Глава 6. Учеба и самопознание

Другая наиважнейшая черта души, если следовать за Майклом Ньюто­ном, это учеба ради самопознания. Эта мысль звучит у него четко и недвус­мысленно на протяжении всей книги.

Впервые же она появляется при рассказе про те души, которые портят себя преступными деяниями и нуждаются в исправлении. Способом исправ­ления для душ является очищение.

«Большинство сбившихся с пути душ в состоянии решить проблемы своего собственного загрязнения. Цена, которую мы платим за наши проступки, и воз­награждение, которое мы получаем за хорошее поведение, вращаются вокруг за­конов кармы. Преступники, причиняющие вред другим людям, должны будут рас­плачиваться тем, что выступят в качестве будущих жертв в кармическом цикле воздаяния. <...>

Некоторые люди, которые верят в реинкарнацию, полагают, что если нега­тивно настроенные души не извлекают никаких уроков в течение определенного количества жизней, они будут уничтожены и заменены более доброжелатель­ными душами. Мои Субъекты отрицают это предположение.

Круг шестой. Мистика — Слой второй. Американская мистика

Не существует заранее разработанного и установленного для всех душ пути или способа самопознания» (Ньютон. Путешествия, с. 66—67).

Если быть кратким, то жизнь души строится так. От рождения она полу­чает определенный набор качеств, которые можно считать способностями. Но наличие способностей у молодого, а значит, еще маленького существа означает и одновременную нехватку чего-то другого. Если одного больше, другого не хватает.

На научном языке это было бы названо какими-нибудь первоэлемента­ми. Но это не верно, потому что стягивает разговор о душах в рамки механи­ческой картины мира. Лучше говорить о качествах, потому что души получа­ют изначально именно то, что мы и считаем впоследствии душевными качествами. А именно доброту, терпение, заботу, яростность, трусливость, жажду приключений... и так далее. Набор качеств или свойств души настоль­ко велик, что молодая душа не может вместить в себя все сразу и в полном наборе.

К тому же, у нее все качества неуравновешены, из-за чего такая душа ощущается нецельной, рваной в своих проявлениях и постоянно мечущейся из крайности в крайность своих свойств. Вот чтобы обрести цельность и по­кой, души и должны, с одной стороны, познать себя, а с другой, упорядо­чить и привести в ровное состояние свои свойства. Это очень долгая работа, занимающая тысячи и тысячи лет.

При этом лучшим способом упорядочивания и целительства является помещение себя в те среды, которые будут выманивать из тебя твои скрытые недостатки и наказывать за них, тем самым заставляя задуматься о себе и что-то в себе менять. Вот ради этого души и воплощаются раз за разом на Земле и в других мирах.

Но, чтобы воплотиться с предельной пользой, необходимо сделать две вещи: понять себя и подобрать наиболее подходящие условия для проработ­ки своих недостатков. Пониманию себя посвящено время между воплощени­ями. Душа долго созерцает воспоминания о прошлой жизни и определяет, с чем ей в первую очередь следует работать. В этом ей помогают более про­двинутые души.

Как только главный недостаток определяется, из него делается задача. А под задачу подбираются наиболее подходящие тело и окружающие усло­вия. Условия эти, прежде всего, связаны с теми людьми, с которыми душа окажется в общении на земле. Чаще всего задача эта оказывается совместной сразу для нескольких душ, поэтому они воплощаются вместе и потом оказы­ваются близки друг другу. Каждая при этом работает над своей задачей, ко­торые сливаются какими-то частями.

Жизнь прорабатывается заранее и очень подробно, но при этом за ду­шой всегда сохраняется право выбора в каких-то решающих точках своей судьбы. Поэтому урок может быть извлечен разный. А чтобы он в любом случае был извлечен не умом, а самим естеством души, перед воплощением души заключают договор забвения.

Глава 6. Учеба и самопознание

«П. Почему, по-вашему, вы не помните о своей жизни в теле Росса Фелдона?

С. Когда мы выбираем тело и разрабатываем план перед возвращением на Землю, мы заключаем соглашение со своими Гидами-консультантами.

Н. Соглашение о чем?

С. Мы договариваемся... не помнить... другие жизни.

Н. Почему?

С. Учиться с нуля лучше, чем знать заранее, что может случиться с нами из-за старых свершений» <...>

«Н. И все же, не думаете ли вы, что полное беспамятство, поражающее нас на Земле относительно нашей вечной духовной жизни, необходимо для прогресса?

С. Обычно да, но мы не полностью отключены. Бывают какие-то проблес­ки или прорывы во снах... в кризисные периоды жизни... люди получают, когда это необходимо, внутреннее знание о том, в каком направлении двигаться» (Там же, с. 83).

Ньютон рассказывает о том, как идет учеба в том мире, довольно под­робно, расписывая и учебные классы, и семейки, собранные по схожести в решаемых задачах, и переходы по уровням готовности, и даже библиоте­ки, где хранятся «Книги жизни».

Я опускаю все эти детали, потому что они проверке не поддаются. А проверить все это я могу, лишь обнаруживая соответствия с тем, что вижу в собственной жизни. Да и не имеет все это значения, пока я здесь. Либо его нет, либо оно есть, и я с неизбежностью вспомню все сам, когда вернусь туда. Значение же для меня имеет лишь то, что позволит мне извлечь наилуч­ший урок из своей жизни. И вот эта моя потребность является для меня ключом к тому, что пишет Ньютон.

Даже если он все придумал, я всегда могу посчитать его книгу философ­ским рассуждением, рождающимся из того же допущения, что и у меня. А именно: если я хочу жить после смерти тела, то я вынужден исходить из того, что нечто во мне, часть меня переживет эту смерть. В соответствии со своим воспитанием и обычаем моего народа, я считаю эту часть душой. Но как только я избираю жить, зная о том, что во мне есть душа и я и буду жить в ней после ухода из тела, у меня возникают вопросы и последовательные предположения.

Если я душа, то зачем я пришел на эту Землю? Ньютон отвечает: учить­ся, и я принимаю этот ответ, потому что он давно живет во мне, как мое собственное предположение. Я пришел не как слепое и механическое дви­жение материи, а осознанно и намеренно, даже если это было осознавание и намерение существа более высокого, чем я. Но в любом случае, я либо сам вселился в это тело, либо меня в него поместили. И тогда у моего воплоще­ния есть цель.

Познать себя и достичь какого-то иного качества — это вполне может быть моей задачей, разбивающейся на более мелкие подзадачи. Зачем все это? А вот этот вопрос я могу себе позволить отложить, потому что однажды смогу на него ответить, а не строить предположения. Однажды, когда дора-

32 Заказ №1228 497

Круг шестой. Мистика — Слой второй. Американская мистика

сту до понимания, которое приходит по мере самопознания. В любом случае, личинке трудно говорить о целях бабочки.

Далее, из предположения о самопознании и очищении через обучение выстраиваются шаги воплощения этих задач. Цель всегда определяет спосо­бы ее достижения. Она их диктует, раскладывая на все более мелкие шажки и приемы. Я наблюдаю за тем, что рисует Ньютон, и не вижу противоречий с тем, как я сам решал бы эту задачу. Если исходное допущение его рассуж­дений верно, то я доверяю нарисованной им картине. И я сам, и те люди, у которых я учился самопознанию, выстраивали нечто очень близкое к ней.

Поэтому есть смысл дополнить создаваемый им образ еще несколькими штрихами.

«Обучение начинается одновременно с нашим рождением как душ и затем ускоряется вместе с получением первого задания на физическом плане. С каж­дым воплощением мы растем в своем понимании, хотя в определенных жизнях мы можем откатываться назад и затем снова восстанавливать свое положе­ние и двигаться дальше. Тем не менее, если душой уже достигнут определенный духовный уровень, он, как правило, не теряется» (Там же, с. 122).

Наставники ведут молодежь из жизни в жизнь, очень плотно присут­ствуя в их сознании, так сказать. Главное в них — забота и утонченное иссле­дование того, что можно превратить в учебную задачу.

«Все Гиды испытывают сострадание к своим ученикам, но подходы к обуче­нию могут быть разными. Я заметил, что какие-то Гиды постоянно помогают своим ученикам на Земле, в то время как другие требуют от своих подопечных прорабатывать уроки, почти не оказывая им видимой поддержки. Зрелость души, конечно, является важным фактором. Определенно, продвинутые ученики полу­чают меньше помощи, чем новички» (Там же, с. 132).

Что касается Наставников, то ограничусь лишь одним свидетельством:

«Н. Что объединяет всех Гидов, имеющих различные подходы к обучению?

С. Они не были бы учителями, если бы они не любили учить и не хотели бы помочь нам достичь их уровня и тоже стать учителями.

Н. Объясните мне, почему ту или иную душу выбирают на роль Гида. Возьми­те типичного Гида и расскажите мне, какими качествами обладает эта про­двинутая душа.

С. Она должна быть сострадательной, но не слишком снисходительной. Она не склонна осуждать вас и не принуждает подражать ей. Она не ограни­чивает вас и не навязывает вам свои ценности.

Н. Хорошо, это то, что Гиды не делают. Если они не ограничивают души чрезмерным контролем, то что важного они делают, с вашей точки зрения?

С. О... они формируют боевой дух в своих группах и прививают уверен­ность — мы все знаем, что они сами прошли через многое. Нас принимают такими,какие мы есть — как индивидуальности, имеющие право на свои соб­ственные ошибки.

Н. Я заметил, что души очень преданны своим Гидам.

С. Именно так, потому что они (Гиды) никогда не отказываются от них.

Глава 7. Что-то тут не так! Кэннон

Н. Какое самое важное качество, по-вашему, присуще каждому Гиду? С. (без колебания) Способность побуждать души и вселять в них муже­ство» (Там же, с. 134—135).

Я мог бы еще долго рассказывать о психологии Майкла Ньютона. Но, похоже, основное, что нужно для моего исследования, я так или иначе получил, а остальное стоит прочитать самим, если это еще не сделано. Я же завершу рассказ одной мыслью, которая полностью совпадает с моим пони­манием главных шагов самопознания: познать себя как тело, как сознание и дойти до познания себя как души.

«В течение жизни, особенно в периоды большого стресса, большинство лю­дей чувствует некое присутствие, которое предостерегает их от чего-то. Мы, может быть, не в состоянии описать эту силу, но она, тем не менее, существует.

Постижение своей души — это первая ступенька на пути обретения нашей высшей силы» (Там же, с. 145).

Что можно сказать в завершение этого рассказа? Наша жизнь не случай­на и не случайно складывается так, как сложилась. Когда-то мы сами выбра­ли ее как наилучший способ задать себе задачу, и нечего пенять на обстоя­тельства или противодействие других людей. Русские судьбы не ведают. Если ты хочешь познать себя как душу, то должен принять, что ты и был той судьбой, с которой ты сейчас пытаешься бороться.

Бороться, может быть, и надо, но надо и принять свою судьбу и свою жизнь как прекрасное воплощение задачи, позволяющей тебе познать себя. Все, что происходит с тобой, — это лишь повод задать себе вопрос: что это позволяет мне понять в самом себе? Отсюда лишь считанные шаги до ответа на вопрос: зачем я пришел?

Глава 7. Что-то тут не так! Кэннон

Описание Мира Душ, созданное Ньютоном, чрезвычайно убедительно. И даже если временами непроизвольно начинаешь ощущать какие-то со­мнения, скажем, из-за чрезмерной технократичености и технологичности его мира, уж очень похожего на мир русских контактеров, сам способ изло­жения снимает эти сомнения. Уж очень точно он передает то, как ведут себя люди под гипнозом, — это буквальная стенограмма. Очень умно ведет беседу и высказывает собственные сомнения. Нет, Ньютону хочется верить!

Но верить ему надо беспредельно, потому что созданное им описание действительного мира, если его принять, заставит поменять всю жизнь. А это большое решение и большая работа! Поэтому разум цепляется за лю­бые слабости его рассказа, чтобы убедиться, что это решение не будет оши­бочным. Тем не менее, как я уже говорил, пока читаешь Ньютона, все выг­лядит чрезвычайно убедительным и настолько внутренне непротиворечивым, что непроизвольно начинаешь сам за него объяснять сомнительные места независящими от него обстоятельствами.

Круг шестой. Мистика — Слой второй. Американская мистика

Настоящие сомнения приходят, когда сравниваешь его Мир Душ с теми мирами, что рисуют другие, кстати, довольно многочисленные, гипнологи-регрессионисты. К примеру, Долорес Кэннон, написавшая чрезвычайно сход­ную с книгой Ньютона работу, переведенную на русский как: «Между жиз­нью и смертью. Что ждет нас по ту сторону?» (В оригинале вместо последнего вопроса было: «Беседы с Духом»).

Долорес родилась в 1931 году. Так что сейчас она уже бабушка. С поняти­ем реинкарнации она, если ей верить, впервые столкнулась еще в 1968 году, «когда ее муж, гипнотизер-любитель, работавший в то время с одной жен­щиной, которую он погружал в состояние регрессивного гипноза, неожи­данно стал получать от нее сведения о ее прошлой жизни» (Кэннон, с. 363). А с 1979 года она занималась гипнозом сама и собирала свидетельства о жизни после смерти от множества добровольцев.

Таким образом, ее книга по сути очень похожа на то, что пишет Майкл Ньютон. Причем, надо прямо сказать, таланта у нее меньше, и похожа ее книга, как плохая копия на оригинал. Она точно так же почему-то называет всех, с кем ведет работу, словом «субъект», точно так же приводит записи бесед, перемежая их своими размышлениями. Однако, и размышления ее не так глубоки, а уж беседы и вовсе напоминают о не слишком далекой семи­десятилетней матроне, которая дорвалась до того, чтобы поучить молодежь вечному, духовному и правилам хорошего тона...

В общем, полное ощущение, что передо мной вторичная поделка, на­писанная в ставшем после Ньютона модным ключе. Вот только сам Ньютон пишет в «Предназначении души», что его первая книга была опубликована в 1994 году, а на книге Долорес Кэннон стоит копирайт 1993 года! Иными словами, они писали свои книги почти одновременно. Как и одновременно собирали свои наблюдения в течение восьмидесятых. И Долорес даже обо­гнала Ньютона. Она полностью независима в своих образах, если верить сви­детельству об авторских правах.

Значит, их записи совершенно самостоятельны и должны либо полнос­тью подтверждать друг друга, либо опровергать. Но если свидетельства под гипнозом являются действительно свидетельствами, то, несмотря на легкие искажения, вносимые культурой пациентов, в основных понятиях должно быть полное совпадение. Ведь опрос они вели все тех же американцев, при­ходивших к ним в случайном порядке. При этом выборки сделаны ими дос­таточно представительными — по нескольку сотен человек, как они утверж­дают.

Детали могут отличаться, но устройство миров должно быть одинако­вым. А оно разное!

Из главного одинаковым оказалось лишь то, про что я в прошлой главе говорил как про самые естественные предположения разума, если я изби­раю верить, что после смерти буду жить как душа. Тогда у меня возникают вопросы: а зачем бы мне могло понадобиться узнать, как душа приходит в человеческое тело? Не иначе, как затем, чтобы что-то обрести через это, например, проверить себя, проверить то, как я развиваюсь и учусь. А это

Глава 7. Что-то тут не так! Кэннон

значит, что в промежутке между жизнями души должны учиться и исследо­вать то, как использовали время воплощения. Иначе говоря, там, в Мире Душ должна действовать какая-то Небесная школа.

Вот это действительно оказывается общим у обоих провидцев. Как и самые разумные объяснения того, почему мы теряем память, воплотившись, и как мы выбираем условия воплощения для каждой новой задачи. Повторя­ется у них и однозначное понимание в качестве главной задачи души необ­ходимости самопознания.

Что касается Небесного обучения, то тут у Долорес выскакивает махро­вый американский прагматизм:

«Лично я нахожу мысль о том, что человек должен покоиться в могиле вплоть до Судного дня, дня своего воскрешения, совершенно неприемлемой и даже отталкивающей. Да и перспектива вечно парить над землей, восседая на облаке с арфой в руках, меня тоже не особенно прельщает. Во всяком случае, я иначе представляю себе рай. Думаю, что мне бы это быстро наскучило.

Вероятно, именно поэтому я нахожу концепцию существования небесных школ более привлекательной. Такое представление созвучно моему ненасытному любопытству и постоянной тяге к знаниям» (Кэннон, с. 59).

Честно признаюсь, и моей тоже. Но при чем здесь привлекательность, если речь идет о свидетельствах?! Если Кэннон действительно гипнотизер, то она прекрасно знает то, что говорил о гипнозе Ньютон: пациент не мо­жет врать под гипнозом. На его слова и образы могут накладываться искаже­ния, идущие из его культуры, но сам он осознает их не как ложь. Самое большее, что он может об этом сказать: у меня нет другого способа выразить свою мысль!

Иначе говоря, эти свидетельства почти абсолютны для наших земных возможностей получать истинные образы, и ты не можешь их не принимать как действительные свидетельства. Правда, это свидетельства абсолютно ис­тинны не в отношении мира, а в отношении представлений о мире того человека, который их высказал. Иначе говоря, ты не можешь быть уверен, что мир таков, зато совершенно неоспоримо то, что сказавший это человек, именно так и видит мир.

Это значит, что если переданный им образ и ложен, то только потому, что человека убедили в том, что он истинен, даже больше, его убедили, что он видит перед собой действительность. А еще точнее, ему подсунули что-то так, что его чувства признали это действительностью.

Как вы понимаете, это не исключает возможности подтасовки, обмана, но уже со стороны тех сил, с которыми умерший столкнулся по выходе из тела. Если верить христианским мыслителям, там, за той чертой, нас ждут вовсе не ангелы божьи или не только ангелы, а как раз наоборот, слуги князя лжи. И тогда нам вполне могли подсунуть то, к чему склонялась наша душа, например, «концепцию небесных школ».

Что делать исследователю, если он учитывает возможность подобного обмана? Быть предельно внимательным к описаниям и охватывать как мож­но более широкий круг испытуемых. Очень трудно себе представить, что

Круг шестой. Мистика — Слой второй. Американская мистика

кто-то произведет массовый обман сотен душ только затем, чтобы привести их потом к одному и тому же гипнотизеру. Но если читать книги Ньютона или Кэннон, то складывается впечатление, что к Ньютону шли люди, кото­рые согласованно рассказывали об одном устройстве Мира душ, а к ней те, кому подсунули иную иллюзию!

Как это понимать? Может быть, к каждому из таких писучих гипноти­зеров, чьи книги могут стать бестселлерами и широко разойтись по миру, был приставлен свой ангел-искуситель, который вел к нему только тех, кто был обработан одинаково? Я не хочу описывать все эти разночтения, пото­му что их множество, и они накапливаются по мере разворачивания пове­ствования. Проведите сравнение обеих книг сами, они обе доступны. Впро­чем, можно сравнить рассказы Ньютона с любой другой книгой о жизни между жизнями. Все они рисуют очень похожие, и одновременно порази­тельно разные миры! Поэтому я не провожу текстовое сличение, я сразу задаюсь вопросами.

И первый, что выскакивает у меня: если создание двух разных картин Мира душ было задумкой какого-то потустороннего шутника, почему он не согласовал те представления, что вкладывал в умы «свидетелей»? Ведь про­тиворечия очевидны, значит, на них обратят внимание. И тогда обман не получится. Ведь об одном и том же нельзя свидетельствовать по-разному.

Правда, сами Ньютон и Кэннон могли держать в руках один хвост, а другая хобот слона и говорить лишь по видимости несовместимые вещи. Но как к ним пришли сотни людей, которые тоже держали только что-то одно? Как им подобрали только тех свидетелей, которые видят так же, как и они?

Если это не небесная диверсия, то сделать такое могли только сами авторы. Либо кто-то из них придумал то, что написал, либо их сознание каким-то образом вкладывало образы в сознание тех, с кем они беседовали.

Я даже готов принять то, что какой-то потусторонний шутник суще­ствует и намеренно вносит искажения в наши представления о загробном мире. Возможно, он это сделал, чтобы опорочить кого-то из действительных провидцев. А может даже, чтобы опорочить и сделать постыдным сам инте­рес к этим явлениям. Мне все равно. Мне это не важно, потому что никак не отменяет самого исследования. И даже более того, лишний раз напоминает: будьте осторожны и бдительны, проверяйте и перепроверяйте все то, что манит и влечет в неведомое.

Поэтому я намерен спокойно идти дальше путем, проложенным Сокра­том и Платоном, путем анамнезиса или припоминания: по тому, что я вижу вокруг себя и в себе, я могу припомнить то, что видела моя душа там. Но для этого надо как можно больше очистить себя от лишнего и научиться жить жизнью души еще при жизни тела...

Глава 8. Путешествия вне тела. Монро

Глава 8. Путешествия вне тела. Монро

Последним из американских открывателей новых путей я хочу расска­зать о Роберте Монро.

Монро был создателем самого яркого учения, воплотившегося в целый институт, который начал работать с 1971 года и обучил тысячи людей выхо­дить из своего физического тела и путешествовать в теле тонком. Может быть, путешествовать душами... Очень мало людей на этой планете оказали такое воздействие на изменение наших представлений о жизни после смерти тела. Даже те, кто, подобно ему, совершали «астральные путешествия», не смогли сделать ничего близкого к тому, что совершил Монро в битве со страхом смерти.

Думаю, имя этого человека должно быть навечно занесено в разряд ве­личайших героев человечества. И мне тем более хочется это сказать, что я намерен очень жестко извлекать уроки именно из его ошибок. Именно пото­му и намерен, что уж если учиться, то на уроках настоящего учителя.

Монро ушел в 1995 году, и как пишут его последователи из института его имени: «Институт будет продолжать развивать его взгляды Здесь, опира­ясь на руководство Роберта Монро Оттуда» (Монро. Окончательное, с. 284).

Это означает, что он не умер, а сумел сохранить жизнь в ином теле. Именно в ином теле, потому что сам Монро, подобно Моуди, не шибко хотел вдаваться в вопрос: душа или не душа то, в чем он выходит из тела. Чаще всего о душе он говорит со знаком вопроса. Примерно так:

«В большинстве случаев я сознательно достигал внетелесного состояния, а затем передавал право действовать своей полной личности (душе?)» (Монро. Путешествия, с. 9).

«Сверхразум (душа?) оказывается сильнее и чаще всего принимает решение самостоятельно» (Там же, с. 87).

«В тот же миг возникает потрясающий разум (душу?) взаимообмен элек­тронами» (Там же, с. 217).

«Что произойдет, если я передам процесс принятия решений своей полной личности (душе?)» (Монро. Далекие, с. 17).

Правда, есть и вот такие маловразумительные «отчеты» прошедших обу­чение в Институте Монро, контактеров:

«Я чувствую себя так, словно меня вернули в прошлое. Ощущаю бомбарди­ровку частицами... материи... даже вижу, как летят частицы. Некоторые сли­вающиеся частицы превращаются в действующий механизм. Думаю, единствен­ное, с чем это можно сравнить — компьютер.

Когда произошло такое слияние частиц, они начали общаться друг с другом с помощью тепла и света, той энергии, которую они излучали. И однажды они поняли, что общаются друг с другом, пытаются общаться на одном уровне. Таких сгустков было много. Они захотели узнать, что могут делать с этим общением — насколько далеко удастся зайти, далеко ли они смогут расширяться,

Круг шестой. Мистика — Слой второй. Американская мистика

видеть, думать. Они создали Землю, буквально выстроили Землю. Они отняли частицы от себя, экспериментировали с животными и людьми.

Они осознали, что такое число, поняли, что из одного может получиться многое. Одно из таких существ могло обладать тысячей людей, стать их час­тью, рассеяться повсюду. Но со временем они создали разум, мыслящие машины, которые были лучше, и вскоре изначальный разум должен был погибнуть, само­уничтожиться. Они не вечные, они живут долгие тысячелетия, но не бессмер­тные.

Судя по всему, наши души стали улучшенной моделью оригинала, и оригинал уничтожил себя. <...>

Душа стала его результатом. Душа возникла благодаря слиянию этих час­тиц. Частицы были слившейся воедино материей. Там был и дух. Он был, он существовал тысячи, долгие тысячи лет, а потом уничтожил себя, но перед гибелью заново сотворил то, что стало лучше. Он знал, что ему предстоит погибнуть. Он собирался уничтожить себя и создал тот дух, с которым я сей­час общаюсь. В определенном смысле, и то и другое можно назвать духом, сверх­разумом, но твоя душа может отличаться от моей» (Там же, с. 77—78).

Вот такое смутное пророчество Вёльвы или кто там еще пророчествовал мутно... Можно сразу отбросить как бред. А можно не отбрасывать... Можно попробовать разобраться. Впрочем, сам Монро во второй книге будет корен­ным образом противоречить этому свидетельству, рассказывая, что души были сотворены для извлечения «хмеля чувств». И таких отрицаний соб­ственных контактерских откровений у него хватает.

Но поскольку я занят лишь определением понятия «душа», мне до его противоречий нет дела, и занимает меня лишь вопрос: что же такое душа для Роберта Монро? Если учесть, что во всех книгах Монро слово «душа» встречается всего по нескольку раз, то становится понятным, что следую­щее высказывание из первой книги является самым полным определением души, сделанным Робертом Монро при описании «Второго состояния мыш­ления»:

«Со временем осознающий разум начинает воздействовать на эту бессис­темную, лишенную логики (на первых взгляд) массу, вносит в нее упорядочен­ность и объективность восприятия. Вначале такая задача выглядит невоз­можной, но на поздних стадиях осознающий разум вступает с этой массой в некие симбиотические отношения. Обстоятельства лишь изредка становят­ся совершенно неуправляемыми, но это не означает, что во Втором Состоянии осознающий разум получает полную власть — скорее, он просто играет сдержи­вающую роль по отношению к подлинному хозяину, побуждающей силе.

Что же является этим хозяином? Назовем это Сверхразумом, душой, высшим "я" — выбор того либо другого понятия не имеет особого значения.

Важно понимать, что осознающий разум машинально, безоговорочно откли­кается на приказы своего хозяина» (Монро. Путешествия, с. 203).

Как вы понимаете, в рамках такого расплывчатого определения могут уживаться самые разнообразные явления.

Глава 8. Путешествия вне тела. Монро

Прежде чем приступить к исследованию, надо сказать еще одну, навер­ное, ожидаемую вещь. И миры, которые рисует Монро, описывая те места, в которых побывал в своем «астральном теле», в чем-то совпадают с мирами Ньютона, а в чем-то разительно противоречат им. Повторяемость деталей может быть признаком истины, а может и признаком того, что родилась новая мифология, соответствующая наукообразному мышлению современ­ного человечества. С повторяющимся мы почти ничего не можем сделать, потому что его надо либо брать на веру, либо изучать вне тела.

А вот то, что различается, дает вполне определенную возможность по­нять, как вкрадываются в отчеты «очевидцев» искажения. Точнее, как вно­сятся в них мышлением. Это уже само по себе ценно, потому что отбрасыва­ние заведомо ошибочного приближает к истине. Это был бы ценный урок. И я готов к нему.

Однако в отношении Монро для меня все оказалось совсем не так про­сто, как с другими. Мое исследование развивалось по плану, начертанному в каком-то смысле умом одного из величайших прозорливцев человечества — Великого Данта. Я намеревался двигаться по спиралям, опускаясь к самому источнику понятий, который должен быть где-то в древности. И я проходил круг за кругом, пока снова не поднялся к поверхности и не описал то, что является самыми современными взглядами на душу.

А затем меня ждал, быть может, самый красивый путь в древность: че­рез европейскую мистику прошлых веков, через мистику христианскую — Фому Аквинского, Тертулиана, Блаженного Августина, Оригена, через нео­платоников к Аристотелю, Платону, Сократу Затем Древний Вавилон, Еги­пет, первобытный анимизм, в конце концов, русские народные представле­ния...

Это следующая половина книги, и какая красивая половина!

Но Монро рассказывает о том, как он выходит из тела в своем втором теле. И как он в нем путешествует. В сущности, достоверная часть его расска­зов совпадает с рассказами Сильвана Мульдона, записанными в начале двад­цатого века. Но и тот и другой вызывают доверие. И не просто вызывают.

Дело в том, что меня тоже учили выходить из тела, и я выходил. Я выхо­дил не так легко, как Монро, и всего несколько раз, но я выходил. Не во время болезни, и не при клинической смерти. Просто осознанно брал и выходил. И если честно, я затеял все это исследование души именно после того, как обрел этот опыт. И для того, чтобы найти язык, которым весть о такой возможности можно донести до современного человека.

Мне почему-то очень важно донести эту весть... Как и Монро, наверное.

Если смотреть на все это с другой вершины, чем та, что правит моей жизнью, то после первого же раза я должен был бы бросить все, и просто отдаться подобным полетам, как сделал это Монро. Но сделал я как раз обратное. Я вообще перестал это делать. Почему? Есть откровения, после которых нельзя спешить, нельзя действовать. Надо созерцать. А есть такие, после которых больше нельзя философствовать, надо сражаться или иссле-

Круг шестой. Мистика — Слой второй. Американская мистика

довать. Вот было в моей жизни озарение, после этого я бросил все и начал писать философские книги, чтобы было чем исследовать. И вот пришло, словно накопилось какое-то качество, и дальше любое писательство будет ложью...

Почему я не стал множить свои выходы из тела? Потому что эти полеты с философской точки зрения бессмысленны. Для того, чтобы заработала мысль, достаточно одного выхода. Достаточно один раз понять, что это есть и возможно. После этого стоит остановиться и задуматься. О чем?

В следующих главах я покажу, как сильно мышление Монро искажало то, что он видел и о чем пытался рассказать. В том, как он действовал, была для меня какая-то детская жажда действия и игры. Думать? Думать будем потом...

Это «потом» слишком долго правило человечеством. А почему не сразу, почему не прежде, чем действовать? Можно посчитать, что Монро избрал быть американцем, потому что там ему легче всего было собрать средства на создание своего института для исследования выходов из тела. Да, он его создал, но мне кажется, в немалой степени он избрал быть американцем именно потому, что там можно сначала действовать. Молодая нация, моло­дой дух...

Очевидно, Россия гораздо древнее, чем нам оставили считать. Нас ли­шили изрядной части своей предыдущей культуры, и все же большие наро­ды быстро не рождаются. Если учесть, сколько нас вырезали, нами прожита очень большая история. Не зря же мы истинное знание до сих пор называем ведами.

И я сейчас чувствую на себе этот груз как ответственность перед теми, кто сумел создать великую русскую культуру. Все эти философские метания, которыми Россия век назад поразила мир, не случайны, они признак опре­деленной изощренности ума, ищущего ответы на вопросы, которые даже не приходят на ум многим другим народам.

И суть этих поисков в том, чтобы предусмотреть то, что развалит быст­ро достигнутую победу.

Предусмотреть всего не удастся. Но и бросаться в неведомое, очертя голову и не думая о последствиях, тоже не верно. Уж подумать-то мне ничто не мешает. Я мог бы начать свои исследования прямо с того раза, когда проснулся в собственном теле лицом к затылку. Я лежал, уткнувшись лицом в подушку, лежал в теле, которое смотрело вверх... На всякий случай я не прекратил тогда своих усилий, и просто вышел однажды из тела, подняв­шись к потолку. Сделал и несколько других упражнений, подтверждающих: смерть физического тела не есть моя смерть, поскольку я могу жить вне тела. Потом долгие годы вел семинары, на которых показывал и исследовал все, что могло убедить в этом людей.

Если вопрос о душе стоит как вопрос о том, останусь ли я жить после смерти этого моего тела, то он для меня решен. Жить я останусь. Если только и это тело не смертно... Но это если вопрос о душе стоит лишь как вопрос о возможности пережить тело.

А если это вопрос самопознания?

Глава 8. Путешествия вне тела. Монро

Я хочу познать себя. Написание вполне академической книги о душе мне совсем не нужно. Я же не пишу докторскую диссертацию. Я хочу понять, что такое душа. И вот я налетаю на то, что самая современная точка зрения на этот предмет утверждает: душа — это тело, в котором мы можем себя осознать, когда покидаем физическое тело при смерти или при усилии. И если бы это были лишь утверждения теоретиков, я бы продолжил свое описание души, собирая его черты из всего, что создано человечеством.

Но авторы, а их все больше, утверждают, что это не слова. Они обуча­ют, как выходить из тела! И я сегодня ночью почувствовал, что время снова пришло. Пора возобновлять прикладные исследования. Я настроился и вы­шел из тела еще раз. Это был недолгий выход, потому что я забыл быстро отлететь подальше от тела, да еще и вспомнил о нем сразу же, проверяя, что там у него с глазами. И меня тут же затянуло обратно.

А я и рад, что это быстро оборвалось. Это было нужно лишь для того, чтобы получить еще одну метку пути: все верно, здесь возможно прикладное исследование.

И я обрываю свою книгу на этом пике. Дальше простое собирание сви­детельств и мнений бессмысленно. Почему?

Потому что они ничего не дают для выхода из тела. Для этого у меня все есть. И если я хочу бессмертия, мне будет достаточно просто все отбросить, и начать безоглядно путешествовать в своем Втором теле, как его называет Монро. Но путешествия будут и так! Они неизбежны в свое время и противо­естественны раньше времени. Они — просто сбегание от задачи, ради кото­рой ты воплощался.

Да и мало мне этого! Даже обнаружение себя духом, который свободно витает в космических пространствах, никак не отнимает задачи или возмож­ности самопознания. Кстати, и Монро все время поминает самопознание. И если самопознание продолжается, то меня по-прежнему интересует, что такое моя душа.

Но я не могу дальше просто переписывать то, что говорили о ней те, кто не бывал вне тел. Теперь мое исследование должно принципиально из­мениться. Теперь, раз мне предоставлена такая возможность, я должен со­брать достаточное количество своих и чужих свидетельств о пребывании во втором теле и потом проверить их с помощью того, что люди говорили о душе.

Смысл моего поиска в том, чтобы понять: когда я выхожу из тела и прихожу к кому-то из людей, говорящему: вот явилась мне душа... — сам я ощущаю себя душой или же телом, имеющим душу? Там, в этом втором теле, я еще способен чувствовать душевные движения? Или же там любые мои движения есть движения души? Ведь когда я вылетал, то ощущал себя в этом состоянии в точности тем же самым, как и обычно. Словно бы ничего не менялось, разве что восприятие изрядно слабее вначале.

Не значит ли это, что и ощущения вроде тех, что душа сжимается или поет от радости, там сохранятся как бы внутри этого второго тела. Или же я буду радоваться всем телом?

Круг шестой. Мистика — Слой второй. Американская мистика

Именно для того, чтобы знать, какие вопросы задавать себе и на что обращать внимание, я все же пройду весь тот путь, который намечал себе, до завершения. Но это будет уже в другой книге, к которой я приступлю лишь тогда, когда накоплю объем самонаблюдений вне тела.

Сейчас же я намерен извлечь урок из того, что уже сделано. И это, вполне естественно, будет урок очищения.

Я начну с Роберта Монро и на его примере постараюсь описать слой за слоем те помехи, что накладывались на наше восприятие культурой. На вос­приятие души, если задуматься.

Думаю, что потом мне придется продолжить школу очищения, потому что ее уроки важнее даже, чем вылеты или видения. Какой смысл тратить жизнь на то, чтобы бесконечно смотреть разнообразные галлюцинации од­ного и того же сумасшествия, к тому же сбегая из того мира, в который сам же себя и направил?! Если мы хотим действительно познавать себя, уроки надо извлекать быстрее и полноценнее, чем мы умеем. На то, чтобы обу­читься этому, стоит не пожалеть времени.

УРОКИ ОЧИЩЕНИЯ

Уроки должны быть извлечены. Без этого труд будет напрасным. Даже хуже: он будет напрасным накоплением всё тех же ошибок. Уроки, которые я намерен извлечь сейчас, не совсем будут соответствовать теме исследования.

Во-первых, я так до конца и не определил, что такое душа и является ли она некоей «материей» доступной очищению. Для этого придется начать новое исследование. И значит, я не имею права говорить о том, как очищать душу, даже если все предшествующие главы вопиют о том, что человечество постоянно этим занималось. Я могу лишь строить об этом более или менее обоснованные предположения. Пока все, что дало изучение души, — это возможность использовать ее понятие для очищения себя. Даже непонятая и непознанная душа моя помогает мне очищаться.

Но если я, после такого большого исследования, все еще не могу опре­деленно говорить об очищении души, то о каком очищении возможно гово­рить?

Скажем так, об очищении пути к душе.

Вот это очищение действительно возможно и, если честно, я считаю его более важным. Действительно, если я когда-то научусь быть только ду­шой, а значит, проявляться чистой душевностью, это уже так далеко от того, что я из себя представляю сейчас, что весь мой труд оправдан. Поэтому добраться до своей души — возможно, вполне достаточный подвиг для доб­рой половины человечества. И в понимании, как туда идти, она нуждается больше, чем в понимании того, можно ли чистить саму душу.

Поэтому я пока сделаю то, что могу. Я покажу, что я делал из главы в главу теперь на примере работы с одним автором. Я сейчас постараюсь счистить, содрать или слупить с его рассказов несколько слоев лопоти, как называли их мазыки. Лопоть — это одежки или шкурки мышления. Вот как чистить мышление, все гораздо понятнее. И самое главное, гораздо понят­нее и то, что душа где-то за этими облаками.

Я начну с того, кто оборвал мое описание души. С Роберта Монро.