В творческую мастерскую

Да, он себе такую оборудовал. Это модно, престижно и очень трогательно смотрится - ведь ошеломляющие мироздание научные открытия принято совершать именно в такой обстановке. А не тупо у ближних передирать.

В общем, я честно прогибаюсь: «Игорь, - говорю, - сделай это, пожалуйста, для меня. Как старый товарищ. Помоги мне, у меня нет другого выхода и возможности копать. Все согласны, Самойлова согласна. Я думаю, что ты никоим образом перед Институтом себя не подставляешь. Тем более, твой грех очевиден в том, что ты защищаешься мимо Киева, в Питере. Они, небось, злятся по этому поводу, а ничего поделать не могут. И, вообще, что ты имеешь к моему ребенку? Что он тебе сделал?».

А он отвечает, что тебе, Андрюша, все достается на халяву. В то время, как мы все пашем в нашей святой науке, как негритята. И я в том числе. Но мой грех в том, что я искусственно создал тебе необычайные стартовые возможности. А это несправедливо. И вообще, я пытаюсь тебя клонировать...

Я ответил, что своих учеников выращиваю, как хочу. Каждый делает в своем возрасте то, что он может. Пока я научил тебя всего лишь читать и писать. Бруяко возражает: «Все равно нехорошо, это разврат». Я отвечаю: «Ну, вот и договоримся, как Песталоцци с Яном Коменским. Мы прекратим разврат. Пусть становится самостоятельным исследователем». Тот не успокаивается: «Книжку вы вместе издали, сразу он готовую монографию получил». «Он честно заработал. Каждый трудился на своем участке». Бруяко говорит: «Он может получить лист только на разведки и на шурфовки по первому разу». Я говорю: «Рекомендуй на разведки и на шурфовки. Он с тобой работал? Работал. У тебя есть к нему претензии? Нет. Нормально он копает, не хуже вас всех. Гони рекомендацию. Ладно, у тебя к нему претензии, но ты делаешь одолжение мне. Даже если ты и прав, и он действительно такой ужасный - то это ведь за мой счет. А не за твой. И не за чей бы то ни было. Я же его приписывал к своим статьям, значит, делал это сознательно и добровольно. Как ты считаешь: я в своем уме?»…

Короче, в итоге Бруяко согласился помочь. Сказал, чтобы я сам составил текст рекомендации. Я это сделал и переслал ему на подпись. Попросил лишь распечатать и заверить. Прошло несколько дней. И он мне пишет по электронке: «Знаешь, мне случайно позвонила Самойлова. Речь зашла о рекомендации. Она мне сказала, что, скорее всего Красножону открытого листа не дадут. В преддверии Орловки я подставляюсь, что крайне нежелательно, потому что проект совместный с Кишиневом. В этой ситуации смысл в рекомендации Красножону отпадает. Ты извини, но я не вижу смысла ее давать». И также добавил, что тебе сильно хорошо живется. У него, мол, не было такой мамочки, чтобы слюнявчик повязывала.

Я огорчился и позвонил Самойловой. «Что за дела, – говорю, – мы же договорились. Ты же обещала. А ты не хочешь давать Красножону лист и пугаешь Бруяко. Как не стыдно?». Она говорит: «Ничего подобного. Бруяко мне сам позвонил. Попросил придумать повод отбиться от Добролюбского, потому что отказать тебе он не может»… Я не знаю, кто из них лжет. Скорее всего, оба.

Я понимаю, человек слаб. Но это некрасиво, можно было мне отказать в лицо... А без рекомендации дело не двинется. И я пошел в археологический музей в присутственный день. Понимал, что дело тухлое, что это заговор, но попытку сделать надо. Встретил Женю Редину, мою подругу, и попросил дать тебе рекомендацию. Она испугалась: «Я с ним не копала, не могу». Иду в атаку дальше: «Возьми на себя открытый лист, мы тебе будем помогать». «Я не могу разорваться между двумя памятниками». «Тебе не надо разрываться. Ты получишь готовый отчет, если там что-нибудь не то, ты исправишь. Это же тема твоей диссертации». Не соглашается, глаза прячет, смотрит на меня затравленно.

Подошел Владик Петренко. Я к нему: «Дай рекомендацию!». Он говорит: «Нет, ты что!» и убежал в ужасе... Самойлова всех запугала. Одна Людмила Юрьевна Полищук вышла из фондов и спросила, почему я здесь плачу. Я пожаловался, что они не дают рекомендацию. Она говорит: «Не плачь, дорогой. Ну, хочешь, я тебе дам рекомендацию». «Эти суки тебя отклонят под предлогом, что ты не античник, а триполевед».