Наблюдение № 26

Я. — 27 лет. Обвиняется в умышленном несении тяжких телесных повреждений, повлекших смерть. АСПЭК Костромской областной психиатрической больницы от 26 ноября 1999 г. Акт № 1152.

Из материалов уголовного дела, со слов испытуемой известно: наследственность отягощена алкоголизмом матери. Отец оставил семью из-за ее пьянства. Родилась от нормальных беременности и родов. Формировалась подвижной, достаточно общительной. Когда ей было 6 лет, отец из семьи ушел, стала воспитываться матерью. Старший брат попал тюрьму. Мать злоупотребляла спиртными напитками, приводила домой собутыльников. В опьянении становилась конфликтной, придирчивой. Чтобы избежать ссор с матерью, уходила из дома к соседям, подругам, приходила к отцу, но и там чувствовала себя лишней, ненужной, т. к. у него была другая семья. Мать свою испытуемая жалела, считала, что она ни в чем не виновата, что ее спаивают друзья. В то же время испытывала к ней злость и раздражение, когда видела ее пьяной. В 16-летнем возрасте закончила 8 классов, поступила в училище. Забеременела. Вышла замуж. Муж вскоре стал пить, бить испытуемую. После одной из ссор у нее пропало молоко. Забрав ребенка, она ушла жить к матери. Продолжила учебу, закончила без «троек» вечернюю школу. Работа ученицей швеи, ткачихой на фабрике им. Ленина. Стала встречаться с мужчиной, который был старше ее на 6 лет. Надеясь, что он женится ней, родила от него ребенка. Однако он жить с ней не стал. Тяжело переживала эту ситуацию. Пыталась подать на алименты, но все оказалось бесполезным. Испытывала большие материальные трудности. Мать к этому времени, по ее словам, деградировала, пила запоями, до 1 месяца, иногда и больше. Чтобы содержать детей уже через месяц после рождения дочери вышла на работу, торговала на рынке мясом. Работала без выходных. По словам испытуемой, в жизни ее не было никаких радостей, только работа и дом. Считала главным, чтобы дети были не голодны, старалась принести для них что-нибудь вкусненькое. В кармане для них всегда носила конфеты. Все свои силы тратила на детей, старалась быть с ними ласковой. Мечтала дать детям отца, хорошую спокойную жизнь, однако не могла их оградить от пьянства, от которого страдала сама всю жизнь, не было ощущения покоя. Когда ее мать пьянствовала, испытуемая оставляла детей с няней. Вечером запирала на кухне пьяную, скандалящую мать, изолировалась от нее. Неприязнь, злость по отношению к матери накапливались, хотя старалась держать себя. Все силы отдавала воспитанию детей. Последние годы стала замечать у себя усиление вспыльчивости, несдержанности, могла сорваться из-за мелочей, закричать. Однажды после конфликтной ситуации отравилась таблетками, лежала в реанимации 3 дня, другой раз порезала себе руку в надежде вскрыть вены. Согласно бытовой характеристике, с соседями поддерживала хорошие, вежливые отношения. В то же время, по характеру скрытная и вспыльчивая. Домашним хозяйством не занималась, воспитанием детей — практически тоже (л. д. 53). На учете у врача-нарколога и психиатра не состояла. Алкогольными напитками, со слов, злоупотребляла, выпивала нечасто, в небольшом количестве, запоев было. Из материалов уголовного дела известно, что 31 марта 1995 г. Я. нанесла своей матери удары ногами в область головы и туловища. От полученных повреждений потерпевшая скончалась. Допрошенная по делу в качестве обвиняемой Я. вину в данном преступлении не признала. Пояснила, что в тот день пришла домой, увидела, что мать пьяная, не смотрит за детьми. Мать стала ругаться, пыталась ударить испытуемую, которая оттолкнула ее и все отталкивала мать от себя. Со слов испытуемой, в ходе следствия она испугалась сказать правду, переживала за то, что ее посадят, что в таком случае произойдет с детьми. Денег на адвоката не было. При судебном слушании встретила знакомую, которая сказала, что срок у нее будет максимальным, детей заберут, ее лишат материнства. 3 года находилась в розыске. По словам испытуемой, она не жила, а существовала, не было сил выйти на работу, осознавала, что все теряет, все рушится. Но прийти самой в милицию смелости не хватало, была рада, что ее арестовали, приняли решение за нее.

При амбулаторном обследовании в настоящее время установлено.

Физическое состояние: кожные покровы и видимые слизистые чистые, обычной окраски и влажности. Тоны сердца ясные, ритмичные. В легких дыхание везикулярное. Живот мягкий, безболезненный. Нервная система: без знаков органического поражения.

Психическое состояние: настроение снижено, понурая. Рассказывает о себе медленно, тихим голосом, часто плачет. Жалуется на бессонницу, утомляемость, раздражительность, нарушение сна. Говорит о множестве болезней, которые обострились у нее после содеянного. Цель следования понимает верно. Понимает суть инкриминируемого ей деяния, социальную и юридическую значимость содеянного. Жалеет мать. По ее словам, события 31 марта 1995 г., несмотря на прошедшие 4,5 года, помнит хорошо. В тот день оставила матери деньги на кормление детей и ушла на работу. Вернулась около 15 часов. Дверь в квартиру была не заперта. В голове сразу мелькнуло: дети голодные, без присмотра, мать «опять пропила деньги». Открывая дверь, услышала плач шестимесячной Я., почувствовала испуг за детей, злость к матери одновременно. Хорошо помнит, что, зайдя в квартиру, увидела кухонный стол, 3 стопки на столе и бутылку водки на полу. Слышала плач ребенка, пошла комнату. Взяла девочку на руки, помнит, что та была вся мокрая, что пыталась ее успокоить. Старшей дочери нигде не было. Подошла к спящей матери, стала ее будить, спрашивала: «Где Алена?... С кем ты пила...» В голове в это время мелькали мысли, что дочь могли испугать, могли изнасиловать пьяницы. Повторяла свои вопросы матери раза три или четыре, однако, та не отвечала, ругалась, называла испытуемую шлюхой. В этот момент Я. почувствовала нестерпимую обиду. В голове стали мелькать мысли. Вспомнила, что мать с собутыльниками и ее старшая дочь чуть не сгорели спящими. Все дальнейшее происходило молниеносно. Ее словно сорвала с места какая-то сила, она набросилась на мать, стала бить ее по лицу. Помнит, что злость переполняла ее, помнит, как била мать, как та упала на пол, как пинала ее. В это время, по мнению испытуемой, мать кричала: «Бей, бей меня сильней». Когда ее крики прекратились, испытуемая остановилась. Стояла над матерью, чувствовала опустошение внутри, дрожь в руках, слабость. Положила мать на кровать, при этом веса ее не чувствовала. Возникла жалость, Далее напряжение сохранялось. Беспокойство в ту ночь не проходило. Чувство вины, осознание серьезности происшедшего в тот период не появлялось. Стала наводить в доме порядок. Стояла на лестничной площадке, курила. Неладное заподозрила лишь на следующий день. Испугавшись следствия не стала говорить правду. Подчеркивает, что состояние ее во время нанесения побоев матери было необычным. Такого с ней никогда не было. Была взбешена. Не чувствовала течения времени.

При экспериментально-психологическом исследовании испытуемая показывала сохранность интеллектуально-мнестической сферы. Профили СМОЛ: повышены показатели дезадаптации. В сознании испытуемой много инфантильных, регрессивных проявлений (мечтает снова стать 5-летним ребенком, склонна к перекладыванию ответственности на окружающих); личность дисгармоничная, в ней одновременно сочетаются ригидность, склонность к застреванию на переживаниях, импульсивность, необдуманность поступков, подвижность мышления, с другой стороны злопамятность, враждебность. В целом, критические способности сохранены. Психопродуктивных расстройств нет.

На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что Я. в настоящее время каким-либо хроническим психическим расстройством не страдает как и не страдала им в период времени, относящийся к инкриминируемому ей деянию. Психически здорова. Обнаруживает отдельные акцентуированные черты характера, преимущественно эмоционально-неустойчивого типа. В каком-либо временном болезненном расстройстве психической деятельности психотического уровня в момент совершения инкриминируемого ей деяния Я. не находилась. Анализ показывает, что ситуация правонарушения для нее носила аффектогенный характер. Этому способствовал дисгармоничный личностный склад. Динамика эмоций после прихода испытуемой домой имела характерный для физиологического аффекта рисунок, злость и обида нарастали постепенно, в период взрыва к началу двигательной разрядки эмоции переполнили испытуемую; период истощения сопровождался ощущением опустошенности, дрожью в руках. Выраженная яркость в воспоминаниях испытуемой отдельных картин, свидетельствуют о сужении внимания в тот период времени фрагментарности сознания: двигательная разрядка была сильной, множественной со стереотипно повторяющимися движениями, со стереотипными речевыми поворотами. В постаффективной разрядке имела место частичная амнезия. Исходя из этого, можно заключить, что в момент правонарушения Я. находилась в состоянии физиологического аффекта. Степень изменения состояния ее сознания в тот период, а также в течение нескольких последующих часов позволяет считать, что в момент правонарушения Я. не могла в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность действий и руководить ими. В отношении инкриминируемого ей деяния в соответствии со ст. 22 УК РФ Я. следует считать ВМЕНЯЕМОЙ. В принудительных мерах медицинского характера в настоящее время не нуждается.

Ретроспективное дополнение к экспертному заключению.

В протоколе экспериментально-психологического обследования приводятся результаты исследования характерологических особенностей Я., выявленные с помощью теста MMPI. Пики, расположены на шкалах 8 и 9 (выраженные шизоидные и истерические черты характера), а пик по шкале 4 свидетельствует о наличии психопатии.

И при клиническом и при психологическом обследованиях выявлены различные симптомы, свидетельствующие о наличии у Я. психического инфантилизма (внушаемость, сохраняющиеся до настоящего времени страхи, свойственные детям, мечтательность, содержание которой отражает разрыв между желаниями и действительными возможностями, отсутствие способности прогнозировать многие свои поступки). Для Я. свойственна также склонность к образованию сверхценных идей узкого семейного круга.

В течение многих лет в семье Я. существовала психотравмирующая ситуация, связанная с нарастающим в своей интенсивности пьянством матери и рано начавшимися неудачами в попытках Я. создать счастливую семью. Особенно усилились эти две причины в последние 1,5—2 года перед правонарушением. К этому времени у Я. отмечалось сниженное настроение, о чем могут свидетельствовать две совершенные суицидальные попытки. Косвенным признаком наличия сниженного настроения может служить прекращение лактации у Я. после вторых родов. Кроме того, усилилась ее склонность к образованию сверхценных идей, проявившаяся в безуспешных попытках добиться признания отцовства ее ребенка и стремление всеми силами обеспечить благосостояние детей, с чем, возможно, связана продолжение ею работы спустя месяц после родов. Работа и обеспечение детей были в тот период основной целью ее жизни: «всю себя отдавала детям». У Я. наблюдались вспышки раздражения. Однако в целом она молча и достаточно терпеливо справлялась со своим положением.

Я. совершила правонарушение в возрасте 23-х лет (31 марта 1995 г.). Непосредственно правонарушению предшествовали временно астенизирующие факторы: встала в 5 утра, днем работала на холоду.

Выраженное эмоциональное напряжение, предшествовавшее правонарушению, возникло у Я. остро. Оно было связано с внезапно появившемся «испугом» (страхом) за младшую дочь и усилилось отсутствием старшей дочери. Этот страх за дочь сочетался с прошлым воспоминанием о вероятной возможности ее гибели во время пожара, возникшего по вине матери, и мыслями, что сейчас старшая дочь могла быть изнасилована собутыльниками матери. По отношению к ней у Н. возникла злоба, связанная и с отношением матери к детям, и с нанесением самой Я. словесного оскорбления.

После совершения правонарушения у Я. отчетливо проявились истерические формы реагирования, закончившиеся ее бегством от следствия и суда.

Судить о ее психическом состоянии в течение последующих трех лет можно лишь по единичным косвенным данным: «все это время Я. не жила, а существовала»; а также по ее словам, после правонарушения у нее «обострилось множество болезней», т. е. можно предполагать, что в течение 4,5 лет у Я. существовали психосоматические расстройства, сопровождаемые обычно субдепрессией.

Выявленное у Я. во время АСПЭК субдепрессивное настроение позволяет считать, что оно существует у нее уже долгие годы.

Диагноз: протрагированное депрессивное состояние, усложнившиеся истерическими симптомами у шизоидной личности (патологическое развитие по П. В. Ганнушкину).

Клинические особенности.

Группа состоит из трех человек. Возраст обследованных составил 17, 23 и 24 года.

Наследственное отягощение алкоголизмом выявлено в двух семьях. В одной пил отец, в другой — мать. Всего два человека.

В детстве и пубертатном возрасте двое обследуемых проживали в бедности и в психотравмирующих условиях.

У одной обследованной до убийства было правонарушение, повлекшее за собой 1 год пребывания в ИТК.

В течение жизни обследуемые были физически здоровы. Все трое были одинокими. Двое обследуемых совершили убийство в трезвом виде; одна — в состоянии алкогольного опьянения. Орудие и способ убийства: молоток (11 ударов) и нож; нож (несколько ударов); затаптывание.

Убийства других кровных родственников