Глава 4. Христианская психотерапия. Невярович

Другой пример сращения Богословия с Наукой я вижу в книге В. К. Не-вяровича «Терапия души. (Святоотческая психотерапия)».

Названия жутковатые, но создающие ощущение, что это точно бого­словское сочинение. Однако, уже применявшийся в прошлой главе прием — поглядеть, кто выводит книгу в свет, — показывает: это сочинение не бого­словское, а научное. Ему предпосланы напутствия сразу двух докторов наук — философских и медицинских. Значит, это либо продолжающаяся война На­уки с Церковью, либо наоборот, признак того, что научные ряды размыва­ются, и религиозность все больше захватывает сознание ученых.

Честно говоря, я не могу этого понять со всей определенностью. Но напутствия отцов современной русской Церкви отсутствуют, и это уже оп­ределенно говорит, что книга не признана в православном сообществе бого­словской. Но это может и ничего не значить, потому что современное правя­щее сообщество русской Церкви вовсе не показатель высоты духовных помыслов. Мы помним, как какой-то десяток лет назад вдруг выяснилось, что иерархию Церкви составляли полковники КГБ, посаженные на эти ме­ста государством, чтобы управлять тем, что не удается уничтожить.

Когда мы совсем недавно пытались получить в патриархии напутствие на издание книг по самопознанию, которые сплошь издавались в девятнад­цатом веке Церковью, советник по печати четко заявил нам: не размахивай­те в патриархии самопознанием, менталитет иерархов уже не тот... Мы сло­мались и не стали пробиваться сквозь Церковную бюрократию, мог сломаться со своим сочинением и Невярович. Но от этого он не стал менее искренним борцом за православное возрождение России.

А вот борьба и озабоченность этим возрождением у него явно есть. И это тоже не слишком хороший признак, потому что означает, что у Невярови-ча, как и у отца Ничипорова, среди целей есть не только те, что заявлены в названии книги, но и политические, условно говоря, задачи воздействия на массовое сознание. Это значит, что разговор о душе используется автором для решения задач изменения общества. Хорошо это или плохо? Не имеет значения. Просто автор находится в этом месте своего духовного развития, и это надо учитывать.

Круг пятый. Теология, или Богословие — Слой первый

Кстати, это и извиняет философские слабости, которые были бы не­простительны другому исследователю: глубина раскрытия понятий опреде­ляется задачами, для которых они нужны. Чтобы это стало очевидно, приве­ду несколько исходных мыслей Невяровича.

Вся книга начинается с эпиграфа из Иоанна Кронштадтского:

«Займитесь великим делом самоочищения и самоусовершенство­вания, возлюбите прогресс веры и добродетели, а не прогресс века сего» (Невярович, с. 6).

Упоминание самоочищения в начале книги о психотерапии мне кажет­ся знаменательным. Но оно не будет работать без определения исходных по­нятий: очищения, души и себя. Подсказку о том, что автор понимает под этими словами, можно увидеть и в приведенном изречении, и в последую­щих строках. В изречении же явно видно, что самоочищение противопостав­ляется «прогрессу века сего». Это значит, что книга будет говорить нам о том, что неверно в современной жизни. Иоанн Кронштадтский этим и занимался.

Невярович же пишет далее:

«"Святоотческая психотерапия" — не есть лишь переложение нравствен­ного богословия или собрание афоризмов и поучений на этические темы. Она представляет собой нравственно-религиозное направление психотерапии — на­уки о терапии души (что явствует из самого ее названия и базируется на христианских непреходящих духовных ценностях, цементировавших многие века саму основу государства с его самобытной культурой, науками, ремеслами, опре­деляя и всю общественную жизнь» (Там же).

Итак, автор считает, что создал нравственное богословие, но использу­ющее научные образы для того, чтобы воздействовать на общественную жизнь, исправляя души людей в соответствии с непреходящими духовными ценностями Христианства, способными цементировать саму основу госу­дарства. Если это так, тогда, в сущности, это выражение социального заказа усиливающейся государственной власти, которая ищет, как создать себе крепкую опору в народе. Цели понятные и приемлемые, но не ведущие к самопознанию или очищению, а лишь использующие их для усиления государства.

Это придется учитывать. Впрочем, главное для меня все-таки — как автор исследует и определяет понятие души. А ему, слава богу, посвящены несколько глав. И даже есть глава с названием «Самопознание».

Однако сначала штрих, завершающий портрет «святоотческой психоте­рапии» Невяровича. Похоже, ему ни разу не пришло в голову, что, исполь­зуя такое привычное слово «душа», Наука и Церковь могут говорить о со­всем разных вещах:

«Нельзя не отметить и схожесть задач у христианской религии ("спасение души") и у психотерапии ("терапия души"). Вместе с тем, без терапии души, вероятно, не может быть и ее спасения.

Глава 4. Христианская психотерапия. Невярович

Итак, достаточно очевидно, что психотерапия, наполненная духовным смыс­лом, крещенная святоотческим и отечественным высоконравственными идеала­ми, не только имеет право на существование, но, вне всякого сомнения, рано или поздно должна занять решающее место в целительстве человеческой души, спо­собствуя ее спасению через истинную Православную веру в лоне Святой Апос­тольской Церкви Христа» (Там же, с. 13—14).

Как совместились у автора эти два столь разных понятия — психика и душа, я выяснять не берусь, но в итоге этого смешения я не могу и понять, психотерапия ли должна отказаться от своего понимания души и применить наработанные ею методы к душе, как ее понимает Религия, церковь ли вы­нуждена будет отказаться от обычного понимания души и сдаться Науке, посчитав, что душа — это то, что лечит психотерапия? В любом случае, психотерапия совершенно непригодна ни для чего другого, кроме того, для чего она создавалась. А значит, если ее хоть как-то применять, то только к лечению психики. А значит, ее либо надо брать как она есть, либо выбра­сывать всю целиком.

Судя по тому, что дальше Невярович приводит высказывания Семена Франка, вероятно, сдаться придется Церкви:

«Психопатология из науки о расстройстве механизма душевной жизни пре­вращается в науку о расстройстве смысловых связей, мировоззрений, опираясь на философско-психологическую и, можно даже сказать, религиозно-философскую или религиозно-психологическую теорию типов человеческого мировоззрения "сущ­ности"» (Там же, с. 15).

Но Франк уже очень плохо понимал, что такое душа, это мы разбирали. Он делал из души предмет вполне научный и, даже воюя с материализмом, говорил о душе в смысле картезианской философии, вовсе не признавая, что она то, о чем говорит Церковь.

Однако вслед за словами Франка начинается глава «Душа человечес­кая», и там Невярович, кажется, меняет взгляды с научных на Религиозные.

Во всяком случае, начинается она с высказывания Августина: Есть только один предмет выше души человеческой — это ее Создатель.

И тут же заявляется нечто, что в философском смысле отрицает выска­зывания Франка:

«Постепенная подмена понятий, в связи с господством материалистичес­ких теорий в XIX веке, привела к фактической редукции самого понимания души до уровня сознания и психики.

Неудивительно поэтому, что вместо терапии души стало развиваться иное направление, в основе которого лежат уже разумоцеление и механические под­ходы» (Там же с. 16).

Значит, он отчетливо отличает душу от сознания и психики. Отличает он ее, очевидно, и от того, к чему свели философы вроде Франка:

«Однако низведение души человеческой до абстрактной категории и даже отрицание ее вовсе не меняют сути вещей (так же, как и отмена Бога не означает его отсутствие или неучастие в жизни каждого из нас)» (Там же).

Круг пятый. Теология, или Богословие — Слой первый

В таком случае, ему остается только дать свое определение понятию «душа». Он это, как кажется, и делает, хотя не прямо, а через описание «святоотческого понимания» души, что, очевидно, и надо считать его соб­ственным пониманием. Мы уже видели, что этому доверять нельзя, потому что его собственное понимание явно шире, даже если он этого и не замечает. Но я буду считать, что здесь всего лишь проявляется обычная для ученых двойственность понятий: бытовое и научное.

Научным, то есть таким, из какого он делает основание для строгих рассуждений, как ни странно, является святоотческое определение. А быто­вым для него оказывается научное понимание души, как оно бытует в пси­хотерапии. Непросто? Так это непросто описать, а каково жить?!

«Рассмотрим кратко святоотческую концепцию морфологии души челове­ка и ее влияние на всю нашу жизнь.

Многие авторитетнейшие учителя Православного учения признавали 3-со-ставностъ человека, другие святые Отцы указывали на 2 состава — душу и тело, при этом принципиально не противореча первой концепции.

Трехсоставная теория определяет наличие в человеке тела, души и духа. Отсюда вполне уместно говорить о телесной, душевной и духовной жизни. Теле­сная жизнь удовлетворяет лишь потребности тела, по сути своей она мало отличается от жизни животных: сон, еда, сексуальные потребности; инстинк­тивные стремления и физиологические потребности в основном ограничивают круг ее интересов.

Душевная жизнь уже более тонкого плана. Душа услаждается красотой природы, эмоциональными переживаниями, возвышенными чувствами, навеянны­ми, например, слушанием музыки, чтением художественной литературы, просмот­ром театральной постановки и прочее.

Духовная жизнь несет на себе печать Высшего Начала и всегда (в истин­ном своем проявлении) ведет к Тому Бессмертному Источнику, давшему жизнь как человеку, так и всему, что его окружает» (Там же, с. 16—17).

Пока это лишь не очень ловкая подмена определения обильными слове­сами: душа — это то, что услаждается музыкой, цветами и керамикой... А да­лее автора несет в обильное описание духовности, очевидно, с духовностью ему как-то проще. Тем не менее, внутри этого описания мелькает выдержка из Феофана Затворника, которая переходит в описание души, набранное из изречений Отцов Церкви:

«В строении души человеческой Св. Феофан условно выделяет три части:

1. Мыслительную;

2. Желательную;

3. Чувства (сердце).

Святитель Дмитрий Ростовский говорит о разумной, похотной и яростной частях, что в принципе отражает те же аспекты. В книге "Точное изложение Православной веры " Св. Иоанна Дамаскина говорится о разумной и неразумной частях души. (Это за много веков до открытия подсознательной и бессозна­тельной сфер психики человека/).

Глава 4. Христианская психотерапия. Невярович

К категориям мыслительной части души (по св. Феофану Затворнику) от­носят: воображение и память (душевный архив), где хранится усвоенный и вос­принятый материал, а также образность и рассудочность. Мыслительная часть души имеет положительные проявления в виде: знаний, сформированных мнений, предположений и наконец наук, являющихся венцом мыслительной деятельности рассудка.

Отрицательные проявления этой части души проявляются блужданием, рас­сеянностью мыслей, празднословием и пустомыслием. К категориям желатель­ной части души причисляют ревность (то есть жажду дела), потребность, же­лания (душевные, телесные, житейские и общественные), выбор и подбор средств» (Там же, с. 18).

Что-то мне начинает казаться, что меня обманули, пообещав определе­ние. Вся эта бесконечная лента случайных описаний уж очень напоминает поток сознания в духе Джойса: вот идет человек, и все, что приходит ему на ум, записывает через запятые. А особенно меня настораживает, что, описы­вая «желательную часть души» он всадил туда все желания и душевные жела­ния отдельно. Как-то это пугает с точки зрения философской точности рас­суждения.

Да и собирается ли он давать ожидаемые мною определения души, как это мы только что видели в Богословии? Не сделал ли он уже своего дела, и, прикрывшись выдержками из Отцов Церкви, не протащил ли уже то опре­деление, которое ему нужно для психотерапии? Иначе говоря, я подозре­ваю, что подмена уже совершилась, и никакого иного определения больше не будет, а я медленно утону в спорах по мелочам, уже находясь внутри того понятия души, которым Наука хочет подменить богословское понятие.

И действительно, лента «потока сознания» завершается выводом, при­лепленным к словам Григория Нисского, который кажется выводом из рас­суждений самого святого:

«Св. Гр. Нисский писал: "Получив такую природу (то есть чувственно ду­ховную), человек делается существом, соединяющим весь мир: он имеет и душу растительную, общую с растениями, и душу животную; но при этом есть у него и душа разумная, которая делает его владыкою земли... В человеке заключается единение противоположностей между высшим и низшим, небесным и земным, разумным и неразумным, свободным и несвободным, духом и материей ".

Таким образом, понятие о душе человеческой очень глубинно и сложно, и нельзя сводить его к какой-то обособленной внутренне независимой от тела субстанции, которая по окончании земной жизни отлетает, покидая тело для продолжения своей новой жизни в ином мире» (Там же, с. 19).

Отсюда уже один шаг до подмены. Главное, что автору удалось найти у святых отцов изречения, привязывающие душу к телу, а это уже дает воз­можность использовать физиологическое понимание психики, что так важ­но для психотерапии. Впрочем, далее он все же переходит к собственно оп­ределению души, и, возможно, там станет ясно, что моя подозрительность неуместна.

Круг пятый. Теология, или Богословие — Слой первый

«Остановимся теперь на определении души.

По этому поводу Бл. Августин пишет: "Душа есть естество созданное, невидимое, разумное, бестелесное, бессмертное, богоподобнейшее, образ, ищу­щий Создателя своего"» (Там же, с. 20).

Невярович выделяет высказывание Августина жирным шрифтом. Веро­ятно, это можно считать знаком того, что он исходит из этого определения души.

«Св. И. Дамаскин... дает такое определение душе: "Душа — сущность живая, простая, бестелесная, телесными очами по своей природе невидимая, бессмертная, словесно-разумная, безвидная, действующая посредством орга­нического тела и сообщающая ему жизнь и возрастание, чувство и силу рож­дения"» (Там же).

И это определение он выделяет, как бы добавляя к первому. При этом странно поясняет, будто чтобы привести в смущение мой ум неведомым словом «морфология»:

«При всех приводимых утверждениях, следует однако помнить, что точная морфология души в привычном и приемлемом земном понимании едва ли возмож­на. То же можно отнести к и к вопросу о локализации души, связи ее с телом. Тем не менее, считается, что сердце является корнем для духа, который исходит из мозга,как бы касаясь каждого члена тела. "Богоподобный дух, — пишет св. Ефрем Сирин, — занимает небо — главу, в сердце же дух прохаживается как в своих чертогах ". Св. И. Дамаскин говорит, что душа объемлет тело, как огонь железо.

Говоря о взаимоотношениях души и духа, св. Ф. Затворник пишет: "В чело­веке надо различать душу и дух. Дух содержит чувство Божества — совесть и ничем неудовлетворенность. Он есть та сила, которая вдохнута в лице человека при сотворении. Душа — низшая сила, или часть той же силы, назначенной на ведение дел земной жизни. Она такая сила, как душа живот­ных, но возвышенная ради сочетания с нею духа... "

И еще одно пояснение Св. Феофана на этот счет: "Правильнее понимать, что душа и дух человека не две отдельные сущности, но две стороны одного и того же духа, две части в одном целом (иначе после смерти как же?), но существует единая душа!"» (Там же, с. 21).

Вот на этом кончается и определение души и вся глава. Далее следует таблица «Морфология души человеческой» и высказывания о душе Отцов Церкви.

Следующая же глава пытается передать «святоотческое учение об энер­гиях и вибрациях (волновых функциях)» на языке квантовой физики. По­скольку слово «энергия» было заимствовано христианскими философами у греков, в частности, у Аристотеля, то, вероятно, сближение его с физиче­ским понятием «энергия» совсем неоправданно. Впрочем, я это слишком плохо знаю, и не буду разбирать.

Но вот что я могу разобрать, так это то, что, в сущности, автор не дал понятия души, спрятавшись, с одной стороны, за цитатами из Отцов, а с другой — постоянно применяя какое-то свое понимание. И цитаты для этого

Глава 5. Православная психотерапия Митрополита Иерофея

очень хороши, потому что при их поверхностном использовании они позво­ляют сильно запутать читающего. Настолько сильно, что появляется жела­ние сдаться кому-нибудь знающему лучше меня: пусть он ведет!

Куда? Как кажется, к христианским нравственным идеалам. Почему к ним? И к ним ли? Я не понимаю и потому не берусь судить. Я понимаю только одно: пока «святоотческая психотерапия» полна внутренних проти­воречий, которые прикрывает обилием непонятных слов. Вырастет ли она до той науки, на которую заявилась? Пусть на это ответит автор следующими трудами.

Впрочем, той же противоречивостью болеют все книги научных хрис­тиан и христианских ученых.

Я же испытываю желание встряхнуть головой, будто на нее набросили какую-то улучающую сеть, и пойти к тем людям, которые четко избрали сидеть на одном стуле. Однако приведу еще один пример этого слоя сознания.