double arrow

Образование структур характера

Все, что выше было сказано, мы сопровождали оговорками «если далее эта тенденция получит поддержку» и т.п. Возникшие фиксированные смысловые установки автоматически в характер не преобразуются. Им еще следует объединиться в более крупные структуры, образовать систему, обеспечивающую транс-ситуативную генерализацию. Можно указать на два возможных способа их объединения: по сходству поведенческого рисунка и по сходству смысловых кодов ситуаций.

Объединение по сходству поведенческого рисунка создает структуры, в наибольшей степени соответствующие как интуитивным представлениям о характере, так и описательным определениям, которые мы обсуждали ранее (см. 3.4.3.). Устойчивое воспроизведение человеком привычных для него способов поведения, а также используемых для их осуществления средств (телодвижений, мимики, слов, жестов, их темпераментного оформления) порождает индивидуально неповторимый стиль поведения и жизнедеятельности. Этот момент также был отмечен в определении А.Г. Асмолова (см. 3.4.3.). Поведенчески ориентированная часть характера парадоксально сочетает в себе унификацию (отбор наиболее эффективных форм поведения) и индивидуализацию (исполнение так, как никто другой): «Требования, предъявляемые жизнью, вынуждают ребенка реагировать унифицировано, и этот способ реакции на различные ситуации не только формирует характер ребенка, но и индивидуализирует каждое из его действий, отличая их от сходных поступков других детей» [ Адлер 1998, с. 30 ].

Порой случается так, что в характере верх берут поведенческие (операционально-технические) образования. Это происходит, если окружающие склонны адресоваться только к поведению ребенка, игнорируя его чувства и представления. Чрезмерный акцент на поведении задерживает собственно личностное развитие ребенка. «Освобожденное» поведение, как филогенетически более раннее образование, имеет тенденцию к постепенному упрощению[11]. Люди (как человечество) лишь потому демонстрируют большую поведенческую гибкость, что развитая мотивационно-потребностная сфера по своей природе сверхнормативна, постоянно стремится нарастить свои возможности («все время чего-то не хватает»). Адаптивно же настроенная система поведения постепенно отбрасывает редко используемые виды поведения, реализуя принцип экономии ресурсов. Но чем меньшее количество структур, объединенных по сходству поведенческого проявления, использует человек, тем более ригидным становится его поведение. При этом теряется и точность распознавания ситуаций, страдает и подстройка под их особенности.

Объединение фиксированных установок по сходству смысловых кодов ситуаций, которыми наделяются жизненные ситуации, создает психическую реальность, которая в терминах психосемантики может быть обозначена как «имплицитные теории жизненных ситуаций» или «имплицитные модели жизненных ситуаций». Под имплицитными теориями/моделями понимается слабо осознаваемое описание человеком некого фрагмента реальности, выполненное с помощью материала, извлекаемого из актуальной жизнедеятельности: сенсорных шаблонов (визуальных, слуховых, кинестетических и др.), обыденных суждений, известных и освоенных стратегий поведения, собственных эмоциональных переживаний и т.п. Применительно к характеру речь идет о таком описании ситуаций, которое содержит в себе опыт действования в них. Эти описания хорошо приспособлены обслуживать поведение. Заметное место в них занимает мотивационно-потребностная оценка прожитых ситуаций. В силу этого имплицитные модели жизненных ситуаций способны взять на себя роль регуляторов поведения, которые способны интегрировать описание жизненных условий (реальность), потребностные устремления субъекта (желания) и доступные ему в данных условиях поведенческие возможности (ресурсы).

Именно эта ситуационно ориентированная часть характера в младенчестве и раннем детстве берет на себя работу по управлению и регуляции поведения ребенка, потому что характер по своей функции призван (по возможности экономно) обеспечивать адекватную ситуации линию поведения живого существа. Очень понятно теперь, почему поведение детей, как и животных, является полезависимым. Это просто другое название (родившееся в рамках теории поля Курта Левина) для указания на зависимость поведения от тех особенностей ситуации, которые оказались способными актуализировать некую потребность субъекта.

Эта работа позже будет передана личности. В силу этого характер в известной степени становится «колыбелью» и фундаментом для личности.

Выделенные в данной главе базовые прототипические схемы (см. 4.4.2, 4.5.2. и 4.6.1) представляют собой шаблоны предельно высокого обобщения, выступающие средством порождения (а затем и согласования) двух сторон характера: ситуационной и поведенческой. Из этих схем, как из зерен, вырастают, дифференцируясь, все новые и новые установки: одни обслуживают смысловую оценку ситуаций, другие – поведенческую готовность. С ростом сложности они упорядочиваются в единую систему – в характер. Как видим, происходит это в соответствии с критериями развития, предложенными Х. Вернером: поступательная дифференциация и иерархическая интеграция (см. 4.1.).

Так, в период кормления первая базовая прототипическая схема задает шаблон получать все необходимое от других людей, который актуализируется в едва ли не любой новой жизненной ситуации, опробуя раз найденную логику улаживания проблем во все новых и новых контекстах. Опыт младенца многие месяцы показывает полную адекватность этой схемы. Со временем она не всегда будет уместна в использовании, но к тому времени у ребенка уже появятся и иные схемы. Если же по каким-то причинам (о факторах фиксации см. 3.4.4.) эта схема получит дополнительное подкрепление (например, аффективное), то она используется и в тех ситуациях, где она не вполне адекватна, и где другой шаблон был бы уместнее (например, продуктивнее было бы не ждать помощи, а самостоятельно ее попросить).

Пример из консультативной практики.

Проблема женщины 30 лет состояла в том, что не развивались отношения с мужчинами: никак не складывались длительные стабильные отношения. Лейтмотив ее жалоб: «Я интересую их только как сексуальный объект». Это «только» указывает на то, что сама она считает себя ненужной и неинтересной. От каждого нового мужчины в своей жизни она ожидает, что он ее непременно бросит, как только удовлетворит сексуальное любопытство. Чтобы не чувствовать себя брошенной и ненужной, она ловила признаки начала сексуального охлаждения к ней, и как только обнаруживала их, изыскивала возможность прервать отношения. Решение частных проблем в рамках обозначенной темы давали лишь частичный операциональный эффект.

Трансовая регрессия в детство позволила обнаружить следующую прототипную ситуацию (которая раньше не вспоминалась). Она увидела себя очень маленькой девочкой (впечатление клиентки, будто ей около полутора лет), которая стоит в кроватке, папа только что откуда-то пришел. Ей очень захотелось, чтобы отец взял ее на руки. Но этого не произошло… Обида была столь сильной, что даже спустя многие годы вызвала обильные слезы. Сразу же клиентке была дана подсказка: предложите девочке самой протянуть руки к папе. Папа действительно взял ее на руки, она была счастлива. Клиентка пережила глубокий инсайт: возможно, она сама удерживает своих мужчин от душевного сближения.

В данной ситуации у девочки сработала схема, свойственная новорожденной. А поскольку она так не дождалась чтобы отец, как по волшебству, удовлетворит ее желание (отец был неспособен, и, похоже, не собирался угадывать желания ребенка), то обида той маленькой девочки переросла в недоверие не только к отцу, но затем и ко всем мужчинам (неадекватная генерализация «я никому не нужна»). Подобного рода эпизоды с последующей генерализацией регулярно обнаруживаются в жизни клиентов, поскольку неадекватная генерализация часто становится одним из процессов, ответственных за возникновение проблем у взрослого человека. Подсказка консультанта адресовала девочку (образ в воспоминании клиентки) ко второй базовой прототипической схеме (взять и удержать), соответствующей ее возрасту. Эта замена показала бóльшую адекватность новой стратегии для той конкретной ситуации.

Таким образом, избыточная фиксация придает смысловой установке дополнительную энергию, которая стремится найти себе применение даже в нерелевантных ей контекстах. Подобного рода отклонения в характере становятся заметны и самому человеку, и окружающим.

Постепенно для некоторых ситуаций уже и вторая базовая прототипическая схема будет не вполне неадекватной. Свойственная раннему детству третья прототипическая схема (отпускание/удерживание) откроет новые возможности решения уже новых задач. Например, таких как собрать игрушки, поделиться своим «добром» со сверстником, перетерпеть в туалет или выдержать усталость, пока добирались домой из гостей. Но и эта схема может стать неадекватной, когда позже ребенок проявит избыточную автономность и произвол, игнорируя нормы человеческих отношений.

Таким образом, мы получаем картину, в общих чертах согласующуюся с представлениями З. Фрейда и Э. Эриксона о том, что типы характера интимно завязаны вокруг неких универсальных схем, и что избыточная фиксация этой схемы будет давать о себе знать (в силу генерализации и неадекватности) в течение взрослой жизни человека. Вместе с тем, предложенная картина хорошо вписывается и в контекст отечественных представлений о личности и характере, об их соотношении, о важной роли фиксированных смысловых установок в становлении характера.

В этой связи важно подчеркнуть, что мы, вслед за классиками психоанализа, готовы признать решающее значение самых первых лет жизни ребенка для будущей жизни взрослого человека. Так, пре- и перинатальные фиксации создают инерционные тенденции, которые оказывают влияние на поведение и даже мотивационную динамику, участвуют в образовании (кристаллизации) комплексов.

Но это признание справедливо только по отношению к характеру. Да, это могущественная система фиксированных установок, которая действительно способна оказывать мощное влияние на то, какого рода поведение будет реализовано в той или иной ситуации. Инерционный потенциал характера огромен, о чем хорошо знает всякий, кто хоть однажды пытался внести в характер серьезные изменения. В силу древности происхождения, характер обладает высокой устойчивостью к переделкам. Его удобно представить в образе выдрессированного животного начала, живущего в нашей психике. Вероятно, не случайно психологическая литература (научно популярная и психотерапевтическая) пестрит метафорами животной ориентации: 7 «драконов» Дж. Стивенса, «собаки» Ф. Перлза и т.п.

Но даже и их удается «приручить», «выдрессировать», «натаскать» и т.п. Иногда представители этого «зоопарка» ведут себя послушно, как хорошо вышколенные помощники (возможно, главными дрессировщиками выступили родители), с ними психологи почти не имеют дело. Иногда они почти полностью выходят из-под контроля, и тогда дрессировке начинают учиться наши клиенты, а мы выступаем в роли инструкторов. Терапевтические приемы порой потому и оказываются манипулятивными, что они действительно адресуются к животным и архаическим по своей природе структурам характера.

Таким образом, раз уж и с характером удается совладать, тем более мы являемся свободными от фатальности фиксаций раннего детства, когда вступаем на территорию личности. Мы не случайно подчеркивали, вслед за К. Хорни, что среди факторов фиксации важную роль играет мета-отношение, благодаря которому человек имеет возможность санкционировать (разрешать, запрещать, ослаблять…) возникновение фиксированных установок. Т.е. даже на доличностных возрастных этапах в характер закладываются «приводные ремни», связывающие его с будущей личностью. Их наличие открывает неплохие возможности для овладения своим характером. То, насколько человек как личность сумел овладеть своим характером, указывает на его личностную и духовную зрелость.

* * *

Мы показали, что характер, как и было заявлено в начале раздела, выступает инструментом накопления ребенком операциональных возможностей, необходимых ему для существования в обществе себе подобных.

Одновременно характер успешно служит и средством регуляции поведения. Но с того момента, когда ребенок решает задачу на автономность, но при этом постоянно обнаруживает свидетельства своей неполноценности (в сравнении со взрослыми), регулятивный потенциал характера показывает свою ограниченность. Этого бы не происходило, если бы не культурные образцы, манящие к себе ребенка. Парадокс в том, что полезависимость ребенка вступает в противоречие с находящимся в социальном поле привлекательным образцом. Быть полностью полезависимым в человеческом обществе означает не быть полноценным человеком. Потому что полноценный человек способен вершить произвол (но вершит разумно и «по правилам»). Такую задачу характер, заточенный на адаптивность и экономность, решить не в состоянии. Эта задача посильна лишь личности.

Правда, в отличие от характера, работу личности экономной не назовешь. Первые же манифестации способности быть личностью показывают расточительную, часто неадаптивную ее природу. Что, впрочем, и должно быть свойственно богам, которым уподобляются при этом люди, потому что творить – это всегда расточительно, это всегда избыточно, это всегда «про запас», так как чаще всего еще неясно, как это будет затем использовано.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: