Тактика допроса в конфликтной ситуации. ко они будут опровергнуты прокурором, допрашивае­мый может отказаться и дать иные, более удачные лож­ные объяснения

ко они будут опровергнуты прокурором, допрашивае­мый может отказаться и дать иные, более удачные лож­ные объяснения, опровергнуть которые будет гораздо труднее, а то и невозможно.

Обратимся к примеру. Б. полностью признал на предвари­тельном следствии свою вину в убийстве С. из мести за ос­корбление. В суде Б. неожиданно заявил о необходимой обо­роне и показал, что около 23 часов 8 октября, возвращаясь домой и проходя через небольшой пустырь на окраине горо­да, встретил незнакомого ему С. в нетрезвом состоянии. Тот загородил Б. дорогу, нецензурно обозвал его и ударил кула­ком по лицу, ло тут же получил ответный удар в лицо. Тогда С. схватил лежавший в грязи кирпич и, со словами: «Сейчас башку размозжу»,— замахнулся им, намереваясь ударить Б. по голове. В этот момент Б. и нанес С. смертельный удар ножом в грудь, после чего, испугавшись случившегося, убе­жал домой. Свидетелей происшествия не было.

Налицо типичный случай неожиданно изменившей­ся в суде ситуации, в которой прокурор должен был бы­стро сориентироваться и найти выход из критического положения, грозившего оправдательным приговором.

Хорошо зная детали преступления и его обстановку, он сопоставил объективные данные о преступлении с основными аргументами подсудимого о необходимой обороне (грязный кирпич, угроза «размозжить голову») и пришел к выводу, что эти ложные аргументы Б. он оп­ровергнет объективными данными (кирпича на месте происшествия и никакой грязи не было, руки потерпев­шего были чистыми, он не был агрессивным и т. д.). Но при этом прокурор учел, что тактически правильным будет не спешить с опровержением, что сначала нужно «привязать» подсудимого к этим показаниям и тем са­мым вынудить отказаться от других возможных вари­антов ложной необходимой обороны.

С этой целью он задал подсудимому рекомендован­ный выше первый вопрос, а затем следующие вопросы (в скобках даются ответы подсудимого на каждый из них):

— Чем С. замахнулся на Вас? (Кирпичом.) Где он его взял? (Кирпич лежал на тропинке, в грязевой луже.) Что С. сде­лал с ним дальше? (Замахнулся на меня, подняв высоко над своей головой.) А, может быть, это был не кирпич, а другой предмет, например камень? (Нет, это был кирпич, я это хорошо видел.) Но ведь было темно — 23 часа. Вы не ошибаетесь? (Нет, глаза уже привыкли к темноте и на фоне неба в поднятой над головой руке С. были хорошо видны очертания кирпича.) Но ведь Вы и сами были в нетрезвом состоянии. Не могло ли Вам только показаться, что это был кирпич? (Нет, несмотря на то что я немного выпил, я хоро­шо ориентировался в обстановке и видел именно кирпич.) Правильно ли я Вас понял, что никакого иного орудия в руках С., кроме кирпича, не было? (Да, это именно так.)

Чтобы использовать эффект примера до конца, по­пробуем предположить, как повел бы себя подсудимый после опровержения его показаний «о кирпиче», если бы не были заданы приведенные выше вопросы.

Поняв, что его версия с «кирпичом» разбита, подсу­димый в своем дальнейшем (после опровержения) рас­сказе заменил бы «кирпич» на «тяжелый камень или что-то подобное» (необходимой обороны он при этом не терял бы). Сам факт такой перемены в показаниях он объяснил бы либо темнотой («не разглядел в темноте»), либо состоянием опьянения («был пьян и не пытался определить орудие»), либо, что лучше всего для Б.,— и тем и другим вместе.