Подарок

Она причесывалась возле зеркала. Леон… он сегодня был именно Леон, а не Дима… подошел со спины, тихим голосом предложил:

- Давай я тебя причешу.

- Давай, - она подала ему расческу…

Где горят мосты...

Лишь бы ты была жива, свет души моей,

Лишь бы ты была здорова тыщи долгих дней,

Я люблю тебя так… я люблю тебя так,

Как только может любить мое сердце…

Алиса понимала, что Леон сейчас не только услышал слова этой песни… а – принял на свой счет… ясно и отчетливо ощутила это…

И он подтвердил это:

- Да… я люблю тебя так …

Она отлично понимала, что он очень бы хотел, чтоб она хоть что-то ответила. И знала – он заметил, что она поняла это. Только Алиса так же знала – он понимает и глубже: что она не ответит, даже не смотря на то, что его признание получилось очень красивым (как он сам – подумала Алиса) и очень трогательным и чистым (тоже, таким, как он сам…).

- Тебе хорошо было?

- Да… мне было хорошо… очень-очень хорошо.

- Я рад, что тебе понравилось.

Он не думал, что она еще что-то скажет. Потому что видел – ей нужно срочно кому-то написать… Конечно, это немного досадно – что вместо того, чтоб поваляться с ним рядом, обнять его, она вот так моментально переключилась на переписку с кем-то там очень важным в ее делах. Но… это же не какая-то обычная девушка. Она ведь… Ангел, который занят очень серьезными делами глобального характера…

Но она ответила… не сразу, но ответила. И это было неожиданно:

- Да… мне очень понравилось. Ты – электрический. Оно не могло не понравится.

- Как это, электрический? – недоуменно спросил он.

- Как электрический? Разве ты сам не знаешь?

- Нет…

- А тебе никто не говорил, что от тебя идут вибрации электрические… в смысле, в этом процессе, а не всегда.

- Нет. Никто не говорил. А… Алиса… может быть, это только с тобой у меня это проявилось?

- Может быть. Но тогда ты бы и сам ощутил, что со мной у тебя какие-то другие ощущения, чем с теми, кто раньше был…

- Так… и есть другие.

- Да?

- Да… и сильно другие.

- А почему тогда ты сам об этом не говоришь?

- А просто не знаю, как об этом сказать. Не знаю, что это такое. Но оно – действительно, очень сильное… И мне просто очень хотелось, чтоб тебе понравилось…

- Ну, ты же видел, что понравилось. Ты ведь не думаешь, что я кривлялась?

- А ты, наверное, никогда не кривляешься?

- Никогда.

- Я – тоже никогда.

- Что же ты не спишь? – спросил он.

- Так что, я теперь всегда, что-ли, спать должна? Выспалась уже.

- А…

00000000000 не давало ей покоя. У нее всегда так – ощущение вины это то, что она испытывает чаще всего. Не потому что действительно виновата. А потому что показывает собой недостатки и пороки тем, кто рядом. А они обижаются…

Но вчера… вчера она перегнула палку. Не стоило вот так…

Она села… погладила его по груди, размышляя, какие лучше всего подобрать слова, чтоб объяснить ему, почему она так себя вела… Но через несколько секунд до нее дошло – не нужны ему ее слова, не нужны оправдания. Ведь он и сам знает – почему так. И даже не считает, что она была не права или перегнула палку. Напротив – он себя гнобит… А ведь не нужно, чтоб так было – от этого только хуже станет. И вдруг какой-то порыв… возможно, все же сумела она обойти эти свои блоки (не убрать, не разбить… нет)… она обняла его, нежно нежно поцеловала в шею, запустила пальцы в его пушистые волосы и, посмотрев в глаза, сказала:

- Прости меня, ладно?

Его глаза заблестели… от слез. Он уткнулся лбом в ее плечо и прошептал:

- И ты… прости меня, Малыш…

- Ты мазохистка?

- Нет.

- Ну, тебя что, прикалывает коцать себя? Тебе приятно?

- Знаешь – да, приятно. Потому что мне такое свойственно. Когда ты делаешь то, что тебе свойственно изначально – оно не может быть не приятно, даже не смотря на то, что с точки зрения человеков это выглядит уродско и по сумасшедшему.

- Ты ведь знаешь, что мне это не нравится…

- И что! – она с вызовом глянула не него.

- Я ведь ради тебя многое в себе исправляю.

- Это – совсем другое. И я не прошу тебя делать это ради меня. Делай, пожалуйста, это ради себя.

- Так я и делаю это ради себя. Но тебе ведь нравится, когда у меня получается, когда я настоящий?

- Так вот и я – настоящая, когда использую свою кровь.

- Но это же… разве это гармонично, резать свое тело? Ты не любишь свое тело?

- Почему не люблю? Мне нравится мое тело. Оно – отражение меня.

- Так зачем же ты его режешь? Зачем ты так портишь его? Если тебе так нужно использовать свою кровь, ведь можно же брать ее шприцом из вены, например…

Она засмеялась…

- Знаешь, сколько раз и сколько глупых людей предлагали мне это…

- Догадываюсь. Так ведь можно же так?

- Нет… если брать иглой из вены – это совсем другое. Нужна именно та энергия, те ощущения, которые возникают именно, когда режешь….

- Я не хочу пить твою кровь.

- Вот и зря.

Он немного печально, немного смущенно улыбнулся и прошептал:

- Я был в тебе. Это ведь сильнее…

- Нет. Это совсем другое. В чем-то, сильнее. Но в моей крови – концентрат ощущений и энергий… и еще много много чего нужного и полезного для тебя сейчас, какого никаким другим способом не получишь. Оно во много раз ускорило бы твое проявление Себя… просто быстрее бы все получилось…

- Ну, а то, что я Море пил? Ведь в нем есть твоя кровь…

- Да – это ближе. Пить Море, даже просто купаться в нем – это соприкосновение с моей кровью. Но это не концентрат.

- Малыш… я тут.

Она подошла. Села рядом.

- А ты не чувствуешь, что я здесь, - чуть обиженно произнес он, обнимая ее.

- Я бы почувствовала, если бы ты меня не позвал, - она положила руку ему на коленку, легонько ласково поскребла ногтями, - ты просто не дождался и раньше позвал.

Он накрыл ее руку своей… переплел пальцы с ее пальцами. Спросил:

- Хочешь чай?

- Он у тебя сладкий.

- Да… сладкий. Я просил не сладкий, а она забыла и положила туда сахар.

- Сладкий мне не вкусно. Я вообще никогда не могла пить сладкий чай.

- Мне тоже не нравится. Но больше ничего нету. А пить хочется.

- Я не буду сладкий чай, даже если вообще нечего пить будет.

Откуда-то из-за спины он достал два банана, предложил:

- Банан хочешь?

- Нет.

Тогда он достал нераспечатанную пачку хлебцов, показал ей:

- А бутербродики хочешь?

- Нет.

Ей стало смешно – когда он что-то предлагает, то чаще всего слышит от нее ответ «нет». Видимо, он подумал о том же. Поэтому спросил:

- А меня? – и лукаво глянул ей в глаза.

Она отвернулась и тихо произнесла:

- Это – другое.

Он вздохнул… развернул ее обратно, так, чтоб видеть глаза… и, чтоб она видела его глаза. Легонько провел пальцами вверх по ее ноге… остановил руку там, где начиналась ее коротюсенькая красная юбочка… помедлил немного и двинул пальцы дальше… но лишь совсем чуточку дальше и остановился – чтоб не выглядело пошлым, чтоб только намекнуть, но не навязываться. Он же понимал и помнил, что она не любит пошлых шуток… и не любит разговоров на эту тему. И, что вообще ей нравится, «когда само, а не договариваться»… И все же спросил (просто не мог не спросить – потому что это мучило его весь день… казалось, что после вчерашних своих капризов он стал ей неприятен – и особенно в этом аспекте):

- Да… это совсем другое. И все же? Какой ответ на этот вопрос?

Она усмехнулась…

- В некоторые моменты – хочу.

Он тоже усмехнулся. Ее ответ не успокоил его. И не прояснил того, что ему хотелось прояснить. Тогда он спросил «в лоб»:

- А в этот момент?

Она засмеялась… на этот раз весело. Хорошим таким, беззаботным смехом и спросила:

- Прямо тут? Это ведь неприлично.

- Нет, конечно – не тут.

- Вот, когда будем не тут – тогда и предлагай.

- Тогда предлагаю: давай поедем куда-нибудь и окажемся не тут.

- Давай, - согласилась она.