Шквалы и зыбь: о чем не сказал Тоффлер

Что после Тоффлера? Тоффлеровская концепция сельскохозяйственной, индустриальной и постиндустриальной цивилизаций в настоящее время завоевала признание. Так, начинающийся постиндустриальный переход активно исследует социолог, футуролог, специалист по теории систем С. Переслегин (см., например: Переслегин С. «Бег с барьерами, или Через постиндустриальный кризис» //«Опасная бритва Оккама» М.: Астрель, 2010). Не отстают от теоретиков и практики: о происходящем прямо сейчас переходе к постиндустриальному обществу и необходимости приводить экономическую и технологическую политику государства в соответствии с ним говорит Игорь Агамирзян, генеральный директор ни много ни мало Российской венчурной компании (см. его интервью журналу «Русский репортер»: http://www.rusrep.ru/article/2013/02/27/ingenery/). Так что развитие идей продолжается.

Так почему волны плещут? Вопрос о причинах переходов, о движущих силах смены волн Тоффлер поднимает, однако считает, что никакой «главной» причины выделить нельзя, можно только указать большое количество более или менее равноправных взаимозависимых факторов. Тем не менее, одно простое условие смены волн, если и не достаточное, то совершенно необходимое, указать можно.

Термин «цивилизация» подразумевает общество с хотя бы частичным разделением труда: аристократия, жречество (духовенство), ремесленники-торговцы и т.п. Понятно, что все эти люди не заняты в сельском хозяйстве – тем не менее, они, внезапно, тоже что-то едят. Это «что-то» производит для них крестьянин. Отсюда простой вывод: цивилизация возникает там и только там, где соотношение технологий с природными условиями позволяет крестьянам прокормить прослойку не занятых в сельском хозяйстве людей и при этом не умереть от голода. Именно поэтому ранние цивилизации возникли в дельтах рек с чрезвычайно плодородными почвами. Эта простая мысль приводится даже в учебнике по истории Древнего Мира за пятый класс.

Прослойка эта в сельскохозяйственной цивилизации весьма и весьма тонка – еще и в XVII в. в Англии, самой технологически продвинутой на тот момент стране мира, сельским хозяйством занималось 90% населения (но системообразующая – мозг ведь тоже составляет только 15% массы тела). Однако сельскохозяйственные технологии все развиваются, КПД труда увеличивается, один крестьянин (или батрак, или фермер) может прокормить все больше и больше горожан. У цивилизации появляются свободные руки, которые она может вложить в промышленность. Никакие изобретения не создали бы цивилизацию индустрии, если бы деревня не была в состоянии прокормить города. Автор благодарен за эту простую мысль К. Еськову (см. его интервью журналу «Полдень, XXI в.», http://fan.lib.ru/e/eskov/text_0170.shtml).

Сейчас же рабочие руки покидают заводы. Производство все более автоматизируется, и этот процесс будет продолжаться: робот гораздо производительнее человека, гораздо надежнее, уровень социальных издержек (зарплаты, отпуска, охрана труда) в мире все растет, а техника, напротив, дешевеет (при этом совершенствуясь). У цивилизации снова появляются свободные руки – пальцы для клавиатур Третьей волны.

Античность – Средние века: что это было? С точки зрения тоффлеровской типологии цивилизаций чрезвычайно интересен вопрос о смене античности Средневековьем, рабовладельческого строя феодальным (Тоффлер этого вопроса не поднимает вообще). С одной стороны, общий технологический рисунок цивилизации один и тот же и отвечает Первой волне: основное занятие населения – сельское хозяйство, характерные мощности определяются теплотой сгорания дров, характерные скорости по суше – скоростью лошади. С другой, социальные и политические институты кардинально иные. По Марксу, феодальный строй пришел на смену рабовладельческому, когда рабский труд стал нерентабелен из-за использования сложных орудий труда, требующих умелого и бережного обращения. Таким образом, с точки зрения хозяйственного уклада Средние века со всеми их прелестями были все же движением вперед.

Переслегин в статье «Бег с препятствиями: через постиндустриальный барьер» выдвигает смелую гипотезу, что древний Рим исчерпал возможности развития в рамках Первой волны, и кризис его был на самом деле кризисом смены волн. Когда развивается такой кризис, часть энергии вкладывается в создание новых технологий и институтов, а часть – в бессмысленное разрушение. По Переслегину, от КПД кризиса зависит, что произойдет: переход на новую стадию или «первичное упрощение», отступление, с длительным (в несколько веков) восстановлением разрушенного и возвращением к прежним позициям. По его мнению, Темные века и были таким «первичным упрощением», ибо КПД кризиса был недостаточным для перехода в индустриальную фазу.

Возможен ли в самом деле был переход от рабовладельческого сельского хозяйства сразу к индустриальной экономике? Рим был очень развит технологически: уже во II в. до н.э. изобретается бетон, латунь, налажен систематический поиск месторождений, глубина шахт достигает 150 м, используется откачка воды. Путь «республика, прямая демократия» -> «республика, представительская демократия» кажется куда более прямым и очевидным, чем «республика, прямая демократия» -> «абсолютизм» -> «феодальная раздробленность» -> «абсолютизм» -> «республика, представительская демократия». Уровень развития товарно-денежных отношений в Риме был очень высок по сравнению с ранним феодализмом (и, в частности, очень плохо описывается моделью Тоффлера).

Однако переход к капитализму требовал, очевидно, освобождения рабов. А такая метаморфоза не выглядит легкой. Освобождение крепостных крестьян происходило несколько веков через подстилку из экономической зависимости – в Англии, первой стране мира, освободившей своих крестьян, большинство крестьян сменили личную зависимость на денежные выплаты в XIV в., но удовольствие платить эти повинности имели еще и в XVII в. Сознание сильных мира сего приучалось к мысли не иметь крепостных очень медленно. Рабы же в античном мире не могли позволить себе денежную подстилку, ибо ан масс не имели собственности. И были ли у вымирающего Рима, теснимого варварами, несколько сотен лет на эксперименты?

Несомненно одно – что одна из главных причин гибели Рима лежит в области демографии. Рим вымирал. Римляне утратили интерес к размножению, их ценности сместились – качество собственной жизни стало важнее продолжения рода. А в это время племена периферии вымирать не собирались, более того, они получили доступ к римским передовым сельскохозяйственным и медицинским технологиям. Рим не выдержал демографического давления. И это до боли напоминает то, что происходит сейчас.

Какая идет Волна? Более того, сейчас ситуация складывается значительно острее. XIX век победил детскую смертность, и вместо 1,5 млрд. жителей планеты на 1900 г. мы имеем 7 млрд. на 2011, при этом Европа, Россия и обе Америки вместе взятые составляют примерно 22% этого количества (еще в 1900 г. эта цифра составляла 35%). А в эпоху, когда самолету нужно только двое суток, чтобы обогнуть Землю по экватору, проблема переселения народов приобретает совсем иные очертания…

Этой проблемы Тоффлер, верный своему принципу «региональные различия второстепенны», не упоминает совсем. А между тем региональные различия существенны. Да, средневековые общества Европы и Азии очень похожи, но, скажем, в Европе система сословий и цехов никогда не достигала такой чудовищной необоримости, как система варн и каст в Индии. И, в конце концов, цивилизация Второй волны родилась именно в Европе, трудно оспорить этот факт. Создавая образ Третьей волны, Тоффлер анализирует тенденции европейского и американского общества. Тенденция к разнообразию, индивидуальности и децентрализации является следствием чисто европейской установки «общество для личности, приоритет – свобода». Но при сохранении нынешней демографической динамики эти общества быстро растворятся в азиатах и африканцах, которым свойственна диаметрально противоположная установка – «личность для общества, в приоритете – долг» (следствием этих двух установок является, кстати, и сама демографическая ситуация). Другое дело, что в азиатско-африканскую цивилизацию все глубже проникают базовые технологии Третьей волны, и, если Тоффлер прав и ценности определяются технологиями, базовые установки этой цивилизации скоро сменятся. Но это вопрос спорный.

В любом случае мы живем в очень интересное время. Не хотелось бы только новых Темных веков, если прав Переслегин и кризис перехода имеет КПД, который может оказаться недостаточным. Но Элвин Тоффлер – безусловный оптимист, будем и мы оптимистами.