городов начинается перестройка центральных кварталов и расширение окраин, где строятся двухэтажные, по преимуществу деревянные дома из четырех—восьми наемных квартир. Квартиры располагались обычно по обе стороны поперечного коридора и состояли большей частью из одной или двух маленьких комнат. Некоторые владельцы крупных фабрик, в том числе таллинских и нарвских, строили для своих рабочих большие многоквартирные дома казарменного типа. Вплоть до конца XIX в. города Эстонии, в особенности их рабочие кварталы, оставляли желать много лучшего в отношении благоустройства и санитарии. Только в 20—30-х годах нашего века в центре крупнейших городов стали строить дома, соответствующие современным требованиям. Однако квартирная плата в этих домах была настолько высока, что жить там могла только наиболее богатая прослойка буржуазии. После восстановления в Эстонии Советской власти в связи с бурной индустриализацией республики быстро растет количество городского населения и коренным образом меняется архитектурное и социальное лицо городов. В сланцевом бассейне в первые послевоенные пятилетки возникли новые крупные промышленные центры — Кохтла-Ярве и Кивиыли. К началу 1964 г. в Эстонии насчитывалось 33 города и 24 поселка городского типа. В то время как прежде города росли по существу стихийно, сейчас их рост и развитие происходят по заранее выработанному плану, в котором намечены не только улица и дома, но учтены и требования растущего транспорта, а также медицинского и культурного обслуживания населения. Исчезает противоположность между центром и окраинами. Как в старых центральных и окраинных частях городов, так и в новых жилых кварталах для трудящихся строятся рационально спланированные многоквартирные дома со всеми удобствами. На окраине Таллина, в Муста- мяэ, создается целый новый жилой район, рассчитанный на 50 тыс. жителей. Он спланирован с учетом всех предъявляемых современному городу требований благоустройства, гигиены, удобств и послужит образцом для строительства и в других городах республики. В ряде городов, сильно пострадавших в годы войны (Таллин, Тарту, Нарва и др.), старый тесный центр перестроен по-новому. Наряду с крупными жилыми домами, построенными государством, в эстонских городах возникли целые кварталы типа города-сада с многочисленными благоустроенными индивидуальными домами на одну-две семьи. Кроме жилых домов, построено много школ, детских учреждений и общественных зданий, большое внимание уделяется озеленению городов и тем самым улучшению здравоохранения жителей. Особый тип эстонских поселений представляли многочисленные местечки, так называемые алевик (alevik). В большинстве своем эти местечки сравнительно недавнего происхождения (50—100 лет) и возникли они на перекрестках крупных дорог, около железнодорожных станций, приходских церквей, на месте ярмарок и т. д. В таких пунктах появлялись лавочки, школы, поселялись ремесленники, а затем и различные служащие — работники почты, учителя и т. д. Местечки имели обычно уличную или кучевую планировку, для них характерна тесная постановка домов вдоль улицы, в то время как за домом располагался сад и огород, а иногда и некоторые надворные постройки. В настоящее время ряд местечек превратился в районные центры, во многих находятся руководящие органы колхозов и совхозов. Значительная часть населения таких местечек занята в сельском хозяйстве, а также в обслуживании местных предприятий и культурных учреждений: аптек, школ, молочно-сливных пунктов, лесопилок, пекарен, столовых, магазинов и т. д. Во многих местах Эстонии сохранились построенные, как правило, в XIX в. помещичьи усадьбы с большим каменным, обычно двухэтажным домом и многочисленными службами. В этих домах помещаются теперь средние или специальные школы, ремонтно-технические станции. Пригодные службы перестроены для хозяйственных нужд колхозов. О сельских поселениях Эстонии мы имеем некоторые сведения уже от XIII в. Судя по ним, эстонцы жили в то время сравнительно небольшими деревнями в 5—10 дворов. На юго-востоке встречались еще меньшие поселения. В центральной и северной частях Эстонии, в Ярвамаа и Вирумаа, напротив, известны деревни, имевшие свыше 20 дворов. В феодальный период в северных и западных равнинных районах и на островах преобладали кучевые деревни, окруженные полями, сенокосами и выгонами. В центральных районах, где местность пересечена моренными грядами, кроме кучевых, было много деревень, вытянутых цепочкой. Здесь пашни находились обычно по одну сторону деревни — на возвышенности, а выгоны и луга — по другую, в более низких местах. На юге, где рельеф холмист, деревни были чаще малодворные, а в более крупных поселениях дворы располагались разбросанными группами по нескольку дворов. Существовали и однодворные поселения. В районах расселения русских на побережье Чудского озера и на крайнем юго-востоке у сету большая часть деревень принадлежала к уличному типу. С того времени, как немецкие феодалы стали основывать на завоеванной территории свои хозяйства, они начали сгонять крестьян с лучших земель на окраины своих владений, на неразработанные лесные участки. Этот процесс усилился особенно с XV в. и явился одной из причин возникновения поселений разбросанного, так называемого «ядерного» типа. В последнем случае центр деревни представлял собой поселение с компактным кучевым расположением дворов, а часть усадеб была разбросана на значительном расстоянии поодиночке. В Эстонии, как уже говорилось выше, численность безземельного сельского населения всегда была относительно велика, а с развитием капиталистических отношений еще более возросла. Сельская беднота либо вовсе не имела земли, либо имела ничтожные бобыльи наделы или только жилье (saun, букв. —баня) на чужой —крестьянской или помещичьей земле. Для бобыльих лачуг отводилось место на краю деревни или среди крестьянских усадеб. В связи с размежеванием крестьянских земель (70—90-е годы) возникли, особенно в северо-восточных районах Эстонии, многодворные бобыльи концы в деревнях и даже отдельные бобыльи и батрацкие деревни. Последние часто создавались по инициативе помещиков, которые стремились таким образом обеспечить себя рабочей силой, предоставляя крохотйые наделы (от 1 до 6 га) в счет заработной платы. Со второй половины XIX в. после межевания участков, связанного с выкупом крестьянских наделов, планировка эстонских деревень становится еще более разреженной. Участки зачастую отводились так. что владельцу приходилось переносить усадьбу за пределы деревни. В результате межевания многие деревни приобрели столь разбросанную планировку, что внешне уже имели вид хуторских поселений. Наиболее компактные поселения сохранились на островах и западном побере кье. Размежевание помещичьих земель после буржуазной аграрной реформы 1920-х годов вызвало новое увеличение числа поселений рассеянного типа и однодворок. Характерно, что и одиночные, и деревенские дворы имеют собственные имена. Их нет только у некоторых дворов недавнего происхождения, например, возникших в 1920-х годах. После коллективизации разбросанность дворов стала определенным тормозящим фактором для развития социалистического сельского хозяйства. Во-первых, такие дворы мешали созданию крупных массивов полей, позволяющих применять машины, во-вторых, разобщенность поселений затрудняла организацию труда, упорядочение и улучшение культурно- бытовых условий жизни: устройство столовых, яслей, организацию школьного обучения и т. д. Поэтому была сочтена целесообразной перепланировка поселений и создание поселков городского типа. Они проектируются на 1200—5000 жителей. На территории застройки дома будут располагаться свободно, с различной ориентацией строений. Каждой семье будет отведен приусадебный участок. Для эстонской крестьянской усадьбы характерна довольно большая открытая площадка двора. Жилище стоит либо в глубине его, либо обращено задней или торцовой стороной к дороге. Дворы находились на известном расстоянии друг от друга, что позволяло хозяйственные постройки ставить сравнительно свободно; к тому же их в феодальный период было немного: в среднем на двор приходились одна-две клети, хлев, летняя кухня, во многих местах также баня. Клети обычно ставились против жилой части дома, хлев на другом конце двора. Часто двор перегораживали на две части, чтобы отделить ту часть, через которую прогоняли скот и где стояли хлева. Постройки с очагом — летнюю кухню и баню — ставили в стороне от других строений во избежание пожара. Около дома и вокруг усадьбы сажали деревья— березы, дубы, ясени, липы, клены и др. Со второй половины XIX в. число служб, особенно у зажиточных дво- рохозяев, возрастает: строятся отдельные конюшни, свинарники, сараи для грубых кормов и т. д. Появляются фруктовые сады и цветники. В наши дни практически нет дворов без сада, ягодника и цветника. Традиционная форма крестьянского жилища в феодальной Эстонии известна в этнографической литературе под названием жилой риги. Особенностью этого типа жилища было то, что его основное жилое помещение использовалось осенью для сушки хлеба в снопах. К жилой части пристраивалось гумно, первоначально, видимо, в форме навеса, а позже — закрытого помещения. Здесь хранили снопы, молотили, держали скот. Вероятно, такой тип жилья формировался в начале II тысячелетия н. э., когда земледелие стало быстро развиваться и появилась необходимость сушки значительных количеств зерна. Помимо Эстоний, жилые риги были распространены в северной части Латвии (Видземе), в прошлом заселенной эсто-ливскими племенами, а также в свое время у води. Как чисто хозяйственные постройки риги шире известны в Прибалтике и на северо-западе России под названием, заимствованным из прибалтийско-финских языков (эст.— rehi, лат.— rija, русск.— рига, рей), что также свидетельствует об их древности. В форме, типичной для XIX в., эстонская жилая рига представляла собой трехраздельную постройку. Центральную часть ее занимало сруб- ное помещение, служившее жильем, а осенью хлебосушилкой (с.-эст.— tuba в.-эст .-tare). По одну сторону его располагалась камора (kamber), по другую — гумно (rehealune).. - Жилая часть риги обычно была квадратная в плане (4x4 — 6x6м) и высокая (3,5—4,5 м). До середины XIX в. только это помещение отапливалось. Курная печь (ahi) стояла в заднем углу, с устьем к передней, т. е. выходящей во двор стене. Печь складывалась из плитняка или валунов — прямо на полу риги. Под выстилался камнем; устье находилось на высоте 10—20 см от пола. Печи были громоздки и массивны (1,5—2 м в ширину, 2—2,5 м в длину и около 2 м в высоту), с очень толстыми стенами (40—60 см), которые прогревались медленно и слабо. Самый распространенный в Эстонии тип печи характерен своеобразной каменкой-ке- рисом (keris ). Свод печи выводили со множеством отверстий и на нем укладывалась груда булыжников. Они нагревались горячими газами, проходящими через отверстия свода из топки и долго сохраняли тепло. С течением времени распространились менее огнеопасные печи, в которых керис перекрывался вторым сводом. Второй формой печи была так называемая глухая печь (umbahi) без каменки, с высоким сводом и отверстием для выхода дыма над устьем. Имеющиеся о ней материалы недостаточно полны, чтобы можно было с уверенностью говорить о ее происхождении и развитии. Глухая печь распространена была в южной части Эстонии и на острове Сааремаа, отдельные сведения о ней есть и из северных районов. Печь обогревала жилье зимой, топилась при сушке снопов, в ней пекли хлеб, но пищу готовили в подвесных котлах на открытом очаге (kolle, lee) перед ее устьем. В риге на высоте 1,5—1,8 м от пола по длине дома врезались две несущие балки, на которых лежали колосники (parred) — жерди в 10— 15 см толщиной. На них устанавливали при сушке снопы. После окончания моцотьбы колосники сдвигали в одну сторону и использовали как полати. Рига имела не менее двух дверей —в камору и в гумно. Кроме того, часто прорезали дверь в стене, обращенной во двор. Поскольку печи были курные, во время топки открывали дверь во двор или в гумно. Чтобы помещение не очень выстуживалось, эту дверь делали двойной: первая створка во весь проем, а вторая закрывала только нижнюю его половину. В большинстве случаев рига почти не имела естественного освещения. Окна были волоковые, задвигавшиеся доской или в лучшем случае затягивающиеся бычьим пузырем. Оконное стекло стало использоваться лишь с середины XIX в. Искусственным освещением служила лучина, закрепленная в светце. Сруб риги ставился прямо на землю, только под углы подкладывали камни. Пол обычно был глинобитным, на севере Эстонии его часто выкладывали плитняком. Обстановка жилого помещения до середины XIX в. отличалась простотой и бедностью. Кровать, как правило, имели только хозяин с хозяйкой. Остальные спали на нарах, устроенных вдоль всей задней стены, и пристенных лавках (seinapink), которые прикреплялись к стене, выходящей в гумно, а иногда к передней стене. Батраки нередко спали на колосниках. Постелью служила солома или овчинная шуба, накрывались домоткаными шерстяными одеялами или санными полостями, а также одеждой. Стол стоял у передней стены, перпендикулярно к ней. Сиденьем служили пристенные лавки и небольшие скамейки (jari), стулья встречались редко. Шкафы появились поздно, одежда висела на крюках, вбитых в стены или хранилась в сундуках в клети или каморе. В холодное время года в одном помещении теснились и хозяин двора с семьей, и батраки, и батрачки, а зачастую и временные постояльцы: например вдовы с детьми, согнанные помещиком после смерти главы семьи со двора, иногда одинокие, частично утратившие работоспособность люди. За предоставленный кров постояльцы отрабатывали в хозяйстве. Перенаселенность, курная печь, коптящая лучина, глинобитный пол— все это ухудшало санитарно-гигиенические условия жизни обитателей риги. К тому же зимой, в холода, приходилось брать в ригу домашнюю птицу, молодняк. Зимой рига служила и мастерской, здесь обрабатывали кожи и дерево, пряли и ткали и т. д. Конечно, представления о гигиене в те времена были весьма примитивными, к тому же крайняя нищета не позволяла крестьянам улучшить свой быт. Однако они стремились по возможности содержать жилище в чистоте и как-то украсить его. Осенью, после окончания молотьбы, стены очищали от сажи, иногда мыли и белили известью. Периодически в риге делали общую уборку, пол промазывали глиной, мыли мебель, деревянную утварь чистили песком и т. д. По праздникам стены вдоль скамей занавешивали полотном или плетенными из лучины матами, чтобы не пачкать одежду сажей; пол посыпали песком, застилали соломой, под потолком вешали украшения из соломы и т. д. В теплое время года рига пустовала, в ней оставался только кто-нибудь из стариков. Хозяева переходили спать в камору, девушки в клети, парни — на чердаки и сеновалы. Печь топили лишь изредка для выпечки хлеба, еду варили в летней кухне, а стол выносили в камору, в гумно или под навес риги. Камора в холодное время года служила подсобным помещением. К тому же она вообще была необязательной частью постройки — даже в начале XX в. кое-где помнили о ригах без каморы, хотя уже в XVII в. она обычно имелась. Гумно использовалось как хозяйственное помещение: здесь молотили хлеб, зимой держали скот, главным образом лошадей. Летом в гумне хранили инвентарь, сани, телеги, иногда здесь спали и обедали. Феодальная Эстония отличалась однородностью жилища — почти повсеместно господствовала жилая рига, имевшая лишь некоторые местные особенности, на окраинах встречались и отличные от жилой риги типы крестьянского жилища. На западе острова Сааремаа известны так называемые жилища с «роо- вом» (roovialune) — каменной камерой со сводчатым потолком, занимающей центральную часть дома. По обе стороны роова располагались жилые комнаты, они отапливались печами, устья которых выходили в роов. Пищу готовили в роове на открытом очаге, позже на плите. Роов мог быть курным, и дым из него выходил через дверь в сени и затем на улицу, но иногда над дверью вырезали отверстие и складывали дымопровод. Такой роов уже мало отличался от дома с «мантельскурстенисом»— каминной кухней, бытовавшей в Латвии, а в Эстонии встречавшейся в городах, корчмах и мызных постройках. Роов появился на Сааремаа, вероятно под латышским (курземским) влиянием. Особое место занимает жилище сету. Хотя вдоль западной границы расселения у сету жилые риги встречались, преобладало у них жилище русского типа — изба на низком подполье с русской печью на опечье, обязательно имевшей, однако, на шестке место для разведения огня и подвесной котел для варки пищи. Печь складывали в углу при входе, устьем к левой от входа стене. В прошлом сету были православными, и по диагонали от печи в избе был так. наз. «святой» угол с образами. Соответственно и дворы у сету преобладали русского типа. Иногда сетуские дома представляли собой соединение избы и риги под одной крышей. Такие переходные типы жилищ встречались и на северо- востоке, в районе расселения смешанного эстонско-русского населения, где в центре дома располагались сени, по одну сторону от них —изба, по другую — рига или гумно. На дворе ставились одна-две клети (ait). В одной хранилось зерно, мука, мясо и иные припасы, в другой—одежда, ткани, лен и шерсть, летом там ночевали девушки. Клеть была в прошлом единственной постройкой, имевшей дощатый пол, сруб ее стоял на высоких угловых камнях так, чтобы под ней было движение воздуха. Хлева (laut) были небольшие, холодные, поскольку эстонцы содержали скот на навозе. На северо-западе Эстонии скот летом стоял в легких хлевах, а зимой его переводили в гумно. До середины XIX в. обязательной надворной постройкой была летняя кухня, которая кое-где, особенно на островах, сохранилась до наших дней. Она представляла собой конический шалаш из жердей, или небольшой четырехугольный сруб, на островах и в северо-западной Эстонии ее обычно складывали из плитняка. Наиболее примитивный тип летней кухни— — конический шалаш — ведет свое начало от соответствующих построек первобытных охотников и рыболовов, о чем свидетельствует и его общее для финно-угорских языков название — koda. Очаг в летней кухне был открытый, обнесенный камнями, с подвесным котлом. В летней кухне не только готовили пищу, но и стирали, варили пиво и т. д. Паровые бани (saun) на территории Эстонии известны издавна, еженедельное посещение бани было традицией. Баня считалась чистым и святым местом. В ней не только мылись, но и лечились, а крестьянки рожали. Иногда в бане жили одинокие безземельные старики. На северо-западе Эстонии бань не было, там мылись и парились в риге на печи или на колосниках. Поскольку дворы в эстонских деревнях расположены далеко друг от друга, почти в каждом из них выкапывался свой колодец, обычно с журавлем; бывали и общие деревенские колодцы. В строительстве господствовала срубная техника, хотя сохранились и элементы столбовой или закладной техники, которая применялась в основном для наращивания стен при помощи вертикальных столбов с пазами. Дикий камень (плитняк и валуны), которого в Эстонии, особенно в северной и островной части страны, очень много, для построек использовался хотя и издавна, но мало, в первую очередь на кузницы и летние кухни. Крыши ставились на стропилах (sarikad). Кое-где в западных районах еще в XX в. сохранились крыши на столбах или сохах. Самцовые крыши известны только в небольших постройках — банях, летних кухнях, кузницах. Преобладали четырехскатные крыши, крытые соломой. Только летние кухни, кузницы, иногда бани покрывали тесом, дерном, корой и т. д. С развитием капиталистических отношений в деревне и началом выкупа крестьянами земель в собственность сильно изменяется и крестьянское жилище. Правда, новшества входили в быт постепенно, что было связано в определенной мере с ростом имущественной и социальной дифференциации крестьянства. Отдельные зажиточные крестьяне, первыми выкупившие землю, обычно имели средства для перестройки дома. Большая же часть крестьян, приобретавших землю в рассрочку, копила, часто путем больших лишений, деньги на погашение] очередных взносов, так что на строительство у них не оставалось ни сил, ни средств. Бедняки же вплоть до революции оставались на положении арендаторов и не заботились о состоянии построек в усадьбе. Еще хуже дело обстояло с жилищем бобылей. Именно в жилищах бобылей и батраков дольше всего сохранялись различные архаические явления и черты, в частности курные печи. Развитию строительной техники способствовало проникновение в деревню новых инструментов, в частности больших поперечных и продольных пил, в связи с чем оказалось возможным широко использовать доски, далее усовершенствовалась техника соединения углов, оформления окон, дверей и т. д. В качестве нового кровельного материала, особенно на юге Эстонии, быстро распространилась дрань. Гораздо чаще стали применять камень, особенно для кладки нижней части гумен и хлевов, чтобы предохранить их от быстрого гниения. Общедоступным стало оконное стекло, что улучшило естественное освещение помещений. Наибольшее значение для дальнейшего развития жилища имело распространение печей и плит с дымоходом. Это вело к изменению планировки жилища и использования его отдельных помещений. Увеличивалась каморная часть риги и ее начали разделять, как правило, на два, а то и более помещений. Первоначально каморы отапливали при помощи обогревательного щита, соединенного обычно с печью риги. Позже в каморах появляются печи типа голландских. У богатых крестьян каморная часть риги состояла из трех-четырех комнат и выделялась специальная кухня; появились отдельные спальни, парадные комнаты для приема гостей. Рига оставалась лишь хозяйственным помещением, иногда здесь жили и работали батраки. Другие крестьяне ограничивались меньшими переделками: в риге рядом с печью складывали плиту и делали дымоход. Здесь рига сохраняла многообразие функций. Развитие жилища в южных и северных районах Эстонии в это время идет по-разному. Крестьяне на юге начинают ставить дома «по-городски», из одних жилых помещений, без риги. На север такие дома проникли позже и строили их реже. Это в значительной мере объясняется тем, что в северных районах преобладали арендаторы, а их дома строились на средства помещиков. В XX в. по мере развития капиталистических отношений и углубления дифференциации крестьянства кулацкая верхушка все больше отходит от старых традиций в быту и старается жить на городской лад. У кулаков появляются дома типа коттеджей, с мансардами, а иногда и двухэтажные. Они отличаются большим числом помещений, причем последние делятся по назначению: здесь есть специальные спальные, гостиные и т. д. В кулацких домах преобладала обстановка городского типа, мебель, изготовленная городскими столярами, стены штукатурились, оклеивались обоями и т. д. Относительно большая жилая площадь в крупных кулацких хозяйствах объясняется отчасти необходимостью разместить в хуторе наемную рабочую силу. Некоторые жилые дома, особенно на юге Эстонии, делились на две половины — хозяйскую и батрацкую, а иногда для батраков отводился отдельный домик. Середняцкие дома в буржуазной Эстонии были неоднородны. В южных районах многие середняки строили дома городского типа. Встречались они и на севере, но в большинстве середняцких хозяйств там сохранялись жилые риги с развитой каморной частью. Для северной части Эстонии особенно характерна была постройка с двумя—четырьмя теплыми каморами, ригой, переделанной в кухню-столовую, и небольшой каморкой или чуланом на месте мякинника. У бедняков можно было встретить очень старые, часто полуразвалившиеся постройки, в отдельных случаях даже курные жилые риги. У крестьян-новопоселенцев, получивших землю по буржуазной аграрной реформе, жилище также было неоднородно, поскольку землю получали крестьяне разных слоев и на разных условиях. Большинство имело мелкие хозяйства, хотя из числа новопоселенцев и выделилось некоторое количество кулаков. На юге дома чаще состояли только из жилых помещений, на севере они сохраняли планировку, близкую к традиционной. Для усадеб новопоселенцев характерно небольшое количество построек, компактность их расположения и отсутствие старых строений. После восстановления Советской власти в Прибалтике изменения в жилище произошли не сразу. Сельский жилой фонд в Эстонии во время войны пострадал сравнительно мало, к тому же в распоряжение государства поступили пустовавшие дома и излишки площади в бывших кулацких домах. В деревне имелось значительное число крестьян, жилище которых находилось в плохом состоянии, и батраков, вовсе не имевших своего крова. Вчерашним батракам, получившим наделы по земельной реформе, было не под силу сразу и наладить хозяйство, и построить жилище. Государство предоставило им различные долгосрочные ссуды, в том числе и на строительство, но многие предпочли получить в пользование квартиры из свободного жилого фонда. Возникшие после массовой коллективизации в 1949 г. колхозы остро нуждались в хозяйственных помещениях. Даже в хозяйствах, принадлежавших в прошлом кулакам, не было достаточных по размерам построек. Особенно трудно было с размещением колхозного скота: его приходилось держать в нескольких местах, что требовало много рабочей силы на обслуживание и затрудняло интенсификацию животноводства. Разрешением этой задачи колхозы занялись в первую очередь. В настоящее время основные хозяйственные постройки: коровники, свинарники и конюшни уже повсеместно построены по типовым проектам, предусматривающим механизацию труда. В последние годы в колхозах началось строительство жилых домов. Часть колхозников прибегает при этом к государственным ссудам, часть строится за свой счет. Гипросельстроем была проделана за эти годы большая работа по выработке типовых проектов, проводилось обсуждение их с колхозниками, устраивались конкурсы, публиковались сборники проектов. За годы Советской власти условия жизни в деревне приблизились к городским, в частности, в республике заканчивается электрификация сельских поселений, что позволяет колхозникам значительно улучшить бытовые условия. Но специфика деревенской жизни пока еще в значительной мере сохраняется и отражается на жилище. Дома, рассчитанные на две—четыре семьи, строят преимущественно в совхозах, и в них селятся молодожены или пришлое население. Примерно половина домов строится по типовым проектам, половина — по собственному плану хозяев. Традиционная планировка уже не отвечает требованиям колхозников. В новых домах увеличивается число спален, больше используются парадные комнаты, в будни здесь дети часто готовят уроки. Кроме того, появились ванные, к домам пристраиваются гаражи и т. д. Жилище стремятся благоустроить: проводят внутрь воду — из колодца она подается ручным или электронасосом, во многих местах стали привычными стенные шкафы, удобные умывальники и т. д. Стены домов часто штукатурятся изнутри и оклеиваются обоями. Полы, особенно в жилых комнатах, красят масляной краской. Внутренняя обстановка в кухне-столовой и жилых комнатах обычно различна — в кухнях еще преобладает самодельная мебель, некрашеные столы и скамьи, табуреты, простые полкиг тогда как в жилых комнатах обычна покупная или заказная мебель: металлические и деревянные полированные кровати, шкафы, мягкие диваны, кресла, стулья, круглые столы, а в семьях, где есть учащиеся, и письменные столы. Почти в каждом доме есть радиоприемник. Они начали появляться в деревне в 20-х годах. С 1956 г., когда вступила в строй Таллинская телестудия, в деревнях появились телевизоры. Строительство новых жилых домов в деревне начало развертываться только в последние десять лет, но темпы его нарастают, тем более что идет постепенное сведение дворов в колхозные поселки. В ближайшие годы жилой фонд в деревне должен сильно измениться, когда начнут строиться поселки городского типа. Дома в них предусмотрены различного типа: секционные в два-три этажа, блокированные двухэтажные с расположением квартир по вертикали и др. В строительстве будут широко использованы современные строительные материалы, по уровню коммунального обслуживания поселки практически не будут отличаться от городов (водопровод, центральное отопление и т. п.).

22.Поселение и жилище литовцев и латышей