Национальная политика режима Ф. Франко

4 августа 1939 года Франсиско Паулино Эрменехильдо Теодуло Франко Баамонде был объявлен пожизненным «верховным правителем Испании, ответственным только перед Богом и историей». Новую власть в Испании теперь олицетворял генерал Франко - чин генералиссимуса ему присвоили позже. Его положение и должность определялись титулом "каудильо" - "вождь". То же, что по-немецки "фюрер". Во мнении мирового сообщества Франко встал на одну доску с Гитлером: официальное приветствие сторонников каудильо было такое же, как у сторонников фюрера. К началу гражданской войны в Испании генералу Франко исполнилось 44 года. Столько же было Гитлеру в год его прихода к власти.

Каудильо выглядел старше своих лет. Наружность он имел непрезентабельную - низенький (157 см), коротконогий, склонный к полноте, с тонким пронзительным голосом и неловкими жестами. Немцы глядели на Франко с изумлением: в лице генералиссимуса явно проступали семитские черты. Оснований было достаточно: на Пиренейском полуострове веками владычествовали арабы, численность евреев в Кордовском халифате доходила до одной восьмой населения... К тому же Франко был не "кастильяно" - он родился в Галисии, населённой португальцами. Следует отметить, что при Франко в Испании не было не то что геноцида евреев, но и ограничительных мер против них. Более того, весной 1941 года Франко решительно заявил Гитлеру, что общины евреев-сефардов в Салониках (Греция), Софии и Пловдиве (Болгария) пользуются покровительством испанских властей, как лица, чьи предки были в своё время незаконно изгнаны из страны. Сефарды получили испанские паспорта, в большинстве благополучно пережили войну и в конце 1940-х годов выехали в Израиль.

Однозначности в оценках этой противоречивой исторической фигуры не было и нет. Для одних это – жестокий палач Испанской Республики, диктатор, чье имя находится в одном ряду с именами А. Гитлера и Б. Муссолини. Для других – талантливый государственный деятель, сумевший, пусть и ценой значительных жертв, вывести страну из глубокого исторического тупика....Левые карикатуристы изображали Франко толстопузым карликом с окровавленным топором в руке. Правые публицисты объявили его спасителем страны и народа. Как в старом анекдоте: "Ты говоришь - ты прав, он говорит - он прав...".

Победа Франко в гражданской войне не просто привела к восстановлению ситуации, существовавшей при монархии, но значительно ухудшила положение национальных и исторических регионов. Период диктатуры Ф. Франко (1939–1975) характеризовался подавлением региональной этнической субнациональной идентичности. Для каудильо все национальные и вообще территориально-автономистские движения были носителями идей антигосударственности и сепаратизма. Они рассматривались им как "главные враги" наряду с "красным материализмом". Франко упразднил автономии Каталонии и Басконии, ликвидировал институты регионального и местного самоуправления, запретил национальные и региональные партии и организации. Административное делопроизводство, судопроизводство, церковная служба, образование, книгоиздательство и т.д. - все должно было отныне вестись только на испанском языке. Революция, осуществленная Народным фронтом, не только смела правовые институты и администрацию, полицию и суд, но и ликвидировала повсюду, за исключением побережья, заселенного басками, церковь как символ злейших сил, реакции.

В годы франкизма, особенно в его первые десятилетия, Каталония в полной мере испробовала на себе весь набор запретительных и репрессивных мер, направленных против тех элементов местного своеобразия, которые трактовались властями как сепаратизм. Огромный ущерб был нанесен развитию каталанского языка, позиции которого в обществе были сильно подорваны государственной монополией кастельяно. Однако «языковое сопротивление каталонцев не прекращалось ни на один день, они пользовались малейшими уступками и послаблениям со стороны авторитарного режима, чтобы вернуть каталанскому языку его былую роль в регионе. Многие годы победы в этой борьбе чередовались с поражениями, пока, наконец, визит только что взошедшего на испанский трон Хуана Карлоса I в Каталонию в феврале 1976 года и его выступление перед местными жителями, часть которого он произнес на каталанском языке, не оказали всем, что произошло резкое изменение политики правящих кругов.

Дальнейшее развитие языковых процессов в регионе связано с такими событиями, как первые после сорокалетнего перерыва свободные парламентские выборы в стране, предоставление Каталонии статуса автономии, повсеместное обсуждение и принятие в 1978 году новой Конституции Испании. В этом документе была узаконена соофициальность кастильского и местных языков Испании в соответствии со статусами тех автономных образований, в среде которых распространены эти языки. В Каталонии официальным языком, наряду с общегосударственным, стал каталанский, сам регион стал именоваться «национальной реальностью в составе испанского государства». Реабилитация каталанского языка оказалось долгой и трудной и породила не только множество конфликтов между автономными и центральными властями, но и сопротивление немалой части местных жителей: они отстаивали свое право постоянно пользоваться, как и прежде, лишь одним кастильским языком и не осваивать чужой для них каталанский. Примечательно, что обсуждение статута вызвало в Испании далеко не однозначную реакцию. По различным опросам примерно половина населения считала, что следует согласиться со стремлением большинства каталонцев самим определять свое будущее, а другая половина воспринимала статут как подрывающий единство Испании. Парадокс: в самой автономной области против статута выступила влиятельная Левореспубликанская партия Каталонии, считающая его …недостаточно радикальным с точки зрения защиты интересов региона.

Второе по счету (а по известности и популярности в нашей стране, безусловно, первое) национальное меньшинство Испании – баски. В годы франкизма на баскский язык обрушились столь же безжалостные репрессии, что и на каталанский, но для него это имело еще более разрушительные последствия, поскольку баскский язык в силу исторических обстоятельств не имел столь прочной базы в обществе, как каталанский, и не был в такой степени разработан, систематизирован и унифицирован. Литературная традиция, на которую он опирался, значительно уступает каталоноязычной.

Существует расхожее представление, что в условиях монополии кастильского языка в общественной жизни и с учетом массовой миграции его носителей в баскские провинции – эускера была оттеснена в сельские районы, в крестьянские слои населения. Однако уже обследования 1970-х годов показали, что, хотя среди крестьян Страны басков значительная часть, даже большинство, действительно говорили по-баскски, но большинство баскоязычного населения составляли горожане. И знаменитое движение за создание школ с преподаванием на баскском языке – так называемые икастол – развернулось с начала 1960-х годов не в сельской местности, а именно в городах.

Учениками первоначально были главным образом баскоязычные дети, что естественно, учитывая характер таких учебных заведений. Но уже вскоре икастолы стали возникать там, где баскского языка не было вовсе или же где он едва теплился. Число кастильскоязычных учеников стало доходить до 90% и даже больше. Бывало и так, что эускеры не знал никто, кроме учителей. В 1969 году при опросе в провинции Гипускоа 70-80 % обосновавшихся здесь мигрантов (из «испаноязычных» областей) высказались за обучение своих детей баскскому языку в школах. И ведь это происходило в условиях «незаконности» эускеры, когда икастолы могли существовать только на частные средства, не просто не получая от официальных кругов никакой помощи, но испытывая с их стороны всевозможные помехи; в лучшем случае их игнорировали, в худшем – преследовали.

Организация школьного обучения баскскому языку стала лишь одной из составляющих широкого движения за возрождение эускеры, которое развернулось в полную силу после 1975 года, и особенно с принятием автономного статуса. Было создано местное баскоязычное телевидение, возникла система культурных учреждений, действовавших на эускере, множились печатные издания, периодика на местном языке, на него переводили официальные документы – и т.д. В этих условиях благоприятная по отношению к баскскому языку позиция тех жителей Страны басков, которые им не владели, укрепилась. Проведенный в их среде опрос показал, что 75% из них хотели бы знать баскский язык, 83% - хотели бы его сохранения и распространения, 90,5% - высказались за двуязычие в обучении, за баскский язык в управлении, делопроизводстве, средствах коммуникации.

Последнее из трех национальных меньшинств Испании – галисийцы. В 1936 году, после общегалисийского референдума, область, подобно Каталонии и Стране басков, получила автономный статус, но не успела им воспользоваться, так как сразу же была оккупирована франкистами, как известно решительными противниками децентрализации и сепаратизма (сам Франко, кстати, - уроженец Галисии).

Лишь в конце 1970-х годов Галисия обрела самоуправление. Это произошло на фоне манифестаций по всему региону и плебисцита, участники которого в подавляющем большинстве проголосовали за автономию для своей малой родины. Празднование «дня галисийской родины», публичное исполнение галисийского гимна и другие проявления местного патриотизма стали тогда привычными атрибутами общественной жизни.

Положение гальего (галисийского языка) в условиях франкизма не отличало его от каталанского и эускеры. Слабая поддержка своего родного языка в местном обществе ощутимо усилилась в 1960-е годы, а с падением франкизма галисийский язык, подобно баскскому и каталанскому, стал активно внедряться в местные средства массовой информации, школьное обучение и делопроизводство.

Франко опирался на национальную идею "испанизма" - отождествления единства испанской нации с ее конфессиональной (католической) общностью. Католическая религия объявлялась сущностью "испанской души". Идея "испанизма" включала в себя целый ряд антидемократических, авторитарных установок, в том числе выражала претензии на патронирование духовной и политической жизни в испаноязычных странах Латинской Америки.

К одному из основных тезисов франкистской пропаганды о том, что Гражданская война стала противостоянием «двух Испаний» следует относиться критически. В значительной мере то был конфликт имущих и неимущих, и лишь во вторую очередь – традиционно настроенной части населения и сторонников зарубежных либеральных и радикальных идей. При всей разнородности составляющих его элементов, при всей фатальности политических ошибок его руководства, именно республиканский лагерь представлял основную часть населения. Не будем забывать, что практически лишенная на первом этапе регулярной сухопутной армии, Республика сумела не только оказать сопротивление, но и вести войну на протяжении более двух с половиной лет – с июля 1936 года по март 1939 года включительно. В отсутствии действительно массовой, подлинно демократической социальной базы это было бы невозможно.

Но, не будучи в полной мере национальным движением, франкизм не был и явлением монолитным. Под лозунгами «крестового похода» действовали самые разные силы – от мусульман-марокканцев до консерваторов и откровенных фашистов. В партийно-политическом плане интересы всех этих разнородных групп выражали Церковь, монархисты (сторонники эмигрировавшего Альфонсо XIII), а также карлисты («традиционалисты») (изначально так назывались сторонники прав на престол сына Карла IV инфанта дона Карлоса Старшего (1788 – 1855) («Карла V») и его потомков, позиции которых были особенно сильны в Наварре. Последующее сближение с нацистской Германией и фашистской Италией предопределило также рост значения местных сторонников фашистских идей («националистов») – «Испанской фаланги», созданной сыном экс-диктатора Х.А. Примо де Риверой (расстрелян республиканцами в 1936 году).

Поэтому второй основополагающей чертой франкистского режима стало постоянное лавирование между интересами составляющих его элементов. В процессе такового менялся и характер самого режима – от тоталитарно-фашистской диктатуры итальянского типа (1939 год – середина 1940-х годов) до авторитарной системы, каковой франкизм являлся с конца 1950-х годов и до смерти своего основателя (1975 год). При этом, умело тасуя свое окружение, Ф. Франко думал прежде всего об удержании своей собственной власти.

Отсюда – третья характеристика режима, а именно – последовательный прагматизм его основателя, порой граничащий с откровенной беспринципностью.

В этом смысле можно говорить об отсутствии четкой политической доктрины франкизма. В отличие от Гитлера или Муссолини, Ф. Франко не был фанатиком какой-либо идеологии. Муссолини, идеолог корпоративного государства, был равнодушен к церкви и презирал монархию. Гитлер был воинствующий антихристианин и антисемит. С Франко эти вожди сходились только в национализме. Но национализм Франко был "интернационален" - испанцами он считал всех граждан страны без расовых и племенных различий. Идеологической основой режима Франко был католицизм, а политически он собирался восстановить монархию. Фашистские атрибутика, идеология, да и сама «Фаланга» были для него не более чем инструментами власти, пригодными в конкретной ситуации и в конкретных же обстоятельствах. Вопреки надеждам лидеров фалангистов, они никогда не обладали единоличным влиянием на диктатора. С конца же 1950-х годов «Фаланга» (переименованная в 1958 году в «Национальное движение») почти полностью утратила прежнюю роль, а на первый план выдвинулись консервативные католики-технократы из «Опус Деи», гораздо более респектабельные и приемлемые для контактов с западными партнерами.

Неуместен для характеристики Франко миф о «либеральном диктаторе». Репрессии оставались одним из основных элементов управления страной вплоть до самого конца режима. Что же касается их интенсивности, то она изменялась лишь в той мере, в которой это было необходимо для каудильо. Особенно массовыми репрессии являлись в 1940-е – начале 1950-х годов, когда число политзаключенных находилось на уровне не менее 200 000, а на начало 1941 года их было 1 – 2 миллиона (почти каждый 20-й испанец!). И это при том, что смертная казнь превратилась едва ли не в ординарную санкцию: между апрелем 1939 года и июлем 1944 года было расстреляно 196 994 человек, а после войны число казненных достигло почти 50 000 (С. 87 – 89). Более того, Ф. Франко, всячески демонстрировавший свою верность «святой Римской Церкви», приказал вырезать из радиообращения папы Пия XII к испанской нации в 1939 году призыв «проявить добрую волю к побежденным», а аналогичные призывы епископов (даже из числа своих ближайших сторонников) диктатор просто игнорировал.

На этом фоне все широкие жесты по «национальному примирению» нельзя рассматривать иначе как чистый ПИАР. Вот лишь несколько примеров. В 1959 году был открыт знаменитый памятник в Долине Павших (около 70 км от Мадрида). Действительно, наряду с франкистами, там похоронены и республиканцы, но лежат они вне церковной ограды, как самоубийцы, хотя на словах диктатор заявлял о своем желании «похоронить павших католиков из обоих сообществ». Не будем также забывать, что Ф. Франко мыслил монумент вовсе не как памятник национального примирения; он заявлял: «Главная цель сооружения – напомнить о победе над коммунизмом, который стремился к господству над Испанией» (не случайно оно возведено к 30-летию победы «националистов»).

Таким образом, погибшим республиканцам даже после смерти была уготована роль побежденных. Не случайно многие из них были наскоро погребены у обочин дорог, в братских могилах, практически заброшенных во времена франкизма… Духу «национального примирения» противоречат и возведенные режимом памятники, призванные увековечить победу франкистов. Пожалуй, наиболее известным из них является Триумфальная арка в Мадриде на площади Монклоа. (Показательно, что в России большевики не решились на подобную «монументальную пропаганду»: во всяком случае, на территории бывшего СССР ни одного памятника, специально посвященного победе в Гражданской войне 1918 – 1920 годов нет). Наконец, не следует забывать и того, что репрессии по отношению к республиканцам продолжались и после 1959 года. Так, один из лидеров ИКП Х. Гримау, тайно вернувшийся в страну в 1962 году, был вскоре схвачен, повергнут пыткам, а затем – выброшен из окна Главного управления безопасности, дабы инсценировать самоубийство. Но Х. Гримау выжил и, искалеченный, предстал перед трибуналом, приговорившим его к расстрелу, несмотря на голоса протеста, к которым присоединились даже Рим и английская королева.

Лишь в 1965 году бывшие республиканцы были реабилитированы и стали понемногу возвращаться в страну. Но и тогда процесс не принял однозначной направленности: в 1968 году Ф. Франко восстановил действие послевоенного закона «О бандитизме и терроризме», позволявшего судить активных противников режима не гражданскими, а военными судами. Не случайно в 1969 году в своем интервью, данном в Бонне, аббат каталонского монастыря Монсеррат заявил: «Эта страна до сих пор продолжает быть разделенной между побежденными и победителями, хотя пацифистская пропаганда правительства пытается это скрыть». Следствия репрессивной политики диктатора дают о себе знать и до сих пор, по прошествии почти 34 лет после смерти Ф. Франко. По существу, окончательного примирения так и не произошло: даже дети и внуки лиц, связанных родственными узами, но сражавшихся в противостоящих лагерях, как правило, не общаются друг с другом…

В 1975 г., бессменно пробыв у власти 36 лет, генералиссимус Франко умер. На вакантный престол взошёл законный наследник, нынешний король Хуан Карлос.

Испанцы не считают эпоху правления Франко лучшим временем в истории Испании, а его взгляды и методы - достойными. Однако имя генералиссимуса ниоткуда не вычеркнуто.