Экономического развития 2 страница

11 Заказ № 225

Столь же непротиворечивый, пожалуй, даже самооче­видный характер имеет и следующий шаг в дальнейшем ходе наших рассуждений: для осуществления новых комби­наций необходимо располагать средствами производства. Это не проблема в уже свершающемся кругообороте: су­ществующие предприятия, которые, вступая в отношё'ння друг с другом, совершают этот кругооборот, уже имеют необходимые средства производства или могут, как было показано в первой главе, в нормальных условиях постоян­но пополнять их за счет доходов от предшествующего про­изводства; здесь нет какого-либо принципиального разли­чия между «поступлениями» и «издержками», которые, скорее, соответствуют друг другу в принципе так же, как вместе они соответствуют предлагаемым массам средств производства и продуктов, пользующихся спросом. Будучи однажды пущенным в ход, этот механизм продолжает не­прерывно действовать. Такой проблемы не существует, далее, в замкнутой экономике, даже если и в ней осуще­ствляются новые комбинации, поскольку центральное руко­водство — к примеру, социалистическое министерство экономики — равным образом в состоянии найти иное при­менение имеющимся в распоряжении средствам производ­ства; последнее может в зависимости от обстоятельств потребовать от членов общества временных жертв и допол­нительного напряжения сил, а также повлечь за собой временные лишения. Новое применение может быть обус­ловлено необходимостью решения сложных вопросов, например вопроса о том, из каких прежних комбинаций следует в первую очередь брать необходимые средства производства; особо отметим, что здесь не возникает ника­ких проблем, имеющих отношение к проведению специаль­ных мер по приобретению средств производства, которыми хозяйственное руководство пока еще не располагает. Нако­нец, рассматриваемая нами проблема не возникает при осуществлении новых комбинаций в экономической систе­ме, основанной на конкуренции, если тот, кто хочет. их осуществить, располагает необходимыми для этого сред­ствами производства или может обменять их на другие, которые он имеет, или на какое-либо иное свое имуще­ство. Это еще не преимущество владения имуществом вооб­ще, но преимущество владения имуществом, имеющимся в распоряжении, т. е. таким имуществом, которое может быть использовано либо непосредственно для осуществления новых комбинаций, либо для обмена на необходимые пред­меты и услуги ⁸. В противном случае — и это в такой же мере правило, как и самый интересный случай, — владелец имущества, будь то даже самый крупный концерн, нахо­дится в положении неимущего (хотя постепенно благодаря авторитету и известной обеспеченности он оказывается в лучшем положении, чем этот последний), стремящегося осуществить новую комбинацию, которая в отличие от уже существующей не мон?ет финансироваться за счет посту­пающих доходов, а именно за счет пользования кредитом в деньгах, или замещающих их знаках и покупки на них необходимых средств производства. Предоставление такого кредита, несомненно, является функцией категории тех хозяйственных субъектов, которые называют «капиталиста­ми». Столь же очевидно, что свойственный «капиталисти­ческой» форме экономики метод, достаточно важный, что­бы служить ее differentia specifica (характерной особенно­стью) — направлять народное хозяйство на новые рельсы, ставить его средства на службу новым целям, — противопо­ложен методу, принятому в любого рода замкнутой или плановой экономике и состоящему просто в осуществлении командной власти управляющего органа.

11*

Мне представляется, что опровержение самоочевидных вещей, изложенных в предыдущем абзаце, — за пределами человеческих возможностей. Подчеркивание роли и значе­ния кредита можно найти в любом учебнике: того обстоя­тельства, что здание современной индустрии без него не могло бы быть построено, что он делает все имеющиеся средства продуктивными, а отдельно взятого индивида в известной степени независимым от унаследованного состо­яния, что талантливый делец в экономической жизни «мчится к успеху, оседлав долги», — этого не может отри­цать даже консервативная ортодоксия теоретиков. Связь между кредитом и осуществлением новшеств, о которой здесь пока еще только упоминается и о которой более подробно мы поговорим ниже, также не должна удивлять: как с логической, так и исторической точек зрения совер­шенно ясен тот факт, что кредит необходим именно для этого и что именно поэтому его внедрили в практику «ра­ботающих» предприятий — с одной стороны, потому, что он необходим для самого возникновения этих предприятий, с другой — потому, что его механизм, однажды появившись на свет, в силу очевидных причин⁹ затронул также и «ста-

рые комбинации». С логической точки зрения: в главе первой мы могли видеть — если это не понятно само по себе, — что получение кредита вовсе не является необходи­мым элементом нормального протекания хозяйственного процесса в привычном русле, элементом, без которого нель­зя было бы понять его существенных явлений. При реали­зации новых комбинаций, напротив, финансирование как особый акт является принципиально необходимым как для практики, так и для создания мысленного образа. С исто­рической точки зрения: промышленный кредитодатель и промышленный кредитополучатель не представляют собой сколько-нибудь «древнего» явления. Кредитор докапитали­стического периода давал деньги взаймы отнюдь не на ком­мерческие цели, а кредитор периода раннего капитализ­ма — не на покрытие текущих потребностей предприятия. И нам еще известен тот тип промышленника, который в получении кредита видел capitis diminutio (утрату части гражданских прав и преимуществ) и воздерживался иметь какие-либо дела с банками и векселями. Капиталистиче­ская система кредита фактически выросла из финансирова­ния новых комбинаций и развивалась на нем. Сказанное относится ко всем странам, хотя в каждой из них имелись свои особенности, и наиболее показательным в этом отно­шении было возникновение крупных и крупнейших немец­ких банков. Только в связи с этим система перешла к «охоте» за депозитами и, опять-таки в связи с этим, стала практиковать коммерческое кредитование действующих предприятий. Наконец, не может быть камнем преткнове­ния то обстоятельство, что мы говорим о получении креди­та «в деньгах или замещающих их средствах». Мы ведь не утверждаем, что можно производить с помощью монет, кредитных карточек или записей в кредит, и не отрицаем того, что для этого необходимы, скорее, затраты труда, сырья, вспомогательных материалов, инструментов и т. д. Мы сами говорим о необходимости имёть в своем распоря­жении средства производства.

Тем не менее здесь нам приходится сталкиваться с обстоятельством, на которое уже теперь следует обратить внимание. Унаследованная нами теория усматривает про­блему в наличии этих средств производства, и именно во­круг нее строятся все те концепции, которые. особенно существенны для теории процента. При нашем подходе та­кой проблемы не возникает, иначе говоря, для нас она является всего-навсего мнимой проблемой: ее не сущест­вует в хозяйственной кругообороте, поскольку отдельные фазы последнего реализуются только на основе существую­щего объема средств производства и их появление не может быть объяснено из него самого. Эта проблема не существует и для осуществления новых комбинаций¹⁰, ибо в подобных олу^аях необходимые средства производ­ства изымаются из кругооборота, причем совершенно без­различно, находятся ли эти средства производства в круго­обороте в такой форме, в какой их необходимо получить — это прежде всего «первоначальный» и особенно неквалифи­цированный ручной труд, — или их еще предстоит изгото­вить либо самим, либо на стороне, как это происходит со многими из «произведенных» средств производства. Учесть данное обстоятельство и избавиться от проблемы нам поз­воляют два понятия, а именно: «изъятие средств производ­ства» и «другое использование средств производства». Правда, вместо нее у нас возникает иная проблема — про­блема изъятия средств производства (вне всякого сомне­ния имеющихся средств) из кругооборота и их направ­ления в новую комбинацию. Последнее происходит благо­даря денежному кредиту, посредством которого тот, кто хочет реализовать новые комбинации, платит на рынке средств производства более высокую цену, чем производи­тель, обеспечивающий данный кругооборот, и лишает того определенной части этих средств. И это тот процесс в денежно-кредитной сфере — его смысл и цель состоят в том, чтобы вызвать движение. благ, — который нельзя было бы, не упуская из виду существенных моментов, так же хорошо описать и в вещественном выражении и от которо­го — именно постольку, поскольку сделать это невозмож­но, — зависит объяснение существенных явлений в совре­менном (в противоположность другим «стилям хозяйство­вания») народном хозяйстве.

Наконец, еще один шаг в том же направлении: откуда берутся те суммы, которые расходуются на приобретение средств производства, нужных для новых комбинаций, если только соответствующий хозяйственный субъект, во­обще говоря, случайно ими не располагает? Традиционный ответ довольно прост: за счет ежегодного прироста народ­нохозяйственного фонда сбережений (volkswirtschaftlicher Sparfonds) и ежегодно высвобождающихся частей этого фонда. Величина этого прироста перед войной была столь значительной — видимо, ее можно оценить в Vs суммы лич­ных доходов в странах, относящихся к европейско-амери­канской цивилизации, — что вместе со вторым показате­лем, размер которого статистически совершенно не поддает­ся измерению, она не дает в количественном отношении непосредственных оснований для того, чтобы уличить тех, кто дает такой ответ, во лжи. К тому же мы пока не рас­полагаем и данными, которые характеризовали бы объем всех коммерческих операций, прямо способствующих реализации новых комбинаций или участвующих в, ней. Но этой суммой сбережений руководствоваться мы не можем, поскольку ее величина определяется частнохозяйственны­ми результатами свершающегося развития. Источник ее большей части — отнюдь не сбережения в собственном смысле этого слова, т. е. не потребление доходов, которые вообще можно рассматривать как фонд потребления, нахо­дящийся в распоряжении хозяйственных субъектов, а те накопления, те результаты осуществления новых комбина­ций, в которых мы впоследствии увидим само существо, саму суть предпринимательской прибыли. То, что остает­ся сверх того — в довоенной Германии что-то около 2— 3 млрд. рейхсмарок, — находится в действительности в том очевидном несоответствии с потребностью в кредите, кото­рого не наблюдается в отношении всей суммы. В интере­сах простоты изложения нам следует этим ограничиться и не брать в расчет самофинансирования, являющегося одной из самых значительных характеристик успешного хода развития. В кругообороте в таком случае, с одной сто­роны, не было бы обильного источника, который питает эти сбережения, а с другой — существенно ослабли бы мотивы, побуждавшие к подобным сбережениям. Что каса­ется крупных доходов, то таким мотивом являются просто случайные монопольные прибыли и ренты с крупных зе­мельных владений. Впрочем, реально существующими факторами, предопределяющими сбережения, являются стремление людей застраховаться от несчастных случаев, их возраст да, пожалуй, иррациональные мотивы. Но это означало бы отсутствие самого важного мотива — воз­можности участия в доходах от развития. В результате в подобном народном хозяйстве не имелось бы крупных «резервов» свободной покупательной силы, к услугам ко­торых мог бы прибегать тот, кто захотел бы осуществить новые комбинации, а его собственных сбережений едва

Хватало бы, да и то только в исключительных случаях. Все деньги находились бы в обращении по строго определен­ным каналам, оказались бы полностью связанными. Поэто­му в подобном кругообороте метод получения денег посредством продажи соответствующего носителя дохода, например земельного участка, в принципе обнаруживал бы свою полную несостоятельность.

Итак, даже не будь Традиционный ответ на наш вопрос откровенно абсурдным — и как раз именно тогда, когда вы­сказывалось намерение учитывать результаты предшеству­ющих периодов развития в теории развития, подобно тому как повседневная практика без каких-либо ограничений вовлекает их в процесс предложения денег, — и даже будь существование этих фондов в конкретный момент времени важным элементом общего положения народного хозяйства в этот самый момент, принципиального интереса и теоре­тического приоритета заслуживает не этот, а другой вид получения денег на эти цели, во всяком случае, только на эти. Частный и государственный потребительские займы (Konsumtivdarlehen), а также коммерческий кредит в рам­ках кругооборота, где не наблюдается развития, при нор­мальном положении вещей были бы направлены исключи­тельно на потребление. Упомянутый иной вид получения денег — это создание денег банками. Не имеет значения, какую форму оно принимает: это может быть либо исполь­зование клиентом поступившего на его активный счет платежа в качестве наличных денег, в то время как часть выплаченной им суммы становится основанием для следую­щей записи в кредит другому лицу, которое использует данный актив точно так же, как и свои наличные средства, либо выпуск бумажных денег, не в полной мере обеспечен­ных соответствующим изъятием металлических денег из обращения, либо составление банкирского векселя, кото­рый позволяет вместо денег осуществлять платежи в круп­ных сделках и т. п. В любом случае речь идет не о транс­формации покупательной силы, уже существовавшей у кого-нибудь, а о создании новой покупательной силы из ничего — из ничего даже в том случае, если кредитное от­ношение, для выполнения которого создается покупатель­ная сила, основывается на каком-либо реальном обеспече­нии, не являющемся средством платежа, — о создании новой покупательной силы в дополнение к тому обраще­нию, которое существовало уже прежде. Как раз это и есть тбт источник, из Которого в типичных случаях финансиру­ется осуществление новых комбинаций, и если в действи­тельности результаты предшествовавшего развития не всег­да были бы налицо, то их следовало бы финансировать почти исключительно из него.

Эти кредитные средства платежа, т. е. средства плате­жа, создаваемые с целью кредитования и в акте кредито­вания, выполняют в обращении те же функции, что и на­личные деньги, частично непосредственно, а частично по­тому, что они при небольших по своим размерам платежах или выплатах людям, не связанным с банковскими опера­циями — у нас это, собственно говоря, рабочие, — могут без каких-либо осложнений быть превращены в наличные деньги. С помощью этих средств тот, кто осуществляет но­вые комбинации, может открыть себе доступ — точно так же, как и с помощью наличных денег, — в мир средств про­изводства, например, тех, производственные услуги кото­рых он покупает, чтобы обеспечить непосредственный доступ к рынкам предметов наслаждения. Нигде в этой связи не существует кредитования в том смысле, что кому- либо нужно ожидать оплаты своих услуг в виде благ и довольствоваться существующим требованием, или же в том смысле, что кто-либо должен предоставлять 'жизнен­ные средства рабочим или земельным собственникам, а также произведенные средства производства, которые мог­ли бы быть оплачены только по получении окончательного производственного результата, и тем самым осуществлять особую функцию. Конечно, с народнохозяйственной точки зрения между названными средствами платежа, если они создаются с новыми целями, и деньгами или иными сред­ствами платежа данного хозяйственного кругооборота име­ется существенное различие. Последние можно рассматри­вать также как своего рода свидетельство о завершенном производстве и вызванном им увеличении социального продукта (Sozialprodukt), с одной стороны, и кдк своеоб­разный ордер (Anweisung) на получение части этого со­циального продукта — с другой. У кредитных средств пла­тежа отсутствует первое свойство. Ордером, по которому можно непосредственно получить предметы наслаждения, являются и они. Но они не представляют собой свидетель­ство завершения производства. Это условие, которое обыч­ное взаимоувязывается с правом доступа к запасам пред­метов наслаждения, здесь, естественно, еще не выполня­ется..Это происходит лишь после удачного осуществления соответствующих новых комбинаций. Отсюда, между про­чим, проистекает и особый характер воздействия кредита на уровень цен.

Следовательно, банкир является не столько — и не в первую очередь — посредником в торговле товаром «поку­пательная сила», сколько производителем этого товара. Однако ■ поскольку ныне все накопления и сбережения обычно сосредоточиваются в его руках и совокупное пред­ложение покупательной силы — уже существующей или той, которую еще только предстоит создать, — также кон­центрируется у него, то он как бы заменил частного капи­талиста или лишил его дееспособности. Тем самым он сам превратился в капиталиста. Он стоит между теми, кто желает осуществить новые комбинации, и владельцами средств производства. По существу, он — феномен разви­тия, впрочем, лишь там, где социально-экономическим про­цессом не управляет командная сила. Банкир делает воз­можным осуществление новых комбинаций и, выступая от имени народного хозяйства, выдает полномочия на их осу­ществление. Он — эфор [4] рыночного хозяйства,

III

Мы подходим к третьему моменту нашего анализа, в ко­тором также выделим два аспекта: объект и средство. Пер­вый — это осуществление новых комбинаций, второй, в зависимости от общественного строя, — это командная власть или кредит. И хотя все три момента представляют собой единство, но все же именно третий можно назвать собствепно феноменом экономического развития, именно он лежит в основе предпринимательской функции и пове­дения хозяйственных субъектов, являющихся их носите­лями. Под предприятием (Unternehmung) мы понима­ем осуществление новых комбинаций, а также то, в чем эти комбинации воплощаются: заводы и т. п. Предпринимате­лями (Unternehmer) же мы называем хозяйственных субъ­ектов, функцией которых является как раз осуществление новых комбинаций и которые выступают как его активный элемент. Эти определения одновременно и шире и уже общепринятых понятий¹¹. Шире потому, что, во-первых, мы считаем предпринимателями не только тех «самостоя­тельных» хозяйственных субъектов рыночной экономики, 'которых принято так называть, но всех тех, кто реально выполняет основополагающую для нашего определения функцию, даже если они являются — в наши дни послед­нее встречается все чаще и чаще — «несамостоятельными» служащими акционерного общества, впрочем, и любой иной частной фирмы, или если их реальная власть и право­вое положение покоятся, хотя и не всегда, но часто, на чуждой для понятия «предпринимательская функция» основе — на владении акциями. Сказанное имеет отноше­ние особенно к тем случаям, когда существующая частная фирма в интересах привлечения капитала на более выгод­ных условиях или по причине раздела наследства реорга­низована в акционерное общество и лицо, прежде возглав­лявшее фирму, и в дальнейшем продолжает сохранять за собой руководство делом. И наконец, предпринимателями мы считаем тех, кто не имеет длительных связей с инди­видуальным предприятием и использует таковые только для проведения новых комбинаций, подобно тому как это делают некоторые «финансисты», «дельцы», юрисконсуль­ты по финансовым проблемам или технические специали­сты, причем предоставляемые ими услуги по чисто право­вым, финансовым или техническим вопросам в принципе несущественны и, как мы увидим впоследствии, не состав­ляют существа проблемы. Во-вторых, мы говорим о пред­принимателях не только по отношению к тем историческим эпохам, в которые они существуют как специфическое социальное явление. Мы связываем это понятие с функци­ей и со всеми теми индивидами, которые действительно осуществляют ее при любой общественной формации. Ска­занное относится и к руководящему органу социалистиче­ского общества, и к помещику, и к вождю первобытного племени. Уже потому, что под наше определение подпада­ют не все самостоятельные хозяйственные субъекты, дей­ствующие на свой страх и риск. Право собственности на промышленное предприятие или вообще на любое «имуще­ство» не является для нас существенным признаком пред­принимателя. Но независимо от этого самостоятельность в данном Смысле слова еще не означает выполнения прсд- прййимательской функции. Не только крестьяне, ремес­ленники, представители свободных профессий, порой при­числяемые к «предпринимателям», но и «фабриканты», «промышленники» и «коммерсанты», всегда попадающие в эту группу, с нашей точки зрения, вовсе не обязательно являются «предпринимателями».

И все же я позволю себе утверждать, что предложенное определение способствует — в отличие от недостаточно умело проведенного анализа — раскрытию существа вопро­са, существа того самого явления, которым постоянно зани­мается экономическая теория. На деле же она всего-навсе­го уточняет то, что сама имеет в виду. Отметим прежде всего, что между нашей концепцией и общепринятой точ­кой зрения существует полное согласие в фундаменталь­ном моменте различения понятий «предприниматель» и «капиталист» независимо от того', кого видят в нем; вла­дельца денег, денежных требований или каких-либо мате­риальных благ. За редким исключением, это различие уже довольно давно является общим достоянием экономистов- теоретиков. Данное обстоятельство уже дает ответ на во­прос, является ли ряДовой акционер как таковой предпри­нимателем, а также отвергает представление о предпри­нимателе как носителе рисков (Riskentrager) ¹². Принято также характеризовать фигуру предпринимателя при по­мощи таких понятий, как инициатива, авторитет, дар пред­видения и т. п. Здесь также видится совпадение с нашими взглядами, поскольку этим качествам практически нет применения в рамках автоматизма, свойственного сбалан­сированному кругообороту. И напротив, без этих качеств нельзя обойтись, когда ход процесса резко меняется. Так не лучше ли связать предпринимательскую функцию исключительно с этим последним процессом, освободив ее от второстепенных атрибутов, присущих руководителям производства только в ходе кругооборота? Наконец, суще­ствует ряд дефиниций, с которыми мы вполне можем согласиться. Назовем в первую очередь известное опреде­ление, восходящее к Ж.-Б. Сэю: функция предпринимателя состоит в том, чтобы соединять, комбинировать, факторы производства. Хотя эту функцию приходится «в установ­ленном порядке» ежегодно осуществлять и в рамках круго­оборота, но чем-то особым, отличным от обычной админи­стративной деятельности ее выполнение бывает лишь в первый раз — при внедрении новшества, при ведении дела (Unternehmung) в нашем понимании. Тогда это определе­ние совпадает с нашим.

Матайя (Mataja. Unternehmergewinn, 1884) определял йредпринимателя как лицо, которому достается предпри­нимательская прибыль. Нам следует здесь вспомнить вы­вод главы первой, согласно которому в процессе кругообо­рота предпринимательской прибыли не существует, чтобы свести и данную формулировку к нашему определению ¹³. Что же касается упомянутого вывода, то его также нельзя считать чуждым экономической теории, как об этом свиде­тельствует упоминавшаяся в той же главе первой концеп­ция entrepreneur faisant ni benefice ni perte, разработанная во всех деталях Вальрасом и усвоенная его последователя­ми и многими другими авторами. Если предприниматель в рамках кругооборота не получает прибыли и не терпит убытка, то это означает, что он не выполняет никакой осо­бой функции и не существует как таковой. Поэтому мы с полным правом не применяем к нему это понятие.

Неверно было бы полагать, что знание истории станов­ления того или иного института или типа индивида непо­средственно позволяет нам раскрыть и их социальную или экономическую сущность. Знание истории часто является основой — порой единственно возможной — нашего пони­мания предмета и может способствовать созданию теории, но само по себе оно не тождественно пониманию. Еще больше заблуждаются те, кто полагает, что «примитив­ные» формы какого-либо типа ipso facto являются одновре­менно и «простейшими», или «первичными», в том смыс­ле, что они обнаруживают свою суть гораздо проще и оче­виднее, чем более поздние формы. Очень часто справедли­во как раз обратное, в частности потому, что наступающая специализация четче выделяет функции и свойства: в более «примитивных» состояниях, когда функции и свойства пе­ремешаны, распознать их сложнее. Так и в нашем случае: в универсальном положении вождя первобытного племени трудно отличить один элемент предпринимательской функ­ции от другого. По тем. же причинам 100 лет назад полити­ческой экономии было исключительно трудно делать раз­личие между капиталистом и предпринимателем, дальней­ший же ход событий существенно облегчил ей эту задачу. Аналогично распространение арендаторства в Англии помогло провести различие между собственниками земли и лицами, на этой земле хозяйствующими, тогда как на

Континенте подобное различие, особенно применительно к крестьянскому хозяйству, забывается или намеренно игно­рируется и по сей день ¹⁴. Трудностей того же порядка в нашем случае немало. Предприниматель прежних времен, как правило, сам был не только капиталистом, но также и — с этим очень часто приходится встречаться и сегодня— инженером своего собственного предприятия или его тех­ническим руководителем, если только это не одно и то же или если только в особых случаях не привлекаются соот­ветствующие специалисты. Предприниматель был и в боль­шинстве случаев остается также своим собственным глав­ным агентом по закупкам и продажам, начальником канцелярии и заведующим отделом кадров. Хотя он посто­янно пользуется услугами профессионального юриста, и здесь, в текущих делах, ему приходится обходиться своими силами. И только осуществляя все эти функции или неко­торые из них, он тем самым выполняет и чисто предприни­мательскую функцию. Это объясняется тем, что: само по себе осуществление новых комбинаций так же не может быть профессией, соответствующим образом характеризую­щей ее носителя, как, например, принятие и проведение в жизнь стратегических решений, хотя именно осуществле­ние этой последней функции, а отнюдь не соответствие квалификационному справочнику позволяет назвать дан­ное лицо «полководцем». Поэтому выполнение основной функции предпринимателя всегда должно сочетаться с осу­ществлением других видов деятельности, причем ни одна из них — что подтверждает нашу точку зрения — не носит всеобщего и обязательного характера. В силу этих сообра­жений определение Маршалла и его школы, отождествляю­щее предпринимательскую функцию с «менеджментом» в самом широком смысле слова, можно считать вполне заслу­живающим внимании. Мы не принимаем его лишь потому, что для нас главное — подчеркнуть тот важный момент, который отличает чисто предпринимательскую деятель­ность от любой, иной и который теряется в данном опреде­лении. Здесь мы вынуждены мириться с возможными воз­ражениями против разработки в теории любого отдельно взятого момента, который на практике никогда не встреча­ется в чистом виде, признавая одновременно, что посколь­ку в реальной действительности всегда есть возможность свернуть с проторенной дороги кругооборота и изменить старые комбинации, то выделенный нами момент, при усло-

Ьйй, что его существо не является предметом обсуждений, действительно можно объединить вместе с прочими функ­циями текущего управления предприятием. При этом опять же надлежит подчеркнуть то обстоятельство, что данный момент выступает не как равнозначный многим другим, а как принципиально важный среди принципиаль­но непроблематичных.

Тем не менее существуют типы индивидов — ход вещей способствовал их эволюции, — которые осуществляют пред­принимательскую функцию во все более чистом виде. «Грюндеры» относятся к ним лишь с известными оговор­ками, поскольку если отвлечься от создающих определен­ные помехи и затрагивающих социальный и моральный статус ассоциаций, связанных с данным явлением, то грюн- дер — это часто просто-напросто агент, который, посредни­чая, и прежде всего в финансовом отношении, за возна­граждение способствует тому, что «дело» (фирма) идет своим чередом, а отнюдь не его учредитель и не движущая сила, породившая его. Нередко грюндер играет и такую роль, в подобном случае он уясе является своего рода про­фессиональным предпринимателем. Но в еще большей сте­пени тому, что имеется здесь в виду, соответствует совре­менный тип промышленного магната ¹⁵, в особенности если признать тождество его природы природе, с одной стороны, венецианского купца XII в. — впрочем, и натуре Джона JIo; — с другой — какого-нибудь деревенского богатея, который ведет свое крестьянское хозяйство, торгует ско­том, а заодно содержит пивоварню, постоялый двор и ла­вочку. Так или иначе, мы твердо придерживаемся того мнения, что то или иное лицо в принципе является пред­принимателем, только если оно «осуществляет новую ком­бинацию» — оно перестает быть таковым, когда учрежден­ное им «дело» начнет дальше функционировать в рамках кругооборота, — и что поэтому предприниматель, остаю­щийся таковым на протяжении десятилетий, встречается так же редко, как и коммерсант, который никогда в жизни не бывал хоть немного предпринимателем. Точно так же вряд ли встречаются на свете ученые, которые по­стоянно идут от одного своего творения к другому, но и редко кто из исследователей за всю жизнь ни разу не сдела­ет хотя бы маленького, но своего открытия. Но это, разу­меется, вовсе не противоречит теоретической приемлемости и реальному своеобразию выделяемого нами момента.

Поскольку предпринимательство (Unternehmersein) не является профессией и в подобном состоянии нельзя нахо­диться длительное время, то предприниматели образуют особый класс только в том смысле, что исследователь мо­жет при классификации выделить их в отдельную груп­пу — разумеется, предприниматели являются хозяйствен­ными субъектами особого и не всегда присущего одним и тем же индивидам вида, — но отнюдь не в смысле того социального явления, которое имеют в виду, когда говорят о «формировании классов», «классовой борьбе» и т. д. Осу­ществление предпринимательской функции создает для наиболее удачливых предпринимателей и их семей пози­ции, отвечающие их классовым интересам (klassenmaBige Position), оно в состоянии наложить на эпоху свой отпе­чаток, сформировать особый стиль жизни, особую систему моральных и эстетических ценностей, но как таковое оно не представляет собой той классовой позиции (Klassenposi- tion), которую оно в себе предполагает. И при известных, обстоятельствах сформировавшаяся классовая позиция са­ма по себе не является позицией предпринимателей (Unternehmerposition). В зависимости от того, как посту­пят с частнохозяйственными результатами успешной дея­тельности предприятия, ее следует характеризовать пози­цией земельных собственников или капиталистов. Насле­дуемость результатов и человеческих качеств, возможно, в течение длительного периода будет поддерживать надын­дивидуальный (iiberindividuell) характер этой позиции и одновременно облегчать потомкам процесс создания новых предприятий, правда, без немедленной передачи функции предпринимателя. Это, кстати, в достаточной степени под­тверждает история промышленных династий в отличие от пустого фразерства в процессе социальной борьбы ¹⁶.