Экономического развития 3 страница

Настало время ответить на решающий вопрос: почему же осуществление новых комбинаций—это специфический процесс и к тому же объект «функции» особого рода? Ведь каждый хозяйственный субъект ведет свое хозяйство так, как в состоянии это делать. Конечно, он никогда не может идеально осуществить все свои намерения, но, используя свой положительный и отрицательный опыт, он приспосаб­ливает свое поведение к обстоятельствам, которые, как правило, не изменяются неожиданно и сразу. Пусть ни одно хозяйство не может быть в каком-либо смысле абсо­лютно совершенным, но применительно к среде, социаль­ным отношениям, достигнутому уровню знаний, а также кругозору каждого индивида и каждой ведущей хозяйство группы оно в. состоянии приблизиться к доступному для себя уровню совершенства. Среда постоянно предостав­ляет им новые возможности, но в первую очередь новые открытия й изобретения пополняют постоянно существую­щий запас знаний. Почему тот или иной хозяин (Wirt) не может воспользоваться новыми возможностями точно так, как пользовался старыми, или так, как он умеет это делать, т. е. в зависимости от ситуации на рынке больше разводить свиней или молочных коров, почему бы ему, к примеру, не избрать иной севооборот, если он найдет его более выгод­ным? Какие новые, не встречавшиеся до сих пор в круго­обороте явления или проблемы могут при этом возникнуть?

Дело в том, что в привычных условиях кругооборота каждый хозяйственный субъект чувствует твердую почву под ногами и может вести себя так же, как и все прочие, которые в свою очередь ожидают от него именно такого поведения. Тогда он действует быстро и рационально. Но совсем по-иному обстоит дело, когда перед ним стоит не­обычная задача. Если в привычных условиях нормальный хозяйственный субъект вполне обходится своим умом и опытом, то при столкновении с новым он нуждается в ру­ководстве. В рамках привычного кругооборота он плывет по течению; если же он захочет что-то изменить, то ему придется плыть против течения. Что было прежде опорой, теперь становится препятствием, прежде хорошо извест­ная величина — неизвестной. Там, где кончается однажды заведенный порядок, многие останавливаются, остальные же действуют совершенно по-разному. Допущение поведе­ния, которое наблюдатель может посчитать точным и ра­циональным, в любом случае является фикцией. Но она оправданна, если — и потому что — события протекают достаточно медленно, чтобы люди успели понять их логи­ку. Там, где это произошло, и в тех границах, в которых это произошло, с данной фикцией можно работать и стро­ить на ней различные теории. При этом надо также абстра­гироваться от различий, которые привычки, обычаи, отно­шение данного общества к экономической деятельности накладывают на поведение хозяйственных субъектов, при­надлежащих к разным классам, эпохам и культурам, и предположить, что понятие «биржевая экономика» приме­нимо и к современному крестьянину, и к средневековому ремесленнику. Здесь предполагается одинаковая и, надо сказать, произвольно выбранная степень проницательности и целеустремленности у хозяйственных субъектов в усло­виях самых разных культур¹⁷. Следуя этой логике, мы должны предполагать, что крестьянин, продавая теленка, проявляет такую же решительность и изворотливость, как биржевик при реализации пакета акций. Но все это спра­ведливо лишь в той сфере, где бесчисленные прецеденты десятилетиями, а в некоторых основных проявлениях сто­летиями и тысячелетиями формировали поведение людей, уничтожая все отклонения от нормы. За пределами этой сферы, в которой все протекает сравнительно гладко, а хит­рость, нажитая в течение десятилетий, выглядит как инди­видуальное свойство (именно поэтому здесь напрашивает­ся сравнение людей с автоматами), наше фиктивное допущение теряет всякую связь с действительностью¹⁸. Придерживаться ее и там, как это делает унаследованная нами теория,—значит затушевывать существенный момент и игнорировать факты, которые в отличие от прочих откло­нений наших предпосылок от действительности принципи­ально важны и своеобразны и объясняют явления, которых без них не было бы вообще.

Поэтому при описании кругооборота производственные комбинации наряду с природными условиями следует счи­тать неизменными и абстрагироваться от небольших от­клонений внутри основных форм¹⁹, которые каждый хо­зяйственный субъект может осуществить под давлением среды, не удаляясь при этом на значительное расстояние от проторенных дорог. Поэтому осуществление новых ком­бинаций представляет собой особую функцию и привиле­гию людей, которых гораздо меньше, чем тех, что в прин­ципе имели бы такую возможность, а часто тех людей, которые на первый взгляд начисто лишены такой возмож­ности. Именно поэтому предприниматели являют собой особый тип ²⁰, поэтому их деятельность является специфи­ческой цроблемой, с которой связан целый ряд важных явлений. Поэтому ситуация в науке характеризуется на­личием трех пар связанных между собой противоположно­стей. Во-первых, это противоположность двух реальных процессов: неизменный ход экономических процессов или тенденции к установлению равновесия, с одной стороны, и нарушения привычного хода процессов или стихийные изменения экономикой показателей (условий) своего

12 Заказ №?35 функционирования — с другой. Во-вторых, это противопо­ложность между двумя аппаратами теоретических иссле­дований: статикой и динамикой²¹. И наконец, в-третьих, это противоположность двух типов поведения, которую мы можем себе представить в виде антитезы двух типов хозяй­ственных субъектов: «просто хозяева» и «предпринимате­ли». Поэтому под «лучшим способом» с точки зрения тра­диционной теории должен подразумеваться не «лучший из возможных», а «самый выгодный из привычных, испробо­ванных на практике». Если не установить этого ограниче­ния, то не удастся свести концы с концами и решить как раз те проблемы, которые разъясняются, исходя из нашей концепции. Поэтому, наконец, с фактами согласуется лишь та концепция, согласно которой новые комбинации возни­кают, как правило, рядом со старыми, а не та, по которой старые комбинации, трансформируясь, автоматически ста­новятся новыми. Разумеется, можно предположить и по­следний вариант — исследователь имеет право на любую предпосылку — и даже правильно объяснить при этом не­которые явления действительности, но предприниматель­ский доход, процент, кризисы, чередование подъемов и спадов в капиталистическом мире и многое другое останет­ся при этом необъясненным.

Теперь уточним, в чем состоит своеобразие выделенно­го нами типа людей и их поведения. Совершение даже са­мого незначительного действия в нашей обыденной жизни означает огромное напряжение духовных сил: если бы лю­бой школьник или его учитель сам, с нуля, осознанно и планомерно достиг бы того, что он знает и умеет, его мож­но было бы уже счесть духовным исполином. Но важнее другое. Если бы каждый человек, совершая обыденные по­ступки, должен был бы каждый раз напрягать свои духов­ные силы и использовать свои творческие способности, ему пришлось бы со сверхчеловеческой проницательностью разбираться в социальной жизни и обладать исполин­ской волей. Это относится не только к познанию и деятель­ности в рамках всеобщих функций индивидуальной и об­щественной жизни и определяющим эту деятельность принципам мышления, поведения и проявления чувств, принципам, складывавшимся на протяжении тысячелетий, но и к тем продуктам более позднего происхождения и специфического характера, которые являются особыми инструментами решения задач трудовой деятельности,

Но как раз те веЩй, делать которые стоило, казалось бы, исключительного труда, действительно каких-то осо­бых индивидуальных усилий — те вещи, которые должны бы быть особенно сложными, на самом деле оказываются на редкость простыми; то, для чего вроде бы нужны сверх­человеческие способности, легкодоступно любому умствен­но нормальному человеку. В особенности следует отметить, что в этой повседневности — в самом широком смысле — человек не нуждается ни в каком руководстве извне. Ра­зумеется, во многих случаях нельзя обойтись без ознаком­ления с самым необходимым, но и это не составляет особо­го труда, и любой нормальный человек в состоянии овла­деть подобной функцией. Нередко возникает также потребность в специализации, а следовательно, и в струк­турной иерархизации различных видов деятельности как одной из форм специализации, но и руководящая деятель­ность является столь же будничной работой, как и всякая другая, работой, подобной обслуживанию- исправной маши­ны. При этом все люди знают и умеют выполнять свои обычные повседневные задания и, как правило, самостоя­тельно приступают к их выполнению. У «руководителя» также есть своя повседневная (рутинная) работа, как и у всех прочих. И таковой является его функция контроля, означающая устранение отклонений. Назвать ее «движу­щей силой» процесса производства так же немыслимо, как объявить закон о наказании за убийство причиной того, что люди обычно не убивают друг друга.

12*

Все это происходит потому — здесь мы лишь констати­руем этот факт, — что все однажды приобретенные нами знания и навыки укореняются в нас и сливаются с други­ми элементами нашей личности столь же прочно, как, ска­жем, железнодорожная насыпь с землей, на которой она стоит, что их не надо каждый раз заново осмыслять и об­новлять, поскольку они остаются в нашем подсознании; что они практически беспрепятственно передаются другим людям посредством наследования, обучения, воспитания и влияния среды вне всякой зависимости от того, как соот­носятся эти факторы между собой; что наши мысли, чув­ства, деяния достаточно часто становятся для нас стерео­типом на индивидуальном или групповом уровне, позволяя делать многое автоматически и существенно облегчая ра­боту ума. Огромная, растущая из поколения в поколение экономия сил, которую это означает для каждого человека,

Тем йе Менее недостаточна для того, Чтобы существенно облегчить бремя повседневной жизни, чтобы жизнь сред­него человека не уходила целиком на решение повседнев­ных задач. Но она достаточно велика, чтобы позволить человеку выполнять те требования, которые предъяв­ляет к нему общество в каждый конкретный момент времени.

Эти общие положения полностью применимы и к специ­фическим будням хозяйства. И в экономической жизни любой отход от рутины связан с немалыми трудностями, порождает новый момент, и этот последний заключается — и составляет его суть — в явлении хозяйственного руковод­ства (Fuhrerschaft).

Природу упомянутых трудностей можно охарактери­зовать следующими тремя моментами. Во-первых, вне при­вычных рамок у хозяйственных субъектов отсутствуют не­обходимые для принятия решений и определения правил поведения показатели, которые ему в обычных условиях, как правило, очень хорошо известны. Это, разумеется, не означает, что он вообще оказывается вне сферы опыта или же только вне сферы социального опыта. Он должен и мо­жет еще делать прогнозы и оценки, опираясь на свой опыт, а во многих вещах даже полагаться на него. Но кое в чем он уже не может быть так уверен, еще кое-что он в со­стоянии определять только в широких интервалах, а об остальном, вероятно, может только «догадываться». Преж­де всего это относится к тем показателям, которые должны измениться или появиться в результате действий самого хозяйственного субъекта. Конечно, и теперь он следует определенному плану; в его разработку будет вложено го­раздо больше осознанной рациональности, чем обычно, когда план как таковой не следует вообще тщательно «продумывать». Этот же новый план надлежит разрабо­тать от начала до конца. Поэтому здесь не просто увеличи­вается вероятность ошибок, но и появляются их новые источники. Привычный план надежен, потому что основан на представлениях о хорошо известных из опыта вещах, новый же должен исходить из представлений о том, что существует только в представлениях. То и другое совер­шенно различные вещи: следовать новому плану — значит строить дорогу, руководствоваться привычным — идти по готовой дороге. Как строительство дороги нельзя заменить постоянным хождением по ней, так и осуществление но­вых комбинаций нельзя считать простым повторением обычйых процессов в иных масштабах.

То, что хозяйственный субъект в этом случае проделы­вает не только больший объем работы, но работы качест­венно иной, становится особенно ясно, если принять во внимание, что даже при самой тщательной подготовке не­возможно полностью учесть все прямые и обратные воз­действия, которые влечет за собой осуществление заплани­рованных мероприятий, что даже степень полноты их учета, теоретически возможная в данной среде и условиях, предъявляет практически невыполнимые требования. Как во время войны полководцу приходится принимать стра­тегические решения, не дожидаясь, пока будет собрана вся необходимая информация, так и в экономической жизни бывает необходимо действовать, не продумав во всех дета­лях то, что должно произойти. Здесь успех зависит от «чутья», способности видеть вещи в таком свете, который никак нельзя обосновать данным моментом и правиль­ность которого выявится лишь впоследствии, от способ­ности отделять существенное от несущественного тогда, л прежде всего тогда, когда нельзя еще дать себе отчет о тех принципах, на основе которых осуществляется все это. Основательная подготовка и знание дела, глубина ума и способность к логическому анализу в известных обстоя­тельствах могут стать источником неудач. Чем глубже мы познаем природу и общество, чем совершеннее наше гос­подство над фактами, чем шире с течением времени и по мере углубления рационализации становится та область, в которой практически все можно высчитать заранее, при­чем высчитать быстро и надежно, тем меньше становится значение «чутья», а значит, и роль типа «предпринима­тель» аналогично тому, как существенно уменьшилась роль типа «полководец». Тем не менее частично поведение обоих типов связано с этим качеством.

Если первый момент заключается в характере выпол­няемой задачи, то второй относится к поведению самого хозяйственного субъекта. Сделать что-то иное, новое не только объективно труднее, чем привычное и испытанное. Здесь надо учесть также и то обстоятельство, что хозяйст­венный субъект всячески противится этому и стал бы это­му противиться, даже если бы это не вызывалось объектив­ными трудностями. Аналогичным образом дело обстоит во всех областях человеческой деятельности. История науки убедительно подтверждает тот факт, что для нас бывает очень трудно сразу же усвоить новые научные взгляды. То и дело наша мысль сворачивает на привычный путь, хотя идти по нему уже нецелесообразно, а использование дру­гого, да к тому же более рационального пути не связано ни с какими особыми трудностями. Сама суть, а также энергосберегающая и побудительная функция твердо уста­новившихся привычек мышления (инерции мышления) покоятся как раз на том, что они коренятся в нашем под­сознании, что результаты этого мышления выдаются авто­матически. Эти привычки неуязвимы для критики и даже невосприимчивы к тому, что отдельные факты противоре­чат друг другу. Твердо установившиеся привычки мышле­ния продолжают оставаться ими и выполнять свою функ­цию даже тогда, когда их час уже пробил и они становятся тормозом. Подобное происходит и в сфере экономической деятельности. Невольно в душе того, кто задумывает сде­лать что-то новое, против зарождающегося плана восстают элементы обычного, традиционного. Помимо уже затрачен­ных, требуются новые усилия воли, к тому же иного ха­рактера, чтобы среди повседневных трудов и забот вы­кроить место и время для концептуального обоснования и разработки новой комбинации, рассмотреть в ней реаль­ную возможность, а не просто мечту или игру воображе­ния. Подобная духовная раскрепощенность предполагает наличие сил и энергии, объем которых далеко выходит за пределы потребностей рядовых будней. Это качество пред­ставляет собой нечто своеобразное и по природе своей встречается редко.

Третий момент — это то противодействие, которое ока­зывает социальная среда попыткам каждого, кто намере­вается внести новое вообще или новое в экономике в част­ности. Это сопротивление может проявляться прежде всего в форме существования различных препятствий правового или политического порядка. Но и помимо этого, общество осуждает любое отклонение в поведении одного из своих членов, правда, в различной степени — в зависимости от того, насколько данное общество привычно к подобным отклонениям. Общество отрицательно реагирует даже тогда, когда поведение людей, их одежда или образ жизни отличаются от того, что принято в социальном кругу, не говоря уже о более серьезных случаях. Когда общество находится на более примитивном уровне развития культу­ры, эта реакция острее, но в той или иной форме она су­ществует всегда. Даже само удивление, с которым откло­нение воспринимается, даже само обращенное на него внимание оказывают давление на индивида. А уж выраже­ние неодобрения может иметь заметные последствия. Более того, осмелившийся может подвергнуться обструк­ции, и, наконец, ему могут силой помешать реализовать свои намерения и повести на него прямую атаку. Принци­пиального значения этой реакции не меняет ни тот факт, что углубляющаяся дифференциация общества ее несколь­ко ослабляет — тем более что важнейшим фактором смяг­чения реакции является именно процесс развития, кото­рый мы как раз хотим здесь объяснить, — ни то обстоя­тельство, что противодействие общества при известных обстоятельствах стимулирующе действует на отдельных индивидов. Преодоление этого сопротивления всегда яв­ляется задачей особого рода, не встречающейся в обыден­ной жизни, задачей, требующей поведения особого рода. В экономических вещах противодействие оказывают в пер­вую очередь те группы, интересам которых такое нововве­дение угрожает. Далее, оно проявляется в возникновении трудностей в установлении необходимого сотрудничества с нужными людьми, а также в том, чтобы заставить потре­бителей идти в ногу. И хотя эти трудности — несмотря на то, что эпоха бурного развития приучила нас к мысли о необходимости появления нового и претворения его в жизнь, — имеются и в наши дни, легче всего их изучать применительно к начальным стадиям капитализма. Здесь они настолько очевидны, что нам нет нужды тратить время на их описание.

По этим причинам возникает необходимость в руковод­стве, в руководстве как функции особого рода в противо­положность иерархической структуре органов, которая всегда будет присуща любому крупному или небольшому социальному организму и которая, как правило, существу­ет наряду с первым. И именно по этим причинам: дело в том, что в описанной ситуации существуют рамки, за пре­делами которых большинство людей самостоятельно рабо­тать не в состоянии, а потому нуждаются в помощи мень­шинства. И только по этим причинам: поскольку, если бы социальная жизнь во всех своих проявлениях обладала относительной неизменностью, скажем, неизменностью Звездного неба, или она бы изменилась, по в зтой изменчц- вости она была бы неуправляемой, или, наконец, если бы каждый мог в равной мере воздействовать своим поведе­нием или его последствиями на изменения общественной жизни, то никакой особой функции руководства, кроме конкретно определенных функций рутинной работы, не существовало бы, как, впрочем, при таких условиях даже стадо оленей обходилось бы без вожака.

Только перед лицом новых и только новых возможно­стей возникает необходимость в специфической функции руководства, новый тип индивида — «руководитель». Как раз поэтому данный тип был так сильно развит у норман­нов в эпоху завоевательных походов и так слабо проявлял­ся у славян в те столетия, когда они в относительной без­опасности вели пассивный образ жизни на заболоченных землях, расположенных в долине Припяти. Отмеченные выше три момента характеризуют как природу функции руководства, так и поведение руководителя, создающее данный тип. Руководитель как таковой не «находит» и не «создает» новых возможностей. Они существуют сами по себе, с избытком накапливаются они в процессе осущест­вления людьми своей трудовой деятельности, часто они широко известны, а там, где существует печатное слово, даже и пропагандируются. Нередко — именно жизненно важные — возможности бывает нетрудно распознать, на­пример возможность умелыми действиями спасти пассажи­ров охваченного пламенем судна или возможность сущест­венно улучшить общую социальную и политическую обста­новку во Франции времен Людовика XVI посредством вве­дения «режима сбережений» и там же несколько позд­нее — путем строгого соблюдения конституционных основ. Но все зто мертвые возможности. Функция руководителя состоит в том, чтобы сделать их живыми, реальными, чтобы осуществлять их. Это распространяется на все формы ру­ководства: и на руководство, осуществление которого огра­ничено кратким отрезком времени, как в примере с горя­щим судном, и на руководство, основывающееся на личном вкладе и воздействующее через силу примера — примером здесь служит наиболее примитивная форма военного руко­водства, но в особенности руководство в сфере науки и искусства, — и частично также на деятельность современ­ного предпринимателя. Не сама деятельность как таковая означает руководство, а то влияние на других, которое оказывается через нее: момент руководства командира ка- йалерийского эскадрона-заключается не в ток, 4Т0 бй йер- вым вклинивается в ряды врага и благодаря своему боево­му искусству сражает одного из противников, а в том, что при этом он увлекает за собой своих кавалеристов. Сказан­ное выше относится, наконец, и к той деятельности, кото­рую осуществляет аппарат сформировавшегося общест­венного органа. Тип руководителя характеризуется, во- первых, особым взглядом на вещи, причем главную роль играет не столько интеллект, сколько воля и способность выделять определенные моменты действительности и ви­деть их в реальном свете (а если уж и говорить об интел­лекте, то здесь важны не просто его широта или глубина, а совсем наоборот — особого рода ограниченность); во-вто- рых, способностью идти вперед в одиночку, не пугаясь свя­занных с этим неопределенностей и возможного сопротив­ления; наконец, в-третьих, его воздействием на других людей, которое мы определяем понятиями «иметь вес», «обладать авторитетом», «уметь заставлять повиноваться». Эти качества мы в дальнейшем рассматривать не будем.

Если предпринимательская функция органически пере­плелась с другими элементами общей функции руководст­ва,. как это имеет место, например, у вождя первобытного племени или у центрального органа коммунистического об­щества — пусть даже некоторые члены этого органа спе­циализируются по экономическим вопросам, — и ее испол­нение основано на силе командной власти в широком смыс­ле слова, то нам остается добавить к сказанному выше только два замечания. Во-первых, отныне нам должно быть ясно, почему основное внимание мы с самого начала уде­ляли осуществлению новых комбинаций, а не их «отыска­нию» или «изобретению». Функция изобретателя и вообще технического специалиста не совпадает с функцией пред­принимателя. Предприниматель может быть одновременно изобретателем, и наоборот, но в принципе это всего-навсе­го случайность. Предприниматель как таковой не является духовным творцом новых комбинаций, изобретатель как таковой не является ни предпринимателем, ни каким-либо другим руководителем. И «поведение», и «тип» предпри­нимателя и изобретателя различны: как неодинаково то, что они делают, так неодинаковы их способности де­лать это. Во-вторых, все должны теперь понять, почему мы не называем предпринимательскую деятельность «трудом». Конечно, мы могли бы это сделать, но тогда это был бы ^руд, как по своей природе, так и По выполняемой функций качественно отличающийся от любого другого, в том числе и труда по управлению, а тем более от «умственного» тру­да и от всего того, что делает предприниматель, помимо осуществления своей предпринимательской деятельности.

Но поскольку предпринимательская функция является делом частного делового лица, она тождественна не вся­кому руководству, объектом которого может быть экономи­ческая сфера. Профсоюзный руководитель, как, впрочем, и представитель чьих-либо интересов, вполне может быть Экономическим руководителем, и не только в области эко­номической политики. Специфически «предприниматель­ский» характер частному руководству в экономике — как Но поведению, так и по типу — придают особые условия этой деятельности. Разумеется, авторитет имеет здесь вполне определенное значение, поскольку предпринимате­лю нередко приходится преодолевать определенное сопро­тивление общества (soziale Widerstande), с боем заводить «связи» и выдерживать испытание на прочность. Но это значение не слишком велико, поскольку устанавливать «командную власть» над средствами производства нет не­обходимости, а то, что предприниматель увлекает за собой своих коллег по работе, — это, конечно, важное следствие его примера и основа для объяснения многих существен­ных явлений, но этот факт вовсе не помогает ему лично добиться успеха, а нередко как раз наоборот — затрудняет эту задачу и поэтому нежелателен для предпринимателя²². Более того, формирование авторитета и не требует от него никаких усилий. Тем более важным является упоминав­шееся специфическое сочетание остроты видения и огра­ниченности кругозора с умением идти вперед в одиночку. Эти качества в конечном счете и определяют тип. Он ли­шен внешнего блеска в отличие от тех руководителей, ко­торые являются таковыми в силу того, что занимают вы­сокий пост. У него нет того блеска, который необходим там, где руководитель должен быть «личностью» или иметь влияние в определенных критических общественных кру­гах. Задача, с которой он имеет дело, весьма специфиче­ского свойства: тот, кто может ее решить, вовсе не обязан быть умным, интересным, образованным — словом, «не ря­довым» в других отношениях. Он может даже казаться смешным в том общественном положении, которого он до­стигает ex post (задним числом) благодаря успехам в своей деятельности. По самой своей сути, а также исторически (что вовсе не обязательно совпадает) он — типичный выс­кочка, лишенный традиций, и поэтому за пределами своего кабинета он зачастую бывает робок, не уверен в себе, ста­рается приноровиться к обстановке — словом, совсем не руководитель. Он — революционер в экономике и неволь­ный зачинатель социальной и политической революции — и его же коллеги, сумевшие подняться на ступеньку выше по социальной лестнице, отрекаются от него и подчас не допускают в круг респектабельных промышленников. По всем этим пунктам имеются аналогии с другими типами руководителя. Но ни один из них не возбуждает такого интереса, причем по самым различным поводам, и не под­вергается столь отрицательной критике. Поэтому индиви­дуальные различия в деловых качествах имеют здесь серь­езное значение для судьбы как самого типа, так и того экономического уклада, который несет на себе его пе­чать ²³.

В заключение данной главы мы постараемся объяснить поведение типа «руководитель» — ив первую очередь, учи­тывая цель нашего исследования, поведение частнокапита­листического предпринимателя — обычным, принятым и в жизни, и в науке способом, т. е. раскроем мотивы этого по­ведения ²⁴.

Падение значения исследования мотивов поведения «просто хозяина» для экономической теории кругооборота, но, разумеется, не для социологической теории стилей хо­зяйствования, экономических эпох, «экономического мен­талитета» (Wirtschaftsgeiste) объясняется тем, что систе­му равновесия вполне возможно описать без учета моти­вов²⁵. Но если мы хотим «понять» процессы, происходя­щие в рамках кругооборота, выяснить их житейский смысл, то оказывается, что мотивация поведения хозяйст­венных субъектов в данном случае отнюдь не проста. Не подлежит сомнению, что концепция индивидуального ра­ционального и гедонистического эгоизма (Einzelegoismus) объясняет ее неверно. То, что постоянно надлежит делать в рамках определенных социальных условий — при данной социальной структуре, способе производства и культурной формации, — а также при существующих социальных обы­чаях и нравах, воспринимается им прежде всего как обя­занность, носящая в высшей степени объективный харак­тер, а не как результат рационального выбора, основанно­го на гедонистическом индивидуальном эгоизме. Эта обязанность может диктоваться какими-то моментами, не связанными с реальной жизнью, социальными факторами в широком понимании (долг перед страной, народом, го­родом, классом), социальными факторами в более узком понимании (узы кровного родства) и факторами, олице­творяющими сферу деятельности (крестьянский двор, фаб­рика, фирма). Наконец, еще один сравнительно редко встречающийся и недавно появившийся фактор — чувство долга перед самим собой, — в этом смысле не ранее эпохи Возрождения, а в основном не ранее эпохи промышленной революции. Чем рациональнее становится наша жизнь, тем заметнее «долг» уступает место гедонистическому ин­тересу. И все же есть возможность уточнить данную в на­чале работы формулировку экономического мотива в хо­зяйственном кругообороте. Именно в рамках кругооборота наблюдателю открывается основной смысл всякой эконо­мической деятельности, смысл, объясняющий, почему же вообще существуют хозяйства. Приобретение благ как содержание экономического мотива означает в этом смыс­ле приобретение благ для удовлетворения потребностей. Если учесть, что сила этого мотива всегда социально зада­на и определяется культурным уровнем и социальным по­ложением субъекта, если, далее, принять во внимание, что почти всегда речь идет не просто о потребностях отдель­ных индивидов, а о потребностях тех, о ком заботится хо­зяйственный субъект, — иными словами, если учесть, что удовлетворяется не индивидуальная потребность, а, может быть, и индивидуальная, но только такая, которая вклю­чает в себя потребность проявлять заботу об удовлетворе­нии потребностей других лиц, — то можно с полным осно­ванием утверждать, что движение к равновесию вызвано тем, что люди стремятся удовлетворить свои потребности путем потребления, первое логически выводится из вто­рого ²⁶. И чем более мы сосредоточиваем свое внимание на тех стадиях развития общества, на которых оно, как соци­альная целостность (das soziale Ganze), ведет хозяйство усилиями отдельных индивидов и групп, которым позво­ляет хозяйствовать, на стадиях, на которых порваны все связи, обеспечивавшие на других стадиях определенную защиту индивиду (или части социальной группы) и огра­ничивавшие его свободу, на стадиях, на которых, наконец, отдельный человек становится личностью, индивидом, опи­рающимся главным образом на собственные силы, тем с большим основанием мы сможем утверждать, что удовлет­ворение потребностей носит — правда, в широком смысле слова — эгоистический характер.