Глава 6. Состав человека

Митрополит Макарий продолжает излагать догматическое учение о душе в главе «Состав человека». Исходная мысль такова:

«По учению православной Церкви, человек "состоит из невещественной и разумной души и вещественного тела "; следовательно состоит из двух частей. И это учение есть учение как ветхого, так и нового Завета» (Макарий, с. 443— 444).

Такое суженное понимание человека создает свои неудобства, о кото­рых я говорил в предыдущей главе. К тому же оно противоречит свидетель­ствам тех людей, которые видели душу, поскольку они видят иногда что-то единое, а иногда начинают различать в душе части, ее составляющие. Обой­ти эти свидетельства невозможно, и поэтому, как мы уже знаем, многие богословы говорили о тройном составе человека: тело и душа-дух. Но Мака­рий умудряется здесь обхитрить всех, приравнивая душу и дух.

«Из представленных мест Писания видно, что человеку иногда приписыва­ется тело и душа (психе), иногда и тело и дух (пневма). Значит, душа и дух суть только разные названия одной и той же части» (Там же, с. 444).

Круг пятый. Теология, или Богословие — Слой третий

Были бы одним и тем же, имели бы одно и то же название. Какое-то различие определенно есть, о чем, кстати, свидетельствуют непререкаемые авторитеты, которых Макарию приходится как-то вставлять в свою схему.

«Правда, есть у святого Павла два изречения, в которых душа ясно различа­ется от духа, и в человеке исчисляются дух, душа и тело.

Первое изречение находится в послании к Евреям: живо слово Божие и действенно, и острейше паче всякого меча обоюду остра, и проходящее даже до разделения души же и духа, членов же и мозгов, и судительно помышлением и мыслем сердечным (4,12); другое — в послании к Солунянам: сам Бог мира да освятит вас всесовершенных во всем: и совершен ваш дух и душа и тело непо­рочно в пришествие Господа Иисуса Христа да сохранится (1 Сол. 5,23).

Но если... сам апостол Павел с такою раздельностью изображает челове­ка состоящим только из двух частей (в других посланиях Павел говорит о душе и теле — АШ): то быть не может, чтобы в двух означенных местах душа и дух были раличаемы в человеке, как особые самостоятельные части, а не в другом смысле» (Там же, с. 445).

Как-то очень ловко перехитрил себя здесь Макарий. Если я из разу в раз буду говорить о лошади и карете, а разок помяну еще и кучера, то что вернее: что я свидетельствую о том, что кучера не было, или о том, что он все-таки был?

Тут Макарий действительно догматичен в худшем смысле этого слова. Можно сказать, и схоластичен. Буква рассуждения вдруг стала ему важнее, чем действительность, потому что действительность разрушает с таким тру­дом выведенную из множества логических увязок схему, основанием кото­рой была неделимость души. Ради схемы или системы он готов был даже спорить с отцами Церкви.

«Если же некоторые из древних учителей Церкви различали в человеке дух, душу и тело: то отнюдь не в том смысле, будто душа и дух составляют особые, самостоятельные части. Напротив —

а) Одни, без всякого сомнения, принимали в этом случае душу и дух только за две стороны или силы одной и той же духовной природы человека, низшую и высшую» (Там же, с. 447).

Оставлю этот спор, потому что не знаю, что верно. Если вспомнить епископа Войно-Ясенецкого, так нет как раз души, а есть только дух. Мне­ния, мнения... Моя задача пока лишь сделать описание явления, а не давать его определение. Поэтому перейду к параграфу «Свойства человеческой души», где сам Макарий наконец-то дает свое определение.

«Душа, высшая и превосходнейшая часть человека, есть —

1. Существо самостоятельное, различное от тела. <...>

2. Существо невещественное, простое. <...>

3. Существо свободное. <...>

4. Существо бессмертное» (Там же, с. 449—452).

Сама же душа имеет три составляющие. Тут, правда, Макарий снова налетает на расставленную самому себе ловушку «душевной простоты», то

Глава 6. Состав человека

есть неделимости. Суть ее сводится к тому, чтобы как-то считать разные душевные проявления разными, но одними и теми же. Лучше всего он пере­дает это словами святого Амвросия.

«Бог, чистейший Дух, есть один по существу, но троичен в Лицах: и в этом отношении некоторый слабый образ Божий можем находить, вслед за учителя­ми Церкви, в единичности нашей души при тройственности ее существенных сил, как бы кто ни называл их, памятью ли, разумом и волею, или умом, словом и духом, или умом, волею и чувством.

"Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святый, — говорит, например, Св. Амвросий, — но не три Бога, а един Бог, имеющий три Лица: так точно душа — ум, душа — воля, душа — память; но не три души в одном теле, а одна душа, имеющая три силы, и в этих-то трех силах наш внутренний человек по природе своей удиви­тельно отражает образ Божий"» (Там же, с. 455).

В общем-то, схоластическая попытка подтянуть действительную душу под красивую схему-аналогию. И что в ней страшно, — она убивает возмож­ность действительного изучения души. Однако, это не значит, что это выс­казывание не может быть верным. Все зависит от того, какова природа души и действительно ли она обладает умом, волей и памятью.

Догматическое богословие далее уходит в решение вопроса о том, зачем Бог сотворил человека, а значит, и его душу, склоняясь к тому, что Господу хотелось дополнительного поклонения себе, «чтобы поклонение Богу не огра­ничивалось одними горними, но были и долу некоторые поклонники» (Там же, с. 460).

Вообще-то этот вопрос меня не занимает, главное же то, что после Адамова падения Божьи задумки были нарушены. И люди были наказаны смертью и грехом. Естественно, что грех поселился в душе, а душа теперь может рассматриваться как то, что должно быть очищено от страстей и по­мыслов.

Как это уживается в головах богословов с предположением о ее недели­мости, я не понимаю, но допускаю, что они очень часто путают душу с сознанием, как тонкоматериальной средой, способной создавать и хра­нить образы. Те самые, которые душа видит и чувствует. Поскольку подобное понятие о душе совершенно не разрабатывалось христианами, то и отве­тить, как она, по христианским представлениям, переживает образы, я пока не могу. Хотя допускаю, что ответ на этот вопрос возможен.

Тем не менее, я завершаю этой догматической картиной рассказ о пра­вославно-христианском понятии души. Конечно, я мог бы углубляться в свя-тоотческое учение о душе, благо, сочинений о ней очень много. Но русские люди и я лично очень мало подвергались воздействию именно святоотческих понятий. Все-таки они входили в нас в переложении, в худшем случае, по­пуляризаторов, в лучшем — православных богословов.

И как бы ни была обширна богословская литература о душе, я считаю, что рассказом об этих трех великих православных мыслителях прежней Рос-

Круг пятый. Теология, или Богословие — Слой третий

сии я дал очень полное представление о том, как Православие видит душу. Так или иначе, все современные христианские понятия о ней вырастают из этих корней.