Природа ценностей и их роль в социально-гуманитарном познании. Современные философские проблемы естественных, технических и социально-гуманитарных наук / Под ред

Современные философские проблемы естественных, технических и социально-гуманитарных наук / Под ред. В.В.Миронова. – М.: Гардарики, 2006.

Раздел 4. Философские проблемы социально-гуманитарных наук

Природа ценностей и их роль в социально-гуманитарном познании

В современной науке активность социально-исторического субъекта по­знания, опирающегося на объективные законы действительности, ста­новится решающим фактором и главным условием получения объектив­но истинного знания.

Все более осознается «присутствие человека» в традиционных формах и методах научного познания.

· Осознана «теоре­тическая нагруженность» фактов, его конкретно-исторический харак­тер;

· выясняются функции философских категорий и принципов, миро­воззрения в целом в выдвижении, выборе, обосновании гипотез и теорий;

· обнаружены аксиологические, ценностные аспекты в становле­нии и функционировании научных методов.

Не только через воздейст­вие социальных институтов, политику капиталовложений и государст­венной поддержки науки, но и через систему ценностных ориентации самих ученых — на микроуровне — осуществляется социокультурная и историческая обусловленность научного познания. Система идеалов, методологических и коммуникативных норм и правил научно-познава­тельной деятельности, способа видения и парадигм, мировоззренческих и этических ценностей с необходимостью влияют на характер и резуль­таты научной деятельности исследователя. Особо следует отметить роль нравственного фактора как средства эффективного воздействия на доб­росовестность и честность исследователя. Методология науки смыкает­ся здесь не только с социальной психологией, но и с этикой, определен­ные принципы которой также могут выполнять регулятивные функции в научном познании, т.е. обрести методологическую значимость.

Правомерность такого понимания роли нравственных ценностей обоснована в своем классическом виде кантовской постановкой пробле­мы как диалектики, взаимозависимости теоретического и практического разума. По Канту, теоретический (научный) разум направлен на познание «мира сущего», практический (нравственное сознание) разум обращен к «миру должного» — нормам, правилам, ценностям. В этом мире господст­вуют нравственный закон, абсолютные свобода и справедливость, стрем­ление человека к добру. Принципиальная новизна состояла в том, что практическому разуму, т.е. моральному (ценностному) сознанию, была отведена особая — ведущая роль в человеческой деятельности, одновре­менно по-новому определены место и роль теоретического разума, выяс­нены и обоснованы его пределы и сфера действия. «Опасные возможнос­ти» теоретического разума проявляются, в частности, в том, что он обладает необоснованными претензиями решать все человеческие про­блемы, во всех сферах бытия, тогда как в действительности вне его воз­можностей остается сфера должного — чувства долга и самопожертвова­ния, любви, прекрасного. Теоретический разум, владея воображением, логическими и конструктивными возможностями, может создавать ил­люзорные миры и выдавать их за реально существующие[1]. Именно прак­тическое, нравственное сознание устанавливает моральные запреты на определенные формы и направления интеллектуальной активности, от­вергает использование субъектом — ученым или организатором — теоре­тического разума как «инструмента» в любой сфере деятельности. Наше время показывает, что это может быть сделано в узко корыстных и анти­гуманных целях, например, при разрушении экологии природы и челове­ка, в экспериментах на людях, разработке способов их уничтожения и др.

Итак, ученый как носитель теоретического разума должен иметь «мо­ральный образ мысли в борьбе», обладать критической самооценкой и вы­соким чувством долга и гуманистическими убеждениями. Наряду с важной социальной функцией морального сознания как «сущностного закона бы­тия» Кант, по сути дела, поставил проблему методологической роли нравст­венного сознания в познании и когнитивной деятельности вообще, сделав «моральный закон в нас» условием сохранения интеллектуальной честнос­ти. Таким образом, в фундаменте познавательной деятельности лежит диа­лектическое (по Канту) соотношение теоретического и практического разу­ма, или — в современной интерпретации — диалектика когнитивного и ценностного, их взаимопроникновение, органическое слияние. Введя по­нятия «предпосылочного знания», регулятивных функций, «максимы чис­того разума», априорных основоположений, выражающих идею активнос­ти субъекта, а также эстетической способности суждения, Кант вплотную подходит к проблеме ценностных, мировоззренческих предпосылок, осно­ваний, идеалов и норм, выявлению их фундаментального методологичес­кого значения наряду с эмпирическим знанием в становлении теории.

Учение о ценностях, или аксиология, в применении к научному знанию, фундаментально разрабатывалось немецким философом Г. Риккертом, теория ценностей которого включает ряд моментов, значимых для пони­мания ценностей в науках о культуре и историческом знании. Философ ис­ходит из того, что ценности — это «самостоятельное царство», соответст­венно мир состоит не из субъектов и объектов, но из действительности, как изначальной целостности человеческой жизни, и ценностей. Признание самостоятельного мира ценностей — это метафорически выраженное стремление понять, утвердить объективную (внесубъектную) природу цен­ностей, способ выражения его независимости от обыденной оценивающей деятельности субъекта, зависящей, в частности, от воспитания, вкуса, при­вычек, доступности информации и других факторов. Ценности — это фе­номены, сущность которых состоит в значимости, а не в фактичности; они явлены в культуре, ее благах, где осела, откристаллизовалась множествен­ность ценностей. Соответственно философия как теория ценностей ис­ходным пунктом должна иметь не оценивающего индивидуального субъ­екта, но действительные объекты — многообразие ценностей в культуре. Выявляется особая роль исторической науки, изучающей процесс крис­таллизации ценностей в благах культуры, и, лишь исследуя исторический материал, философия сможет подойти к миру ценностей. Одна из главных процедур философского постижения ценностей — извлечение их из куль­туры, но это возможно лишь при одновременном их истолковании, интер­претации.

По Риккерту, различаются три сферы: действительность, ценно­сти и смыслы соответственно, и три различных метода их постижения: объяснение, понимание и истолкование (интерпретация). Благодаря принципу ценности возможно отличить культурные процессы от явлений природы с точки зрения их научного рассмотрения. Соответственно выде­ленный Риккертом и его сторонниками исторически-индивидуализирующий метод может быть назван методом отнесения к ценности в противоположность генерализирующему (обобщающему) методу естествознания, ус­танавливающему закономерные связи, но игнорирующему культурные ценности и отнесение к ним своих объектов.

Философия истории имеет дело именно с ценностями, и, исходя из логики истории, Риккерт дает своего рода типологию ценностей в этой области знания. Во-первых, это ценности, на которых зиждутся формы и нормы эмпирического исторического познания; во-вторых, это цен­ности, которые в качестве принципов исторически существенного мате­риала конституируют саму историю; и, в-третьих, наконец, — это цен­ности, которые постепенно реализуются в процессе истории[2]. Метод отнесения к ценности выражает сущность истории, но в таком случае возникает проблема «научной строгости» этой области знания. Риккерт не сомневается, что история может быть так же «научна», как и естест­вознание, но лишь при соблюдении ряда условий, позволяющих учено­му избежать как «пожирающего индивидуальность генерализирующего метода», так и опасности «ненаучных оценок». Известный немецкий ис­торик, социолог и экономист М. Вебер (1864—1920) исследовал пробле­му ценностей также непосредственно на уровне научного знания, разли­чая естественные и социально-гуманитарные науки и их способы решения проблемы «свободы науки от ценностей». Существуют различ­ные возможности ценностного соотнесения объекта, при этом отноше­ние к соотнесенному с ценностью объекту не обязательно должно быть положительным. Если в качестве объектов интерпретации будут, напри­мер, «Капитал» К. Маркса, «Фауст» И. Гёте, Сикстинская капелла Рафа­эля, «Исповедь» Ж.Ж. Руссо, то общий формальный элемент такой ин­терпретации — смысл будет состоять в том, чтобы открыть нам возможные точки зрения и направленность оценок[3]. Если интерпрета­ция следует нормам мышления, принятым в какой-либо доктрине, то это вынуждает принимать определенную оценку в качестве единственно «научно» допустимой в подобной интерпретации, как, например, в «Ка­питале» Маркса. Ценностный анализ, рассматривая объекты, относит их к ценности, независимой от какого бы то ни было чисто историчес­кого, причинного значения, находящейся, следовательно, за пределами исторического. Это различие предстает как различие ценностной и при­чинной интерпретации, требующее помнить, что объект этой идеальной ценности исторически обусловлен, что множество нюансов и выраже­ний мысли окажутся непонятными, если нам не известны общие усло­вия: общественная среда, исторический период, состояние проблемы — все то, что имеет причинное значение для текстов или научного труда.

Вебер рассматривал также соотношение проблемы ценностей с проти­воположной ей проблемой «свободы от оценочных суждений», в частности в эмпирических науках, которая, собственно, проблемой ценности не явля­ется. В отличие от Риккерта, полагающего самостоятельное «царство цен­ностей», Вебер считал, что выражение «отнесение к ценностям» является «не чем иным, как философским истолкованием того специфического на­учного интереса, который господствует при отборе и формировании объек­та эмпирического исследования....Даже чисто эмпирическому научному исследованию направление указывают культурные, следовательно ценност­ные, интересы»[4]. Итак, по Веберу, отнесение к ценностям — это методоло­гический прием, который не влияет напрямую на субъективно-практичес­кие оценки, однако выполняет регулятивные и предпосылочные функции.

В целом Вебер не считал науки свободными от ценностей и не пред­полагал полное исключение ценностных высказываний из познания. Вместе с тем он настаивал, что социальные науки и науки о культуре, так же как и естественные, имеют свои устойчивые объективные характери­стики, но здесь разнообразные, неповторяющиеся явления «подводят­ся» не под закон, а под «идеальный тип», позволяющий иным способом зафиксировать общее и необходимое в этих науках.

Сегодня под ценностями понимают не только «мир должного», нрав­ственные и эстетические идеалы, но и любые феномены сознания и даже объекты из «мира сущего», имеющие ту или иную мировоззренчески-нор­мативную значимость для субъекта и общества в целом. Существенное расширение и углубление аксиологической проблематики в целом про­изошло также благодаря признанию того, что различные когнитивные и методологические формы — истина, метод, теория, факт, принципы объ­ективности, обоснованности, доказательности и др. — сами получили не только когнитивный, но и ценностный статус. Таким образом, возникла необходимость различать две группы ценностей, функционирующих в научном познании: первая — социокультурные, мировоззренческие цен­ности, обусловленные социальной и культурно-исторической природой науки и научных сообществ, самих исследователей; вторая — когнитивно-методологические ценности, выполняющие регулятивные функции, оп­ределяющие выбор теорий и методов, способы выдвижения, обоснования и проверки гипотез, оценивающие основания интерпретаций, эмпириче­скую и информативную значимость данных и т.п. Обе группы находятся в сложных отношениях, иногда взаимоисключающих друг друга, как, на­пример, в случае отношения к истине. С одной стороны, содержание ис­тинного знания не должно зависеть от чьих бы то ни было интересов, цен­ностей и предпочтений, в частности социально-политических или идеологических, оно должно быть объективно нейтральным; с другой — получение и выражение истинного знания имеют культурно-историчес­кие, философско-мировоззренческие и концептуальные предпосылки, содержащие ценностно-оценочные элементы. Сами научные истины — фактическое знание, законы науки, например физики или экономики, — являются ценностью как для науки, так и для культуры, общества в целом. Поэтому соотношение всех этих факторов должно быть представлено не в виде иерархии уровней от эмпирии к теории, но как переплетение равно­правных составляющих — аксиологии, методологии и фактуальных ут­верждений, необходимых для построения и обоснования теории[5].

Дискуссия о том, может ли быть наука свободной от ценностей, продол­жается[6] и представлена двумя основными подходами:

1) наука должна быть ценностно нейтральной, автономной, освобождение от ценностей являет­ся условием получения объективной истины, это признавалось классичес­кой наукой, но сегодня все больше осознается как упрощенное и неточное;

2) от ценностей невозможно и не следует освобождаться, они являются не­обходимым условием для становления и роста научного знания, но необхо­димо найти рациональные формы, в которых фиксируется их присутствие и влияние на знание и деятельность, а также в целом понимается их роль и особенности в каждой из наук.

Второй подход, основанный на признании, что ценности в науке выражают ее социокультурную обусловленность как неотъемлемую характеристику, становится определяющим в философии и методологии науки, особенно социально-гуманитарного знания.

История науки показала, что прямое вмешательство социально-поли­тических и идеологических требований в естественные науки недопусти­мо и приводит к возникновению вульгарных форм, псевдонаучных «мон­стров», как, например, «арийская физика» в Германии 1930-х гг. или «лысенковская биология» и преследование генетики в СССР. В последние десятилетия не только за рубежом, но и в отечественной философии про­делана существенная аналитическая работа по выявлению ценностных форм и компонентов в структуре научного знания, в его предпосылках и основаниях. Были конкретизированы и определены такие значимые ком­поненты науки, как основания, нормы и идеалы исследования, научная картина мира и стиль научного мышления (познания), философские ка­тегории и принципы, общенаучные методологические принципы, пара­дигма и научно-исследовательская программа, через которые реализуют­ся методологические оценки и «проникают» в виде суждений социальные и культурно-исторические ценности. Такое понимание дает возможность выявить глубинные уровни ценностной обусловленности познавательных процессов, обосновать их органическое единство с логическими структурами в самом категориальном строе общественного и индивидуального сознания. Научное знание и все процедуры его получения, проверки и обоснования обретают дополнительное измерение, имеющее не только ценностный, но и исторический параметры. Тем самым одновременно фиксируется та или иная степень опосредованного присутствия исследо­вателя в знании и познавательной деятельности, выявляется система его ценностных ориентации.

Одна из ведущих форм предпосылок науки — научная картина мира (НКМ), через которую происходит передача фундаментальных идей, принципов, а также системы ценностей из одной науки в другую. Для наук о духе и культуре значимы идеи Л. Витгенштейна, полагавшего, что усвоенная нами еще в детстве общая КМ принадлежит к сфере личност­ного знания и представлена особым типом эмпирических высказыва­ний, принимаемых на веру как несомненные и сопутствующие нам всю жизнь. Они обладают системностью, тесно связанной с системностью общего знания, имеют неявную форму существования и оказываются са­мо собою разумеющимся основанием познания. Усвоенная с детства КМ основана на доверии взрослым, принята на веру при общении и обу­чении, как следствие «бытия среди людей».

Все больше осознается значимость понятия картины мира для методо­логии гуманитарных наук. В. Дильтей понятие НКМ применял при анали­зе наук о духе (культуре), тесно связывая с нею такие базовые сущности, как жизнь, цель, человек-субъект. Его анализ разных подходов и типов ис­следования человека — предметная метафизика греков, волевая позиция римлян, религиозные жизненные идеалы и их смена, «теория жизненного поведения», выявление основных типов антропологии в культуре XVI— XVII вв. — все это в конечном счете исследование различных форм отно­шений человека к миру, к его месту в мире, способы представленности че­ловека в культурно-исторической картине мира[7]. Все это говорит о том, что понимание КМ в науках о культуре невозможно без ориентации на че­ловека — понимания его места в мире и способов видения им этого мира. Здесь нет такого противопоставления человека и мира, как в естественно­научной КМ, но описываются лишь типы понимания мира, включающего в себя и самого человека. Так, в ранневизантийской культуре, как показал С. Аверинцев, можно выявить ситуацию, когда человек воспринимал «мир как школу», мир во времени и пространстве был поставлен «под знак шко­лы». Как историческое, так и биографическое время отдельной жизни имело смысл лишь как время «педагогической переделки человека»; про­странство ойкумены рассматривалось как место для всемирной школы[8].

[1] См.: Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1963-1964. Т. 3. С. 598; Т. 4. Ч. I. С. 250, 274.

[2] См.: Риккерт Г. Философия истории // Риккерт Г. Науки о природе и науки о культу­ре. М., 1998. С. 202-203.

[3] См.: Вебер М. Критические исследования в области наук о культуре // Культурология. XX век: Онтология. М., 1995. С. 32.

[4] Вебер М. Смысл «свободы от оценки» в социологической и экономической науке // Избр. произв. М.,1990. С. 570.

[5] См.: Лаудан Л. Наука и ценности // Современная философия науки. М., 1996. С. 339.

[6] См., напр.: Лэйси X. Свободна ли наука от ценностей? Ценности и научное пони­мание. М., 2001.

[7] См.: Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации. М., 2000.

[8] См.: Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1997.