Башкирский национальный костюм

Костюм людей молодого и среднего возраста отличался у башкир яркостью. Отдавалось предпочтение красному цвету в сочетании с зелёным и желтым, реже использовался синий цвет. В старинной белой одежде красной была отделка – вышивка или аппликация. Для верхней одежды, особенно пожилых, употреблялись чёрные ткани.

Нательное белье, рубахи, штаны вплоть до первых десятилетий ХХ века шили из домашнего полотна, изготовлявшегося из крапивы или конопли, реже льна. Замена домотканого полотна фабричным у кочевых народов происходила быстрее, чем у оседлых.

Мужская повседневная одежда башкир состояла из рубахи, штанов с широким шагом, лёгких халатов и тулупов из овчины.

Основу башкирского женского костюма составляет платье-кулмек из домотканой ткани. Покрой платья был туникообразным. Когда появились фабричные ткани, платья стали отрезными по талии, использовались оборки, манжеты, отложные воротники. Под платьем носили шаровары тюркского покроя – ыштан. Фартук (алъяпкыс) имел не только хозяйственное значение, а превращался в нарядный элемент костюма, который украшали вышивкой. В качестве верхней одежды башкирки носили легкий тёмный халат – елян или цветной чекмень, отделанные позументом, вышивкой, монетами.

Из кожи башкиры изготавливали сапоги (ситэк) и башмаки. Особенно была популярна обувь с суконным голенищем – сарык. Их подошва вырезалась из сыромятной кожи, к кожаному низу пришивали прямое и широкое голенище, украшенное орнаментом или вышивкой.

Настоящим произведением искусства является головной убор замужних женщин – кашмау. Он состоял из плотно охватывающей голову, сплошь покрытой кораллами и монетами шапочки-шлема с отверстием на макушке. Кашмау украшали монетами и подвесками, которые доходили до бровей и закрывали часть лица женщины. На спину халата от кашмау спускалась неширокая, но длинная лопасть, вышитая цветными бусинками, бисером. Лопасть должна была закрывать волосы женщины. Уникальным головным убором зауральских башкирок была шапочка-кэлэпуш, расшитая монетами; наплечная накидка украшалась серебром и кораллами. Молодые женщины-башкирки носили яркие головные покрывала (кушъяулык). Мужскими головными уборами были тюбетейки, круглые меховые шапки, малахаи, закрывающие уши и шею, шапки из ценных мехов – камсак бурек. В декоративном оформлении костюма разных башкирских родов есть общие черты. Башкирский орнамент включал в себя знаки – обереги, с помощью которых человек стремился оградить себя от злых духов. Такому назначению орнамента соответствовало его расположение на одежде: край одежды, края рукавов, разрезы, подол, вырез, застёжки. Шумящие подвески также использовались для отпугивания злых духов. Впоследствии у мусульманских народов подвески сохранились только в женской одежде (предупреждение о приходе «сосуда греха»).

В украшении костюма использовались кораллы, бусины, цветное стекло и полудрагоценные камни в оправе, раковины, перламутровые пуговицы, серебряные кружки и монеты. В основе этой традиции лежали древние представления людей, согласно которым кораллам, сердолику, бирюзе, перламутру, звону серебра приписывалась особая очистительная, отгоняющая злых духов сила.

Из кораллов, бусин, монет, раковин башкирские мастерицы делали ожерелья, нагрудные и наспинные украшения, косоплётки.

Селтэр – нагрудное женское украшение. «Селтэр» означает «кружево», «сетка». Это украшение представляло из себя плетённую из коралловых нитей сетку, которую украшали монетами. Сакал – женский нагрудник, имел мягкую полуовальную форму. Его главным украшением являлись художественно расположенные узорчатые бляхи, полудрагоценные камни в серебряной оправе.

26. Поселение и жилище народов Поволжья (чуваши, мари, мордва, удмурты)

У марийцев, издавна проживавших в лесной полосе Восточной Европы на территории с густой речной сетью, сложился приречно-овражный тип расселения. Древние места их обитания располагались по берегам крупных рек – Волги, Ветлуги, Суры, Вятки и в приустьевой части их притоков [см.: Архипов, 1973, 1986; Атлас археологических памятников, 1993]. Ранние поселения марийцев, по археологическим данным, существовали в виде укрепленных городищ (карман, ор) и неукрепленных селищ (вероятно – илем, сурт). По мнению Т.Б. Никитиной, в первые века II тысячелетия для марийцев было характерно кустовое (гнездовое) расселение, в котором роль центра принадлежала городищу. Вокруг него располагались небольшие селища в несколько усадеб, общие для них производственные и культовые места. Каждое такое гнездо было связано родственными узами и представляло патронимическую группу его жителей [Никитина, 2002. С. 34–41]. Поселения марийцев были малодворны, что характерно для лесной полосы Европейской России. В конце XIX века в Уржумском уезде из 389 марийских селений 349 (почти 90%) насчитывали менее 50 дворов (из них более половины – менее 25). В Царевококшайском уезде из 290 марийских сел и деревень в 250 было менее 50 дворов (более 89%). У восточных марийцев, проживавших преимущественно среди татар и башкир с их обычно крупными аулами, мелких деревень было меньше. Так, в начале XX века из 216 марийских деревень Уфимской губернии мелких деревень было лишь 58 (27%), в Пермской губернии из 42 – 20 (47,5%) [Сепеев, 1982. С.170–171; 1975. С.109]. По статистическим данным середины 1920-х годов, средняя дворность и людность марийских поселений в Марийской АО составляли 36,4 двора и 188,1 жителей, т.е. ниже, чем у других народов края (соответствующие показатели в целом по краю 38,5 и 220) [Янтемир, 1926. С.153–159]. Ныне дворность и людность марийских поселений значительно увеличились ввиду проведения в 1970–1980-е гг. политики сселения мелких, так называемых «неперспективных» деревень в крупные «перспективные», а также объединения близлежащих селений в одно.Вплоть до середины XIX века в планировке марийских поселений господствовали традиционные в Поволжье кучевые, беспорядочные формы, унаследовавшие ранние формы расселения семейно-патронимическими группами. Беспорядочность в расположении дворов и усадеб в раннюю эпоху диктовалась и определенной практической необходимостью. По архивным данным XVIII века, марийцы осторожно и требовательно относились к выбору места для поселения и жилья. С помощью примет и испытательных методов они определяли микроклимат, уровень водостояния, почвенные и другие особенности местности, ее пригодность для заселения и жизнеобеспечения [Сепеев, 1965. С. 91]. В конце XVIII – начале XIX вв. кучевую планировку имело около двух третей марийских селений [Симонов, 1976. С.134–135]. Изменения в планировке марийских поселений – переход от кучевых форм к рядовой, уличной – происходили постепенно в середине – второй половине XIX века. Заметные изменения в планировке марийских селений произошли после 1960-х годов. В современных центральных усадьбах сельхозпредприятий сочетаются черты уличной, квартальной и зонированной планировок. Типы поселений марийцев ввиду социальной однородности марийского населения (ясачные, с начала XVIII века – государственные крестьяне) не были разнообразными: в документах и статистических материалах XVIII–XX вв. называются села, деревни, околотки, починки, выселки, в XVII–XVIII вв. кроме того – волости, сотни или пятидесятни, дворы. Последние представляли собой илемы в составе сотни-пятидесятни – поселения-усадьбы большой семьи или патронимии, волости – территориально-локализованную совокупность дворов-илемов. Последние эволюционировали в малодворные поселения – починки, околотки и деревни. Волости же в XVIII веке по существу превратились в крестьянские земледельческие общины [Иванов, 1995. С.35]. Деревня (ял, сола) – наиболее распространенный тип поселения марийцев. Как и починки, в документах они встречаются с XVII века. В середине XIX века деревни составляли около половины из всех типов населенных пунктов Марийского края. Селения типа починок, околоток, выселок начали формироваться в основном в XIX веке. Термин «околоток» больше употреблялся в статистических изданиях Казанской губернии, а «починок» – Вятской. Села у марийцев, как и у других нерусских народов Поволжья, появились с середины XVIII века в связи с массовой христианизацией нерусского населения. Они являлись центрами церковных приходов, опорными пунктами распространения и утверждения христианства в крае. Большинство сел осуществляли также функции административно-хозяйственных центров. В течение XIX – начала XX вв. починки и околотки по мере роста населения постепенно преобразовывались в деревни. Одновременно продолжалось отпочковывание разросшихся сел и деревень и выделение новых починков и выселков. Так, в конце XIX века, по данным губернской статистики, в Уржумском уезде из 389 марийских поселений деревень учтено 219 (56,3%), починков – 143 (36,8%), выселков – 18 (4,6%), сел – 9 (2,3%). В Царевококшайском уезде на 351 марийское селение приходилось деревень 147 (41,8%), починков – 7 (2%), выселков – 65 (18,5%), околотков – 123 (35,1%), сел – 9 (2,6%) [Материалы по статистике, 1887; Материалы для сравнительной оценки, 1887, подсчеты автора]. Исследователи быта и культуры марийцев обычно подчеркивают изобилие зелени в их селениях. Так, немецкий ученый А. Гакстгаузен, сравнивая русские и марийские поселения в Козьмодемьянском уезде в середине XIX века, отмечал: «В русской деревне обыкновенно нет ни одного дерева... В черемисской деревне непременно посажены деревья: липы, березы, дубы, цветущие фруктовые деревья, так что серые крыши домов выглядывают между зеленью» [Гакстгаузен, 1870. С. 295]. Корреспондент газеты «Русский дневник», краевед А. Мартынов примерно тогда же писал: «Мне доводилось бывать и останавливаться во многих черемисских селениях, и всюду я был поражен, почти увлечен их наружным видом... Взгляните на эти уютные деревеньки... Что за живописное местоположение выбрано! Какая опрятность во всем! Сколько зелени!» Особенное впечатление на автора произвели деревни Туруново, Чихайдарово, Озяково, Лушмарь и другие Царевококшайского уезда [М-ов, 1859]. Уже в недавнее время проф. Н. И. Воробьев, известный исследователь быта и культуры народов Поволжья, свидетельствовал, что в Среднем Поволжье до революции «значительное количество зелени было только в марийских поселках да у татар и чувашей в северных районах их расселения» [Воробьев, 1956. С. 6]. Как исконные жители лесов, воспитанные на культовом почитании деревьев, марийцы и в настоящее время придерживаются традиционной любви к зеленым насаждениям, скрашивающим их быт, обычаи и обряды. Обычным явлением в прошлом было огораживание поселений общей изгородью (ял йыр пече), сооружение при въезде на улицы деревни полевых ворот (пасу капка). Они были связаны с системой полевых изгородей и одновременно скотопрогонов, защищавших посевы от выпускаемых на вольный выпас домашних животных, в огороженных же выгонах – поскотинах. В большинстве дореволюционных марийских селений отсутствовали общественные постройки. Единственным часто встречающимся объектом была сторожка или пожарный сарай (орол пöрт). В отдельных селениях имелись церкви или другие административные здания и постройки (волостные правления, общественные продовольственные склады, торговые лавки, почтовые станции, постоялые дворы и др.). В пореформенную эпоху в марийских селах и деревнях стали открываться начальные школы, торговые заведения, лечебные учреждения, причем нередко они размещались в частных домах и постройках. Специальные здания строились в основном в предреволюционные десятилетия. Первые церкви, открывшиеся в XVII веке, обычно сначала воздвигались из сруба. Через некоторое время нередко возводился каменный храм. Места для церковных усадеб выбирались в густозаселенной марийцами местности, обычно в свободном пространстве между группой, «кучей» дворов – илемов, между ближайшими деревнями или починками. На отведенном по межевому плану огороженном участке помимо церковного здания застраивались жилой дом для семьи священника и служителей причта, другие хозяйственные и подсобные помещения. Церковная усадьба вместе с ближайшими дворами-илемами или деревнями и починками объединялись в одно поселение, которое приобретало ранг села. Церквям, открываемым после середины XIX века, отводились участки на окраинах застроенных по уличному плану марийских деревень. Села являлись центрами церковных приходов, административных органов, общественной, культурной, торгово-предпринимательской деятельности. Собирались в них еженедельные базары и сезонные ярмарки. В пореформенную эпоху стали открываться школы и торговые лавки и в других марийских деревнях. Церковь как архитектурное сооружение с куполами оживляла вид поселения на фоне зеленых насаждений. В послеоктябрьский период, в 1920–1930-е гг. продолжалось образование новых починков и выселков выходцами из крупных селений в связи с созданием коммун, товариществ по совместной обработке земли, сельскохозяйственных и промысловых артелей. Большинство марийцев и сегодня проживает в сельских и лесных поселениях, предпочитая сельский образ жизни. В 2002 году доля марийцев-сельчан в общей численности сельского населения республики составила 69,8%. Из 312,2 тыс. марийцев республики в сельских поселениях проживает 187,6 тыс. чел. (60,1%), в городских – 124,6 тыс. чел. (39,9%). Соотношение сельского и городского населения марийцев в других областях и республиках Поволжья-Приуралья примерно такое же, как и в Республике Марий Эл, но в некоторых из них (Республика Коми, Татарстан, Чувашия, Свердловская, Пермская обл.) процент городского населения заметно выше [Марийцы, 1992. С. 28–29]. Традиционная марийская усадьба (сурт, суртолмо) – это участок местожительства семейного коллектива, занятый строениями и угодьями. В прошлом, в условиях кучево-гнездового заселения, хозяйственные постройки в усадьбе размещались произвольно. Размеры усадьбы зависели от количественного состава семьи и степени освоения окрестной территории. Состояла усадьба из двух основных частей. Важная ее часть – двор (оралте) с жилыми и хозяйственными постройками повседневного пользования. Задворную часть (тошкем, идымвече) составляли различные угодья и постройки не повседневного пользования [Сепеев, 1987. С.198]. В старинных пространных дворах, ограниченных оградой (кудывече), все постройки располагались несвязанно друг с другом. Здесь размещались жилая изба (пöрт), поблизости – хлебный амбар (кинде клат), клеть – кладовая для одежды и имущества (вургем клат). Нередко эти два строения совмещались в одно- или двухэтажный амбар-клеть, о котором будет сказано ниже. У больших семей с несколькими супружескими парами могло быть несколько изб и кладовых. Неподалеку от избы размещались летнее жилище-кухня (кудо, куды) – центр культово-обрядовой жизни семьи и погреб (нöреп, мÿгреп), иногда с традиционной шатровой напогребицей из жердевого остова. Поодаль от жилища располагались сараи-навесы (леваш, левич, лапас) для размещения хозяйственных орудий, транспортных средств и хлева для скота (вÿта, вича). На повети хлевов и сараев хранили сено и солому. Кудо – древняя традиционная постройка марийцев, известная и у других финно-угров Поволжья, представляла собой срубное строение с двускатной крышей, без окон, пола и потолка, с открытым очагом посредине. На уровне потолка между торцовыми стенами укладывались два параллельных бревна. Они служили опорой для передвигающегося по ним Т-образного шеста с крюком в нижнем конце, на который подвешивали котлы. У луговых и восточных марийцев дверь прорубалась в торцовой стене, у горных – иногда в боковой. Вдоль стен устанавливались лавки (олымбал, олманга), в дальнем от входа углу – стол для приема пищи. В кудо проводились семейно-обрядовые моления и обряды, летом здесь готовили и принимали пищу. В задней части кудо находилось небольшое помещение (изи кудо), где хранились ритуальные принадлежности. Оно почиталось как место обитания семейно-родового духа-покровителя (кудыводыж) [Смирнов, 1889. С. 71–72; Крюкова, 1956. С.113–115; Сепеев, 1975. С.128–129; Heikel, 1888. С. 71–72]. Оригинальным строением марийцев, как и поволжских и прибалтийских финнов, был двухэтажный амбар-клеть (кок пачашан клат, ÿмбала клат) с галереей на уровне второго этажа, куда поднимались по встроенной лестнице. Нижний этаж служил хлебным хранилищем, верхний – летней спальней молодой семьи, хранилищем одежды и другого имущества [Харузин, 1895. С. 87; Сепеев, 1975. С. 81–82, 92–93; Heikel, 1888. С. 72–73]. На задворках усадьбы размещались огород (пакча), гумно (идым, йыдым), хмельник (умлавече), иногда коноплянник (кыненур). Задворки обсаживали деревьями, нередко размещали ульи. У горных марийцев значительное место здесь занимал плодовый сад. Придерживающиеся язычества луговые и восточные марийцы имели на задворках рощицу для семейных молений. Овощные культуры высаживали в небольшом количестве. Значительную площадь занимало гумно, где размещались хлебные клади из снопов (кинде каван) на подмостках (каван шаге) для предохранения от проникновения мышей, открытый ток (идым чара) или крытый сарай (идым леваш) для обмолота. Состоятельные хозяева часть урожая не обмолачивали, сохраняя его из года в год на случай неурожая. Старые клади (тошто каван), на которых иногда вырастали молодые березки, являлись показателем благополучия семьи, предметом гордости домохозяина [Этнография марийского народа, 2001. С. 52]. Рядом с током или сараем устраивался овин (авун, агун). Традиционный овин – яма с топкой, сложенной из камней, над которой возвышался конусообразный остов из жердей. Сбоку устраивался лаз с лестницей к топке. С другой стороны вкапывался столб – ствол дерева с обрубками сучьев для укладки и привязки снопов вокруг жердей. Нередко над овином воздвигался навес, необходимый в ненастную погоду. Подобный овин, в отличие от срубного (пöрт авун, рушла авун), назывался марла авун. Из других строений в задворной части усадьбы самой распространенной являлась баня (монча, моча, моца, момоца), а также клетушка для хранения мякины и отрубей (арвагудо). Баня размещалась ближе к естественным источникам воды или к колодцу (таве). Это была обычная для лесной полосы парная баня с печью-каменкой в ближнем (реже дальнем) углу с топкой по-черному, с полком для парения. Помимо основной функции омовения баня использовалась в качестве лечебного и родильного помещения. Здесь проводились ритуально-обрядовые действия очищения и охранения (во время свадьбы, родин, поминок, молений). Баня служила и для хозяйственных целей (сушка одежды, снопов конопли и др.) [Крюкова, 1956. С.109–110; Sepejev, 1993. С.17–19; Этнография марийского народа, 2001. С. 52–53]. С середины XIX века по мере застройки деревень по уличному или рядовому плану упорядочивалась планировка двора и всей усадьбы, приобретая прямоугольное очертание. При этом изба выдвигалась на линию улицы, а дворовые строения располагались по периметру двора. По традиции они ставились изолированно, но постепенно их начали связывать с жилой избой и между собой, покрывая по русскому обычаю общей крышей или навесом. Перепланировка двора и связное расположение построек в первую очередь происходила в смешанных марийско-русских деревнях и там, где марийцы жили в окружении или по соседству с русскими [здесь и далее см.: Козлов, Сепеев, 1986. С. 50–67; Сепеев, Молотова,1987. С. 7–23 и др.]. Формы связи жилища с дворовыми постройками складывались в зависимости от места обитания марийцев, характера этнической среды, социального положения семьи. К концу XIX – началу XX вв. преобладающими и повсеместно распространенными стали глаголеобразная и покоеобразная планировка двора. В северных и западных районах проживания марийцев в тесном соседстве с русскими встречались двухрядная и однорядная планировка двора, при которой изба и другие постройки связывались в один или два ряда (Ветлужский, Козьмодемьянский и Яранский уезды в Поволжье, Кунгурский и Красноуфимский уезды в Приуралье). В то же время во всех местах их проживания сохранялось традиционное разбросанное расположение построек на дворе (особенно Царевококшайский, Уржумский, Малмыжский уезды в Поволжье, Елабужский и Мензелинский уезды в Прикамье, Бирский, Уфимский в Приуралье). Следование традиции проявлялось и в том, что связь построек не была сплошной, а нередко с разрывами между строениями. По традиции двор оставался открытым и занимал до половины площади усадьбы. Беднейшие же семьи ограничивались лишь необходимым минимумом строений. В связи с перепланировкой двора четче обозначилось его деление на переднюю (ончыл оралте) и заднюю (шеңгел оралте) половины. В передней размещались жилая изба, амбар и клеть, летняя кухня. Эта чистая половина по традиции представляла зеленую лужайку. На задней половине были хлева, сараи с крытыми и открытыми загонами для скота и сеновалами, иногда с помещениями для транспорта и сельхозорудий (коретньык, каратник). Они отгораживались от чистого двора, на который скот не выпускали. Одним из новшеств этого времени явилось возведение клети с подклетью позади избы и сеней (ваштареш клат, вашклат), что было характерно для русских соседей. Клеть с подклетью, связанная с избой, постепенно заменяла отдельно стоящий традиционный двухэтажный амбар. В подклети не было пола, иногда здесь устраивали погреб. Отдельно стоящий погреб приобретал срубную напогребицу. Уличные ворота строились по русскому образцу – на трех-четырех столбах, с двумя полотнищами и с крышей, назывались они рушла капка. На задворках усадьбы заметно увеличились площади под огороды, что объяснялось ростом потребления картофеля и расширением круга огородных культур. Наряду с горными марийцами часть луговых и восточных мари стали культивировать плодово-ягодные культуры. Традиционные овины с жердевым остовом почти полностью заменялись срубными, они встречались лишь в отдельных деревнях приволжских уездов (в Чебоксарском, Козьмодемьянском), где земельные наделы были меньше. В северных уездах Марийского края и среди восточных марийцев традиционное кудо нередко перемещалось со двора на задворки и постепенно стало исчезать. В послеоктябрьский период с проведением коллективизации крестьянских хозяйств, обобществлением земли, рабочего скота, земледельческих орудий и транспортных средств, передачей их в кооперативно-колхозную собственность, установлением фиксированного минимума приусадебного участка и поголовья продуктивного скота произошло значительное уменьшение площади усадьбы и двора. Число надворных построек резко сократилось, отпала или ограничилась необходимость амбаров для хлеба и конского фуража, конюшен, каретников, длинных сараев и навесов для содержания лошадей, хранения сельхозорудий, телег, саней, сбруи и др. Дворы стали более компактными. Двухэтажные амбары, еще ранее вытесняемые совмещенными с избами клетями с подклетью или одноэтажными клетями, частично сохранились лишь у луговых марийцев северо-восточных районов края и у горных. Зерно, муку и другое продовольствие, помимо клети, стали хранить в чуланах просторно устраиваемых сеней. Летние жилища-кухни (кудо) бытуют в основном среди горных марийцев. Функцию летней кухни среди части луговых марийцев выполняют специально отведенные места под сараем или навесом, в просторном предбаннике, где вместо открытого очага складываются печи с плитой. Подобные летние кухни ныне устраивают и представители других народов республики. Баня, обычно возводимая на задворках усадьбы, в последние десятилетия превращается в дворовое строение (ближе к водопроводу и электросети, проведенным по улице). Современная баня строится с топкой по-белому, но некоторые семьи оставляют на задворках и «черную» баню с печью-каменкой. С ростом количества владельцев автомототранспорта необходимой постройкой становится гараж с въездом с улицы. У марийцев, как и у других народов лесной полосы Восточной Европы, издавна существовало бревенчатое срубное жилище (пöрт), получившее развитие из древней углубленной в землю полуземлянки. Постепенный переход от полуземлянок к наземному жилищу являлся общей тенденцией домостроения среди населения лесной зоны в эпоху бронзы [Никитин, Соловьев, 2002. С. 198]. На этой основе получило развитие срубное жилище финно-угров Волго-Уралья. Наличие подобных жилищ предполагалось в первых публикациях Марийской археологической экспедиции, касающихся поселений-городищ марийцев I тысячелетия н.э. [Архипов, 1962. С. 217; Старостин, 1964. С.198]. Археологическими исследованиями последних десятилетий было обращено особое внимание выявлению и изучению марийских жилищ эпохи средневековья, причем подробно были рассмотрены и материалы ранее раскопанных памятников. Ныне известно около двух десятков наземных срубных жилищ, выявленных и изученных на 11 марийских памятниках Присурья (правобережье Волги) и Поветлужья (левобережье). По определению Т.Б. Никитиной, марийские жилища этой эпохи имели четырехугольную срубную конструкцию. Жилища I тыс. были с очажным отоплением, со II тысячелетия появились глинобитные печи, и в XIII–XV вв. повсеместно зафиксированы жилища с печным отоплением. Наряду с наземными жилищами в эту эпоху встречались и жилища-полуземлянки [Никитина, 1999 а. С.171–174; 2002. С. 48–53, 280–281]. Некоторые дореволюционные исследователи считали древним видом марийского жилища легкую срубную постройку кудо [Heikel, 1888. С. 69 и далее; Смирнов, 1889. С. 71–72; Харузин, 1895. С.38]. Хотя в отдельных говорах кудо бытует в значении «дом», известно более широкое понятие термина, означающее «хозяйство», «двор». Домов или изб в старину на дворе могло быть несколько, но постройка кудо, олицетворявшая хозяйство или двор семьи, была одна. Кудо, конструктивно не приспособленное к суровому местному климату, не могло быть постоянным, круглогодичным жилищем, последнее обозначалось словом пöрт. Оба эти вида жилых построек со сходными названиями известны и у других финно-угров. У них одновременно существовали летние и зимние жилища [Козлова, 1964. С. 53–54; Сепеев, 1975. С.134–135]. Последние по мере развития производительных сил, социально-экономических условий и этнокультурных взаимодействий видоизменялись и совершенствовались от полуземлянок в различные типы наземных срубных жилищ. Избы поволжских финно-угров и русских, очевидно, – плод многовекового коллективного творчества. Е.И. Горюнова предполагает, что севернорусский тип жилища сложился под влиянием традиций местных финно-угров [Горюнова, 1963. С.143, прим. 46]. Славяно-русское население, восприняв и усовершенствовав эту исходную форму, в свою очередь обогатило домостроительную практику местных народов. Жилище марийцев во многом заимствовало черты русской избы [Козлова, 1964. С. 54]. В XIX–XX вв. марийское жилище под влиянием социально-экономических, этнокультурных, демографических и других факторов претерпело различные типологические и конструктивные изменения. Отдельные новации стали появляться уже в I половине XIX века: сени (пöртöнчыл) как часть избы, печь (коңга, комака, камака) с дымоходом, косящатые окна (окна, тöрза), элементы внешнего декора, детали интерьера и др. К концу XIX – началу XX вв. сформировались этнические черты марийского жилища, в комплексе которых проявляются традиционные и заимствованные особенности в сочетании с локальными вариантами. В послеоктябрьское время в условиях социалистических преобразований, интеграции и урбанизации народного быта жилище марийцев приобрело многие интернациональные общесоветские формы и элементы, хотя и сохранило отдельные традиционные общие и локальные черты. Природно-экологические условия (южно-таежная подзона с преобладанием хвойных пород леса, континентальный климат с резким сезонным перепадом температур, значительное количество осадков летом и зимой, преимущественно низменный характер местности с неглубоким уровнем грунтовых вод) способствовали развитию у марийцев утепленного срубного жилища из хвойной древесины на приподнятой подклети с двускатной дощатой крышей. Экономическое состояние семьи сказывалось на качестве строительного материала и размерах жилого дома, особенностях его конструктивных деталей и внутреннего интерьера. Этнокультурные связи заметно расширили типологию и планировку жилищ, разнообразили внешний декор и внутреннюю обстановку. Длительное бытование неразделенных семей, значительный численный состав марийской семьи обусловили бытование наряду с одной-двумя избами дополнительных летних жилых помещений: верхних этажей двухэтажного амбара (у состоятельных семей их было несколько для каждой супружеской пары) и клети с подклетью, чулана, отгороженного в сенях. При их наличии было возможно длительное бытование у марийцев однокамерной избы [Сепеев, 1989. С. 78–79]. В начале XX века деятельность яранского и уржумского земств способствовала внедрению в быт местных крестьян домов из красного кирпича [Маслова, Станюкович, 1960, 81]. Такие дома дореволюционной постройки единично сохранились в отдельных марийских деревнях на севере Марийского края [Сепеев, 1971. С. 180–181]. До середины XIX века основными типами жилища марийцев являлись двухраздельный «изба + сени» (пöрт –пöртöнчыл) и трехраздельный «изба + сени + изба» (вашпöрт). К ним позднее прибавился трехраздельный тип «изба + сени + клеть», характерный для русского населения. Последний тип жилища к концу XIX – началу XX вв. стал преобладающим на севере и западе Марийского края и в местах чересполосного проживания марийцев и русских (Ветлужский, Козьмодемьянский, Яранский, Уржумский, Елабужский, Сарапульский, Красноуфимский уезды). В это же время в районах русско-марийского соседства появляются дома-пятистенки (куд угылан пöрт) и избы с прирубом. Обычно они, как и у русских, ставились на улицу боковыми стенами, к ним пристраивались широкие сени с чуланом. Крылись они четырехскатной крышей, в отличие от традиционной – двускатной. Тип «изба + сени + изба», количественно уменьшаясь, сохранялся в массивах сплошного марийского населения. Так, на территории Марийского края он чаще встречался в волостях Царевококшайского и Уржумского уездов. Здесь же появился своеобразный вариант марийского пятистенка «изба + изба + сени», который покрывался двухскатной крышей и ставился торцовой стеной к улице. Очевидно, он генетически связан с традиционным типом «изба + сени + изба», превратившись в разновидность с совмещенными избами и перенесенными назад сенями. Заметно уменьшилось количество двухраздельных жилищ «изба + сени». Однообразный в прошлом интерьер марийской избы в течение второй половины XIX – начала XX вв. постепенно изменялся и обновлялся. Глинобитная печь сменилась русской печью из кирпича с дымоходом. Котел (под, пад) устанавливался над закрытым очагом (возак) сбоку шестка как у татар, но в отличие от них он не вмазывался и по необходимости снимался. Разнообразилась мебель: к традиционным лавкам (олымбал, олманга), скамьям (теңгыл), перекладинам (кашта), полкам (оңамбал, шöрлык) добавились табуретки, стулья, шкафы-буфеты, кровати. Важной деталью интерьера стали русские полати – спальное место детей и подростков. Распространенные в прошлом широкие татарские нары (кугу олымбал) постепенно исчезали, изредка встречаясь у восточных марийцев. Светцы (изике, ичык) с лучиной сменились керосиновыми лампами. На столе наряду с традиционными хлебницей (киндерке) и сосудом для пива или кваса (кöрага, шоваш) занял место самовар. Между окнами передней и боковой стен в «красном углу» над иконами вешались традиционные вышитые полотенца (солык). К концу XIX века в интерьере изб состоятельных семей появились настенные часы и зеркала, картинки, оконные и дверные занавески, комнатные цветы и др. Не отличались разнообразием и типы планировки марийского жилища. Абсолютно преобладал северно-среднерусский тип: печь в углу у входа с ориентировкой к передней фасадной стене, по диагонали от нее «красный угол» с божницей и столом. Такая планировка доминировала во всех ареалах расселения марийцев. Среди горных марийцев встречался своеобразный вариант восточного подтипа южнорусской планировки. В горномарийской избе печь, обращенная устьем к задней стене (к входной двери), чаще ставилась не в противоположном от входа углу, а на примерно равном расстоянии от передней и задней стен, примыкая к глухой. Марийская изба в прошлом была однокамерной, без выделения кухни в отдельную комнату. Разделение избы кухонной перегородкой получило распространение к концу XIX – началу XX вв. в основном среди горных и отчасти северо-западных марийцев. Это объясняется более ранним расселением русских на западной окраине края и более тесными связями горных марийцев с русскими. С этого времени кухонные перегородки начали распространяться в жилищах луговых марийцев. Среди восточных мари перегородку нередко заменяли занавесы (чарша). Конструктивные изменения и новации в марийских избах выражались в пристраивании крыльца (тÿжвал пöртöнчыл, кырлеч), замене самцового перекрытия крыши (марла леведыш) на стропильное с оформлением и отделкой фронтона и карниза, устройстве наличников окон, реже ставен. Значительно расширились возможности внешнего декора марийского жилища. К традиционным скульптурным резным изображениям в виде птицы и головы коня на охлупне самцовой крыши, на шесте возле избы или ворот добавились различные виды плоскостной резьбы. Ранним видом резьбы – выемчатой или долбленой – марийцы украшали солярным орнаментом старинные деревянные замки на дверях кудо и амбаров, столбы ворот. Этот вид резьбы был перенесен позднее на доски наличника и фронтона. Наряду с солярным использовались мотивы геометрического и растительного орнамента, изображаемые трехгранными и ногтевидными выемками. В приволжских марийских селениях карнизы изредка украшали русской рельефной резьбой (т.н. поволжской корабельной или судовой резью). Но наиболее широкое распространение среди марийцев получила русская прорезно-пропильная резьба, более легкая и доступная для исполнения. Наряду с русскими орнаментальными узорами вырезались и традиционные мотивы. По соседству с татарами иногда использовались формы их декора – резные накладки, оформление над слуховым окном фронтона т.н. «сияния» (веерообразно прибитых планок), окраска резных деталей наличника и фронтона и др. Значительные типологические и конструктивные изменения марийского жилища, распространение новаций в интерьере и внешнем декоре определялись помимо прочих факторов еще и тем, что домостроительная практика марийцев складывалась при непосредственном участии русских плотников, столяров и резчиков, особенно в местах чересполосного расселения. Наиболее динамичные изменения в характере жилища произошли в послеоктябрьский период [Сепеев, 1989. С. 83–89; 1971. С.190–200, 209–212; Козлов, Сепеев, 1986. С. 71–78; Молотова, Сепеев, 2002. С. 64–75; Соловьева, 1986. С. 55–95]. В 1920–1940-е гг. началось обновление жилищ, особенно в связи с возникновением новых сельских, лесных, пристанционных поселений, ростом поселений административного значения. Наряду с индивидуальным создается жилье общественного фонда, появляются различные типы домов в несколько квартир. В марийских селах и деревнях почти исчезает тип «изба + сени + изба». Изредка появляются дома из нетрадиционных материалов – бутового камня, кирпича. Заметно обновился интерьер за счет нетрадиционной мебели, предметов культурно-бытового обихода. Начали оклеивать стены, красить полы, оконные рамы, развешивать ковры, репродукции с картин, фотографии в рамках. В некоторых селениях в избы пришел электрический свет и радио. В наружном декоре расширились способы украшения и мотивы орнамента. В лесных районах появились простая и декоративная обшивка домов, особенно фасада. По соседству с русскими марийцы стали украшать дома архитектурными деталями (крыльцо, мезонины и балконы с решеткой). По соседству с татарами вошло в обычай окрашивание наличников и деталей фронтона. Получает распространение пропильно-накладная резьба. Среди орнаментальных мотивов появились узоры с советской символикой. В 1950–1960-е гг. эти нововведения в домостроительстве получают заметное распространение. В связи с укреплением материальной базы сельского строительства стали вводиться типовые дома и постройки. На центральных усадьбах колхозов и совхозов строились много квартирные дома из кирпича. Повсеместно появились и индивидуальные кирпичные дома сельчан, а также нетрадиционная кровля (рубероид, шифер, жесть). При преобладании прежних типов жилища начала меняться его планировка. Повсеместно доминирующей в марийских домах оставалась северно-среднерусская планировка. В жилищах горных марийцев сохранился местный вариант южнорусской планировки, который частично переняли и приволжские луговые марийцы. В новых индивидуальных домах появилась современная планировка с печью ближе к середине избы, ориентированная устьем к т.н. глухой стене, в которой прорубалось окно. Новшеством стали дома с верандами. В эти годы осуществлены сплошная радиофикация и электрификация населенных пунктов республики, что способствовало распространению электробытовых приборов. Совершенствовался интерьер за счет массовой оклейки, побелки, покраски стен, пола, потолка, перегородок, распространения фабрично-заводской мебели, предметов культурно-бытового обихода и декоративного убранства. Наружный декор разнообразился распространением обшивки стен и полихромной раскраской наличников и фронтона. В южных районах республики появляется украшение фронтона ложной решеткой, его нижние углы закруглялись, что напоминает декор татарского и чувашского жилища. Дома горных марийцев нередко украшаются сложной поволжской городской резьбой по образцам гг. Козьмодемьянска, Васильсурска и др. В 1970–1980-е гг. наблюдался дальнейший подъем жилищного строительства на селе. Жилье возводилось силами государства, колхозов и совхозов, шефствовавших предприятий и организаций, индивидуальных застройщиков. Еще более разнообразились типы и планировка жилищ. Прежние типы «изба + сени», «изба + сени + клеть», разновидности пятистенков значительно пополнились за счет нескольких типов многоквартирных домов, а также городских многоэтажек (преимущественно в два-три этажа) и домов усадебного типа, разработанных местными проектными институтами. Стали возводиться дома из нетрадиционных стройматериалов: кирпича, шлакобетона, арболита, блоков и панелей, получает распространение городская планировка. В домах общественного фонда в различной степени вводятся коммунальные услуги. В эти десятилетия началась газификация сел и деревень. В индивидуальных домах четче проявилась функциональная дифференциация их частей. Преобладали избы из двух-трех комнат. Продолжают функционировать летние жилые помещения (чулан, клеть, веранда). Распространяется обычай возводить вторую малую избу (изи пöрт), в которой проживают молодожены, старики или взрослые дети, не вступившие в брак, размещаются гости. Интерьер современного марийского жилища определяют городские стандартизированные формы мебели, предметы культурно-бытового обихода и декоративного убранства. Формы наружного декора, появившиеся ранее, приобретают массовое явление (обшивка, раскраска, отделка архитектурными деталями). Нередко окрашиваются забор, ворота и палисадник перед домом. Преобладает пропильно-накладная резьба. Среди разнообразных привычных орнаментальных узоров встречаются мотивы, напоминающие марийскую вышивку. Новация в декоре – украшение кирпичных домов: узорная кладка в виде орнамента красными кирпичами на белом фоне из силикатных кирпичей. Встречаются также роспись по сухой штукатурке, которой украшаются края оконных проемов, имитируя резной наличник. В современных условиях кризиса развитие инфраструктуры села осуществляется в значительно меньших размерах. Государство совместно с сельхозпредприятиями и фермерскими объединениями и хозяйствами ведет производственное и дорожное строительство, возводит школы, медучреждения и другие объекты соцкультбыта, расширяет газификацию сел и деревень. Индивидуальные жилые дома на селе строятся главным образом самими сельчанами, хотя и медленными темпами. В них заметно увеличивается количество двухэтажных домов. Наиболее предприимчивые фермерские коллективы и семьи восстанавливают старые или возводят новые производственные постройки и жилые дома по различным нетрадиционным проектам. В исчезающих селениях застраиваются городские переселенцы и дачники.

оселения мордвы разнообразны. Уже в русских летописях говорится о селах, погостах, зимницах и твердях (городищах-убежищах), с конца 13-начала 14 в. появляются города. Для северных районов проживания мордвы был характерен гнездовой тип расселения, при котором деревни располагались группами. Планировка поселений была разнообразна – беспорядочная, круговая, рядовая, радиальная и уличная. Различны были размеры поселений – от 150-300 дворов в лесной зоне и до 1000 дворов в южных степных районах. Постройки в основном были срубной конструкции, предпочтение при строительстве отдавалось сосне. Основным кровельным материалом на юге была солома, в северных районах использовался тес. Жилище было либо двухраздельным - жилая часть и сени, либо трехраздельным, когда эти два помещения дополнялись горницей. Планировка жилой части была в основном среднерусского типа: печь располагалась у двери в одном из углов, устьем была обращена к окнам передней стены, по диагонали от печи располагался передний угол. Вдоль стен набивались широкие лавки, лавка сбоку от входной двери завершалась вертикальной доской с верхом, вырезанным в виде конской головы. У мокши в простенке между печью и задней стеной устраивался широкий дощатый настил. Под потолком делали полати для спанья, рядом с печью стоял шкаф-ларь для посуды, на стене у печи подвешивалась для хранения ложек ложкарница, сделанная из прутьев, лыка, бересты или дерева. Для мокши был характерен открытый двор, для эрзи – закрытый, иногда двухэтажный. В состав жилищно-хозяйственного комплекса входили сараи, хлев, конюшня, баня с печью-каменкой и другие постройки, а также полуземлянка из двух помещений, в которой хранили особо ценное имущество, в частности зерно и одежду, летом здесь спали. На улице напротив дома ставился виход – погреб с наземной надстройкой.

Удмуртские деревни располагались по берегам рек.

Жилище представляло собой срубную избу с двускатной крышей, холодными сенями, глинобитной русской печью, лавками вдоль стен, нарами и полатями с деревянным изголовьем.

Священным местом в удмуртском доме считалась печь. Она давала тепло, обеспечивала приготовление пищи, создавала семейный уют. На печи отводилось место старикам и детям. Здесь полагалось быть роженице: крестьяне верили, что соприкосновение с землёй и огнём способствует плодородию.

Как правило, в удмуртской избе гур (печь русского типа) располагалась в углу направо или налево от входа. Своим устьем она обращалась к фасадной стене. Угол по диагонали от печи считался «красным», как в русской избе. Это наиболее чистое место в доме удмурты называют тор сэрег или мудор сэрег.

Вдоль стен по низу тянулись широкие лавки, опоясывая всё жилище. Лавки делились на мужские и женские. Над окнами вдоль стен крепились полки, как бы замыкавшие пространство комнаты сверху. В переднем углу стоял стол жок с массивным подстольем на толстых точёных ножках, а рядом с ним единственный в доме стул пукон, предназначенный для хозяина дома или почётного гостя.

У боковой стены помещалась широкая деревянная кровать или нары с резным изголовьем. Изголовье кровати выпиливалось из широкой доски и завершалось по бокам резными стилизованными конскими головами. Нары покрывали узорными тканями и вешали над ними ковёр, сотканный хозяйкой дома.

В убранстве жилища много декоративных тканых изделий: паласов, скатертей, покрывал, полотенец, дорожек. Жилище удмуртов отличало разнообразие бытовой утвари: плетёные корзиночки из ивовых прутьев для ложек и тарелок, берестяные солоницы, туеса, кувшины, глиняные рукомойники.

На удмуртской одворице выделялись кеносы - своего рода «женские дома» (от слова «кен» - сноха), где всем распоряжалась хозяйка. Кеносы строили одно- и двухэтажные, с ажурной галереей, резными колонками. Резьба была самой разной - глухой, корабельной, пропильной, накладной, скульптурной.

Излюбленным мотивом у удмуртов были солярные знаки, символические изображения солнца. Их обычно вырезали на столбах ворот. Ворота - лицо дома: по ним судили о благосостоянии и достоинстве хозяина. Глубокая выемчатая резьба представляла солнце, дающее все блага жизни, в виде круга или полукруга с радиально отходящими от него лучами.

Из построек обязательны амбар (место хранения семейного имущества) и летнее жилище куала, в прошлом культовое сооружение, обиталище семейно-родового покровителя воршуда. В настоящее время оно используется вместо летней кухни.

Удмуртские деревни располагались по берегам рек. Формируя свои поселения, удмурты учитывали особенности ландшафта и климатические условия. Благодаря этому их деревни «представляют собой целостные архитектурно-природные ансамбли».

27. Общая характеристика традиционной культуры саамов русского севера

Саа́мы (саа́ми, лопари, лапла́ндцы; самоназвание —кильд. са̄мь, с.-саамск. sámit, sampelaš; фин. Saamelaiset, нюнорск Samar, швед. Samer) — малочисленный финно-угорский народ, коренной народСеверной Европы. Скандинавы и русские называли их «лопари», «лопляне» или «лопь»^[5], от этого наименования происходит название Лапландия(Лаппония, Лаппоника), то есть «земля лопарей». Область знаний, сферой изучения которой является этнография, история, культура и языки саамов, называется «лопаристикой», или «лапонистикой»