Философия человеческой культуры пытается добраться до отда-
ленных источников знания. Человек жил в объективном мире
задолго до того, как подошел к созданию науки. Его опыт уже
не был аморфной массой чувственных впечатлений. Это был,
по словам Э. Кассирера, организованный и артикулированный
опыт, обладающий определенной структурой. Но понятия, ко-
торые придают миру его синтетическое единство, — это поня-
тия иного типа и иного уровня, нежели научные понятия. Это
мифические и лингвистические понятия. Их анализ показыва-
ет, что они не просты и не «примитивны».
Отечественный культуролог Вячеслав Полосин в книге «Миф,
религия, государство» пишет: «Если крестьянин обращается
к повелителю грома и молнии, полагая его самостоятельным
субъектом, способным самопроизвольно вызвать или устра-
нить гром, то для определения мотивации социального пове-
дения этого крестьянина принципиально не важно, как он
именует этого сверхъестественного субъекта — языческим
Перуном или иудеохристианским Илией, ибо для сознания
|
|
этого крестьянина функционально они тождественны, а имя
в данном случае — лишь знак соотнесения с фольклором.
Поэтому такой верующий поддержит на плебисците того по-
литика, который предстанет в имидже «наместника», фольк-
лорно близкого ему по имени Бога: Перуна или Илии и т.д.,
но в любом случае дружащего с повелителем этой опасной
стихии» (Полосин Вячеслав. Миф, религия, государство. М.,
1998, с. 14).
И мы должны констатировать эту закономерную зависимость
явлений независимо от того, как христианские источники от-
носятся к мифологизации образа реального исторического
пророка Илии, поднимая его до уровня языческого божества.
Чтобы получить общественное признание в каком-либо ка-
ГлаваХЩ Наука в системе культуры 267
честве, человек должен надеть мифическую маску и играть
определенную роль в определенном сюжете, который в сжа-
том виде содержит в себе исторический коллективный опыт
общества.
Первые классификации явлений в языке или мифе в некотором
смысле более сложны и тонки, чем научные классификации.