Политическая система и государственная идеология В. и

формировались в ходе взаимодействия различных традиций, унаследованных от греч. полисов, эллинистических монархий, Римской республики и империи, Персидского гос-ва, а также ветхозаветной и, разумеется, христ. традиций. Гос. система поздней Римской империи — доминат, сложилась в результате реформ имп. Диоклетиана на рубеже III–IV вв. Верховная военная, адм., законодательная и судебная власть была сосредоточена в руках императора, носившего титул dominus (господин, государь) и Augustus (август, в честь имп. Августа). Греч. титул василевс (βασιλεύς — царь) также использовался в лит-ре, но в офиц. титулатуру вошел только в 1-й пол. VII в. (см.: Rösch G. Ὄνομα βασιλείας: Stud. z. offiziellen Gebrauch der Kaisertitel in spätantiker und frühbyzant. Zeit. W., 1978). До 382 г. император сохранял за собой титул главного жреца традиц. рим. религии (pontifex maximus — верховный понтифик).

При имп. Диоклетиане была введена система тетрархии (власть 4 императоров), при к-рой одновременно правили 2 старших императора-августа и 2 назначенных ими соправителя-цезаря, каждый получал в управление часть гос-ва. Эта схема, основанная на усыновлении цезарей августами и их последующей регулярной смене, не выдержала испытания временем и при имп. Константине I Великом трансформировалась в систему, основанную на принципе династической легитимности. Последующие императоры провозглашали (обычно из числа своих родственников) соправителей и наследников, принимавших участие в управлении гос-вом. Для визант. политической системы обычным явлением было соправительство неск. императоров. Иногда вся территория империи объединялась под властью одного августа (324–337, 353–363, 394–395), к-рый мог выделять отдельные области в управление цезарям (с V в. звание цезаря (кесаря) стало высшим титулом, не связанным с властными полномочиями). В 395 г. произошло разделение зап. и вост. частей империи, но и после этого они считались частями единого гос-ва, хотя постепенно все более выраженной становилась тенденция к обособлению. В 476 г. Зап. Римская империя прекратила существование; инсигнии имп. власти были отосланы в К-поль имп. Зинону, к-рый т. о. de jure вновь объединил Римскую империю (реальную политическую власть на Западе получил лишь имп. Юстиниан I, отвоевавший в VI в. Сев. Африку, Италию и часть Испании у «варварских» королевств).

Идея объединения всей империи под властью К-поля (статус к-рого — Нов. Рим — с кон. IV в. получил не только административно-политическое, но и церковно-каноническое содержание) сложилась в представление о единстве всех христиан под скипетром державы ромеев и о суверенитете В. и. над всем христ. миром. Эта концепция, вполне реалистичная до VI в. включительно, со временем перестала отражать действительное состояние политических взаимоотношений как в Европе, так и на Ближ. Востоке. Тем не менее идея исключительного положения В. и. в христ. ойкумене даже в период упадка гос-ва (XIII — сер. XV в.) занимала важное место в его политической идеологии.

В силу греко-рим. республиканских традиций гос. власть в В. и. являлась публично-правовым институтом и не рассматривалась как «собственность» правителя и его семьи. Легитимность и полномочия императора всегда были политически связаны с обществом, к-рое в лице представителей «народа», сената и армии делегировало власть достойнейшему. Традиционно большую роль играли представления о согласии власти и общества на основе уважения традиции и строгого соблюдения закона — при том что «одушевленным законом» (νόμος ἔμψυχος) считался сам император. В исключительных случаях народ имел право в ходе восстания отнять власть у недостойного правителя. Идеологически обоснование этому было дано диаконом Св. Софии Агапитом в адресованных имп. Юстиниану «Поучительных главах»: хотя император и получает власть от Бога, но создан из праха, как и все люди. Власть пользовалась почитанием и представала в блеске дворцов и церемониала, но все это относилось к ней как к высшему, Богом данному институту, а не к конкретной личности императора, к-рый всегда оставался смертным человеком, способным на слабости и ошибки. Даже самые прославленные императоры могли подвергаться острой критике со стороны своих приближенных (см.: Tinnefeld F. Kategorien der Kaiserkritik in der byzant. Historiographie von Prokop bis Niketas Choniates. Münch., 1971). В нек-рых случаях во внутриполитической борьбе они терпели унижения, что не сказывалось на авторитете самой власти.

Такой комплекс представлений накладывал на имп. власть ряд существенных ограничений, важнейшее из к-рых — визант. система престолонаследия. Как и Римская империя, Византия не знала принципа наследования престола от отца к сыну по праву рождения. Для того чтобы передать престол сыну, отец должен был при жизни короновать его и объявить своим соправителем. Но и это не гарантировало легкого перехода власти, поскольку не упраздняло требования о признании нового императора сенатом, армией и «народом». Часто престол переходил родственникам покойного императора (родным или приемным сыновьям, брату, племяннику, зятю и др.), что способствовало укреплению династий: Константина Великого (Флавиев; 305–363), Феодосия Великого (Испанской; 379–457), Льва I (457–518), Юстина I (Иллирийской; 518–602), Ираклидов (610–711), Исаврийской (717–802), Аморийской (820–867), Македонской (867–1028/56), Дук (1059–1081), Комнинов (1081–1185), Ангелов (1185–1204) и Палеологов (1259–1453). В правление Македонской династии соправителями и опекунами юных «багрянородных» императоров (родившихся в «багряной» зале дворца, когда их отец уже занимал престол) выступали императоры из числа крупных военачальников. Жены (иногда и дочери) императоров, как правило, также короновались на царство и носили титулы «август» и «василисс». За вдовствующими императрицами было признано право передавать престол новому избраннику или занимать его самостоятельно (св. Ирина в 797–802; Зоя и Феодора в 1042; Феодора в 1055–1056; Евдокия Макремволитисса в 1067 и 1071). Императрицы выступали и регентшами при малолетних наследниках престола.

Важнейшим нововведением в области политической идеологии стал союз империи и Церкви, провозглашенный имп. Константином Великим и идеологически обоснованный его соратником и биографом еп. Евсевием Кесарийским. В эпоху ранней Византии предпринимались неоднократные попытки согласовать статусы империи и Церкви, этапами к-рых были представления о земном царстве как корреляте Царствия Небесного и императоре, подражающем Спасителю (еп. Евсевий Кесарийский), теории симфонии властей (преамбула к 6-й новелле имп. Юстиниана). Сложились принципы особой системы символической демонстрации взаимоотношений Бога (Пантократора, Вседержителя) и правителя (автократора, самодержца).

С 395 г. на протяжении более 2 столетий персона императора была подчеркнуто отделена от исполнения военных функций: императоры не возглавляли войска и не вели военных кампаний лично, даже если до вступления на престол они были полководцами. С VII в. военное дело вновь заняло важное место в деятельности императоров. Развивался придворный церемониал, к-рый позднее был описан в кн. имп. Константина VII «О церемониях» (X в.). Сакрализация власти достигалась выдвижением благочестия на первый план в ряду имп. добродетелей и через формирование образа правителя как примера для подданных прежде всего в религ. делах. Одной из важнейших функций власти как института (вместе с Церковью и отдельно от нее) становится предстоятельство перед Богом за державу (теоретически включавшую всю христ. ойкумену) и ответственность за религ. благочестие граждан империи (концепция «политической ортодоксии», предложенная Х.-Г. Беком). При этом гос. порядок (τάξις) и сама власть мыслятся как богохранимые, находящиеся под божественным руководством. В процессе передачи власти от одного императора к др. приобретает особое значение представление о «выборе Бога», указывающего наследника рукой правящего императора и освящающего выбор народа, армии и сената. Божественная санкция на избрание нового императора нашла воплощение в установлении обряда церковной коронации(венчания на царство), к-рый, как правило, проводит Патриарх К-польский (первый известный пример — при имп. Льве I в 457; см.: Острогорский Г. А. Эволюция византийского обряда коронования // Сб. ст. в честь В. Н. Лазарева. С. 33–42). Этот церемониал соседствовал с заимствованным у германцев обычаем поднятия императора на щите, знаменовавшим признание правителя армией. В случае борьбы за престол победа одного из претендентов обосновывалась тем, что он «угоден Богу».