Слово о весне, второе

Чем более размышляем мы, братие мои, о настоящем времени года, тем яснее видим, что не напрасно избрали его предметом наших собеседований с сего священного места. Нас останавливала мысль, что, занявшись внешнею природою и ее весенним благолепием, можем упустить из виду нашу природу внутреннюю и назидание христианское; вместо сего открывается, что весна, невольно обращая на себя внимание благолепием своим, в то же время многи­ми явлениями своими пробуждает в нас самосознание нравственное, внятно напоминает каждому о состоянии его души и совести, и даже предуказует, чему должно совершиться в нем и для ее духовного обновления. Посему-то, без сомнения, и Спаситель наш, для понятнейшего изображения перед народом истин небесных, нередко брал сравнения из природы весенней: так, например, чтобы показать, в каком тесном и существенном союзе должны быть с Ним все верующие в Него, - да не останутся без плода духовного, - Он сравнивает Себя с лозою виноградною, а их с ветвями, кои, при наступлении весны, обыкно­венно бывают обрезываемы и очищаемы вертоградарем. Последуя сему вели­кому примеру, и мы намерены изобразить пред вами весну как образ нашего духовного воскресения от грехов посредством веры и покаяния. Образ сей сам собою представится взору каждого, коль скоро обратим внимание на причи­ны, от коих происходит весна чувственная и духовная, на явления, среди них совершающиеся, и на то, что благоприятствует и вредит им.

В самом происхождении весны уже сокрывается великий урок для нас. Видя, что весна происходит от умножения и усиления на земле света и теплоты сол­нечной, легко можно подумать, что солнце приближается на весну к земле. Между тем весною оно далее бывает от земли, нежели зимою. Откуда же обилие света и теплоты в это время? Оттого, что весною земля становится в новое, совершен­но другое отношение к солнцу. Зимою она была в косвенном к нему отношении, почему лучи солнечные, несмотря на близость его к земле, большею частью скользят по ней, не производя теплоты; а весною земля обращается - нашею стороною - прямо к солнцу, отчего лучи, несмотря на большую отдаленность солнца, падая прямо и поглощаясь землею, согревают воздух и производят теп­лоту. Вот откуда весна - от прямого обращения лица земного к солнцу!

Не оттуда ли же и весна духовная? И не таким же ли образом происходит? Грешная душа тверда, бесчувственна и безжизненна, как земля зимою: отчего? Оттого ли, что вечное Солнце далеко от нее? Нет, к грешнику Господь ближе нежели к праведнику Своим милосердием. Ибо Сам Он сказал: «не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние» (Мк. 2; 17). И апостол Христов уверяет, что «идеже бо умножися грех, тамо преизбыточествова благодать» (Рим. 5; 20). Что же препятствует лучам вечного Солнца оживить бедную душу грешника и произвести в ней весну духовную? То же самое, что чувственному солнцу препятствует произвести на земле весну зимою: не прямое положение грешника в отношении к вечному Солнцу - Богу. Но земля никогда всецело не отвращается от солнца, а некоторою частью всегда обращена к нему среди самой зимы, почему на ней, и среди зимы, остается хотя и недолгий день; в душе же грешника, к сожалению, может происходить гораздо более и хуже. Предавшись греху, возлюбив тьму паче света, она всецело обращается от све­тозарного Востока к темному Западу, совершенно отвращается от лица Божия. Вместе с сим естественно и неизбежно бедную душу покрывает темная ночь и глубокая мгла греха, так что если в ней и остается какой свет, то разве подоб­ный тому, какой бывает на земле у полюсов, во время северного сияния, пора­жающий иногда зрение разнообразными явлениями, но не дающий нисколько теплоты животворной. А при таком недостатке света и теплоты божественной, какой ожидать жизни духовной? Посему-то в душе грешной, как в природе зимою, все наго и покрыто снегом и льдом; и это так бывает ощутительно, что самые миролюбцы и грешники, указывая в сем отношении один на другого, говорят нередко: "Это человек, холодный к добру! Это не человек, а камень!"

Но как бы ни была засыпана снегом и покрыта льдом душа грешная, в ней всегда есть способность обратиться к вечному Солнцу; и когда она обращает­ся искренно и становится в отношении к Нему лицом к лицу, тогда все начина­ет принимать другой вид, и в ней наступает весна духовная.

Каким образом? Наступление весны в природе обнаруживается первее всего обилием света и теплоты. Так и с душою грешною. Первым действием обращения ее ко Господу бывает то, что ее начинает озарять свет лица Божия. Хотя озарение сие вначале не может быть полное и всецелое, потому что душа грешная, хотя бы и желала, но, связуемая и гнетомая злыми навыками, не мо­жет вдруг обратиться всем существом своим к Богу; впрочем, при постоянстве и верности со стороны обращающегося грешника, свет благодати постепенно усиливается, подобно свету весеннему, и подобно ему не только согревает ат­мосферу душевную, но, проникая всю ледяную поверхность сердца, досягает до самой глубины духа, возбуждая в нем останки первобытных сил и семена добрых расположений! Ибо свет благодати не похож на свет мудрости земной, который, как ночное освещение улиц, озаряя, нисколько не согревает, может произвести даже пожар, но не может дать жизни ни одной былинке полевой. Напротив, где воссиявает благодать Христова, там все существо человека при­ходит в такое же состояние, как природа при наступлении весны. Человек тогда сам чувствует, что с ним происходит необыкновенное, что он приближается к некоему обновлению и перерождению.

Вторым признаком весны служат обыкновенно потоки вод; вся поверх­ность земли начинает в это время таять и слезить; самые пески бывают влаж­ны, самые камни мокры; то же и при начале духовного обновления человека чрез покаяние: он весь исполнен сокрушения и слез. Как в состоянии нечув­ствия греховного ему хотелось непрестанно веселиться и смеяться, так теперь его господствующая наклонность - печаль по Возе, углубление в себя и слезы. Ибо на что ни посмотрит теперь грешник во свете Лица Божия, к Коему он обратился, все приводит его в стыд и сокрушение; посмотрит ли на самого себя и свою душу - видит, как она обезображена грехом, как вся покрыта язва­ми и тлением, - и плачет. Воззрит ли на Искупителя своего и Крест Его - ви­дит, как дорого стоило искупление грехов человеческих, как мало он пользо­вался сим драгоценным благодеянием, как часто даже отметал благодать по­милования, - и плачет. Самое воззрение на милосердие Божие заставляет сокрушаться и плакать, подобно как самый кроткий взгляд отца приводит в слезы сына, являющегося перед ним в первый раз по возвращении с пути по­гибели. «Исходища водная», - говорит святой Давид, - «изведосте очи мои, поне­же не сохраних закона Твоего» (Пс. 118; 136). Так сильно и продолжительно было в нем чувство слезного умиления, несмотря на великий сан царя Израилева, требовавший от него лица светлого и бодрого. Потоки весенние обыкно­венно прекращаются через несколько времени; а сии «исходища» вод покаянных нередко текут до конца жизни человека.

Омытая, увлажненная весенними водами земля начинает покрываться зе­ленью и цветами; все места на ней принимают вид благолепный, способный дать пристанище и доставить удовольствие, а нередко и пищу путнику. То же и с душою, омытою слезами покаяния: благие мысли и чувства облекают ее со всех сторон; между ними, как благоуханные цветы, являются разные благочес­тивые обеты и человеколюбивые преднамерения: то, подобно Закхею, решают­ся раздать пол-имения нищим и, если кто чем обижен, вознаградить четверицею; то, подобно Псалмопевцу, приемлют обет не давать сна очам и веждам дремания, доколе не посетится какое-либо святое место, или не устроится что-либо во славу имени Божия; то, подобно Марии Египетской, обрекают себя на особенные подвиги самоотвержения. Как ни разнообразна природа цветами ве­сенними, но душа, обновляющаяся благодатью, разнообразнее и богатее цвета­ми добродетелей; есть в ней и белый цвет невинности и чистоты сердечной, и красный цвет человеколюбия и любви к ближним, и голубой цвет созерцания и мудрости духовной, и желтый цвет воздержания и трудолюбия. В природе при­том не все цветы благовонны; некоторые даже издают тяжелый запах; в душе облагодатствованной всякий цвет добродетели благоуханен и веселит сердце.

С цветами весенними в природе неразлучно пение пернатых. Не лишена сего знака радости и душа, возлюбившая Господа.

В самом деле, чьи это гласы раздаются в пустынях Фиваиды и на верши­нах Ливана и Кармила? Зной дневной и хлад ночной не прерывает их. Не Ан­гелы ли Божий избрали здесь место для своего пребывания? Не праотец ли Давид воскрес, и не найдя себе места в Иерусалиме, удалился в это уединение, ибо звуки его десятострунной псалтири наиболее повторяются здесь? Нет, это святые Антоний и Евфимий с их дружинами, это великий Пахомий и Савва Освященный с их братиею. Они отреклись мира и всех его тлетворных удо­вольствий; посвятили себя на подвиги жизни уединенной, и действительно живут во плоти как бесплотные, удивляют подвигами поста и самоотвержения самых Ангелов; но поелику их души обновились благодатью, поелику в их сердцах весна духовная, то, несмотря на их труженическую жизнь, внутрь их непрестанное духовное веселие; а как «от избытка... сердца уста глаголют» (Мф. 12; 34), то ни в каком чертоге царском не слышно столько пения, как в их убогих келлиях; ни одно из пернатых не сравнится с ними в неутомимости.

Весна чувственная сходна с духовною и в том, что вредит ей и безобра­зит ее. Весне вредит обыкновенно чрезмерная засуха и чрезмерный дождь: в том и другом случае растительность страдает, будущие плоды портятся, не­которые дерева погибают вовсе. Бывает засуха и в весне духовной, когда душа лишается благодатных орошений свыше от Духа Божия; лишается же тогда, когда в ней оскудевает внутреннее молитвенное вожделение сердца, коим привлекается всеорошающая благодать Духа. Недостаток дождя восполня­ется обыкновенно поливанием; так должно поступать и в деле духовного обновления. Поливай ожестевающую землю сердца слезами покаяния, доко­ле воскропит на нее благодать Святаго Духа. Драгоценной воды сей часто недостает в кладенце сердечном; в таком случае повергайся на землю и мо­лись об отверзении хлябий сердечных; смиренная молитва о сем сама по себе будет в прохладу от зноя.

Вредное излишество влаги в весне духовной происходит не так, как в весне чувственной, - не свыше, а снизу. Ибо благодать Духа Всесвятаго не может подавать даров в излишестве, вредном для приемлющего; но тот, кто приемлет их, может не уметь пользоваться правильно орошениями духовными; а имен­но, когда вместо того, чтобы, подобно земле, впивая потребную долю влаги духовной, все остальное передавать другим, на их пользу душевную, подобно местам низменным и не имеющим стока, все удерживают в себе и, не давая движения принятому, обращаются таким образом в некоторый вид духовного болота. Явление сие бывает редко, но бывает. Большей же частью излишняя и вредная влажность, препятствующая духовному возрастанию, происходит от­того, что, напояясь посредством разных способов добрыми, но не свободными от мечтательности чувствами, забывают выходить из-под тени самодельных оград благочестия на чистый воздух, под открытое небо вездеприсутствия Бо­жия, и ставить себя под солнце вечной любви и милосердия, сияющего с Гол­гофы. Самые слезы покаяния, столь благотворные для поливания ожестевающей земли сердечной, могут обратиться во вред избытком своим; именно когда печаль по Бозе, от коей они истекают, обращается в дух уныния и от­чаяния духовного, который мертвит собою все.

После засухи и излишней влаги весне наиболее вредит червь. Как непри­ятно бывает видеть древо, покрытое цветами и - паутиною! В сем случае это малое животное кажется выражением какого-то злого начала, которое, как бы завидуя красотам весенней природы, силится сокрыть ее от взора своею пау­тиною. Но дерев нельзя винить в том, что их, среди самого цвета, покрывают червь и паутина; но когда этот червь и паутина появляются в душе на цветах добродетелей, то причиною сего всегда бывает сам человек. Этот червь есть самолюбие и самоуслаждение своими совершенствами; он зарождается тотчас и возрастает быстро, коль скоро душа, обновленная и расцветшая благодатью, забывает свое ничтожество и возмечтает, что обновлением своим обязана соб­ственному усилию и подвигам, а не вседействующей силе благодати Христо­вой. О, блюдись, возлюбленная душа, кто бы ты ни была, сего адского червя! И на дереве он отвратителен; стократ отвратительнее в тебе. На древе он портит цвет, делает негодными будущие плоды, но дерево само остается целым: в душе червь самолюбия может испортить не только цвет и плоды - самое существо духовной жизни, и сделать человека из благодатной лозы винограда Божия ни к чему не способною розгою.

Укажем наконец и то, в чем весна духовная не сходствует с чувственною. Во-первых, для весны чувственной есть неизменное, определенное время года; она не может быть среди зимы. Для весны духовной нет определенного време­ни; она может быть всегда, когда только грешная душа обращается к Богу. Это должно радовать и производить упование в душах грешных, кои еще не по­грязли во грехах до того, чтобы вовсе не думать о своем спасении. С другой стороны, за весною чувственною всегда уже следует лето, никто не может на­рушить сего богоучрежденного порядка; но весна духовная может паки вдруг перемениться на зиму, самую жестокую, коль скоро душа, вознерадев о себе до того, что преогорчит Духа благодати, ее обновляющего, отвратится от всесвятаго Лица Божия и устремится в прежнюю тьму греховную. Если кому, то людям, испытавшим на себе действие благодати Христовой, «доброго вкусив­ших Божия глагола» (Евр. 6; 5) и сделавшихся причастниками жизни в Боге, должно твердо памятовать предостережение святого Павла: «мняйся стояти да блюдется, дане падет!» (1 Кор. 10; 12). Аминь.