В предыдущем разделе рассматривались мотивационные тенденции, репрезентированные (прямо или косвенно) сознанию субъекта, но мы отнюдь не всегда можем объяснить, что является побудителем нашей активности в еще большей степени, что препятствует ее регуляции. Всем знакома ситуация, когда, принимая решение сделать что-либо, человек далеко не всегда может этого добиться и даже не всегда может сделать необходимые шаги по пути к цели, пусть и осознанно запрограммированные им, испытывая при этом выраженное аффективное напряжение. Трудности реализации действий могут быть следствием внутриличностного конфликта, например неадекватности уровня притязаний объективным возможностям человека, или тем, что была выбрана цель, не соответствующая истинному актуальному на данный момент мотиву (это хорошо описано К. Леонгардом для личностей с истероидной акцентуацией). В нашу задачу не входит анализ таких ситуаций и причин их возникновения. Укажем лишь, что он был успешно проведен при исследовании волевых действий как способа преодоления подобных ситуаций путем их намеренного и осознанного переосмысления [9]. В нашем контексте важно учитывать, что при мотивационно-волевом конфликте снятие аффективного напряжения, препятствующего достижению цели, является результатом действия личностных защит, своими корнями уходящих в сферу бессознательного. Роль защитных механизмов - структурного компонента личности в саморегуляции, как известно, заключается в контроле взаимодействия человека с реальностью, ее эмоционального и когнитивного восприятия, оценки и отношения к ней [7, 32 и др.].
Процесс осознанной произвольной саморегуляции непосредственно не связан с формированием и действием защитных механизмов в силу их различной функциональной направленности. Если функциональная роль осознанной саморегуляции - это управление выдвижением и достижением осознанно принятой субъектом цели, то функциональная роль защит в психической регуляции преодоление аффективного напряжения, возникающего в процессе регуляции, контроль взаимодействия субъекта с окружающим его миром в целях сохранения и поддержания позитивного самоотношения.
Итак, очевидна необходимость исследования неосознаваемого пласта в регуляции активности, к рассмотрению которого мы приходим, изучая" личностный аспект произвольной саморегуляции.
В то же время эта проблема является абсолютно неизученной в эмпирическом плане. Такое положение связано, на наш взгляд, не только с методологическими и теоретическими, но в первую очередь с методическими трудностями исследования бессознательного. Поэтому выбор внутриличностных защит в качестве предмета рассмотрения в данном контексте определяется во многом и тем, что они (в отличие от большинства структур бессознательного) доступны наблюдению (при помощи соответствующих проективных методов) как проявления бессознательной сферы личностной организации, влияющие на индивидуальные особенности осознаваемой регуляции достижения целей. Кроме того, защитные механизмы - это динамические компоненты личностного содержания, что напрямую соотносится с процессуальными особенностями функционального аспекта саморегуляции.
Целью нашего эмпирического исследования было определение специфики проявления личностных защит в связи со структурой индивидуальных особенностей саморегуляции [21]. Предполагалось, что существует специфическое взаимодействие индивидуальных особенностей осознанной саморегуляции целедостижения и защит как неосознаваемых способов организации регуляции в ситуации внутриличностного конфликта.
Выборку составили 35 взрослых испытуемых, из которых 30 чел. здоровых и 5 чел. с диагнозом "пограничное личностное расстройство". Батарею методик составили: опросник "Стиль саморегуляции поведения-98 (ССП-98)"; Тест встроенных фигур А. Уиткина и др.; Тест чернильных пятен Г. Роршаха; методика "Рисунок человека" и Тематический апперцептивный тест (ТАТ). Отсутствие методического инструментария для исследования бессознательного в соотношении с сознательно протекающими процессами обусловило необходимость разработки нами новых показателей для известных проективных методик, описывающих результаты качественного анализа материала проективных методов в количественной форме. В этом плане наше исследование явилось первым и стало проверкой возможности применения такого подхода. (Подробное описание показателей и собранных эмпирических данных см. в публикации [21].)
Для каждого случая и в целом по группе был проведен качественный и количественный анализ (корреляционный и кластерный анализ, сравнение средних) соотношения индивидуальных особенностей, характерных для различных типов индивидуальных профилей саморегуляции, со спецификой действия защитных механизмов и особенностей личностной структуры. Получены результаты, позволяющие предполагать, что существует специфика в использовании (выраженности того или иного вида) внутри-личностных защит в зависимости как от степени осознанной саморегуляции, так и от индивидуальной структуры регуляторного профиля.
Подтвердился полученный нами ранее результат: при наибольшей степени осознанной саморегуляции для испытуемых характерен высокий уровень поленезависимости и когнитивной дифференцированности, в данном случае - в сочетании с высокими возможностями переструктурирования ситуации сообразно своим индивидуальным потребностям, которые можно рассматривать как предпосылку к ее переосмысливанию, что связано с возможностями волевой регуляции. Таким образом, получено еще одно эмпирическое подтверждение: автономность и способность к саморегуляции являются личностными предпосылками высокой субъектной активности.
В то же время при выраженности внутриличностной конфликтное у испытуемых с высокой степенью осознанной саморегуляции наблюдается использование способов личностных защит, причем с преобладанием более зрелых их видов (по классификации Е.Т. Соколовой) [32]. Наши исследования показали, что, если человек при высоком индивидуальном уровне саморегуляции прибегает к средствам интрапсихической защиты, скорее, всего, таковыми будут: рационализация, позволяющая находить при помощи интеллектуальных операций доводы в пользу самооправдания или дискредитации внешней ситуации, а также изоляция, при которой характерно отделение аффекта от интеллекта. При менее развитой общей саморегуляции у испытуемых наблюдаются: проявление ригидности, мешающей своевременно менять цели и способы их достижения соответственно требованиям реальной ситуации, механизмы идентификации (с сильным другим) и проекции (приписывание другим людям своих вытесненных чувств).
Произвольную регуляцию достижения цели можно, правда, лишь до известной степени рассматривать как последовательно разворачивающийся процесс выдвижения цели, анализа и моделирования значимых для ее достижения условий, программирования исполнительской активности и оценивания результатов. Согласно нашим данным, на каждой стадии этого процесса актуализируются разные способы личностных защит, т.е. специфика снятия эмоционального напряжения обнаруживается в зависимости от реализуемой функции саморегуляции.
Оказалось, что осознанная регуляция особенно уязвима, подвержена нарушениям со стороны бессознательного и личностных малоосознаваемых конфликтов на стадии выдвижения целей. В ситуации высокой степени личностной конфликтности и аффективной напряженности влиянию бессознательного наиболее подвержено звено планирования, что сказывается на снижении действенности осознанно принимаемых целей. Это происходит за счет вытеснения и других примитивных защит, зачастую способствующих построению многочисленных нереалистичных планов. Полученные данные в то же время говорят о разнонаправленном влиянии защит, которые отнюдь не всегда действуют негативно на регуляцию. Так, механизм сублимации при развитом планировании позволяет более детально воспринимать реальность и осознанно взаимодействовать с ней.
Процессы моделирования значимых условий получают личностную окрашенность благодаря особенностям восприятия субъектом реальности и механизмам зрелых личностных защит (в первую очередь, сублимации). Может ли субъект воспринимать объекты независимо от поля и свободно оперировать ими в представлении, воспринимает ли он реальность более рассудочно или эмоционально? Насколько он склонен не замечать то, что болезненно было бы увидеть, ограничиваться рамками сегодняшнего дня, не загадывать будущее, не оглядываться на прошлое и не прислушиваться к другим людям? Все эти особенности формирования представления об окружающей действительности влияют на процесс моделирования значимых условий ситуации в сознании субъекта.
Процесс программирования действий соотносится со способностью к тестированию реальности и отрицательно коррелирует с проявлением некоторых защитных механизмов - как зрелых, так и примитивных. Излишняя детальность и жесткость программ как некоторая избыточная осознанность может препятствовать снятию напряжения средствами личностных защит, указывать на существование внутриличностного паттерна "тирании долженствования" по А. Эллису [35] и приводить к невротизации. Процесс оценивания результата может подвергаться неблагоприятному воздействию ригидности как способа преодоления личностной тревожности, что отрицательно влияет на индивидуальный уровень саморегуляции в целом, мешает адекватно оценивать ситуацию и принимать решения о необходимых действиях. Снижение показателей регуляторной гибкости приводит к избеганию рефлексивной позиции и снятию напряжения путем выхода из проблемной ситуации.
Регуляторная самостоятельность связана с мерой зрелости Эго субъекта и его чувство ответственности. Наличие примитивных защитных механизмов свидетельствует не в пользу способности субъекта к самостоятельной регуляции. Использование же таких зрелых защит, как изоляция (отделение аффекта от интеллекта) и рационализация (поиск разумного оправдания своих неудач или уменьшения субъективной значимости недостигнутой цели), может быть свойственно субъекту с достаточно развитой самостоятельностью. Вообще, у такого субъекта преобладают способы защиты, позволяющие ему более эффективно "гасить" внутриличностные конфликты. В то же время в целом можно полагать, что самостоятельный субъект, скорее всего, довольно редко пользуется защитами как средством разрешения конфликта, поскольку наличие связей с защитами прослеживается лишь на уровне тенденции.
Итак, рассматривая осознанную саморегуляцию произвольной активности целостной личности, можно полагать, что многие трудности произвольного регулирования лежат в сфере неосознаваемых субъектом установок, мотивов и отношений с окружающим миром. Бессознательное с его конфликтами и дисгармонией как часть личностной сферы не может не влиять на эффективность регуляции выдвижения и достижения принятой субъектом цели. По-видимому, если и говорить о структуре целостного процесса психической саморегуляции, то именно об относительной вовлеченности в регуляцию сознания и бессознательного. Тогда можно говорить о существовании сопряженности между сложившейся структурой индивидуальной стилевой саморегуляции и спецификой используемых субъектом личностных защит в целях сохранения и развития целостности, уникальности личности и успешного достижения ею жизненных целей.
2015-05-22
1390
