Глава 9. Я патрулировала Академию, всё время мысленно возвращаясь к нашему разговору в кабинете Альберты

Я патрулировала Академию, всё время мысленно возвращаясь к нашему разговору в кабинете Альберты. Меня всё ещё считали стригоем и не доверяли, хотя для меня было удивлением, что сама Королева Татьяна отослала в Академию письмо, где рекомендовала взять меня в стражи. Неужели совесть замучила? Проходя мимо леса, я с тоской посмотрела вглубь. Я помню, как мы с ребятами прятались там, чтобы повеселиться. Как я жалею, что то время прошло, и последние двадцать лет я провела, убивая людей. Настроения у меня совершенно не было, и я всё больше углублялась в себя. После обращения первое время меня мучила неутолимая жажда крови, но со временем это прошло. А потом я научилась убивать не только ради еды. Убийство приносило мне некоторое удовольствие и, видя эти затухающие глаза, я испытывала удовлетворение. Мне хотелось отомстить всему миру за то, что Джексон бросил меня тогда, но в тот момент я была благодарна, что стала стригоем. А потом я встретила Александра, и он показал мне все радости прошлой жизни. Я была в восторге, а теперь понимаю, что то была не я. Не я наслаждалась убийством. Это была другая моя часть, которая испытывала восторг глядя на это зрелище. Сейчас меня мучает совесть за содеянное, и я не знаю, как мне искупить свои грехи.

Уже поднималось солнце и это означало, что стригойский и моройский мир уходит дожидаться следующей ночи, чтобы вновь выйти на улицу. Я с удовольствием смотрела на светло–розовое небо и солнце, показывающееся из–за верхушек деревьев. Пожалуй, единственное, что меня огорчало тогда в стригойской жизни так это отсутствие солнца и возможности погреться под его лучами. Я с радостью подставила его лучам своё лицо, прикрыв глаза. Это было настоящее удовольствие, которое невозможно с чем–то сравнить. Жить всю жизни во тьме я устала и теперь хочу побыть под солнцем и его ласковыми прикосновениями. Подул лёгкий ветерок, затрагивая мои волосы. Утренний ветер абсолютно отличается от ночного – он более нежнее и мягче.

Я услышала шаги и открыла глаза. В нескольких десятках метров от меня стояла девушка. Её волосы были рыжими, а карие глаза с любопытством смотрели на меня. Я поняла, что девушка была дампиром, вот только ей сейчас нельзя здесь находиться. Я быстрым шагом подошла к ней. На вид ей было лет четырнадцать–пятнадцать. Она была ещё совсем ребёнком, но уже через несколько лет должна встретиться лицом к лицу со стригоями, которые не будут жалеть её. Я сама была такой.

– Ты что здесь делаешь? – задала я вопрос, вновь взглянув на девочку.

– Вы, правда, бывший стригой? – ответила она вопросом на вопрос, чем заставила меня раздражённо застыть. Я и не думала, что здесь так быстро расползутся слухи о моём прошлом.

– Да, и это не твоё дело, – грубо ответила я. – И сейчас ты пойдёшь к себе, иначе завтра об этом узнает Кирова.

– Да что она мне сделает? – заносчиво спросила дампирка.

– Отправит к кровавым шлюхам, – буркнула я, исподлобья осматривая её. Кого–то она мне напоминала, но я всё не могла понять кого именно.

– А ты Роза Хезевей, да? – неожиданно перевела она тему разговора.

– Да, а что такое?

– Значит ты сестра моей мамы, – сказала она утвердительно, чем только повергла меня в шок.

Конечно, и как я сразу не поняла? Она ведь вылитая Джанин в детстве, вот только характер у сестры был проще. А у неё оказывается, уже есть взрослая дочь. Всё моё раздражение на эту девочку ушло, принеся на своё место нежность к этой дампирке. Джанин мама. Я не могу в это поверить.

– Как тебя зовут? – прервала я затянувшуюся тишину.

– Розмари, – встретившись со мной взглядом, ответила она.

– Иди к себе, – прикрыв глаза, посоветовала я.

Потом я услышала тихие шаги, и через минуту её здесь не было. А я стояла и закусывала губу пытаясь унять ноющее сердце. Она не забыла и всегда любила меня. Всё это время я винила её, не зная правды. Я считала, что она вычеркнула меня из своей жизни. Только теперь я понимаю, что она тяжело переносила мою «смерть». Слёзы всё же не сдержались и скатились с глаз именно в тот самый момент, когда я поклялась что сделаю всё чтобы защитить мою племянницу. Даже позволю убить себя, чтобы она жила.