Весна 1522

– Я еду завтра во Францию, привезу твою сестру Анну[2]домой, – объявил отец, стоя на ступенях Вестминстерского дворца. – Пусть займет место при дворе королевы Марии Тюдор,[3]когда та вернется в Англию.

– Я думала – она остается во Франции. Выйдет замуж за французского графа или кого‑то в этом роде.

Он покачал головой:

– У нас на нее другие виды.

Я знала – спрашивать отца о его планах бесполезно. Больше всего на свете меня страшило – вдруг она сделает лучшую партию, чем я, и тогда мне по гроб жизни тащиться за шлейфом ее платья, покуда ей шествовать впереди.

– И пожалуйста, без этого сердитого выражения на лице, – потребовал отец.

Я тут же улыбнулась льстивой придворной улыбкой и послушно произнесла: – Конечно, отец.

Он кивнул и собрался уходить, а я присела в низком реверансе. Выпрямилась, неторопливо отправилась в спальню мужа. Там на стене висит небольшое зеркало, я застыла перед ним, уставившись на свое отражение. «Все будет в порядке, – шепчут мои губы, – я ведь Болейн, это вам не мелочь, моя мать – урожденная Говард, а Говарды одна из самых знатных семей страны. Я из Болейнов, я из Говардов, – закусила губу. – Но ведь и она тоже».

Улыбнулась ничего не значащей придворной улыбкой – в зеркале отразилось хорошенькое веселое личико.

Я младшая сестра, но уж не самая распоследняя. Замужем за Уильямом Кэри, королевским фаворитом. Меня отличает королева, я самая молодая фрейлина. Никому не позволю мне жизнь испортить. Даже ей это не удастся.

Анна и отец задержались в пути из‑за весенних бурь, а я вдруг поняла, что в глубине души по‑ребячьи надеюсь – вдруг корабль разобьется и она утонет. Думая о ее смерти, я испытывала странную смесь чувств: тут и непонятная острая боль, настоящее отчаянье, и в то же время бурная радость. Будто мир без Анны для меня не существует, но в мире просто нет места для нас обеих.

Как бы там ни было, ничего особенного не случилось, и она добралась благополучно. Я увидела ее, когда она вместе с отцом сходила по трапу на королевский причал, откуда ко дворцу шла мощенная гравием дорожка. Даже издали, из окна на первом этаже удалось разглядеть широкий подол ее платья, модный покрой плаща, и это зрелище элегантно развевающейся материи вызвало приступ чистой, беспримесной зависти. Я смотрела на нее, пока она не скрылась из виду, и заторопилась к своему месту в парадной спальне королевы.

План простой – пусть сначала увидит меня, по‑домашнему устроившуюся в богато украшенной вышитыми гобеленами комнате, и тогда я поднимусь и поприветствую ее, такая взрослая и грациозная. Но стоило дверям распахнуться и ей войти, как меня охватила бурная радость, и с громким криком «Анна!» я бросилась ей навстречу, только юбки летели. И Анна – голова высоко поднята, выражение лица высокомерное, бросает хмурые взгляды по сторонам – вдруг перестала быть важной юной особой пятнадцати лет от роду и бросилась, распахнув объятья, ко мне.

– Ты выросла, – задыхаясь, проговорила она, крепко обхватив меня, прижавшись щекой к щеке.

– Это просто каблуки ужасно высокие. – Я вдохнула такой знакомый аромат. Мыло, розовая вода на теплой коже, запах лаванды, пропитавший одежду.

– Ты как?

– Хорошо, а ты?

– Bien sur![4]А свадьба?

– Неплохо. Красивые платья.

– А он?

– Превосходно. Всегда с королем, тот ему благоволит.

– И ты это сделала?

– Сто лет назад.

– Больно было?

– Очень.

Она чуть отодвинулась, вглядываясь мне в лицо.

– Ну, не слишком больно, – поправилась я. – Он старается быть поласковей. Всегда дает мне вино. Но вообще‑то просто ужасно.

Хмурый вид исчез, она хихикнула, в глазах светится смех.

– Почему ужасно?

– Он писает в ночной горшок, а мне все видно.

Она просто зашлась от смеха:

– Быть не может!

– Довольно, девочки. – Из‑за спины Анны появился отец. – Мария, представь сестру королеве.

Я повернулась, повела Анну сквозь толпу придворных дам, туда, где, в кресле у камина, выпрямившись, сидела королева.

– Она строгая, – предупредила я Анну, – тут тебе не Франция.

Екатерина Арагонская[5]пристально взглянула на Анну, меня охватил приступ страха – вдруг сестра понравится ей больше, чем я.

Анна присела перед королевой в безупречном французском реверансе и величаво, будто весь дворец принадлежит ей одной, подошла ближе. Чарующий, мелодичный голос, каждый жест – все напоминает о французском дворе. Я с удовольствием заметила – королева восприняла манеры Анны с явным холодком. Я потянула сестру на скамью у окна.

– Она ненавидит все французское. Будешь продолжать в том же духе – не сможешь остаться при ней.

Анна пожала плечами:

– Но это модно, нравится ей или нет. Как же мне себя вести?

– Может, по‑испански, если уж непременно хочешь кого‑то изображать?

Анна хихикнула:

– Носить такие чепцы? Ей словно крышу на голову нахлобучили!

– Ш‑ш‑ш, – сказала я с упреком. – Она достойная женщина. Лучшая королева в Европе.

– Она старуха, – отрезала Анна. – Одевается как старуха, хуже всех в Европе, да еще из самой глупой страны в Европе! У нас нет времени на Испанию.

– У кого это – у нас? – холодно осведомилась я. – Не у англичан же?

– Les Francois![6]– раздраженно бросила Анна. – Bien sur! Я теперь настоящая француженка.

– Ты коренная англичанка, как Георг и я. Вспомни, я тоже была при французском дворе. Зачем ты всегда притворяешься особенной?

– Каждому нужно что‑нибудь этакое.

– Этакое?

– Каждой женщине необходима изюминка – то, что притягивает взгляды, делает ее центром внимания. Я собираюсь быть француженкой!

– Строишь из себя невесть что, – протянула я осуждающе. Анна смерила меня взглядом.

– Я притворяюсь не больше и не меньше, чем ты, – спокойно произнесла она. – Моя маленькая сестричка, моя золотая сестричка, моя сладкая сестричка.

Я встретила ее взгляд. Мои светлые глаза утонули в ее, темных, я знала, что улыбаюсь ее улыбкой, она – мое зеркальное отражение, просто потемней.

– Ах так, – протянула я, все еще отказываясь признать ее правоту. – Ах так…

– Именно так. Я – темноволосая француженка, модная и таинственная, ты – милая, простодушная, белокурая англичанка. Вот это будет парочка! Кто против нас устоит?

Я расхохоталась. Она всегда умела меня рассмешить. Сквозь мелкие стекла в свинцовом переплете окна увидела у конюшни короля с группой охотников.

– Это король? – спросила Анна. – Правда, так красив, как говорят?

– Он просто чудо. Правда‑правда. А уж танцует и скачет верхом… просто слов нет.

– Сюда придет?

– Вероятно. Всегда к ней заходит.

Анна с отвращением глянула туда, где в окружении придворных дам сидела с шитьем на коленях королева.

– Интересно почему?

– Потому что любит ее! Такая чудесная история. Ее выдали за его брата, а брат умер молодым, и она не знала, что делать и куда идти, тогда он решил жениться на ней и сделать ее королевой. Правда, романтично, и любит он ее по‑прежнему.

Анна подняла красиво очерченные брови и оглядела комнату. Придворные дамы прислушивались к шуму возвращающейся охоты, расправляли юбки и поудобнее устраивались на стульях – настоящая живая картина для входящих. Дверь распахнулась, на пороге громогласно хохотал очень довольный собой король Генрих.

– Мне удалось застать вас врасплох!

– Какая приятная неожиданность, – сердечно произнесла королева.

Друзья и приятели короля ввалились в комнату вслед за ним. Первым вошел мой брат Георг, замер на пороге, увидев Анну, но, как настоящий придворный, сдержал радость и низко склонился над рукой королевы.

– Ваше величество, – произнес он со вздохом. – Я пробыл на солнце все утро, но ослеплен только сейчас.

Королева вежливо улыбнулась, не отрывая взгляда от его темных кудрей.

– Можете поздороваться со своей сестрой.

– Мария здесь? – равнодушно спросил Георг, будто не видя нас обеих.

– Другая ваша сестра, Анна, – поправила королева. Легким жестом руки в кольцах она поманила нас к себе.

Георг склонился в поклоне, но не двинулся с места, чтобы не отходить от трона.

– Как по‑вашему, она изменилась? – спросила королева.

– Надеюсь, изменится еще больше, имея перед глазами такой образец, как вы.

– Очень мило, – благодарно улыбнулась королева и взмахом руки отправила его к нам.

– Здравствуйте, мисс Красотка, – обратился он к Анне. – Здравствуйте, миссис Красотка, – ко мне.

Анна взглянула на брата из‑под темных бровей:

– Хотела бы я тебя обнять!

– Уйдем отсюда, как только будет возможно, – решил Георг. – Хорошо смотришься, Аннамария.

– У меня все превосходно. У тебя?

– Как нельзя лучше.

– Что собой представляет муж нашей маленькой Марии? – спросила она, с любопытством глядя на Уильяма, склонившегося к руке королевы.

– Правнук третьего графа Сомерсета, в большой милости у короля. – Георга интересовали только семейные связи и близость к трону. – Хорошая партия. Знаешь, Анна, тебя привезли домой, чтобы выдать замуж.

– Отец не сказал, за кого.

– Думаю, за Ормонда.

– Буду графиней! – победно улыбнулась Анна.

– Подумаешь, ирландской, – тут же возразила я.

Мой муж отошел от трона и с удивлением встретил дерзкий, настойчивый взгляд Анны. Генрих уселся позади королевы и оглядел комнату.

– К нам сегодня присоединилась сестра моей дорогой Марии Кэри, – заметила королева. – Анна Болейн.

– Сестра Георга? – осведомился король. Брат поклонился:

– Да, ваше величество.

Король повернулся к Анне, она нырнула в глубоком реверансе, потом подняла голову и вызывающе улыбнулась. Это не произвело на него впечатления. Король любил беззаботных, весело хохочущих женщин, ему не мог понравиться пристальный, дерзкий взгляд темных глаз.

– Счастливы, что сестра вернулась? – спросил он меня.

Я тоже присела в низком реверансе. Немного покраснела, но слова лились без труда.

– Конечно, ваше величество. Как же не мечтать об обществе такой сестры, как Анна!

Брови у него сошлись к переносице. Король явно предпочитал грубоватые мужские шутки женским колкостям. Перевел взгляд с меня на изображающую загадочность Анну, и тут наконец до него дошло. Расхохотавшись, прищелкнул пальцами и протянул мне руку:

– Не беспокойтесь, моя милая. Никто не затмит новобрачную в первые годы семейного счастья. К тому же мы оба, Кэри и я, предпочитаем светловолосых женщин.

Все присутствующие рассмеялись, среди них и темноволосая Анна, и когда‑то золотоволосая, а теперь седеющая королева. Глупо не рассмеяться от всего сердца, если король изволил пошутить. Я тоже смеялась, только куда искреннее и веселей, чем они.

Музыканты взяли первый аккорд, и Генрих притянул меня к себе.

– Такая славная девочка, – сказал он одобрительно. – Кэри сказал, ему так понравилась молодая невеста, что он теперь знать никого не захочет, кроме двенадцатилетних девственниц.

Нелегко было продолжать улыбаться. Мы кружились в танце.

– Ему повезло, – благосклонно сказал король.

– Ему повезло снискать ваше расположение, – запинаясь, произнесла я – как не сказать комплимент королю!

– А еще больше повезло с вашим расположением. – Он громко захохотал и закружил меня в танце.

Я поймала быстрый одобрительный взгляд брата, но приятнее всего – прочесть зависть в глазах Анны, сам король Англии держит меня в объятиях.

В ожидании помолвки Анна легко вписалась в повседневную жизнь английского двора. Она все еще не виделась со своим будущим мужем; казалось, споры о приданом и владении имуществом будут длиться вечно. Даже влияние кардинала Уолси[7]– а у него был свой интерес в этом, как, впрочем, и во всяком другом, заваривающемся в Англии деле, – не могло ничего ускорить. Тем временем Анна флиртовала с изящностью истинной француженки, с показной любезностью прислуживала сестре короля, каждый день проводила несчетные часы в болтовне, верховой езде, играх со мной и Георгом. У нас были схожие вкусы, да и по возрасту мы были близки, хоть я в свои четырнадцать считалась еще ребенком, когда Анне было уже пятнадцать, а Георгу девятнадцать. Мы – ближайшие родственники, но все еще почти чужие друг другу. Мы с Анной оставались при французском дворе, пока Георг учился быть придворным в Англии. Теперь, воссоединившись, мы стали известны при дворе как тройка Болейн, вернее – очаровательная тройка Болейн. Частенько король, бывая во внутренних покоях, оглядывался вокруг и звал тройку Болейн или посылал кого‑нибудь на другой конец дворца привести нас.

Наша главная задача – украшать собою многочисленные развлечения короля: рыцарские турниры, теннис, верховую езду, охоту с гончими, соколиную охоту, танцы. Он любит жить в постоянном возбуждении, наш долг обеспечить, чтобы он никогда не скучал. Иногда, очень редко, перед обедом или во время дождя, когда охотиться невозможно, он находил путь в покои королевы, тогда она откладывала шитье или книгу и отсылала нас.

Если я медлила, то успевала заметить ее улыбку, так она никогда не улыбалась никому, кроме короля, даже дочери, принцессе Марии. Однажды я вошла, не подозревая, что король там, и обнаружила, он словно любовник сидит у ног королевы, положив голову к ней на колени, а она гладит его золотисто‑рыжеватые кудри, наматывает их на палец, и они блестят ярко, словно кольца, которые король когда‑то дарил юной принцессе с такими же сияющими волосами, той, на ком женился вопреки всем советам.

Я вышла неслышно, пока меня не заметили. Они так редко бывают наедине, не хочется разрушать чары. Бросилась искать Анну. Плотно закутавшись в плащ, с букетом подснежников в руке, она гуляла вместе с Георгом по холодному саду.

– Король наедине с королевой, – выпалила я.

– В постели? – Анна удивленно подняла брови. Я покраснела:

– Конечно нет, сейчас два часа.

– Ты счастлива в браке, если думаешь, что в постели можно оказаться только ночью, – улыбнулась Анна.

Георг протянул мне руку.

– Она счастлива, – ответил он за меня. – Уильям говорил королю, что никогда не встречал девушки милее. Но чем они занимались, Мария?

– Просто сидели.

Мне совершенно не хотелось описывать Анне эту сцену.

– Так ей сына не получить, – отрезала Анна.

– Ш‑ш‑ш, – одновременно произнесли мы с Георгом. Мы придвинулись друг к другу, понизили голос.

– Она, наверно, потеряла надежду, – сказал Георг. – Сколько ей сейчас? Тридцать восемь? Тридцать девять?

– Всего лишь тридцать семь, – возмутилась я.

– У нее еще не прекратилось обыкновенное женское?

– О, Георг!

– Не прекратилось, – сухо ответила Анна, – но что толку? Это ее вина. Дело не в короле – у него есть бастард от Бесси Блаунт,[8]он уже учится ездить на пони.

– Есть еще масса времени…

– Ты права, еще есть время ей умереть, а ему снова жениться, – задумчиво произнесла Анна. – Она ведь не очень крепка здоровьем, правда?

– Анна! – На сей раз я искренне возмутилась. – Это подло. Георг оглянулся вокруг, убедился, в саду никого нет, кроме двух сестер Сеймур с матерью, но нарочито не обратил на них внимания. Эта семья была нашим главным соперником в борьбе за влияние и успех, и мы предпочитали не замечать их.

– Звучит подло, но это правда, – отрезал Георг. – Кто будет королем после него, если у него нет сына?

– Принцесса Мария[9]может выйти замуж, – предположила я.

– Иностранцу править Англией? Мне этого не вынести, – возразил Георг. – Нельзя допустить еще одну войну за трон.

– Принцесса Мария может стать королевой и не выходить замуж, – наугад предложила я. – Будет править самостоятельно.

Анна недоверчиво фыркнула, в холодном воздухе стало видно облачко пара от ее дыхания.

– Ну да, – насмешливо протянула Анна. – Ездить верхом по‑мужски и участвовать в турнирах. Девушке не управиться с такой страной, лорды съедят ее живьем.

Мы остановились возле фонтана в центре сада. Анна с заученной грацией опустилась на край водоема, и золотые рыбки с надеждой подплыли к ней.

Она стянула вышитую перчатку и поболтала в воде длинными пальцами. Подплыли рыбки, широко разевая рты, но ничего не получили.

– Волнует ли это короля? – спросила Анна свое колеблющееся отражение.

– Конечно, – ответил Георг. – Ничего в мире нет важнее. Думаю, он собирается узаконить сына Бесси Блаунт и сделать его наследником, если у королевы не будет потомства.

– Бастард на троне?

– Не зря же его крестили Генрихом Фицроем, – парировал Георг. – Все знают, что он сын короля. Если Генрих проживет достаточно долго, чтобы сохранить для него страну, если он заставит Сеймуров и нас, Говардов, согласиться, если Уолси сохранит влияние на церковь и власти за рубежом… что сможет его остановить?

– Маленький мальчик, к тому же бастард, – задумчиво протянула Анна. – Шестилетняя девочка, стареющая королева и король в расцвете сил.

Она посмотрела на нас, медленно отведя взгляд от бледного отражения в воде, и спросила:

– Что может случиться? Что‑то должно случиться! Интересно – что?

Кардинал Уолси прислал королеве письмо, приглашая нас в свое поместье в Йорке на бал‑маскарад во вторник на Масленой неделе. Голос у меня дрожал от восторга, когда я по просьбе королевы читала письмо: большой маскарад, крепость под названием «Зеленая вилла», и пять дам будут танцевать с пятью кавалерами, осаждающими крепость.

– О, ваше величество. – Голос у меня прерывался от волнения.

– Что?

– Вот бы и мне позволили пойти, – продолжила я робко, – просто посмотреть на праздник.

– Думаю, что ты надеешься на большее, а? – Ее голубые глаза блеснули.

– Оказаться среди танцующих, – призналась я. – Звучит так заманчиво!

– Вполне может случиться. Сколько дам требует от меня кардинал?

– Пять, – ответила я, стараясь сохранять спокойствие, и краем глаза заметила, что Анна села на стул и прикрыла глаза. Я точно знала, о чем она думает, ее голос звучал у меня в голове так ясно, как если бы она кричала вслух: «Выберите меня! Выберите меня! Выберите меня».

Это подействовало.

– Мисс Анна Болейн, – задумчиво произнесла королева. – Королева Мария Французская, графиня Девон, Джейн Паркер[10]и ты, Мария.

Мы с Анной переглянулись. Пятерка была подобрана странно: тетка короля, его сестра королева Мария, богатая наследница Джейн Паркер, которая станет нашей невесткой, если только ее отец и наш договорятся о приданом, и мы обе.

– Мы будем в зеленом? – спросила Анна. Королева улыбнулась:

– Вероятнее всего. Мария, не напишешь ли ты письмо кардиналу? Сообщи, что мы с удовольствием принимаем приглашение и просим прислать распорядителя праздника, чтобы выбрать костюмы и обсудить порядок танцев.

– Я сделаю! – Анна поднялась со стула и подошла к столу, где были приготовлены бумага, перо и чернила. – У Марии такой неразборчивый почерк, что кардинал может принять ее письмо за отказ.

Королева рассмеялась.

– Французская выучка! – сказала она мягко. – Напишите кардиналу, мисс Болейн, на своем превосходном французском, или, может быть, вы собираетесь писать на латыни?

Взгляд Анны не дрогнул.

– Как предпочитает ваше величество, я достаточно бегло владею обоими языками.

– Напишите, мы жаждем принять участие в празднике, – спокойно ответила королева. – Вот досада, вы не владеете испанским.

Распорядитель праздника прибыл, чтобы разучивать с нами нужные па танцев, но это только послужило сигналом для беспощадной битвы, правда ведущейся при помощи улыбок и нежных слов. Мы никак не могли договориться, кто кого будет изображать на маскараде. В конце концов вмешалась королева и, не допуская никаких обсуждений, распределила роли сама. Я получила роль Доброты, сестра короля королева Мария – роль Красоты, Джейн Паркер – Постоянства. «Уж она как вцепится…» – прошептала мне Анна. Сама Анна стала Стойкостью. «Интересно, что она подумала о тебе», – шепнула я в ответ. У Анны вырвался нервный смешок.

Нас атакуют индейские женщины – на самом деле придворная певческая капелла, а спасти нас должен король с кругом избранных друзей. Нас предупредили, что король переоденется, и придется очень постараться, чтобы не разгадать прозрачную уловку – кто скрывается под золотой маской на золотоволосой голове и к тому же выше всех в зале.

Это скорее походило на шуточное сражение, чем на танец, а шума и веселья было даже больше, чем я могла предположить. Георг осыпал меня лепестками роз, а я вылила на него потоки розовой воды. Певчие оказались просто маленькими мальчиками. От волнения они все перепутали, напали на рыцарей, были сбиты с ног и, кружась и хохоча, попадали на землю. Когда дамы вышли из замка, чтобы танцевать с таинственными рыцарями, моим кавалером оказался самый высокий – сам король, и я, все еще задыхаясь после сражения с Георгом, с розовыми лепестками на шляпе и в волосах, с засахаренными фруктами, застрявшими в складках платья, смеясь, подала ему руку и закружилась в танце, будто он самый обыкновенный человек, а я – простая кухонная девчонка на деревенском празднике. Подали сигнал снять маски, но король закричал:

– Играйте! Потанцуем еще!

Вместо того, чтобы пригласить другую партнершу, он снова повел меня в контрдансе – мы двигаемся рука в руке, его глаза сияют в прорези золотой маски. Я беспечно улыбаюсь в ответ и ощущаю, как его радостное восхищение проникает мне в душу.

– Завидую вашему мужу, ведь когда вы сегодня ночью снимете платье, то осыплете его сладостями, – сказал он вполголоса, когда танец снова свел нас и мы стояли бок о бок, наблюдая за другой парой в центре круга.

Я не нашла остроумного ответа, это не просто положенный куртуазный комплимент. Образ мужа, осыпаемого сладостями – такой домашний и вместе с тем очень эротичный.

– Вам нечему завидовать. Все это – ваше.

– Почему?

– Потому что вы король, – начала я, забыв, что он хочет остаться неузнанным, и поправилась: – Король Зеленой виллы, Король Дня. Пусть вам завидует сам король Генрих – ведь вы выиграли сегодня великое сражение.

– А что вы думаете о короле Генрихе? Я взглянула на него с невинным видом:

– Он величайший король, которого знала эта страна. Большая честь быть при его дворе, высочайшая привилегия находиться рядом с ним.

– Полюбили бы вы его как мужчину?

Я опустила глаза и покраснела:

– Не осмеливаюсь и думать об этом. Король даже не взглянул в мою сторону.

– Взглянул, и не раз, можете быть уверены, – решительно заявил он. – А если взглянет еще разок, мисс Доброта, оправдаете ли вы свое имя, будете ли добры к нему?

– Ваше… – Я прикусила язык, чуть не сказав «ваше величество», и оглянулась в поисках Анны. Как никогда, пригодилось бы мне сейчас ее остроумие.

– Ваше имя Доброта, – напомнил король.

Я улыбнулась ему, украдкой взглянула сквозь маску:

– Значит, придется быть доброй.

Музыканты кончили играть и ждали, готовые выполнять приказания короля.

– Снять маски, – провозгласил он и сорвал маску с лица. Увидев короля Англии, я открыла рот от удивления и пошатнулась.

– Она падает в обморок! – закричал Георг.

Разыграно было хорошо. Я упала на руки королю, Анна скользнула ко мне, отколола маску и – блестящая игра – сбросила мою шляпу так, что поток золотистых волос рассыпался по руке короля.

Я открыла глаза. Его лицо было совсем близко. Почувствовала запах его волос, дыхание на своей щеке. Губы так близко, словно собирается меня поцеловать.

– Вы должны быть добры ко мне, – напомнил он.

– Вы король… – произнесла я недоверчиво.

– Вы обещали мне доброту.

– Но я не знала, что это вы, ваше величество.

Он нежно поднял меня и перенес к окну. Сам открыл окно, холодный воздух ворвался в помещение. Я тряхнула головой, пусть волосы развеваются на сквозняке.

– Упали в обморок от страха? – прошептал он.

Я опустила глаза.

– От счастья, – прошептала я нежно, словно девственница на исповеди.

Король наклонил голову и поцеловал мне руку. Потом встал на ноги и громко провозгласил:

– А теперь обедать!

Я обернулась, ища глазами Анну. Она сняла маску, окинула меня долгим оценивающим взглядом, взглядом Болейнов и Говардов, ее взгляд говорил: «Что тут произошло и как мне это использовать?»

Будто под золотой маской была другая, красивая маска из собственной кожи, и только под ней – настоящая женщина, улыбающаяся мне тайно от всех.

Король подал руку королеве, та с такой радостной готовностью поднялась со стула, словно ей доставляло удовольствие наблюдать, как ее муж флиртует со мной. Но на меня она взглянула пристально и сурово, как бы кладя конец нашей дружбе.

– Надеюсь, вы оправились от обморока, миссис Кэри? Может быть, вам лучше пойти в свою комнату?

– У нее просто кружится голова от голода, – быстро вмешался Георг. – Могу я проводить сестру к столу?

Анна выступила вперед:

– Король напугал ее, когда снял маску. Никто и предположить не мог, что это вы, ваше величество!

Король рассмеялся от удовольствия, и весь двор рассмеялся вслед за ним. Только королева поняла, что мы трое так вывернули ее приказ, что вопреки высказанному ею желанию я все‑таки приму участие в обеде. Она оценила силу трех. Я – не Бесси Блаунт, за которую некому заступиться. Я – Болейн, а Болейны действуют сообща.

– Пообедайте с нами, Мария, – пригласила она, но в словах ее не было теплоты.

Мы свободно уселись за круглый стол, рыцари Зеленой виллы и дамы вперемежку. Кардинал Уолси, как хозяин, сел напротив короля и королевы, а остальные разместились кто где хотел. Георг усадил меня рядом с собой, а Анна завладела вниманием моего мужа. Король, сидя напротив, пристально смотрел на меня, я старательно отводила глаза. Справа от Анны устроился Генрих Перси Нортумберленд, а по другую сторону от Георга – Джейн Паркер, которая внимательно наблюдала за мной, будто пытаясь разгадать секрет моего успеха.

Я ела немного, хотя на столе были и пироги, и паштеты, и разные виды мяса, и дичь. Я взяла только немного салата, любимого блюда королевы, выпила вина с водой. Мой отец присоединился к нам во время трапезы, подсел к моей матери. Она сразу же зашептала ему что‑то на ухо, он окинул меня взглядом – чисто торговец лошадьми, оценивающий молодую кобылку. Но поднимала ли я глаза или смотрела в сторону, пристальный взгляд короля преследовал меня постоянно.

По окончании трапезы кардинал пригласил нас в зал послушать музыку. Анна свела меня по ступенькам, и когда появился король, мы обе сидели на скамье напротив стены. Так естественно для него осведомиться о моем самочувствии. Конечно, мы с Анной встали, когда подошел король, он сел на освободившуюся скамью и предложил мне место рядом. Анна сделала шаг в сторону, будто поболтать с Генрихом Перси, и тем самым заслонила нас с королем от всего двора, особенно от пристального взгляда улыбающейся королевы Екатерины. Мой отец подошел к ней, и пока музыканты играли, завел разговор. Все проделано легко и непринужденно, получается, в комнате, полной людей, король и я невидимы для посторонних глаз, музыка заглушает наш шепот, а все члены семьи Болейн дружно стараются скрыть происходящее.

– Вам лучше? – спросил король вполголоса.

– Никогда в жизни так хорошо себя не чувствовала.

– Завтра я собираюсь на верховую прогулку. Вы сможете присоединиться?

– Если ее величество обойдется без меня, – ответила я, не решаясь рисковать милостью королевы.

– Попрошу королеву освободить вас на утро. Объясню – вам необходим свежий воздух.

– Каким бы вы были замечательным врачом, ваше величество! Можете поставить диагноз и обеспечить лечение в течение всего дня!

– А вам надлежит стать послушной пациенткой и следовать всем советам.

– Обещаю. – Я опустила глаза, но все равно чувствовала его пристальный взгляд. Душа моя парила, так высоко я не улетала даже в мечтах.

Он понизил голос:

– Со временем придется прописать вам постельный режим.

Я поймала его пристальный взгляд, покраснела, попыталась ответить, сбилась и замолчала. Музыка тоже внезапно смолкла.

– Играйте еще, – попросила моя мать.

Королева Екатерина оглянулась вокруг, ища короля, и заметила его рядом со мной.

– Начнем танцы? – спросила она.

Это был королевский приказ. Анна и Генрих Перси[11]заняли свои места в ряду, музыканты заиграли. Я вскочила на ноги, Генрих направился к королеве и сел подле нее. Моим партнером оказался Георг.

– Выше голову! – резко бросил он. – А то выглядишь виноватой.

– Она смотрит на меня.

– Конечно. Но важнее, что на тебя смотрит он, а еще важнее, отец и дядя Говард тоже смотрят и ждут от тебя поведения, подобающего молодой преуспевающей даме. Ты поднимаешься наверх, миссис Кэри, и мы все поднимемся вместе с тобой.

Вскинув голову, я беззаботно улыбнулась брату. Танцевала так грациозно, как только могла, приседала, поворачивалась, кружилась в его заботливых руках, а король и королева оба наблюдали за мной.

Семейный совет держали в большом доме дяди Говарда. Мы собрались в библиотеке, где книги в темных переплетах смягчали уличный шум. Двое слуг в наших говардовских ливреях стояли снаружи у дверей, чтобы никто не помешал и не смог подслушать. Мы собирались обсудить семейные дела, семейные тайны. Никого, кроме Говардов, рядом быть не должно.

Причиной и героем встречи была я, и все вертелось вокруг меня. Я – та пешка, которой надо рискнуть для достижения успеха. Все сосредоточилось на мне. Сердце мое билось чаще от сознания собственной значительности и одновременно трепетало от страха – вдруг подведу всех.

– Она может иметь детей? – спросил дядя Говард у моей матери.

– У нее регулярные месячные, и она здоровая девочка.

Дядя кивнул:

– Если король возьмет ее и она понесет от него бастарда, нам будет ради чего играть.

В этот момент ужасающей сосредоточенности я вдруг заметила – его рукава, отороченные мехом, скользнули по деревянной поверхности стола, яркий цвет плаща вобрал в себя блеск огня в камине.

– Она не может продолжать спать с Кэри. Брак надо приостановить, пока король благоволит ей.

Я онемела от изумления. Интересно, кто скажет об этом моему мужу? И кроме того, мы поклялись быть вместе, мы заключили брак, чтобы иметь детей, и кого Бог соединил, человек разлучить не может.

– Я не должна… – начала я.

Анна дернула меня за платье, прошипела:

– Ш‑ш‑ш!

Мелкие жемчужины на ее французском чепце словно заговорщицки подмигнули мне.

– С Кэри поговорю я, – решил отец.

Георг сжал мою руку:

– Если ты забеременеешь, король должен быть уверен, что ребенок от него.

– Я не могу стать его любовницей!

– У тебя нет выбора, – покачал головой брат.

– Я не смогу этого сделать! – сказала я громко.

Уютно устроившись в крепких объятьях Георга, я смотрела вдоль длинного стола на дядю, чей острый ястребиный взгляд не упускал ничего.

– Сэр, я люблю королеву, она великая женщина, и я не могу ее предать. Я поклялась перед Богом принадлежать только своему мужу, как я могу предать его? Конечно, король это король, но вы ведь не всерьез, правда? Сэр, я никак не могу.

Он не ответил. Такова была его власть, он даже не считал нужным отвечать.

– Ну и что мне делать с такой чувствительной совестью? – произнес он, ни к кому не обращаясь.

– Предоставьте это мне, – просто сказала Анна. – Я сумею объяснить Марии положение вещей.

– Не молода ли ты для роли наставника?

Она встретила взгляд дяди со спокойной уверенностью.

– Я воспитывалась при самом блистательном дворе мира и времени даром там не теряла. Внимательно наблюдала, разглядела все, на что стоило смотреть. Я понимаю, что здесь требуется, и научу Марию, как себя вести.

Дядя мгновение помедлил.

– Не стоит изучать науку флирта слишком уж подробно, мисс Анна.

– Конечно нет, – ответила она безмятежно, как монахиня. Я пожала плечами:

– С какой стати мне слушаться Анну?

Я была разочарована, с чего это Анна завладела их вниманием. Мы же собрались обсуждать меня!

– Хорошо, я доверяю тебе подготовить Марию. И тебе тоже, Георг. Ты знаешь вкусы короля, следи, пусть Мария будет у него на глазах.

Оба кивнули. Последовало недолгое молчание.

– Я поговорю с отцом Кэри, – предложил мой отец. – Уильям, наверно, и сам этого ждет, он далеко не дурак.

Дядя мельком взглянул через стол на Анну и Георга. Они стояли по обе стороны от меня, больше похожие на тюремщиков, чем на друзей.

– Помогайте сестре, – приказал дядя. – Обеспечьте все, что нужно, для обольщения короля. Идите на любые хитрости, доставайте все, что ей потребуется, научите ее всему необходимому. Не забывайте, мы будем наблюдать, посмотрим, удастся ли вам обоим уложить сестру в его постель. Награда будет велика. Но при неудаче мы потеряем все. Помните об этом!

Расставание с мужем оказалось неожиданно мучительным. Я мерила шагами спальню, пока горничная собирала вещи, чтобы перенести их в покои королевы. Он стоял среди хаоса туфель и платьев, брошенных на кровать, плащей, развешанных по стульям, шкатулок с драгоценностями, стоящих здесь и там, и не мог скрыть потрясения.

– Вижу, вы делаете карьеру, мадам.

Он был приятный молодой человек, из тех, что нравятся женщинам. Если бы наши семьи сначала не приказали нам заключить брак, а потом не велели расстаться, мы вполне могли бы привязаться друг к другу.

– Мне очень жаль, – неуклюже пробормотала я. – Вы знаете, я должна слушаться отца и дядю.

– Знаю, – резко ответил он. – Мне тоже приходится покоряться.

К моему облегчению, в дверях появилась, сияя озорной улыбкой, Анна.

– Как поживаете, Уильям Кэри? Вот приятная встреча!

Казалось, нет для нее большей радости, чем встретить зятя среди моей разбросанной одежды и обломков его надежд на счастливый брак и сына.

– Анна Болейн! – Он сухо поклонился. – Пришли помочь сестре – все выше и выше, да?

– Конечно, как и все мы. Никто из нас не прогадает, если Марии улыбнется удача.

Она бесстрашно выдержала его взгляд.

– Мне пора. – Он отвернулся к окну. – Король пригласил меня на охоту.

Помедлив, он пересек комнату и вежливо поцеловал мне руку. Я потерянно стояла среди раскиданной повсюду одежды.

– Сожалею о вас. И о себе также. Когда вы пошлете за мной, быть может, через месяц, быть может, через год, я постараюсь вспомнить сегодняшний день и вас, ребенка, потерявшегося среди всех этих платьев. Я вспомню, что вы невиновны в интригах, что по крайней мере сейчас вы просто маленькая девочка, а не член семьи Болейн.

Королева ничего не сказала по поводу того, что я стала одинокой женщиной и живу теперь вместе с Анной в маленькой комнате неподалеку от ее покоев. Внешне ее отношение ко мне не изменилось. Она всегда вежлива и спокойна. Если нужно что‑нибудь для нее сделать: написать письмо, спеть, унести комнатную собачку, она просит меня об этом так же ласково, как прежде. Но она больше не приказывает мне почитать вслух Библию, никогда не приглашает сесть у ее ног, пока шьет, не благословляет меня перед сном. Я больше не ее любимая маленькая камеристка.

Но какое утешение ложиться спать вместе с Анной! Как во Франции, в дни нашего детства, мы задергиваем полог и шепчемся в темноте без опасения, что нас подслушают. Иногда Георг украдкой оставляет королевские покои, чтобы навестить нас, забирается на высокую постель и, укрепив в шатком равновесии свечу в изголовье, достает колоду карт или кости и играет с нами, пока все остальные девушки спят в соседних комнатах, не подозревая – неподалеку прячется мужчина.

Брат и сестра не поучали меня. Согласно своему коварному плану, они ожидали, пока я сама не признаюсь – роль, которую мне предстоит сыграть, выше моего понимания.

Я не сказала ни слова, когда мою одежду перенесли с одного конца дворца на другой, молчала, пока двор переезжал в Кент, в любимый замок короля Эльтам, не возражала, двигаясь в составе кортежа бок о бок с мужем, а он ласково говорил о погоде и хвалил мою лошадь, вернее – лошадь Джейн Паркер, одолженную мне с большой неохотой, только как дань семейным амбициям. Но когда мы остались наедине с Георгом и Анной в саду Эльтама, я заговорила решительно:

– Не смогу этого сделать!

– Чего именно? – резко спросил Георг.

Мы выгуливали собачку королевы, которую растрясло за целый день поездки на луке седла, и теперь она выглядела совсем больной.

– Ко мне, Фло! – ободряюще позвал брат. – Ищи, ищи!

– Я не могу быть с мужем и королем в одно и то же время! Как можно шутить и смеяться с королем, когда за нами муж наблюдает?

– Почему бы и нет?

Анна бросила мяч, он покатился по земле, но собачка вместо того, чтобы бросится вдогонку, без особого интереса проводила его глазами.

– Беги же! – воскликнула Анна. – Вот глупое создание!

– Я чувствую, что это неправильно.

– Ты знаешь лучше, чем твоя мать?

– Конечно нет!

– Лучше, чем отец? Чем дядя?

Я покачала головой.

– Они планируют для тебя великое будущее, – торжественно произнесла Анна. – Любая девушка в Англии жизнь отдаст за выпавшую тебе возможность, а ты жеманишься. Смеяться его шуткам она, видите ли, не может! Да у тебя мозгов меньше, чем у Фло.

Анна легонько поддела собачонку носком сапожка для верховой езды, подтолкнула ее в нужном направлении, но Фло уселась на дорожке, такая же упрямая и несчастная, как я.

– Полегче! – предостерег сестру Георг, нежно взяв меня под руку. – Все не так плохо. Уильям ехал рядом с тобой, чтобы тебя подбодрить, а не для того, чтобы ты чувствовала себя виноватой. Он знает, у короля особый путь. Мы все это знаем. Уильям и сам будет в выигрыше, ты принесешь ему благоволение короля. Выполнишь свой долг, возвысишь его семью. Он будет только благодарен. Поверь, ты не делаешь ничего плохого.

Я медлила, переводя взгляд с брата на сестру.

– Еще одно… – с трудом призналась я.

– Что еще? – спросил Георг. Анна следила глазами за собачонкой, но я знала, все ее внимание направлено на меня.

– Я не знаю, как это делается, – почти прошептала я. – С Уильямом это бывало от силы раз в неделю, в полной темноте, быстро и никогда мне особо не нравилось. Я просто не знаю, как полагается себя вести.

Георг поперхнулся смешком и обнял меня за плечи.

– Прости, я не хотел над тобой смеяться. Но ты все неправильно поняла. Ему вовсе не нужна опытная женщина. Их хватает в любой бане в Сити. Он хочет тебя. Именно ты ему нравишься. Ему будет приятна твоя застенчивость и неуверенность. Так что все в порядке.

– Эй! – раздался крик позади нас. – Тройка Болейн!

Мы обернулись. На верхней террасе стоял король, все еще в дорожном плаще и лихо заломленной шляпе.

– Мы идем!

Георг отвесил низкий поклон, мы с Анной одновременно присели в реверансе.

– Не устали в дороге? – спросил король. Вопрос был общим, но смотрел он на меня.

– Вовсе нет!

– У вас славная кобылка, только спина коротковата. Я достану вам новую лошадь.

– Ваше величество очень добры. Это лошадь не моя. Я была бы рада иметь собственную.

– Можете выбрать что‑нибудь подходящее на конюшнях. Пойдемте прямо сейчас и посмотрим.

Он протянул руку, я мягко положила ладонь на дорогую ткань его рукава.

– Я вас почти не чувствую. – Он положил руку сверху и плотно прижал. – Вот так. Я хочу знать, что держу вас, миссис Кэри! – Голубые глаза сияли, он дотронулся до моего французского чепца, потом до волос, потом до лица. – Я должен знать, что держу вас!

Рот у меня пересох, дыхание перехватило, но я улыбнулась, чувствуя одновременно и страх и желание.

– Я счастлива быть с вами.

– В самом деле? – внезапно напрягшись, спросил король. – Это правда? Не принуждение? Не хочу фальши. Придете ко мне по собственной воле?

– О, ваше величество! Разве я не танцевала с вами на празднестве у кардинала Уолси, даже не зная, кто вы.

Воспоминания были ему приятны.

– О да! Вы лишились чувств, когда я снял маску. Кто же, по‑вашему, это был?

– Я об этом не думала. Знаю, звучит глупо, но мне казалось, что вы гость на празднике, новый прекрасный незнакомец, с которым мне, к счастью, довелось танцевать.

Он рассмеялся:

– О, миссис Кэри! Такое милое личико и такие рискованные мысли! Мечтали о прекрасном незнакомце, который явится ко двору и выберет вас?

– Я не хотела ничего плохого. – На мгновение я испугалась, что это слишком сладко даже для него. – Когда вы пригласили меня танцевать, просто забыла, как подобает себя вести. Уверена, что не сделала бы ничего дурного. Просто наступил момент, когда я…

– Когда вы?

– Когда я забыла.

Мы дошли до арки, ведущей к конюшням. Король остановился под каменным сводом, развернул меня к себе. Я почувствовала каждую частичку своего тела, от сапожек для верховой езды, скользящих по булыжнику, до глаз, устремленных вверх, на него.

– Может быть, забудете снова?

Я медлила с ответом, но тут раздался голос Анны:

– Какую лошадь вы, ваше величество, предполагаете выбрать для моей сестры? Надеюсь, убедитесь, какая она хорошая наездница.

Король выпустил меня и повел нас на конюшню. Мужчины осматривали одну лошадь за другой.

– Помоги ему увлечься, – прошептала Анна, подходя ко мне, – но не давай понять, что и сама увлечена. Пусть добивается тебя, не подозревая, что его заманивают. Если он предоставляет тебе выбор – идти вперед или отступить, как сейчас, всегда отступай…

Король с улыбкой повернулся ко мне, пока Георг приказывал слуге вывести из стойла красивую гнедую лошадку.

– Но не слишком быстро, – предостерегающе прошептала сестра, – дай возможность себя поймать.

Вечером я на виду у всего двора танцевала с королем, а на другой день скакала бок о бок с ним на новой лошади. Королева, сидя за главным столом, следила за нами во время танца, а провожая короля на охоту, махнула рукой на прощанье. Все знали, что король соблазняет меня и я уступлю, когда мне прикажут уступить. Один лишь король ни о чем не догадывался и полагал, что скорость ухаживания зависит лишь от силы его страсти.

Первая награда пришла несколькими неделями позже, в апреле. Отец был назначен казначеем, это открывало ему доступ к ежедневным доходам королевского двора и позволяло расхищать их по своему усмотрению. Однажды перед обедом он отозвал меня для разговора с глазу на глаз, пока ее величество занимала свое место за почетным столом.

– Мы с дядей довольны тобой. Георг и Анна уверяют, что под их руководством ты все делаешь правильно.

Я присела в реверансе.

– Это только начало, – напомнил отец. – Не забывай, ты должна не только обладать, но еще и сохранять.

Я вздрогнула, когда он произнес знакомые слова венчального обряда.

– Я помню, – только и смогла я сказать. – Не забуду.

– Он уже на что‑нибудь решился?

– Нет еще. Только слова и взгляды.

– А ты отвечаешь?

– Улыбками.

Я не сказала отцу, что с ума схожу от счастья – за мной ухаживает самый могущественный человек в королевстве. Легко следовать советам сестры и улыбаться без конца. Легко краснеть, если одновременно мечтаешь и убежать подальше, и прижаться как можно теснее.

Отец кивнул:

– Неплохо. Можешь вернуться на свое место.

Я снова сделала реверанс и поспешила в залу, успев как раз перед тем, как вошли слуги. Королева сурово посмотрела на меня, будто собираясь сделать выговор, но поймала взгляд своего мужа. Король не отрываясь смотрел на меня – вот я иду по зале, занимаю место среди ожидающих дам. Странное выражение появилось у него на лице, словно он не видел и не слышал ничего, словно вся зала исчезла и осталась только я, мой голубой плащ с капюшоном, пушистые волосы, не закрывающие лицо, улыбка, трепещущая на губах, – в ответ на его желание. Королева тоже ощутила жар его взгляда, сжала тонкие губы и отвернулась.

Вечером он пришел в ее покои.

– Нельзя ли послушать музыку? – попросил он.

– Миссис Кэри нам сыграет, – приветливо откликнулась королева, подталкивая меня вперед.

– Ее сестра Анна поет мелодичнее, – возразил король.

Анна победно взглянула на меня.

– Спойте нам одну из ваших французских песенок!

Анна присела в грациозном реверансе.

– Вашему величеству достаточно приказать. – Легкий французский акцент в ее речи усилился.

Королева молча следила за этой переменой. Я поняла ее удивление – неужели теперь королевская прихоть обратилась на другую сестру Болейн? Но он просто притворялся. Анна села на скамеечку посреди комнаты с лютней на коленях и запела – он прав, мелодичнее, чем я. Королева сидела в своем любимом кресле с мягкими расшитыми подлокотниками и удобной спинкой, на которую она никогда не опиралась. Вместо того, чтобы расположиться рядом с ней в таком же кресле, король подошел ко мне, занял пустующее место Анны.

– Красивая работа. – Он смотрел на шитье у меня в руках.

– Рубашки для бедных. Королева добра к бедным.

– Да, конечно. Но как быстро ваша игла снует вниз и вверх! Я бы сразу все запутал. Какие у вас проворные крошечные пальчики!

Он склонился к моей руке, а я поймала себя на том, что мечтаю дотронуться до густых завитков у него на шее.

– Ваши ручки вдвое меньше моих, – протянул он. – Покажите‑ка мне.

Я воткнула иголку в шитье и протянула руку – ладонью вперед. Пристально глядя мне в лицо, он сделал то же самое. Наши руки еще не соприкоснулись, а я уже ощутила тепло его ладони. Усы над верхней губой слегка курчавятся. Интересно, они мягкие, как темные редкие усики моего мужа, или жесткие, как золотая проволока? Похоже, они крепкие и колючие, расцарапают мне кожу, и каждый догадается, что мы целовались. Но его чувственные губы манили, я мечтала коснуться их, попробовать на вкус.

Он медленно приближал свою ладонь к моей, как танцор в паване. Вот ладони соприкоснулись, меня точно обожгло. Его губы дрогнули, кажется, он это заметил. Моя холодная ладошка скользнула вдоль его руки, кончики пальцев встретились. Я ощутила тепло его кожи, нащупала мозоль от стрельбы из лука на одном из пальцев, почувствовала жесткую ладонь мужчины, который скачет верхом, охотится, играет в теннис и может весь день напролет держать копье или меч. Я отвела взгляд от его губ, заметила, с какой радостной готовностью он смотрит на меня. Его взгляд собрался в одну точку, словно солнечный свет, прошедший сквозь зажигательное стекло. Да, он просто излучает страсть.

– Кожа такая мягкая, – шепчет он, – а ручки крохотные, как я и думал…

Предполагалось, мы сравниваем длину наших пальцев, и хотя этот предлог давно исчерпал себя, мы продолжаем сидеть ладонь к ладони, глаза в глаза. Медленно, непреклонно, его рука сжимает мою и держит нежно, но крепко.

Анна допела песню и, без паузы, не меняя тона, чтобы не разрушить чары, начала другую, но тут вмешалась королева.

– Ваше величество смущает миссис Кэри, – произнесла она со смешком, будто ухаживание мужа за женщиной двадцатью тремя годами моложе могло ее только позабавить. – Ваш друг Уильям не поблагодарит, если его жена по вашей милости начнет лениться. Она обещала подрубить рубашки для монахинь из Духова монастыря, но еще и половины не сделала.

Король отпустил меня и обернулся к жене.

– Уильям меня простит, – отозвался он беспечно.

– Я бы хотела сыграть в карты, – сказала королева. – Присоединитесь ко мне, муженек?

На мгновенье я решила – у нее получится, на ее стороне – долгие годы привязанности. Король встал, пошел было к королеве, но обернулся. В моем взгляде не было расчета – ну, почти не было. Просто молодая женщина, страстно провожающая мужчину глазами.

– Моей партнершей будет миссис Кэри. Может, пошлете за Георгом Болейном, тогда сыграем с двумя Болейнами.

– Я предпочитаю Джейн Паркер, – спокойно ответила королева.

– Отлично проделано!

Вечером, в нашей спальне, Анна причесывалась возле камина. Она склонила голову набок, темные длинные волосы упали на плечо душистым водопадом.

– Трюк с ладонями очень хорош. Чем это таким вы занимались?

– Он сравнивал размер наших рук.

Я заплела косу, надела ночной чепец, завязала белые ленты.

– Когда наши руки соприкоснулись, я почувствовала…

– Что?

– Ожог. Правда, будто его прикосновение могло обжечь меня.

Анна взглянула с сомнением:

– Что ты имеешь в виду?

Я уже не могла остановиться.

– Я хотела, чтобы он до меня дотронулся. Абсолютно умирала от желания. Хотела его поцеловать.

– Ты хочешь его? – недоверчиво спросила Анна. Обхватив себя руками, я опустилась на низкий каменный подоконник.

– О Боже, да. Я не представляла, что дойду до этого. Да, да!

– Надеюсь, отец с матерью тебя не услышат. Тебе приказали ловко вести игру, а не предаваться мечтам, словно ты – томящаяся от любви дурочка.

– Ты думаешь, он меня не хочет?

– Хочет – сию минуту. А через неделю? Через год?

Тут раздался стук, и Георг просунул голову в дверь:

– Можно войти?

– Только ненадолго, – нелюбезно отозвалась Анна. – Мы уже ложимся.

– Я тоже собираюсь лечь. Мы пили с отцом, сейчас я иду спать, а утром встану пораньше и на трезвую голову повешусь.

Я едва слушала. Глядя в окно, я вспоминала, как ладонь Генриха касалась моей ладони.

– Что случилось? – спросила Анна.

– Свадьба назначена на будущий год. Завидуете?

– Почему все вступают в брак, кроме меня? – раздраженно спросила Анна. – С Ормондами дело заглохло, а больше никого на примете нет. Мне что, в монахини идти?

– Неплохая мысль, – отозвался Георг. – А меня они примут?

– Хорошая аббатиса из тебя выйдет! – Я наконец уловила смысл их разговора и со смехом отвернулась от окна.

– Получше некоторых! – весело отозвался Георг, пытаясь сесть на скамью, но промахнулся и шлепнулся на пол.

– Ты пьян! – укорила я брата.

– И от этого злишься, – добавила Анна.

– Что‑то в моей будущей жене просто поражает. Какая‑то она, – он искал слово, – протухшая…

– Ерунда, – возразила Анна. – У нее большое приданое и хорошие связи, королева к ней благоволит, отец ее – уважаемый и богатый человек. Чего тебе еще?

– У нее рот как кроличий силок, а глаза одновременно и теплые и холодные.

Анна рассмеялась:

– Поэт!

– Я понимаю, что Георг имеет в виду. Страстная и скрытная одновременно.

– Просто благоразумная, – возразила Анна.

Георг покачал головой:

– Холодная и жаркая разом. Сплошные причуды, ничего не разберешь. Собачья жизнь меня ждет.

– Женись, ляг с ней в постель и отправь в деревню, – нетерпеливо возразила Анна. – Ты же мужчина, можешь поступать, как захочешь.

Георг заметно повеселел.

– Сплавлю ее в Гевер!

– Или в Рочфорд‑Холл. А король обязательно пожалует тебе новое поместье на свадьбу.

Георг поднес к губам фляжку.

– Кто‑нибудь хочет попробовать?

– Давай! – Я пригубила холодное терпкое красное вино.

Анна поджала губы.

– Я иду спать. А ты, Мария, постыдилась бы пить в такое время. – Она откинула одеяла, забралась в постель и подоткнула простыни. – Оба вы слишком беспечны, – изрекла сестра.

Георг скорчил гримасу:

– Она еще и командует!

– Очень строгая, – прошептала я, изображая почтительность. – Никогда не подумаешь, что полжизни провела при французском дворе и занималась лишь тем, что флиртовала.

– Больше похожа на испанку, чем на француженку, – поддразнил Георг.

– К тому же незамужняя. Испанская дуэнья.

Анна откинулась на подушку и натянула одеяла:

– Не старайтесь, я все равно не слушаю.

– Кто ее возьмет? – задал вопрос Георг. – Кому она нужна?

– Кто‑нибудь найдется! Младший сын или бедный старый сквайр.

Я передала фляжку Георгу.

– Вот увидите, – донеслось с кровати, – мой брак будет лучше, чем у вас обоих. И если в ближайшее время дело не сдвинется, я сама что‑нибудь придумаю.

Георг вернул мне фляжку:

– Прикончи ее! Мне уже более чем достаточно.

Большим глотком я допила вино и забралась на кровать со своей стороны.

– Спокойной ночи, Георг!

– Посижу немного возле огня. У нас, Болейнов, все отлично, не так ли? Я обручен, ты почти затащила короля в постель, а маленькая мадемуазель Совершенство свободна и весь брачный рынок к ее услугам.

– Да, у нас все отлично.

Я вспомнила настойчивый взгляд голубых глаз короля на своем лице, медленно скользящий от верха моей шляпы до воротника плаща, зарылась в подушку, чтобы никто не услышал, прошептала:

– Генрих. Ваше величество. Любовь моя.

На следующий день неподалеку от Эльтама проводился турнир. Усадьбу Фиарсон построил во время предыдущего царствования один из многочисленных придворных, достигших богатства при отце короля. Все они были людьми практичными, а предыдущий король самым крепким орешком из всех.

Дом был большой, величественный, однако без крепостной стены и рва. Сэр Джон Ловик верил в вечный мир в Англии, поэтому построил дом, не нуждающийся в защите, дом, который невозможно защитить. Вокруг бело‑зеленой шахматной доской разбиты сады – белые камни, дорожки и бордюры вокруг клумб, окруженных зеленью травы. Дальше парк, где хозяин охотится на оленей, а между парком и садами ровная, зеленая лужайка круглый год ожидает – не захочет ли король устроить турнир.

Шатер для королевы и придворных дам затянут вишнево‑красным и белым шелком, хорошо сочетающимся с вишневым платьем королевы. В ярком наряде она выглядит румяной и помолодевшей. Я в зеленом, это платье я надевала во время маскарада на Масленой неделе, когда король впервые обратил на меня внимание. Зеленый оттеняет мои волосы, и они кажутся еще более золотистыми, глаза сияют. Я стояла возле кресла королевы и знала – любой, переводя взгляд с нее на меня, думает, королева – прекрасная дама, но годится мне в матери. А мне только четырнадцать, я готова для любви, готова для страсти, полностью созревшая женщина и в то же время девушка в цвету.

В трех первых сражениях принимали участие придворные невысокого ранга – надеялись, рискуя жизнью, привлечь к себе внимание. Они были достаточно искусны, не говоря уже о паре весьма впечатляющих приемов, а когда один рыцарь сбросил с коня куда более крупного противника, раздались громкие рукоплескания. Победитель спешился и снял в знак благодарности шлем. Стройный, светловолосый, привлекательный. Анна толкнула меня локтем:

– Кто это?

– Всего лишь один из Сеймуров.

Королева повернулась ко мне:

– Миссис Кэри, не сходите ли к шталмейстеру, чтобы узнать, когда скачет мой муж и какого коня он выбрал?

Я повернулась, собираясь выполнить приказание, и поняла, почему меня отсылают – по лужайке к нашему шатру медленно приближался король. Я сделала реверанс и пошла не торопясь, надеясь, он заметит, как я медлю около навеса. Вдруг он прервал разговор и ускорил шаг. Его доспехи с золотой насечкой пылают серебром. Кожаные ремни, держащие нагрудник, перчатки – красные, гладкие как бархат. Он кажется таким высоким – героический полководец давних войн. Металл сверкает на солнце, пришлось даже отступить в тень и прикрыть ладонью глаза.

– Миссис Кэри в ярко‑зеленом!

– Вы весь сияете!

– А вы, наверно, ослепительны даже в самом темном наряде!

Я молча смотрела на него. Окажись Анна или Георг поблизости, они подсказали бы мне подходящий ответ. Но вся моя находчивость исчезла, вытесненная страстью. Незачем говорить, по лицу видно – я полна желания. Король тоже молчал. Так мы и стояли – глаза в глаза, сосредоточенно вопрошая друг друга, читая во взгляде ответную страсть.

– Я должен видеть вас наедине, – сказал наконец король.

Я не стала кокетничать.

– Ваше величество, я не могу.

– Не хотите?

– Не смею.

Он глубоко вдохнул, будто мог ощутить запах желания.

– Вы можете довериться мне.

Я оторвала от него взгляд, отвернулась и, ничего не видя вокруг, повторила бесхитростно:

– Не смею.

Он поднес мою руку к губам и поцеловал. Я ощутила тепло его дыхания и, наконец, нежное прикосновение усов.

– Мягкие!

Он поднял глаза:

– Мягкие?

– Ваши усы, – объяснила я. – Все думала, какие они при прикосновении.

– Вы думали о моих усах?

У меня загорелись щеки.

– Да.

– Какие от них ощущения при поцелуе?

Опустила голову, чтобы не видеть сияния его голубых глаз, и незаметно кивнула.

– Вам хотелось, чтобы я вас поцеловал?

Я подняла глаза и сказала в отчаянии:

– Ваше величество, мне пора идти. Королева послала меня с поручением и захочет знать, куда я делась.

– Куда послала?

– К шталмейстеру, чтобы узнать, на какой лошади вы скачете.

– Я сам могу ей это сказать. Зачем вам идти по такому солнцепеку?

– Мне не трудно исполнить ее просьбу.

Он неодобрительно фыркнул:

– Видит Бог, у королевы достаточно слуг, чтобы гонять их взад‑вперед. При ней – вся испанская свита, а я с трудом содержу даже маленький двор.

Краем глаза я заметила Анну – она вышла из‑за драпировок и застыла, увидев нас с королем так близко друг от друга. Он мягко отстранился:

– Пойду к королеве – отвечу на все вопросы о лошадях. А вы куда?

– Приду через минуту. Мне нужно прийти в себя, я чувствую… – Я запнулась, не в силах выразить свои ощущения.

Он нежно взглянул на меня:

– Слишком юна для таких игр, Болейн там или не Болейн. Думаю, вам помогают – учат, как попадаться мне на глаза, как поступать.

Я бы призналась в семейном заговоре, если бы не Анна. Стоя в тени шатра, она наблюдала за нами. Пришлось покачать головой:

– Это не игра.

Отвернулась. Губы задрожали.

– Клянусь, для меня это не игра, ваше величество.

Он взял меня за подбородок, повернул к себе.

С ужасом, смешанным с восторгом, я ждала – сейчас он меня поцелует на виду у всех.

– Вы меня боитесь?

Я устояла перед искушением прижаться к его руке.

– Боюсь того, что может случиться.

– Между нами? – Он улыбнулся самоуверенно – похоже, желанная женщина почти у него в руках. – Ничего плохого не случится, Мария, если вы меня полюбите. Даю слово. Будете моей возлюбленной, моей маленькой королевой.

Я только рот раскрыла.

– Подарите мне свой шарф, чтобы на турнире у меня был ваш залог, – потребовал он.

Я оглянулась по сторонам:

– Только не здесь!

– Тогда передайте через Георга. Я не буду носить шарф на виду. Спрячу под нагрудник поближе к сердцу.

Я кивнула.

– Так дадите мне залог?

– Если желаете.

– Еще как желаю.

Отвесив поклон, он повернулся к шатру королевы. Анна исчезла, как добрый дух.

Спустя пару минут я сама отправилась вслед за ними. Встретив вопросительный взгляд королевы, присела в реверансе.

– Ваше величество, я вернулась, потому что увидела – король сам направляется к вам, чтобы ответить на все вопросы.

– Надо было послать слугу, – резко заметил король. – Нечего было гонять миссис Кэри в такую жару по солнцепеку.

Королева помедлила лишь секунду.

– Мне очень жаль. Как неразумно с моей стороны.

– Не передо мной нужно извиняться, – многозначительно произнес король.

Я думала, она заупрямится; Анна рядом со мной вся напряглась, и я поняла – она тоже ждет, что же теперь сделает принцесса Испании и королева Англии.

– Простите, миссис Кэри, если я доставила вам неудобство, – сказала та спокойно.

Жалкая победа. Богато устланный коврами шатер, женщина, годящаяся мне в матери, и я полна сочувствия – ей же так больно. Я даже забыла о короле, остались только мы двое, обреченные стать источником страдания друг для друга.

– Всегда рада служить вам, королева Екатерина, – ответила я, и это было правдой.

Она взглянула на меня, будто читая мои мысли, и повернулась к мужу:

– Лошади готовы к турниру? Вы уверены в себе, ваше величество?

– Сегодня – или я, или Суффолк.

– Вы будете осторожны, сир? Не беда – проиграть такому бойцу, как герцог, но если что‑то случится с вами – королевству конец.

Короля не особо обрадовало такое проявление любви и заботы.

– Вы правы – пока у нас нет сына.

Королева вздрогнула, краски сбежали с ее лица.

– Еще есть время, – прошептала она чуть слышно. – У нас еще есть время.

– Не так уж много, – отрезал он. – Мне пора, надо приготовиться.

Он прошел мимо, даже не взглянув на меня. Анна, я и остальные дамы присели в реверансе. Выпрямившись, я заметила – королева глядит на меня не как на соперницу, она снова видит во мне свою маленькую камеристку, всегда готовую услужить. Казалось, она ищет того, кто понимает, как ужасна участь женщины в этом мире мужчин.

Вошел Георг, грациозно преклонил колени перед королевой:

– Ваше величество, я пришел к прекраснейшей даме Кента, Англии и всего мира.

– Встаньте, Георг Болейн, – улыбнулась королева.

– Я бы предпочел умереть у ваших ног, – возразил он.

Королева легонько ударила его по руке веером:

– Я бы предпочла услышать о шансах короля в предстоящем турнире.

– Кто поставит против него? Он лучший наездник. Но я готов держать пари пять к двум во втором сражении. Сеймур против Говарда. Ни малейших сомнений, кто победит.

– Предлагаете поставить на Сеймура?

– Чтобы на нем было ваше благословение? Ни за что! Поставьте на моего кузена Говарда, ваше величество, и можете быть уверены в победе, а также в том, что поддержали одно из самых славных и верных семейств в стране.

Она рассмеялась:

– Вы просто отъявленный льстец! Сколько вы готовы проиграть?

– Скажем, пять крон?

– Идет!

– Я тоже поставлю, – вдруг заявила Джейн Паркер.

– Не могу предложить вам те же ставки, потому что все мое состояние и так в вашем распоряжении. – Георг отвечал вежливо, но улыбка на лице погасла.

Это был все тот же язык куртуазной любви, язык флирта, непрестанно употребляемый в аристократических кругах, иногда он значил очень многое, но чаще вовсе ничего не значил.

– Я просто хочу поставить несколько крон. – Джейн старалась вызвать Георга на комплимент, в чем он всегда был мастер.

Анна и я насмешливо наблюдали за ней, даже и не думая помочь.

– Если я проиграю ее величеству – а вы видели, как милостиво она согласилась меня разорить, – у меня ничего не останется для других. Ведь рядом с ее величеством у меня ничего не остается для других – ни денег, ни сердца, ни глаз.

– Ни стыда ни совести, – подхватила королева. – Разве можно так разговаривать с невестой?

Георг поклонился:

– Все мы – звездочки, окружающие прекрасную луну. Величайшая красота затмевает все.

– Уходите прочь, сверкайте где‑нибудь еще, моя милая звездочка.

Георг поклонился и отошел за шатер. Я скользнула за ним.

– Давай скорее, он – следующий.

Длинный белый шелковый шарф украшал верх моего платья. Я вытянула его из зеленых петель платья и вручила брату. Шарф исчез у него в кармане.

– Джейн видела нас.

– Не имеет значения. – Георг покачал головой. – У нас с ней общие интересы, хочет она этого или нет. Мне пора идти.

Когда я вернулась в шатер, глаза королевы на мгновение остановились на пустых петлях у меня