2015-05-30
266
Однако он ещё раз попытался вернуть свою Ларису, если добьётся перевода в Россию, где его будущая жена сможет тоже найти своё место в жизни: будет работать в школе. Отдохнув у матери с недельку, побродив по огороду и, скупавшись несколько раз в родной реке Уссури, поехал в округ в Уссурийск. Принёс рапорт: «Прошу перевести в Россию. Мотивировка: престарелая мать и ещё несовершеннолетний брат…»
В округе посмотрели на его рапорт с юмором: «Ваша мать даже ещё не пенсионного возраста. Причина неуважительная. Перевести не можем. А где ваш отец? Ага. В личном деле сделана чёрная запись: «Умер под следствием в 37 году, как враг народа…»
Ты, сын врага, какие можешь здесь качать права? Сейчас давно мирное время и бросьте качать тут права офицеров фронта! Здесь тебе не поле резни, а округ… Кстати, ты женат? Нет! Ага, тогда понятна причина перевода? Был в Москве полгода и не мог жениться? А Москва всегда славилась красивыми девушками. Сейчас у тебя двухмесячный отпуск за два года, вот и подыщи себе жену. А в Россию перевести не можем. Всё, разговор окончен… И смотри, майор, командир части, поумерь свой пыл…»
Уже подъезжая к Лесозаводску, он встретил друга по школе. Пожали друг другу руки, разговорились. Тот посоветовал ему несколько девушек. «О у нас тоже много хороших девчат…» Тут были и Тани, и Мани, бухгалтера, и воспитатели детских садов, и просто меменькины дочки… Но запала в душу одна: Ганна, учительница, очень красивая, с прекрасными манерами, умная и, из благополучной семьи… Черноглазая, чуть выше среднего роста, стройная, как молодая берёзка…»
Иван, вернувшись домой из округа, сразу же спросил Машу: «Ты знакома с Ганной, учительницей? Говорят, что есть тут такая… Красивая и умная… Нет? Жаль… Познакомила бы меня…
− Хочешь, я схожу к ним в школу в библиотеку и познакомлюсь с нею?
Но познакомились они на пароме, когда вместе переплывали Уссури. Маша подошла к Ганне:
− А я тебя знаю. Видела раза два на танцах. Нравится тебе наша река? Ты ведь приезжая?
− Да, эта река мне родная. Когда-то в детстве я жила в Лесозаводске… И Лесозаводск мне кажется родным и своим. А вон и моя школа. Там получила начальное образование. Сейчас в этой школе сама работаю вместе со своей первой учительницей Анной Васильевной. Замечательным педагогом и прекрасным человеком…
А через несколько дней, войдя в фойе дома офицеров вместе с сестрой, Иван увидел девушку в модно одетом пальто, в маленькой фетровой шляпке, стоявшую к нему спиной в кругу лейтенантов.
«Высокая, стройная, видимо любимая молодыми лейтенантами, не нюхавшими войны…»
− А вот и твоя Ганна, − сказала Маша. − Хочешь − сегодня познакомлю вас. Женихов у неё много. Видишь, окружили кольцом. Но у Ганны запросы наверное выше этих офицеров. Тебе ни один из них не может быть конкурентом…
Ганна отошла от группы офицеров, сняла пальто в раздевалке. Мимо её с Машей прошёл высокий майор, с удивительно бравой выправкой, черноволосый, мужественный, вылитый, будто весь из бронзы…
«Боже мой! − подумала Ганна. − Откуда такой мог появиться? И Маша с ним… Она, говорят, сестра полковника. Да, ей всегда будет достойная пара, не наши бесквартирные лейтенантики, снимавшие у бабок по койке… Хоть и парнишки среди них есть неплохие. Но не женятся. Смотрят, чтоб у невесты было жильё…»
Пара прошла мимо Ганны, а она осталась стоять и удивляться: «Умный, грамотный, деловой и сильный, и, конечно, на хорошем счету у начальства… Какой офицер! Знает себе цену, может быть всегда хорошим другом. Честный, не пошляк, не юбочник. Боже мой! Какой офицер! И звание немалое: майор. Вот такого бы мне мужа… Завидую Маше доброй завистью… Маша, Машенька, а мне никогда такого не иметь…»
Хотелось заплакать, слёзы подступили к глазам: «Сейчас, сейчас одену пальто и уйду… Но боже, какой офицер!»
Ганна достала из сумочки номерок, подала женщине в раздевалке. Вдруг к ней подскочила Маша: − Ты куда? Уходишь? Почему? Пойдём, потанцуем, оставайся…
Маша быстро взяла Ганну под руку и потащила, чуть ли не силой в танцевальный зал. Та только успела что-то пролепетать: «Ты же не одна, у тебя вон какой поклонник… Да мне и неудобно мешать вам…»
− Это не поклонник, а мой брат! − как обухом ударили Ганну эти слова. И руку не вырвешь, и не бросишься назад…
Маша довела Ганну до брата. Тот мгновенно встал с кресла и, протянув руку, отрапортовал: «Иван Устименко!» Ганна ахнула про себя и села рядом: «Всё, голубушка, песня твоя спета!» − сказала она сама себе. Знала, что здесь, в Лесозаводске, равной ей нет.
Разговор сразу же завязался о школе, о танцах, о фильмах… Да мало ли о чём могли говорить, искавшие друг друга?
Иван провожал её до дома, где она снимала квартиру. Отчим стал упрекать её, что сидит на их шее, хотя она и здесь вела уроки в две смены. Вот и ушла, ещё среди зимы. Всё лето проводила в пионерских лагерях. Подрабатывала да и не голодала. На дворе уже наступил ноябрь. Работа, книги, планы, тетради…
Иван хотел приобнять её, но Ганна деликатно слегка отстранила его руку. Отстранила… «Будь, Ганна, на высоте. Так научила её не мать, а Тургенев в своих романах. Так учила её Амалия и те учительницы-дворянки в Кольчугино. Два года совместной жизни и работы не прошли даром. Да и семья дяди Андрея воспитывала Ганну совсем в другом амплуа, чем родная мать…
А через неделю они срочно зарегистрировались. Жить вместе станут, когда приедут в часть в Порт-Артур. Иван снова уехал в округ оформлять теперь пропуск на жену. Там встретили его с удивлением: «А мы решили удовлетворить твою просьбу. Перевести сюда в Приморский край, в Гродеково… А ты уже успел жениться? Но теперь приказ остаётся в силе. Поедешь в Гродеково не командиром полка, а только командиром батальона…
Иван Устименко ахнул: «Лариса, милая моя святая Ларисонька… Что я натворил? Прости меня, милая, и прощай… Сюда бы ты, конечно, приехала… Но по документам я уже женат… Ганна, Ганна… Красивая, обаятельная и вроде душевная. Но как быстро согласилась стать женой? А я её совершенно не знаю».
Иван с округа поехал не в Лесозаводск, а в часть. Снял у бабки комнату для жилья. Заплатил наперёд за месяц. В части пробыл три дня, принимал дела. Проходили как раз ученья. Был на них. Вернее присутствовал при командире части, давал свои резюме. С начальником части, полковником, вроде находили общий язык. Тот тоже был фронтовик, не тыловая «крыса», как в штабе округа, отодвигавшие видных офицеров подальше в глубинки сопок или за пределы СССР. Так спокойнее, нужно обламывать и не одного с фронтовыми взглядами и своевольной распущенностью… Война прошла, и вы получили ордена. За это вам честь и слава, но в мирное время есть округ, власть… Беспрекословное подчинение… После округа больше недели Ганна его не видела. Не приходил. Даже было как-то странно. Потом явился.
Перед самым отъездом в Гродеково Ганна решила познакомить Ивана и его мать со своей семьёй. Боялась, конечно, за убогость семьи. Предупредила мать, чтоб навели порядок в доме, оделись все получше, почистили хотя бы посуду и положили клеёнку на стол. Её она им купила и передала. Да, боялась, что либретто этой комедии будет не в её пользу. Но знакомить будущего мужа с её семьёй всё-таки нужно. Апофеоза не будет, скорее апостериори – сделают нелестный вывод о её родне и Иван, и его мать… Но, она не Арахна – сказочная ткачиха, превращённая за гордость богиней Афинов в паука. Стыдно, стыдно, что вышла она из такой семьи, плакать хочется… Где её дядя Андерей – эстет, всегда подтянутый и красивый? Где его жена? Бабушка? Хоть бы кто-нибудь из них… Надели бы хоть они эполеты порядочных людей. А друг мать её снова начнёт называть лобастой или Галькой?
И каково же было удивление Ганны, когда она увидела полный дом каких-то неизвестных ей мордастых, обросших родичей Фёдора? Кто они такие, откуда набрались с грубыми лицами, с пошлым смехом и хамскими выкриками, пожиравшими всё за столом, звякая рюмками и кружками – было неизвестно. Никогда этих людей раньше в их доме не было. Ульяна потом сказала Ганне на кухне, когда та пошла спросить, кто это за люди и зачем их всех сюда назвали:
− Та то же батько пригласил их. Это сыновья Тихона… Хотел им тебя показать. Даже кабанчика по такому случаю зарезал. Я его отговаривала, бо ты их никого и не знаешь. Есть же у Фёдора и другая родня. Вон у Луки сыновья: то бухгалтера, то заведующие магазинов, да и Марусю, жену Григория, можно было пригласить… А он заладил своё: «Ешьте, дорогие гости, от пуза, напейтесь так, чтоб дома не журились и встретились все под столом… «Рассчитывал, наверное, на хамскую попойку. Пусть покажет майёрша своему мужу её родню.
Один мордастый парень потянулся к Ганне: «Сестричка, поздравляю тебя. − И он обнажил огромные полувыбитые зубы: Я – Пашка, ты помнишь меня?
