Происшествие на лестничном пролете

Спускаясь по лестничному пролету, Виктор Умбертович внезапно ощутил легкое волнение, едва заметно встревожившее его. Что-то внутри грудной клетки сжалось, но в следующее мгновенье, впрочем, отпустило. В стороне от себя директор узрел нечто вроде слабого свечения, мелькнувшего темной вспышкой и тут же исчезнувшего. И только в гулкой тишине одиноко отпечатались цокающие директорские шаги.

Неожиданно и резко он остановился, будто к чему-то прислушиваясь. В тот же миг он испытал ощущение, словно пространство тихо покачнулось, а утвердившийся в нем остов реальности, потеряв свою незыблемость, сделался зыбким и вязким.

Не то, чтобы Виктор Умбертович испугался при этом, но почувствовал какую-то неуверенность и на кратчайшее мгновение превратился в маленького ребеночка, затерянного в громаде непостижимой, гигантской махины мира.

«Фу ты, ну ты, что за наваждение»! – Директор ущипнул себя за ус, чтобы вновь утвердиться в привычной заданности здешней действительности и при этом приметил, как со второго этажа сторож Евсеич подает ему какие-то знаки, широко размахивая своими длинными сухощавыми руками.

- Чего тебе надобно, Евсеич? – Совсем неожиданно для себя, с вовсе не свойственными ему писклявыми нотками в голосе воззвал строгий директор.

Евсеич тщился что-то сказать, во всяком случае, было видно, как он раскрывает и закрывает рот, но при этом оставался нем, как рыба.

- Ты, что, Евсеич, нем что ли? – Почему-то обиделся пискляво директор.

Евсеич только отчаянно жестикулировал, тараща на ВУ широченные округлившиеся глаза.

- Да ну тебя, Евсеич! – отмахнулся директор и хотел уже было продолжить свой путь, но тут нутром почуял какой-то подвох, а, присмотревшись пристальней, понял, какой именно – вертлявый сторож совсем не касался ногами пола.

В следующую секунду Евсеич обратился в головастика и уплыл во тьму коридора.

«Тем паче, и как можно скорее, нужно устремиться в медпункт! – Молниеносно утвердился в своем намерении наставник школы. – Там Карл Иваныч и можжевеловая». Он сделал четкий, решительный шаг и почуял, как уперся во что-то плотное, хотя и не уразумел как следует, во что – преграда была совсем невидимой и невещественной – как будто ее и вовсе не было.

«Вот так, так… - Озадачился Виктор Умбертович… - Что еще за фокусы такие»? Он, отчего-то вскинул массивную голову кверху, тоскливо поглядел на витиеватые переплетения лестничных прутьев и перил и неизвестно кому, погрозил пальцем. И тихо заплакал. Так плакал Ванечка по ночам.