2015-05-30
545
Из всего перечня оснований задержания и ареста, закрепленного в части 1 статьи 5 Конвенции, наибольший интерес для практикующего юриста представляет пункт (с).[7] Пункт (с) части 1 статьи 5 Конвенции предполагает арест или задержание только в том случае, если имеются обоснованные подозрения в совершении правонарушения, или есть достаточные основания полагать, что лицо может скрыться. Хотя российские органы предварительного расследования практически всегда указывают эти мотивы как формальный повод к задержанию (аресту), в то же время они часто не обременяют себя каким-либо обоснованием этих утверждений. Термин «обоснованное подозрение» был подвергнут анализу Судом в деле Fox, Campbell and Hartley v. UK, где это было определено следующим образом: наличие «обоснованного подозрения» предполагает существование фактов или информации, которая, на взгляд объективного наблюдателя, свидетельствовала бы о том, что данное лицо могло совершить расследуемое преступление. То, что может быть признано в качестве «обоснованного подозрения», зависит от всех обстоятельств и должно быть оценено на основе фактов, известных на момент ареста, а не впоследствии. На этой стадии не требуется доказательств, что преступление было совершено.[8] Также не требуется доказывать, что если факт преступления имел место, то в его совершении виновно данное лицо. Основным критерием «обоснованности подозрения» будет служить «добросовестность подозрения», однако надо понимать, что недостаточно просто искренней уверенности и внутреннего убеждения лица, проводящего предварительное расследование, – должны существовать объективные основания, оправдывающие задержание и/или арест. Хотя достаточные основания, согласно части 1 (с) статьи 5, позволяют производить задержание и в случае, когда необходимо предотвращение совершения задержанным правонарушения или чтобы помешать ему скрыться после его совершения, задержание, произведенное по этому основанию, всегда подлежит внимательному изучению на предмет действительного наличия факторов, обусловивших данное задержание. Это право означает не более чем средство предотвращения конкретного преступления.[9] Иными словами, необходимо оценить совокупность фактов, которые имелись у следствия, именно на момент задержания (ареста) лица. Это основание не дает права пользоваться задержанием для облегчения работы следственных органов, также это не дает разрешение применять меры общего предотвращения (превентивных мер), направленные против одного человека или категории людей, просто на основании того, что он или она имеют склонность к совершению преступлений. В деле Ireland v. UK Европейский Суд постановил, что осуществление заключения, даже если оно разрешено внутригосударственным правом просто «для сохранения мира и поддержания порядка» без реальной необходимости и действительного подозрения в том, что было совершено преступление (или уверенности, что необходимо предотвратить совершение преступления), не соответствует условиям части 1 (с) статьи 5 Конвенции. Любая система обязательного предварительного заключения под стражу сама по себе несовместима со статьей 5 частью 3 Конвенции... когда [внутреннее] законодательство предусматривает презумпцию в отношении факторов, имеющих значение для продления срока содержания под стражей... наличие конкретных факторов, перевешивающих правило уважения личной свободы, должно быть, тем не менее, убедительно продемонстрировано. Кроме того, Суд убежден, что обязанность установления таких факторов лежала на правительстве. Возложение бремени доказывания в таких вопросах на заключенного равнозначно отмене действия статьи 5 Конвенции – нормы, которая делает заключение под стражу исключительным отклонением от принципа личной свободы, которое позволительно лишь в исчерпывающе перечисленных и строго определенных случаях.[10] Заслуживает интереса дело Smirnova v. Russia , [11] в котором Суд развил многие конкретные положения части 1 статьи 5:
«58. Лицо, обвиненное в правонарушении, должно всегда освобождаться до суда, кроме случаев, когда государство может предъявить «соответствующие и достаточные» основания в оправдание продленного содержания под стражей (см. в качестве классической ссылки дело Wemhoff v. Germany, судебное решение от 27 июня 1968 года; дело Yagci and Sargin v. Turkey, судебное решение от 8 июня 1995 года).
59. Прецедентное право Конвенции разработало 4 базовых приемлемых основания в отказе в освобождении под подписку о невыезде: риск, что лицо, которому предъявлено обвинение, не появится на суде; риск, что лицо, которому предъявлено обвинение, в случае освобождения предпримет действия, чтобы помешать отправлению правосудия, либо совершит дальнейшие правонарушения или нарушит общественный порядок.
61. … Продление содержания под стражей может быть оправдано в данном случае, только если имеются конкретные признаки того, что этого действительно требуют общественные интересы, которые, несмотря на презумпцию невиновности, перевешивают право уважения личной свободы (см. дело W v. Switzerland )».
1.4.3 Пункт (е) части 7 статьи 5 Конвенции
Относительно пункта (е) части 1 статьи 5 Конвенции следует иметь в виду, что Европейский Суд по делу Rakevich v. Russia выявил проблему неправильного применения норм национального законодательства при решении вопроса о заключении под стражу душевнобольных лиц.
Так, в решении по этому делу Суд указал:
«33.... власти должны также соблюдать необходимые условия, предусмотренные внутригосударственным правом для случаев разбирательства о необходимости ограничения свободы граждан ( Erkalo v. Netherlands, решение от 2 сентября 1998 года, параграф 57).
Суд отмечает, что согласно статье 34-1 Закона «О психиатрической помощи» суд должен рассмотреть заявление о принудительной госпитализации лица в психиатрический стационар в течение 5 дней с момента поступления заявления. В данном случае больница подала заявление 26 сентября 1999 года, но только 5 ноября 1999 года, то есть через 39 дней, оно было рассмотрено Орджоникидзевским районным судом, поэтому принудительная госпитализация заявительницы не соответствовала процедуре, предусмотренной законом. Следовательно, имелось нарушение части 1 статьи 5 Конвенции». [12]
Практика ведения подобных дел показывает, что суды часто допускают также нарушения статьи 34(2) Закона РФ «О психиатрической помощи», гарантирующей лицу, в отношении которого применяется мера недобровольной госпитализации, присутствие на судебном разбирательстве лично и возможность быть представленным защитником. Во многих случаях, так же как по делу Rakevich v. Russia, нарушаются и сроки рассмотрений жалоб на незаконную госпитализацию.
