Пропустить через руку

КОНСПЕКТИРОВАНИЕ — неизбежная составляющая процесса научного творчества. Конспектирование надо ценить и даже любить, хотя пробудить в себе теплое отношение к однообразному, съедающему уйму времени, механическому, титаническому труду очень непросто. Нет-нет, да и охватят сомнения: зачем сижу, зачем переписываю эти фолианты? Что мне это дает? Не трачу ли я времени впустую?

Такие сомнения закономерны. Они составляют муку исследовательской работы, но, уважая их, не будем травмировать себя изнутри, преувеличивая кажущуюся беспросветность процесса конспектирования.

Бесполезных книг нет. Любая книга принесет пользу, но для этого нужно, чтобы от книги остался след и этот след был свежим и «говорящим».

28 января 1981 года на страницах «Литературной газеты» был опубликован очерк Евгения Богата «Завещание» о труде библиотекаря Киселева в маленьком городке Томашполе. Человек этот собрал удивительную библиотеку, увлек подростков чтением серьезных книг и сам был талантливым читателем. Более того, он писал письма-рецензии ученым и писателям — авторам книг.

Когда мы дома обсуждали этот очерк, мама сказала: «Просто он каждую книгу читает как учебник».

Читать книгу так, как читают учебник, значит не только отдавать ей всю полноту внимания, все напряжение души, но и заботиться о том, чтобы знания запомнились. Так постепенно я стала конспектировать все книги, какие читала, в том числе и художественные.

В художественных текстах есть абзацы, написанные как бы специально для тебя. Когда надо успокоиться, примириться с неизбежным, собрать силы на большой труд, снять конфликт в семье или на работе — эти выписанные из книг абзацы помогают. Человек развивается пожизненно, и духовное его развитие требует пищи. В художественных текстах много оригинальных, нигде [58] больше не повторяющихся афоризмов. Наконец, есть смысл конспектировать некоторые страницы художественных книг потому, что, как было показано в предыдущей главе, научные открытия могут быть предрешены на художественном уровне.

Сказанное не означает, что все книги следует читать от корки до корки, однако нужно стремиться, чтобы в личных тетрадях каждая книга оставила какой-то след.

Интересно раскрывает необходимость конспектирования Василий Розанов: «Конспектирование мое произошло через желание все схватить, все удержать и при немощи купить хотя бы одну «собственную» книгу. Книги даются только читать, но ведь я должен их помнить! Как же сделать это, когда я не могу ни удержать книги, ни купить новой такой же? Самый простой исход и был в том, чтобы, возвращая книгу в библиотеку, оставить дома у себя «все существенное» из нее, до того существенное, что, обратившись к тетради, я как бы обращался к самой книге.

Нужно заметить, что о существовании конспектов и вообще ее самом методе этого отношения к читаемой книге я ничего не знал (3-й класс гимназии) и ни от кого не слышал. <...> Конечно, времени сохранялось тем больше, чем конспект был сжатее... С тем вместе конспект должен был вполне заменить книгу, ибо цель-то его была именно в замене книги». (Москва, 1991, № 10. — С. 156—157). Далее В. Розанов вспоминает, как он с величайшей точностью, торопливостью и вниманием ухватился за Фохта. «Мне неизвестно, поступали ли так другие читающие, но это все равно, — идя другими путями, они срывали другие плоды!..» (Там: же. — С. 157).

Оду конспектированию находим и в воспоминаниях М.С. Шагинян: «Главная тема охватывалась спиралями знаний, объяснений, споров, отзвуков, переходов в новые и новые проблемы, связанные с основной темой. Я пробиралась по лесу знаний, заходя в разные стороны. И чтобы не забыть прочитанное, стала конспектировать его в тетрадку, — сотни таких тетрадей скопились у меня в сундуках и ящиках. Конспектирование сперва велось вслепую, — от — до; потом я научилась отличать существенное от случайного и записывать только существенное. Потом вспыхивало, утрамбованное накопленным опытом, — качественное сужденье. Не только о самом тексте, о его языке, стиле, удачном и неудачном месте, верной или неверной мысли, — и конспект стал превращаться в отклик, в разговор с книгой.

Привычка вдумчивого чтения, открытия цитатной мысли у автора; усвоение побочных мест, могущих пригодиться; привычка чувствовать себя в книге,— любой и почти на любом иностранном языке, во всяком случае на трех из них, — не как в гостях, а как Дома. Словом, привычка хорошо понять и отложить в записях [59] для памяти нужную тебе книгу. Пусть она потом забудется. Но память хранит ее в своей кладовой для первого нужного случая. И вы остаетесь богачом знаний даже в периоды своих беспамятств, богачом знаний, потому что удерживаете в памяти связь между всем прочитанным, как нитку в ожерелье жемчужин» (Новый мир, 1973, № 4. — С. 128).

Конспектирование — процесс индивидуальный и, если можно так выразиться, интимный. В конспектах целесообразно писать оценку книги или отдельной мысли автора, а эта оценка бывает резкой. Конспект напоминает дневник тем, что он не для чужих глаз.

Конспектирование — процесс творческий не только потому, что попутно можно записывать на полях некоторые свои мысли, но и потому, что это свободный процесс. Человек конспектирует для себя. Он никому не дает отчета, почему всеми признанный научный шедевр уложился в одну страницу конспекта, а брошюра малоизвестного автора переписана почти полностью. Напрягая свою интуицию, свое видение перспективы, молодой исследователь сам решает, что и в каком объеме конспектировать.

Публикацию по профилю темы желательно изучить хорошо; а значит законспектировать подробно. Из работ, не относящихся напрямую к теме исследования, достаточно выписать несколько абзацев или ограничиться библиографической ссылкой, что есть, мол, такая статья на такую тему. Чем больше человек конспектирует, тем быстрее развивается в нем навык общения с книгой.

Творческие решения приходится принимать постоянно. Какое-то место в книге понадобится для цитирования — его надо оформить с особой тщательностью: взять в кавычки, не допустить самостийных сокращений (если у автора «то есть», в цитате нельзя писать «т.е.»). Я помечаю также, где изменилась нумерация страниц, ставлю условный знак в цитате, например, стрелку (с. 4→5; с. 131→132). Зачем такое обозначение? А затем, что мы не можем заранее предвидеть, вся ли цитата понадобится или ее часть, а отсылка должна быть предельно точной.

«Никто из нас не держит в голове полных текстов изученных нами книг. В голове остается своего рода схема, код или сеть опорных узлов, по которым при необходимости можно восстановить развернутый текст»,— пишет С.Л. Соловейчик в статье «Спор о Шаталове».

Для учащегося восстановить определенный объем информации по опорному конспекту реально, а для ученого? Увы, здесь не все так просто. Ученый у доски на оценку не отвечает, он создает новое знание, и ему может понадобиться как раз то, чего нет в конспекте.

Абсолютной гарантии, что прочитанная книга больше не при-[60]-годится, никакой конспект не дает. Конспект, письменный след: книги, — это, действительно, знак, код» а память, опираясь на этот знак, удерживает намного больше того, что выписано из книги, поэтому не раз случится, что именно та информация, которая осталась за бортом, кромкой, рамкой, рампой конспекта, через какое-то время окажется крайне необходимой, и придется заново разыскивать книгу. Элементы бестолковщины и досадной: траты времени и сил, видимо, неизбежны даже в самом высоком творчестве.

«Бестолковщины» будет меньше, если конспектирование сочетается со сбором фактов и написанием собственных работ. В жизни, однако, бывают ситуации, когда надо отдать предпочтение конспектированию и даже запретить себе писать.

Ученый, живущий в провинции, едет на стажировку в Москву или Санкт-Петербург. В его распоряжении лучшие библиотеки страны, центральные архивы, получен доступ к редким изданиям. «Я запретил себе писать, — говорил в 1978 году, будучи на ФПК в Ленинграде, заведующий кафедрой русского языка Курского педагогического института Александр Тимофеевич Хроленко. — Я за эти четыре месяца проштудировал свыше двухсот наименований». Чтобы выписать по МБА и заполучить все эти материалы в Курске, ученому понадобилось бы вдвое больше времени.

Изучая литературу, исследователь обогащает себя в геометрической прогрессии или, как сейчас принято говорить, по экспо­ненте. «Книги делаются из книг». В книге много отрывков из других публикаций. Сами бы мы ни за что не нашли ту или иную мысль, а тут она на блюдечке, перед глазами. Читая одно, получается, что мы читаем многое. Книга подсказывает, какие книги, статьи обязательно надо прочитать, но даже если мы не успеем кое-что прочитать в оригинале, мы будем знать о чужой работе, иметь о ней представление.

Процесс конспектирования необходим для формирования собственного стиля. Оригинальные обороты, незнакомые термины, интересные параллели, выигрышные зачины, концовки — все это можно зафиксировать в конспекте для того, чтобы учиться писать так же интересно, ясно, рельефно.

Приведу из собственных конспектов несколько заинтересовавших меня когда-то оборотов речи: «ансамбль наблюдений», «зоопарк научных парадигм», «вариации исследуемых параметров», «локальные возмущения», «эквифинальность развития».

Если врагом чтения стал телевизор, то враг конспектирования — ксерокс. Дитя техники за умеренную плату переснимет что» угодно. Бедным нашим предшественникам приходилось перечерчивать таблицы, графики, переписывать тексты на иностранных [61] языках (какая пытка сличать слова по буквам!). Да стоит ли и над русской книгой корпеть, если можно ее переснять? Так некоторые студенты вместо реферата книги несут на зачет ее ксерокопию.

Переснять книгу, конечно, можно, и получится дубликат, копия книги, но никак не ее конспект. Копия останется у Вас и при Вас, но будет по-прежнему чужой, не освоенной, не перешедшей в Вашу плоть и кровь. Бывало и так. Откроешь чужую диссертацию и ахнешь: столько нужно переписать! Но занялся вплотную, и оказалось: здесь можно сжать, здесь вообще автор повторяется, об этом достаточно упомянуть, а вот методику исследования изучим досконально; и большая работа, таким образом, укладывается в небольшой конспект, хотя в памяти остается запечатленной в полном и, главное, личностно освоенном виде. Перечерчивая чужую таблицу, вдруг обнаруживаешь неточности и даже ошибки в ней. Ксерокс бы их не нашел!

Снятие копий с текста естественно входит в нашу жизнь, и неразумно препятствовать этому процессу, однако молодому исследователю неразумно и уповать на технику, избавляющую от усилий руки, а заодно — и от усилий мысли.

Если с пером в руках в течение ряда лет человек сидел за книгой, если пропустил через руку миллионы килобайтов информации, то тем самым он приобрел такую незаметную внешне мощную основательность интеллекта, что потом эта основательность изнутри подспудным сиянием будет сквозить в каждой публикации, в каждом выступлении.

Внешняя сторона конспектов также важна. Подчеркивания, заметки на полях, использование цветных карандашей, маркеров, вклейки, необычное расположение самого текста — все эти элементы игры, эстетики украшают научный труд. Если папки для сбора материалов, то пусть они будут нарядные, красивые. Карандаши, ручки, скрепки — все, что у нас на столе, пусть будет ярким, эффектным. Нравятся Вам, взрослому человеку, переводные картинки, используйте их, они станут знаками конспекта, опорой памяти.

Опять примитив: цветные карандаши в жизни ученого! Между прочим, во Франции внешней стороне конспектов обучают еще в лицее. «В Париже меня поразило вот что. Учеников заставляют механически записывать все, что говорит преподаватель, в строго определенной форме: то-то надо писать красными чернилами, это — синими, то — подчеркивать; бумага для разных предметов отличается цветом, размером и т.д.» (Знание — сила, 1994 г. № 6. — С. 107). Слова эти принадлежат американке, которая честно [62] признается, что не понимает таких формальностей. А может быть, память начинается там, где начинается красота?

Несколько слов о почерке. Учитель десятилетнего Гете много внимания уделял почерку, считая, что почерком вырабатывается характер.

В Царскосельском лицее один час после обеда посвящался по вторникам и субботам рисованию, в остальные дни — чистописанию. В понедельник — по немецкому языку, в среду — по французскому, в пятницу — по русскому языку. И так в течение шести лет.

Сам процесс письма чрезвычайно полезен, он успокаивает человека, а ясный, изысканный почерк к тому же приносит эстетическое удовлетворение. Акакий Акакиевич с его любимыми буквами изображен Гоголем без тени иронии.

Мариэтта Сергеевна Шагинян считает: «Писать своей рукой, держа ручку в пальцах,— самое непосредственное соотношенье ваше с листом бумаги, почти заменяющее кончики пальцев. Вы передаете себя в письме, передаете интимней, откровенней, излиянней,— через внутреннее движение всего вашего тела, ваших мускулов, биенья пульса, теченья крови, передающегося в свою очередь важнейшим фактором самовыражения, — почерком (Новый мир, 1973, № 4.—С. 130—131).

Любимый герой Достоевского князь Мышкин... только и умел, что красиво писать, но перечитаем в первой части романа те страницы, где князь рассказывает о различных стилях в почерке, о проявлениях, как бы мы сейчас выразились, национального, профессионального и индивидуального во внешней стороне письма. Отношение князя Мышкина к почерку — это отношение ученого, при этом сам почерк рассматривается и как высочайшее искусство, компонент национальной культуры.

В феврале 1996 года к бывшей преподавательнице университета обратился за советом отец второклассника. У мальчика был очень красивый почерк, но вот учительница стала требовать писать быстрее, сын выводить буквы не успевает, от каллиграфии ничего не осталось. Есть ли управа на учительницу? Нет управы. От учителей требуют, чтобы дети успевали. Есть ли управа на тех, кто требует. Нет управы. Им не до красоты в мелочах, им бы заграницу догнать по всем показателям нивы просвещения.

Ситуация вряд ли изменится в ближайшие годы. Изменить можно отношение к ситуации. Не столь важно, плохой почерк у ученого или хороший, сколь важно отношение ученого к почерку, видит ли он в этом звене жизни возможность красоты, эстетики, рассматривает ли почерк как кладезь информации о человеке, как научную проблему. Идентификация почерков необходима в криминалистике. В медицине симптомами некоторых не только [63] психических, но и соматических заболеваний являются изменения в почерке. Учитель-словесник, ныне доцент университета Т.Ф. Новикова рассказывала, что, встречая бывшего своего ученика, она тут же вспоминает его почерк. Значит, почерк может составить одно из звеньев профессиональной памяти человека. Когда автор книги долгие месяцы общался с тем или иным человеком, то его почерк начинал походить на почерк того, с кем он общался.

Много загадок у столь простого явления, как почерк, но в конспектах важна ясность почерка. Изображение слова не должно быть загадкой для самого пишущего.

Где, на чем писать конспекты?

Иногда советуют писать конспекты на отдельных листах, раскладывая их потом по папкам в зависимости от темы исследования или ее аспекта. Я конспектировала таким способом несколько лет, после чего поменяла методу. Листы теряются путаются, резать их ножницами, чтобы вклеить цитату в статью, жалко, тем более что цитата может понадобиться не один раз.

Собственное сочинение, действительно, лучше писать на отдельных листах, конспектировать же хорошо в общих тетрадях. Так конспекты сохраннее и целее. Тетради я покупаю разного цвета, чтобы и обложка подчас напоминала, где что записано, хотя рациональнее составлять в конце тетради рабочее оглавление.

Когда в общей тетради ищешь цитату, то поневоле пробегаешь глазами другие выписки, и подчас срабатывает парадокс «Находишь всегда то, что не искал». Выписка из другой книги может оказаться нужнее искомой. Но даже если не найдешь того, что искал, масса информации будет освежена в памяти, восстановлена для действия, запущена в активные слои мозга.

«В вечном поиске!» — шутят домашние, видя, что Вы в который раз не можете найти запись. Чтобы все-таки цитата находилась побыстрее и вместе с тем всплывали в памяти другие цитаты, конспекты полезно время от времени перечитывать. Не каждый вечер, но иногда отложите книгу и откройте тетрадь с собственными записями давних и недавних лет, Вы тут же найдете массу полезного для текущей научно-исследовательской работы.

Когда перечитывать конспекты? Лучше всего перед сном. Это чтение-просмотр, спокойное, неторопливо выборочное, но оно будет держать интеллект в отличной форме.

С конспектирования серьезных книг по той или иной теме для многих студентов, особенно гуманитариев, начинается путь в науку. Между конспектированием и собственным творчеством стоит очень важная для старшеклассника, студента ступень — написа­ние реферата на заданную тему. Учитель, преподаватель вуза должен уметь так сформулировать тему реферата, чтобы подопечный не ограничивался одной книгой, одним источником (это [64] конспектирование!), а соединял в своем опусе разные источники, некоторое множество книг. С умения «соединять» книги начинается умение осмысливать разные подходы, умение определять свою позицию.

«Вот Вы говорите..., а в книге написано...». Первокурсник верит печатному слову еще по-детски. Что написано пером, того не вырубишь топором. Я же советую не доверять сразу ни устному, ни письменному слову, а искать свое понимание, строить свою интерпретацию, и хорошей школой для этого является процесс реферирования.

Школьник или студент сам ищет литературу, читает и конспектирует, осмысливает план реферата, наконец, пишет реферат, придерживаясь намеченных аспектов. Этот вид деятельности, предполагающий самостоятельную работу с арсеналом книг, исключительно полезен (и не только как подготовка к будущей дипломной работе).

В университетах Англии реферирование очень распространено. Известный историк Т. Шанин пишет об этом: «Какой смысл мы видим в письменных работах? Письменная работа намного больше развивает логическое мышление, чем устная речь. Устная речь — это способ проверки знаний, при котором риторические способности студента могут дать ему возможность «выкрутиться». При письменном ответе ты выражаешь определенную логику мышления, которую можно перепроверить очень быстро, и потому именно письменное изложение своих мыслей — лучший тренинг, который только существует. Не случайно английские студенты лучших университетов куда меньше времени проводят в классах, чем в библиотеках. Я когда-то подсчитал, что мои английские студенты проводили в четыре раза меньше времени, чем русские студенты, в классах и в пять раз больше, чем они, в библиотеках. <...> Библиотека — это значит думать, создавать и писать, а не просто читать. Это значит — не только учебник, с которым ты работаешь, а стена книг, и ты отбираешь то, что тебе надо, и работаешь с этим, создавая свое понимание, выбирая «свою» литературу, которую надо именно тебе. В итоге, знакомясь с разными подходами, взглядами, теориями, ты приобретаешь свой подход, свой взгляд. Цель — найти свой взгляд» (Знание — сила, 1994, № 9.—С. 26).

Глава 7