Основные характеристики теории факторов производства Ж.Б. Сэя

Политическая экономия как никакая наука требует от рассуждающего о ней присутствия здравого смысла. Если в других науках (математике, философии) иногда именно здравый смысл оказывается главным препятствием для правильного понимания того или иного вопроса, то в политической экономии наоборот: руководствуясь простым здравым смыслом можно дойти до всех ее главных выводов и последних истин. Объясняется это видимо тем, что сама экономическая деятельность человека целиком основывается на здравом смысле. Последний констатирует те связи и факты, которые человек нащупывает практически. Поэтому и теоретическое осмысление экономических отношений может сводится к чисто рассудочному анализу и последующей систематизации отношений уже существующих как практическая истина. Теория, построенная таким образом, не может быть глубокой, но ее выводы, тем не менее, вполне могут быть правильными. Примером подобной теории является теория факторов производства (или производительности капитала) Ж.Б.Сэя, которого Туган-Барановский называет самым поверхностным экономистом. Но может быть именно эта незатейливость и поверхностность теоретического подхода Сэя позволила ему сформулировать, точнее, наивно, по-детски угадать то направление в котором следует искать правильный ответ на вопрос о сущности процента.

Глубокомыслие Маркса завело последнего в тупик, Туган-Барановский, несмотря на свои остроумие и вдумчивость ушел не на много дальше Маркса, А.Смит и Рикардо даже и не ставили вопроса об отношениях между трудом и капиталом во всей его остроте, зато легкомысленный Сэй, не задумываясь, дает правильный, или, по крайней мере, достаточно близкий к истине, ответ на вопрос! Это по-своему замечательно.

Теория Сэя состоит в следующем. В производстве участвуют и одинаково необходимы три фактора: труд, земля и капитал (средства производства).

Если исключить любой из этих факторов, то производство окажется либо вообще невозможным, либо количество производимого продукта резко сократится. Следовательно, любой из этих факторов производителен.

Следовательно каждому из них должна принадлежать своя доля в произведенном продукте. Долей труда является заработная плата, долей земли - рента, которая и переходит к собственнику земли, долей капитала - процент, переходящий к собственнику средств производства. Таким образом можно считать, что если никто из агентов производства не претендует на чужую собственность, то каждый из факторов производства производит свою долю продукта, которая затем и переходит собственникам факторов в процессе распределения: труд производит заработную плату, капитал - процент, земля - ренту. Таким образом, получается полная гармония: вместо классовой борьбы перед нами взаимовыгодное сотрудничество классов.

Нельзя отрицать, что из всех рассмотренных выше теорий эта теория по-видимому наиболее «складная» и наименее уязвимая для критики. Вместе с тем, как говорит Туган-Барановский, она «причинила очень много вреда политической экономии и совершенно спутала многие ее учения». Рекомендация в своем роде любопытная, возбуждающая особый интерес к названной теории.

Туган-Барановский признает, что средства производства (капитал) обладают производительностью. Да и мудрено не признать этого: если в результате применения машины или какого-либо механизма производительность труда повышается в сотни и тысячи раз, если применение орудий труда открывает такие производственные возможности, которые в принципе недоступны ручному труду, то кто в здравом уме решится отрицать производительность средств производства? Остается единственный аргумент против теории Сэя - это то обстоятельство, что согласно трудовой теории стоимости стоимость производимого продукта в результате применения улучшенных приемов производства или (и) внедрения новых машин не изменяется.

Например, если производительность труда выросла в 10 раз и количество производимого продукта возросло, то стоимость всего этого возросшего количества не увеличится, останется прежней ибо количество труда осталось неизменным (при этом стоимость единицы продукта упадет в 10 раз). Но раз стоимость остается неизменной и создается, согласно трудовой теории, исключительно трудом рабочего, то повышение производительности труда не может иметь никакого принципиального значения в отношениях между рабочим и капиталистом. По этой причине Маркс не обращает особого внимания на рост производительности труда.

Изменения последней, по его мнению, могут несколько смягчить, или ухудшить положение рабочего, но не в состоянии качественно его изменить, т.е. в любом случае рабочий остается в положении эксплуатируемого. Туган-Барановский в отличие от Маркса допускает, и то, что с повышением производительности труда увеличивается количество производимого продукта, и то, что в результате этого может появиться прибавочная стоимость. Это означает, что появление прибавочной стоимости, хотя бы в некоторых случаях, обусловлено не эксплуатацией рабочего, но применением более совершенных средств производства, - таков единственный вывод к которому должен был бы прийти Туган-Барановский. Однако, не приходит, так как его точка зрения и рассуждения последовательностью не отличаются. Но, с другой стороны, ясно, что у него не осталось объективно ни одного аргумента против Сэя: производительность капитала он признал, то что капитал производит не только продукт, но и прибавочную стоимость, он фактически тоже признал.

Для политэкономии, как и для любой другой науки, «удобным» должно быть все, что истинно, а «неудобным» лишь то, что неистинно. Затем, что могут означать фразы о самоцельности человеческой личности? Мы должны рассматривать весь произведенный продукт как результат исключительно труда на том лишь основании, что рабочий есть цель производства, а не его средство? Что же, рабочему и заработную плату начислять за то, что он - самоцельная личность? Политэкономия вообще рассматривает рабочего не как личность, не как создание бога, высшую цель природы и т.п., т.е. не так, как его рассматривают философия, этика и другие науки, но лишь в той мере и в том отношении, в каком он проявляет себя в процессе производства. То, что рабочий, как личность выше любой своей производственной функции - это бесспорно, но все это существует вне производства, а потому, не существует для политэкономии. Впрочем, если труд рабочего уникален, индивидуален, требует от него высокого мастерства, большого опыта, значительных знаний, относительно высокого культурного уровня, то политэкономия не может не учитывать всего этого в той мере, в какой все это становится производственными факторами.

Труд такого рабочего, конечно выше функционирования любой машины и никому в голову не придет отождествлять в этом случае рабочего со средством производства. Но мы рассматриваем не исключения, но средний случай современного производства с развитым разделением труда, в котором умственный труд отделен от физического и существует тенденция максимального упрощения и нивелирования труда рабочего. Хорошо это или плохо, но это так. И если рабочий выполняет простейшую механическую операцию, которую может выполнить и машина, то непонятно, почему труд рабочего в этом случае мы должны ставить выше функционирования машины?

Почему рабочий в этом случае «производит», а машина - нет? Как мы должны относится к тому, что в подобных случаях труд рабочего не только теоретически приравнивается к функционированию средства производства, но и на деле рабочий заменяется машиной? Как мы должны относится к тенденции максимально вытеснить физический труд, к механизации труда?

Ведь во всех этих случаях происходит и теоретическое, и практическое приравнивание рабочего к средству производства? Не противоречит ли технический прогресс самоцельности личности рабочего? Насколько он (технический прогресс) удобен в связи с этим для политэкономии?

Здравомыслие явно изменяет Туган-Барановскому и он вместо экономического анализа угощает нас бессмысленными беллетристическими фразами.

Когда рабочий затрачивает в процессе труда свои интеллектуальные и физические силы, когда он овеществляет в производимом им продукте часть своей личности, то тем самым, он и физически, и технологически, и в каком угодно другом смысле является средством производства. Потому-то труд и тягостен, потому-то он и рассматривается как затрата. Человек - не бог, но существо материальное, поэтому он не может пребывать в абсолютном единстве с самим собой, но время от времени должен отказываться от самого себя, превращать себя в средство достижения той или иной цели, в частности - в средство производства. И это действительно противоречит его самоцельности, но лишь потому, что человек в сущности своей существо противоречивое. То противоречие, которое имеет в виду Туган-Барановский, проявляется в другом случае, именно, когда рабочий остается средством производства не только в процессе производства, но так же и в процессе потребления; когда, например, он не ест, но его кормят лишь затем, чтоб он завтра оказался в состоянии выполнять свою работу ради которой, единственно, существует. Но это есть не состояние наемного рабочего, но состояние раба. Поскольку капитализм предоставляет рабочему гражданскую и политическую независимость, постольку он предоставляет ему возможность жить для себя, осуществить себя как личность. Речь,

следовательно, может идти только о том, чтоб эта возможность была не только политической декларацией, но также и экономической реальностью, - но это уже совсем другая история и совсем другой вопрос Майбурд Е. М. Введение в историю экономической мысли. От пророков до профессоров. М.: Дело, Вита-Пресс, 2002. С. 152..

3. Закон «Сэя» История «закона Сэя» слегка напоминает историю «закона народонаселения» Мальтуса. В первом издании «Трактата» (1803 г.) Сэй написал четыре странички о сбыте. На них в очень нечеткой форме была изложена мысль, что общее перепроизводство товаров в хозяйстве и экономические кризисы в принципе невозможны. Всякое производство само порождает доходы, на которые обязательно покупаются товары соответствующей стоимости. Совокупный спрос в экономике всегда равен совокупному предложению. Могут возникать лишь частичные диспропорции: одного товара производится слишком много, другого - слишком мало. Но это выправляется без всеобщего кризиса. Подобно основной идее Мальтуса, это простое положение отличается внешним подобием самоочевидности. Но с другой стороны, бросается в глаза его непомерная абстрактность, делающая мысль Сэя, по существу, бессодержательной.

Скоро вокруг «закона Сэя» (тогда он еще не носил этого громкого названия) развернулась бурная дискуссия. В ней приняли участие крупнейшие ученые-экономисты той эпохи, в том числе Рикардо, Сисмонди, Мальтус и Джемс Милль. Защищая и обосновывая свою идею, Сэй с каждым новым изданием «Трактата» раздувал изложение «закона», Однако так и не придал ему сколько-нибудь четкой формы История экономической мысли. Курс лекций. - М.: Ассоциация авторов и издателей "ТАНДЕМ". Издательство ЭКМОС, 1998 г. С. 114..

В наше время дискуссия о «законе Сэя» в западной науке - это в основном дискуссия между сторонниками так называемого неоклассического и кейнсианского направлений в политической экономии. Первые, даже если они не ссылаются на «закон», фактически стоят на позициях, в общем и целом восходящих к Сэю. Они говорят, что через гибкость цен, заработной платы и других основных элементов экономика может стихийно, автоматически избегать серьезных кризисов. Поэтому они обычно выступают против большого вмешательства буржуазного государства в экономику. В смысле взглядов на экономическую политику неоклассическое направление часто склоняется, таким образом, к «неолиберализму».

Напротив, Кейнс и его последователи указывают на неизбежность кризисов в свободно развивающейся капиталистической экономике и критикуют «закон Сэя». Кейнс писал, что приверженность профессиональных экономистов к этому «закону», который опровергается жизнью, привела к тому, что со стороны рядового человека «стало заметно все меньше и меньше склонности относиться к экономистам с тем же уважением, как к другим группам ученых, у которых теоретические выводы, когда их применяют на практике, согласуются с наблюдениями». Кейн-сианское направление выступает за широкое вмешательство государства в экономику.

Некоторые ученые пытаются примирить оба эти направления, взяв из каждого определенные элементы. В этом, в частности, состоит суть «неоклассического синтеза» Самуэльсона, учебник которого, изданный в русском переводе, упоминался выше.

«Закон Сэя» подразумевает, что товары производятся непосредственно ради удовлетворения потребностей людей и обмениваются при совершенно пассивной роли денег в этом обмене. Это бесконечно далеко от действительности. Но в «законе Сэя» была и прогрессивная для своего времени сторона. Он был направлен против тезиса Сисмонди о невозможности поступательного развития капитализма.

Используя аргументы Сэя, буржуазия выдвигала прогрессивные требования сокращения бюрократического государственного аппарата, свободы предпринимательства и торговли. Все это отчасти объясняет и то, почему Рикардо принял теорию рынков Сэя Негиши Т. История экономической теории.

Экономическое учение физиократов. Классическую политэкономию во Франции после П. Буагильбера представляла школа физиократов, основанная в середине XVIII в. Франсуа Кенэ (1694–1774). В нее входили В. Мирабо (1715–1789), П.Дюпон де Немур (1739–1817), А. Тюрго (1727–1781) и др. Сподвижники Кенэ собирались в его квартире на антресолях Версальского дворца и называли себя сектой, не вкладывая в это слово никакого дурного смысла, а лишь тесную идейную связь между собой. Посещали эту секту и «энциклопедисты», и Адам Смит. Само слово «физиократия» (от греч. phisis – природа, kratos – власть) означает «власть природы» и введено в научный оборот либо самим Ф. Кенэ, либо его ближайшим учеником и последователем Дюпоном де Немуром (точно не установлено).

В своей экономической концепции физиократы опирались на философский вывод о «естественном порядке». Это означало признание объективной реальности окружающего мира и необходимость соблюдения «естественного порядка» всеми членами человеческого общества.

Экономическое учение физиократов основано на следующих позициях.

1. Они выступили с резкой критикой монетаризма: отвергали его концепцию, заключающуюся в том, что единственной формой богатства является золото, а его источник – внешняя торговля. Источник богатства они видели в производстве, а не в торговле, для которой характерен, по их мнению, только обмен равных ценностей (эквивалентный обмен). Заслугой физиократов является то, что они перенесли исследование источника богатства из сферы обращения в сферу производства, а носителями богатства стали считать не деньги, а товары. Однако только в земледельческом труде и земледельческом продукте физиократы видели источник богатства. Они полностью игнорировали промышленность – в этом их ошибка.

2. Центральное место в учении физиократов занимала проблема «чистого продукта» и его производства. Под «чистым продуктом» имелся в виду прибавочный продукт. Исходя из того что «земля есть единственный источник богатства», Кенэ полагал, что «чистый продукт» производится только в земледелии. С этой точки зрения промышленность оказалась «бесплодной». Единственной формой чистого продукта он считал ренту.

Физиократы противоречиво толковали производство «чистого продукта». С одной стороны, он представлялся им как результат естественного процесса роста, как дар природы, с другой – выступал и как результат земледельческого труда, избыток над заработной платой. Прибыль рассматривалась как разновидность заработной платы. В соответствии со своим пониманием производства, физиократы делили общество на три класса: 1) собственников (дворянство, духовенство, король со свитой, чиновничество); 2) фермеров (к которым относились и капиталисты, и наемные рабочие); 3) «бесплодных» (включавших торгово-промышленное население страны).

3. Физиократы категорически отвергли экономическую доктрину меркантилизма. В области экономической политики они выступили как сторонники невмешательства государства в экономическую жизнь страны, защищали свободу предпринимательской деятельности в условиях капиталистической конкуренции, боролись с монополиями.

Вопрос 11
Экономические идеи Ф. Кенэ. Его работа «Экономическая таблица»

Франсуа Кенэ (1694–1774) – французский экономист, основоположник школы физиократов. Он родился в деревне Мерэ, недалеко от Версаля, в семье крестьянина, занимавшегося мелкой торговлей. До 11 лет Кенэ не знал грамоты. Однако природный ум, настойчивость и тяга к знаниям помогли ему в 1718 г. сдать экзамен на звание врача, в 1744 г. получить ученую степень доктора медицины, а затем стать придворным врачом при Людовике XV. Проблемами экономики он стал заниматься в 60 лет, успев написать такие замечательные работы, как «Экономическая таблица» (1758), «Физиократия» (1765–1767), «Общие правила экономического управления сельскохозяйственным государством» (1767) и др.

Одно из центральных мест в учении Кенэ занимает теория «чистого продукта». В марксистском понимании – это прибавочная стоимость, в современной терминологии – национальный доход, исчисляемый как разность между валовым национальным продуктом (ВНП) и израсходованными в течение года на его создание материальными затратами. Еще одно достижение Кенэ – первое в истории экономической мысли глубокое теоретическое обоснование положений о капитале. Если меркантилисты отождествляли капитал с деньгами, то Кенэ акцентирует внимание на материальном богатстве. Он вводит в научный оборот два важных понятия – «первоначальные авансы» (основной капитал, функционирующий в течение ряда лет) и «ежегодные авансы» (в современной терминологии – оборотный капитал). Он смог доказать, что в движении находится и тот и другой капитал.

Следующая заслуга Ф. Кенэ – учение о производительном и непроизводительном труде. Производительным он называл труд на земле, создающий чистый продукт. Остальные виды труда – непроизводительные. На основе деления труда на производительный и непроизводительный Кенэ разработал концепцию деления общества на классы.

Вершиной экономического учения Ф. Кенэ стала теория воспроизводства, изложенная им в «Экономической таблице». Это был первый в истории научный анализ кругооборота хозяйственной жизни, т. е. общественного воспроизводства, и первый опыт макроэкономического анализа.

Будучи врачом по образованию, он считал общество организмом и различал в нем здоровье (норму) и болезнь (патологию). Здоровое общество, по его мнению, должно находиться в равновесии, для достижения которого надо «не деньги копить, а развивать сельское хозяйство», т. е. производительно трудиться.

По словам К. Маркса, «Экономическая таблица» – это «попытка, сделанная… в период детства политической экономии, была в высшей степени гениальной идеей, бесспорно, самой гениальной из всех, какие только выдвинула до сего времени политическая экономия».[5] В таблице нашли отражение основные стороны экономической теории Кенэ: его учение о «чистом продукте» и капитале, о производительном и непроизводительном труде, о классах. Существуют два основных варианта «Таблицы»: «Экономическая таблица» 1758 г. («Зигзаг доктора Кенэ») и «Экономическая таблица» 1766 г. (арифметическая формула «Экономической таблицы»). На рис. 1 представлен второй вариант.

В качестве предпосылок анализа берутся следующие условия: 1) во всех провинциях земледельческой страны господствует крупное фермерское хозяйство. Фермеры, представляющие собой производительный класс, выплачивают ренту земельным собственникам; основной капитал фермеров составляет 10 млрд ливров, оборотный капитал, подлежащий воспроизводству в течение одного года (цикла), – 2 млрд ливров; 2) цены неизменны; 3) имеет место простое воспроизводство; 4) Кенэ абстрагируется от обращения в пределах одного класса; 5) все покупки и продажи, осуществляющиеся между разными классами, рассматриваются как единое целое; 6) Кенэ абстрагируется и от внешнего рынка.

Все эти предпосылки и абстракции вполне правомерны. Действительно, от колебаний цен возможно было абстрагироваться, так как учет изменений цен лишь усложнил бы решение проблемы воспроизводства, не внося в него никаких принципиально новых моментов. Следовало абстрагироваться и от внешнего рынка, так как внешняя торговля практически ничего не дает для анализа воспроизводства общественного капитала.

Вполне обосновано и то внимание, которое Кенэ уделял анализу простого воспроизводства, поскольку взаимосвязь и возможность реализации продукции различных отраслей могут быть показаны на примере простого воспроизводства. В выяснении взаимосвязей и взаимной обусловленности отраслей народного хозяйства, а также основных пропорций между ними и состоит главная трудность при решении проблемы воспроизводства. Кроме того, в условиях стагнации экономики Франции во второй трети XVIII в. на первый план выдвигалась проблема обеспечения хотя бы простого воспроизводства.

Анализируя общественное воспроизводство, Кенэ вполне правильно исходил из деления капитала по стоимости и по натурально-вещественной форме (сельскохозяйственный капитал, промышленный капитал).

Большое значение имело выделение основного и оборотного капитала (первоначальных и ежегодных авансов). Сильной стороной анализа воспроизводства и обращения всего общественного капитала в «Экономической таблице» было также то, что Кенэ исходил из обращения товарного капитала.

Исходным моментом кругооборота общественного капитала в «Экономической таблице» является конец уборки урожая.

В начале обращения фермеры (производительный класс) располагают продукцией стоимостью в 5 млрд ливров (что примерно соответствовало фактической стоимости валовой продукции земледелия во Франции в тот период). Предполагается, что эта продукция состоит из сырья (1 млрд ливров) и продовольствия (4 млрд ливров). Часть земледельческой продукции стоимостью в 2 млрд ливров представляет собой ежегодные авансы (оборотный капитал). Поэтому в обращение поступает лишь оставшаяся часть продукции стоимостью в 3 млрд ливров (2 млрд ливров – продукты питания; 1 млрд ливров – сырье), так как часть, соответствующая оборотному капиталу (продовольствие, сырье и т. д.), реализуется в пределах класса фермеров.

Процесс обращения общественного капитала включает в себя как неполное обращение (осуществляющееся между двумя классами), так и полное обращение (между всеми тремя классами). Он происходит следующим образом.

1. Земельные собственники расходуют 1 млрд ливров на покупку у фермеров продовольствия, в результате чего землевладельцы получают продовольствие на 1 млрд, а фермеры – 1 млрд деньгами.

2. Еще 1 млрд ливров земельные собственники расходуют на покупку у «бесплодных» мануфактурных товаров. При этом земельные собственники получают промышленные изделия на 1 млрд, а «бесплодные» – 2 млрд деньгами.

3. Полученный 1 млрд ливров «бесплодные» тратят на покупку у производительного класса продовольствия. Таким образом, «бесплодные» получают на 1 млрд продовольствия, а «производители» – 1 млрд деньгами.

4. Производительный класс 1 млрд ливров, поступивший от «бесплодных», тратит на покупку у последних средств производства, так что промышленники получают 1 млрд деньгами, а фермеры – на 1 млрд мануфактурных товаров.

5. «Бесплодные» покупают на полученный 1 млрд ливров сырье у производительного класса. В результате этого 1 млрд ливров деньгами поступает к фермерам, а сырье на 1 млрд ливров – к промышленникам. На этом реализация общественного продукта заканчивается.

В результате всех этих актов обращения земельные собственники получили «чистый продукт». Производительный класс приобрел нужные средства производства (орудия труда) на 1 млрд ливров, что соответствует износу основного капитала, реализовал на 2 млрд продовольствия и на 1 млрд ливров сырья. Кроме того, фермеры получили 2 млрд ливров деньгами (первый миллиард был получен в результате 1-го акта обращения от собственников, а второй – в ходе 5-го акта обращения от «бесплодных»). Таким образом, у фермеров есть деньги для уплаты арендной платы земельным собственникам. «Бесплодный» класс также реализовал все свои изделия.

Конечно, «Экономическая таблица» не была лишена серьезных недостатков. В частности, в ее основу была положена теория «чистого продукта», страдавшая многочисленными пороками, а также неправильная социально-классовая структура общества. Возникает и проблема возмещения средств производства, потребленных «бесплодным» классом, ибо весь произведенный продукт они реализуют другим классам. Однако этим нисколько не умаляется значение «Экономической таблицы» как первого опыта научного анализа основных народно-хозяйственных пропорций.