Тридцатилетняя война (1618-1648). Вестфальский мир. Образование королевства Прусского (1525 г.). Утверждение абсолютизма в Германии. Положение печати

Спустя 6 лет после смерти Рудольфа II, а именно в 1618 г. возгорелась в Германии религиозная тридцатилетняя война, кото­рая закончилась провозглашением равноправности католицизма, протестантства и кальвинизма, а также отменой обязательной при­надлежности населения к религии его государя. Война привела к раздроблению и ослаблению Германии: международное значение страны, хозяйственная жизнь и просвещение были подорваны на многие десятилетия. Из тридцатилетней войны вышло обновлен­ным и окрепшим одно только княжество — Бранденбург. Это кня­жество возникло из духовно-рыцарской общины. В половине XV столетия община лишилась значительной части своих владений, которые были отняты Польшей. Не имея сил бороться с Польшей, начальник общины Альбрехт Бранденбургский признал наконец свою зависимость от польского короля Сигизмунда I, и духовная община превратилась в светское герцогство Прусское (1525). При заключении Вестфальского мира Бранденбург увеличился боль­шей частью Померании и Магдебургом. В 1660 г. герцогство Прус­ское освободилось от зависимости от Польши. В 1701 г. герцогство превратилось в королевство Пруссию, которому почти непрерыв­но суждено было возрастать. В дальнейшем изложении мы будем иметь в виду главным образом Германский Союз и Пруссию, ко­торая со временем станет во главе Германской Империи.

В новом государстве с самого начала утвердился абсолютизм. Уже при втором прусском короле Фридрихе-Вильгельме (17IS-1740) 14 августа 1715 г. был издан замечательный эдикт по делам печати. Немецкие университеты, пришедшие в упадок после трид­цатилетней войны, стали оживать со времени Томазиуса и Лейб­ница. Это оживление умственных центров привлекло внимание императора. Августовский эдикт имел целью «предупредить несча­стия, могущие произойти из сочинений о государственных и пра­вительственных делах, каковые сочинения издаются с целью раз­рушения Империи членами академии и университета, в особен­ности же некоторыми профессорами гражданского и публичного права». Эдикт дает следующую характеристику положения печати: «Ежедневный опыт учит, что эти столь часто издававшиеся полез­ные распоряжения и имперские постановления не выполнялись, напротив, вопреки этим правилам, злословные книги, писания и картины то там, то здесь, в различных местах Империи тайно при­готовлялись, выделывались, печатались или привозились из-за границы, а также в публичных университетах появилось несколь­ко не менее извращенных новых учений, книг, тезисов или трак­татов по гражданскому и публичному праву, очень вредных и разрушительных для законов и порядков Священной Римской Импе­рии и этим самым в немецкие основные законы вносятся многие недопустимые и глубоко вредные новшества, а в Германскую Империю — беспорядки».

В 1740 г. на престол Пруссии вступил Фридрих II Великий (1740-1786), который получил серьезное литературное образование и сам был довольно плодовитым писателем. Патентом 10 февраля 1746 г. он объединил все немецкое законодательство о печати по образцу французского регламента 1723 г. Патент касался «книжного дела в Священной Римской Империи и всемилостивейше поставленной над ним королевской Комиссии». Король высказывал в нем свое «особенное неудовольствие» по поводу постоянных нарушений имперских постановлений о печати, причем были подтверждены «все в Империи изданные предшественниками патенты, мандаты и рескрипты». Регламентация коснулась даже чистоты бумаги и качества шрифта. В 1749 г. Фридрих Великий издал цензурный указ, который, подвергнувшись переработке в 1772 г., оставался в силе до конца царствования его творца.

Цензурный циркуляр 1 июля 1772 г. начинался сетованием по поводу того, что, в нарушение эдикта 11 мая 1749 г., снова появ­ляются книги, противные добрым нравам и религии. Затем были подтверждены эдикт 11 мая 1749 г. и другие, насколько они не противоречили новому порядку. Для наблюдения за книжным про­мыслом были назначены три цензора по юридическим, теологи­ческим и философским сочинениям. Вновь возобновлена книжная цензурная комиссия (Bücher-Censur Kommission). Все книги долж­ны были отдаваться на предварительную цензуру. От цензуры ос­вобождались только сочинения членов Академии наук и медико-хирургической коллегии. Университетские издания должны были цензироваться факультетами, за исключением сочинений полити­ческого содержания, которые на общем основании представля­лись департаменту иностранных дел. Все остальные издания, не богословского, не юридического, не философского и не историчес­кого содержания, подлежали в провинциальных центрах цензуре местного земского управления, в других местах — цензуре магист­рата. Еще на основании распоряжения 6 марта 1709 г. медицинские сочинения должны были подлежать цензуре медицинской обер-коллегии, но это касалось главным образом книг, выходящих в Берлине. По циркуляру же 1772 г. цензуре этого учреждения пре­доставлены все издания, выходящие и в провинции, за исключени­ем Силезии и Померании. Изъятие было допущено лишь в пользу изданий членов университетов и медицинской обер-коллегии.

Что касается немецких и французских газет, выходивших в Бер­лине, то еще по указу 12 августа 1755 г., цензура их была возложена на дирекцию департамента иностранных дел. За напечатание без цен­зуры или вопреки ей издатели подвергались в первый раз штрафу в 50 талеров, а во второй раз лишались привилегии на издание. Провинциальных периодических изданий циркуляр 1772 г. не коснулся. По отношению к ним остался в силе эдикт 1722 г., на основании которого провинциальные издания были подчинены цензуре мест­ных земских управлений и юстиц-коллегий. За цензуру был установлен сбор в 2 гроша с печатного листа. В последнем, 10-м параграфе выражено было, что цензурные предписания не имеют целью вос­препятствовать приличному и серьезному исследованию истины, но направлены против сочинений, противных основам религии, нрав­ственному и гражданскому порядку. Вообще, нужно заметить, что при Фридрихе Великом цензура была значительно ослаблена. Об этом можно судить уж потому, например, что умершие цензоры очень продолжительное время не замещались новыми лицами.