Защита гангстером своего образа жизни

Гангстер достигает статуса, будучи гангстером и обладая установками гангстера, а репутацию свою повышает посредством преступных деяний. Обычно гангстер вырастает в соседствах с давней бандитской традицией. Он с раннего детства погружается в эту традицию в мире, где воровство, вандализм, сексуальная делинквентность и жестокость составляют неотъемлемую часть его игровой жизни. «Ненависть к копу» является для него нормальной установкой по отношению к закону. Без банды жизнь была бы для этих детей неприятной и тусклой. Отец-иммигрант обычно трудится на промышленном предприятии, а мать заботится о большой семье и пытается заработать дополнительные деньги такой дополнительной работой, как стирка на дому. Упорно работая, чтобы свести концы с концами, они неохотно тратятся на удовольствия.

Молодой член шайки выбирает в качестве образца тех людей в соседстве, которые достигли успеха. Его отец, хотя и добродетелен в своей грязи, нищете и бережливости, не представляет для него столь соблазнительного примера, как некоторые соседские гангстеры. Люди, ошивающиеся в ближайших игорных домах, добродушны, хорошо одеты, умудрены опытом, и прежде всего, в глазах подростка из шайки, они американцы. Демонстративные расходы нувориша из организованного преступного мира и его чрезмерное выставление себя напоказ спутывают и переворачивают традиционные стандарты и ценности даже самых законопослушных членов сообщества.

Риски противоправной или преступной карьеры подсчитываются, и в некоторых случаях принимаются надлежащие предосторожности. Опытный преступник или подросток, воспитанный в культуре шайки, подходит к своей «проблеме с законом» как к делу, которое может быть улажено тысячью разных способов: есть друзья и «посредники», лжесвидетельство, взятка и запугивание. Есть определенное поведение, приличествующее в его обществе настоящему мужчине. Он не должен выдавать никакой информации о своих друзьях; он не должен верить полиции, когда ему говорят, что его друзья «раскололись». Из историй, которые он слышал с детства, он знает, что ему, возможно, придется вытерпеть избиения или пытки, однако в глубине души он знает, что этот опыт принесет ему похвалы его группы, точь-в-точь как молодому солдату, который получил боевое крещение.

Мир гангстера — это мир, в котором вора-взломщика могут посадить в тюрьму, а «скупщик краденого» сохраняет все свое богатство. Более того, этот «скупщик» может быть важной фигурой в политической жизни района. Зрелый гангстер начинает рассматривать мир как место, в котором каждый занимается своим рэкетом, за исключением «бедного трудяги», ибо, оглядываясь вокруг, он находит обилие покупателей награбленного добра, какое угодно полицейское покровительство за денежную плату, и едва ли не все в его мире может быть «нейтрализовано». Молодой гангстер проводит завистливые сравнения между возможностями достижения успеха в криминальной и законной карьере. Он противопоставляет «легкие деньги» и «хорошее времяпрепровождение» игрока, контрабандиста пива, «виртуозного налетчика» и мошенника низкой зарплате и многочасовой работе труженика. Он с замиранием в голосе говорит о власти, мужестве, мастерстве, импозантности и доброте выдающихся лидеров банд. Его прославление жизни и персонажей преступного мира является исчерпывающим доказательством отсутствия у него какого-либо чувства неполноценности или стыда в связи с его преступными устремлениями.

Когда гангстер начинает читать мораль в свою защиту, он представляет массу фактов в доказательство своего утверждения, что у каждого имеется свой «рэкет». Он начинает с полиции. Гангстер находится в положении, из которого наблюдает полицейского как получателя лепты с его заработков. Отчисления полиции становятся иногда столь велики, что он фактически начинает работать на полицию. Политик в районе, где проживает гангстер, получает подношения от преступников, когда им нужна «политическая протекция», и использует их для фальсификаций и запугивания, например, на выборах. Гангстер нисколько не преувеличивает, когда говорит, что никогда не видел честных выборов. Его товарищи по банде, получившие некогда хотя бы мелкие работы, обеспечившие им доступ к большим политикам и владельцам государственных должностей, богатеют на тех незаконных доходах, которые они получают за информацию, содействие и протекцию.

В тюрьме он может впервые связаться с обанкротившимся банкиром или бессовестным организатором сомнительных авантюр. Сравнивая себя как преступника с получающими незаконные доходы бизнесменами, полицейскими и политиками, гангстер чувствует собственное моральное превосходство. Эту универсальную установку преступного мира, вероятно, лучше всего выразил Аль Капоне, когда в интервью сказал:

«Есть вещь похуже, чем проходимец, и это нечестный человек на большом политическом посту — человек, который притворяется, что защищает закон, а на самом деле вытягивает деньги из того, кто его нарушает. Даже уважающий себя “бандюга” презирает таких подонков. Он покупает их так, как купил бы любую другую вещь, нужную в его деле, но он всем сердцем их ненавидит».

В воображении многих законопослушных граждан, преступник все время мучается угрызениями совести. Им трудно поверить, что гангстер редко, если вообще, испытывает угрызения совести по поводу своих преступлений. За четыре года тесного контакта с гангстерами автору почти не приходилось сталкиваться с таким чувством у чикагских гангстеров. Конечно, он испытывает душевные муки, но не за свои преступления, а за то, что его поймали и осудили. Терзания начинаются тогда, когда попытка избежать судебного преследования блокируется, и он оказывается в безвыходном положении. До тех пор, пока есть практическая надежда, в его разуме лихорадочно анализируются возможности что-нибудь предпринять. В дружеской группе, заинтересованной в его деле, царит суета, бурно обсуждаются слухи, аргументы и контраргументы по поводу средств, которые могут быть использованы, и ресурсов, которые могут быть задействованы. Когда уже ничего нельзя сделать, мысли поворачиваются внутрь и направляются на самооценку. Человек впадает в подавленное состояние в связи со своим затруднением, и отсюда возникают душевные терзания. Таким образом, раскаяние гангстера основано не на его изначальном чувстве вины за совершенное преступление, а на его ощущении, что он ошибся в выборе друзей или напрасно на них положился.

Хотя совершенные преступления нисколько не беспокоят гангстера, его до глубины души возмущают обвинения в том, что он предал своих друзей. Выдать товарища — единственное преступление в преступном мире, в котором его члены все как один, скорее всего, будут искренне раскаиваться.

Если гангстер не чувствует раскаяния, то каковы мотивы, ведущие к его исправлению? Все криминологи понимают, что многие преступники бросают преступную жизнь и встают на законопослушный путь. Тому есть множество причин, но главным фактором, видимо, является вывод, что «преступление не окупается».

Часто преступник, освободившись из исправительного учреждения или тюрьмы штата, пытается вести законопослушную жизнь. Нередко, несмотря ни на что, ему это удается. Однако для многих бывших заключенных трудности на пути исправления оказываются почти непреодолимыми. Когда человек выходит на свободу, он встречает трудности с нахождением работы. Он может с трудом перебиваться на скудной зарплате и видеть большие финансовые успехи своих друзей в преступных занятиях, защищенных от посягательств закона. Часто бывший заключенный оказывается профессионально неподготовлен: школьные годы были бездарно потрачены на прогулы и правонарушения, а после он либо эпизодически нанимался на бесперспективные работы, либо вообще не работал. Это делает нахождение работы вдвойне затруднительным. Другой мощный фактор возвращения к преступной карьере — помощь и великодушие старых товарищей по преступлениям. Их помощь нередко предоставляется с большей человеческой симпатией, чем более формальная помощь, идущая от социальных служб. Этот контакт со старыми знакомыми из преступного мира не только накладывает на него обязательства перед ними, но и не позволяет ему достичь своей цели исправления.

Члены банды, которые были наказаны тюремным заключением, никогда не излечиваются полностью от непонятного для них надругательства над их судьбой. В их размышлениях о том, как так получилось, всегда присутствует все больше возможностей того, кто мог быть врагом, кто мог быть «стукачом» и какие скрытые мотивы могли быть у него или у следствия отправить их в тюрьму. Благосостояние, стандарты и законы организованного общества не пробуждают в их сердцах и сознаниях никакой реакции. У них, по-видимому, нет иного представления о правосудии, законах и судах, кроме как о внешней, навязанной системе подавления, которую они всеми правдами и неправдами должны игнорировать и обходить.

Представленный здесь портрет гангстера очень отличается от нынешних его описаний, которые предлагаются как мягкосердечными сентименталистами, так и твердолобыми реалистами. Если дать ему возможность говорить за самого себя, становится видно, что он — не невинный юноша, сбитый с правильного пути дурной компанией, но готовый творить добро, если ему будет дан шанс, и вместе с тем не бессердечный и порочный индивид, умышленно и мстительно избравший своим поприщем войну с обществом.

История собственной жизни, которую он рассказывает, показывает, что он естественный продукт своей среды — а именно, трущоб наших крупных американских городов. Эти трущобные ареалы образовались в процессе роста города. Они были портами первого проникновения для каждой новой волны иммигрантов из-за рубежа. Эти трущобные ареалы, населенные национальными группами, равно как промышленные ареалы вроде Задворков, увы, подвержены постоянной потере своих законно преуспевающих граждан. Людям свойственно постоянное стремление перебраться отсюда в лучшие районы города, и вместе с ростом населения это стремление возрастает. Выезжая отсюда, успешные семьи оставляют за собой трудящегося иностранца-неудачника, который неприемлем в качестве образца для детей и молодежи в процессе их американизации. Рядом с ним остаются также гангстер и политический босс, становящиеся практически единственной моделью успеха.

Следовательно, гангстер — продукт своего окружения, точно так же как добропорядочный гражданин — продукт своего. Добропорядочный гражданин вырастает в атмосфере подчинения закону и уважения к нему. Гангстер живет в районе нарушения закона, взяточничества и «посредничества». Именно поэтому добропорядочный гражданин и гангстер никогда не способны понять друг друга. Они были воспитаны в двух разных мирах.

Истории, которые гангстеры рассказывают о собственной жизни, должны позволить добропорядочным гражданам более разумно и, следовательно, более эффективно работать с проблемой организованной преступности. Во-первых, они позволят общественности осознать, насколько глубоко укоренены и широко распространены практики и философия гангстера в жизни и росте города. Во-вторых, понимание этого должно сделать возможным принятие конструктивной программы, которая не будет довольствоваться наказанием отдельных бандитов и их союзников, а перерастет во фронтальную атаку на базисные причины преступности в Чикаго.

РЕЗЮМЕ И РЕКОМЕНДАЦИИ ○

Окончательный и итоговый вывод из нашего исследования состоит в том, что контроль над организованной преступностью есть всегда, в конечном счете, проблема общественного мнения. Организованная преступность всегда пытается коммерциализировать и эксплуатировать человеческую природу. Законодательными и другими мерами общество стремится защитить своих граждан от преступных импульсов, разрушительных для человеческого счастья и социального порядка. Общественное мнение в наших крупнейших американских городах, по-видимому, все время колеблется между поддержкой широко открытого города, в котором почти или совсем не исполняются законы, регулирующие личное поведение, и реформой, подкрепленной крестовыми походами.

Крестовые походы активизируют общественные чувства против каких-то существующих злоупотреблений или нарушений, однако столь быстротечны по своему характеру, что обычно достигают лишь временного успеха, и возникает реакция против них. Одна из причин неудачи крестовых походов против порока и преступности состоит в том, что они устраиваются для поддержки некоторой общей политики охраны правопорядка. Они редко, если вообще когда-нибудь, базируются на изучении проблемы. Необходима программа, которая работала бы с проблемой преступности детально и последовательно, то есть расчленяя ситуацию преступности на разные ее элементы, рассматривая каждую ситуацию преступности по отдельности и вырабатывая одно за другим конструктивные решения. Это всего лишь применение методов бизнеса и научных процедур к исследованию и решению проблемы преступности. Порядок отбора отдельных ситуаций преступности для специализированного рассмотрения зависел бы от многих факторов, таких, как существующие условия, состояние общественного мнения и относительная эффективность имеющихся методов контроля.

Волна общественных чувств, поднятая крестовым походом, нуждается в направлении; в противном случае она вся уходит в брызги. Общественные чувства — великая сила, если должным образом их направить. Однако придание направления требует нахождения и исследования фактов. Общественное мнение, выраженное на избирательном пункте, дает избранному должностному лицу полномочие действовать, но эти действия требуют большей мудрости, чем та, которой обычно обладает публика, когда пытается его направлять.

Последовательная политика и программа охраны правопорядка не могут базироваться на крестовых походах; они должны опираться на формирование общественного мнения, осведомленного в том, как реально функционируют организованная преступность и политические машины. Газеты оказывают в этом плане неоценимую услугу, давая относительно точные ежедневные отчеты о преступности. Однако образные описания текущих событий в газетах не дают их читателям уравновешенности и перспективы, необходимых для выработки последовательной политики и программы действий. Настоящее исследование показало, как в прошлом крестовые походы против преступности из раза в раз терпели неудачу, хотя общественное мнение каждый раз доводилось до белого каления.

Хотя исходные источники могущества гангстера находятся в его районе, короли порока, игорного бизнеса и бутлегерства в полной мере использовали те преимущества, которые дает сложность окружного, городского, поселкового и деревенского административного управления в более широком регионе Чикаго. Контроль над преступностью не может более функционировать при той системе административной машинерии, которую рост города и новые средства быстрого транспорта, такие, как автомобиль, сделали устаревшими. Решение проблем здравоохранения и организации отдыха, также как и проблемы организованной преступности, требует организации муниципалитета Большого Чикаго. Слияние города Чикаго и округа Кук — первый практический шаг.

Это исследование показывает, что ни одна служба не может справиться с масштабом проблем, поставленных организованной преступностью в игорном бизнесе, коммерциализированном пороке, бутлегерстве и деятельности банд. Этот спектр проблем требует специальной работы Комиссии по преступности, которая стимулировала бы усилия правоохранительных служб и поддерживала постоянный интерес специальных групп к этим проблемам.

Однако, вдобавок к усилиям Комиссии по преступности, нужно найти какой-то способ координации ее усилий с работой других организаций, дабы избежать дублирования и обеспечить сотрудничество. Пожалуй, лучше всего координация будет обеспечиваться не слиянием этих организаций, как иногда предлагается сделать, а предусмотрением организации, которая бы специально занималась нахождением фактов, составлением отчетов о преступности и, если понадобится, специальными исследованиями. Эта организация не должна быть связана с какой-то особой политической линией или программой; она должна быть незаинтересованной, дабы гарантировалось общественное доверие к ее открытиям и отчетам. Представляется, что Ассоциация уголовного правосудия штата Иллинойс из всех существующих организаций лучше всего подходит для того, чтобы взять на себя эту функцию. Использование этой службы было бы естественным и логичным следствием проводимого ею исследования, которое в настоящее время близится к завершению.

Важность этой организации нельзя переоценить. Сегодня никто не знает, сколько преступлений совершается в Чикаго или любом другом крупном городе нашей страны. Никто не знает, какой суммарный ущерб причиняет сообществу преступность. Тем не менее эти факты принципиально необходимы для всякой адекватной программы отслеживания преступности. Для развития разумного общественного мнения в области контроля над преступностью требуется точно такая же точная и проверенная информация, как и в областях пожарной охраны и общественного здравоохранения. От систематической и непрерывной работы по отслеживанию состояния преступности и правоохранительной деятельности можно ожидать таких же больших результатов в профилактике и контроле над преступностью, какие были достигнуты благодаря аналогичным мероприятиям в сфере общественного здравоохранения.