Принцессе нашего времени

Очередной

ГЕРОЙ

Посвящается Елене Андрейченко,

Принцессе нашего времени

Бывают паломники, которым лучше никогда не доходить до своей цели. Эрик был именно из таких людей.

…Недавний ливень превратил дорогу в сплошное болото, но не принёс природе успокоения. Холодный ветер нёс с запада тёмную громаду тучи, уже закрывшую собой полнеба и стремящуюся поглотить всё. Воздух был тяжёл и мглист; он нёс в себе что-то нехорошее, создавая смутные предчувствия о грядущих бедствиях.

Именно в такую атмосферу попала телега Эрика, едва она отползла на несколько километров в сторону от Зелёного Тракта, на котором царила вечная жизнерадостность и гостеприимность. Кучер, исполин двухметрового роста, правил молча и к витающей кругом тревоге относился равнодушно: он уже привык к этим мрачным местам и к странностям паломников, нет-нет да и нанимающих его довезти их до Звенего Ручья.

Звений Ручей – именно такое название носило это местечко ещё с того самого дня, когда свершилась трагедия Слияния и с ненавистным драконом было покончено. Если же кому-то любопытному вздумалось бы нарыть где-то географические карты, датированные более ранними годами, то он непременно обнаружил бы, что прежде посёлок носил несколько иное название: Звенящий Ручей.

Левое колесо неожиданно наткнулось на незаметный глазу в этой грязи булыжник, и тележная ось с характерным хрустом переломилась. Телегу перекосило набок, дорожный мешок Эрика поехал по дощатому дну в сторону, но был вовремя подхвачен хозяином. Лошадь буро-непонятного цвета остановилась тут же, даже не дожидаясь приказа медлительного кучера. Кучер всё так же молча спрыгнул, посмотрел внимательно на колесо и лишь после дал эмоциональную оценку произошедшего:

- Ох ты ж, вашу мать, что ж делается-то, а?!

Эрик не без неприязни аккуратно слез с телеги в грязь и остановился в задумчивости.

- И что теперь?

- Ну, господин, коли хотите, можете ждать, да только мне теперь с колесом полдня ещё возиться точно приходится…

Сказано это было без всякого уважения и интереса. Эрику благодаря недавнему ливню пришлось ночевать в двух деревнях отсюда, и он уже знал, что всё человечество среди этих крестьян делилось на две категории: «господины» и «люди». Это обращение было вовсе не знаком уважения, а скорее наоборот…

Эрик в сердцах пнул сапогом грязь, выхватил из телеги мешок и побрёл навстречу своёй судьбе.

Прошло около получаса, когда он, измазавшись по самые колени, добрался до обширного каменного постамента на въезде, извещавшего гостей о том, куда они вообще попали:

ЗВЕН.. ИЙ РУЧЕЙ

Мы всегда рады гостям!

Среди каменных букв зиял огромный пробел, сообщавший случайно забрёдшему сюда путнику куда больше, чем присутствующие буквы. Но к Эрику это не относилось. Он попал сюда совсем не случайно…

Внутри самого посёлка перемещаться стало несколько легче – помогали торчавшие из грязи, как островки в море, булыжники, предусмотрительно кем-то раскиданные по дороге. Хотя… Именно из-за такого камня Эрику пришлось идти пешком.

Посёлок стоял безмолвно. На улицах – ни души. Лишь в одном дворе, мимо которого прокрадывался Эрик, вдруг ни с того ни с сего завыла собака. Эрика аж передёрнуло от этого воя, настолько он был беспросветным… Путник уже давно ушёл на другую улицу, а собака всё ещё выла и выла, и никак не могла успокоиться.

Но вот Эрик и достиг цели, о которой он узнал в одном путеводителе: большое здание с деревянной резьбой на фасаде и небольшим садом, единственное двухэтажное в посёлке. Это был постоялый двор «У…», последнее место на всю округу, где можно было приютиться редкому туристу. Полное название, как можно было догадаться, звучало иначе, да только не оставалось уже ни одного человека, который помнил бы его, а почти полностью сгоревшая вывеска никому не выдавала эту тайну.

Эрик поднялся на крыльцо, но лишь только занёс руку для стука, как дверь открылась сама. По ту сторону двери из полутьмы возник человек роста низкого, телосложения пухлого и возраста немалого. Высокий лоб, плавно переходящий в лысину, хранил на себе множество поперечных морщин и создавал ощущение, что обладатель этого лба постоянно хмурится.

- Чего тебе тут надо, путник? – с явным недовольством спросил Эрика этот человек. – Не видел вывеску, что ли? Ясно же написано: «Уноси отсюда ноги»! И ничего ты тут, мой дорогой друг, не увидишь, вынужден тебя разочаровать…

- Но я настаиваю…

- Ладно. Но знай, я тебя предупреждал. Прошу за мной…

Человек отодвинулся в сторону и впустил Эрика внутрь.

Внутри (впрочем, как и снаружи) царил полумрак; толстый слой пыли лежал на всех вещах, лишь кое-где нарушаемый свежими отпечатками пальцев. С потолка то и дело свешивались длинные и толстые паутинные нити; кое-где капало. Лестница на второй этаж невыносимо скрипела, и Эрик молча морщился на каждом шагу. Возникало впечатление, что здесь уже давно не было и не могло быть постояльцев.

Хмурый низкий человек, он же хозяин этого мрачного заведения, вёл Эрика по коридору в поисках подходящей комнаты, а сам всё говорил:

- У нас тут всегда тихо… И у нас, и во всём посёлке… Больше половины домов стоит пустыми. Что ни говори, а люди не любят этих мест, и я с ними совершенно согласен. Нечего здесь землю топтать… Кабы не двор, я б и сам уехал… А так – жалко. Бизнес, всё-таки, по наследству от отца достался… Я думаю, вот эта вам подойдёт…

Хозяин двора (которого, к слову, звали не иначе, как Альберт Карлович) открыл дверь налево, явив взору Эрика комнату маленькую, зашарпанную, но запылённую меньше остальных.

- Здесь совсем недавно вот, тоже постоялец был… Не капает, да и пауков нет… Почти… Вы это, обустраивайтесь, да и вниз спускайтесь, у нас там обед скоро…

И оставил Эрика совсем одного. Хотя… До этого Эрик тоже не чувствовал того, что рядом с ним есть хоть одна живая душа. Всё будто один и ходит…

Лоб Эрика быстро убедился в том, что комнаты здесь не только пыльные, но ещё и с низкими потолками. Совершенно случайно здесь же на тумбочке блестела немытостью ложка, забытая прежним постояльцем. Эрик воспользовался ею для охлаждения убеждённого лба. Дорожный мешок он кинул на кровать, с расчётом на то, что разберёт его позже; лишь достал из него туфли и сменил сапоги, покрытые коркой подсыхающей грязи. Их Эрик закинул под кровать и поспешил на обед – ему было небезынтересно познакомиться с остальными обитателями. И, конечно же, впопыхах он совершенно не заметил трёх пар светящихся красных глаз, внимательно наблюдавших за ним из-под кровати…

***

Под потолком столовой висел небольшой колокол, в который жена хозяина била каждый раз, когда стол был накрыт. Вот и сейчас низкий и тревожный звук его разбегался волнами по замшелым коридорам, запылённым комнатам, сзывая на встречу всех, кто ещё оставался живым в этом полумёртвом доме. Так и казалось, что на звуки колокола придут не странноватые постояльцы (а здесь могли быть только такие), а какие-нибудь разбуженные шумом мертвецы…

Но впечатление было ложным. Зашуршали старые лестницы, заскрипели некоторые двери, и вскоре на кухне оказалось около десятка человек, которые были не только живыми, но и голодными.

- Что у нас на этот раз, хозяюшка?

Голос принадлежал мужчине, к которому больше всего подходило определение «странствующий рыцарь». Горделивый «аристократический» нос, белокурые кудрявые волосы до плеч, густые тёмные усы. Высокий, худощавый. Одежда серая и явно приспособленная к долгим походам. Эрика он заинтересовал сразу же, а так как рядом подвернулся хозяин постоялого двора Альберт Карлович, Эрик не преминул спросить полушёпотом:

- Кто сей постоялец?

- А, этот? Это наш странствующий рыцарь, Витольд. Загадочная личность, скажу я вам… Ещё ни разу не был в Пещере, зато каждый день на болото ходит, всё на кого-то охотится…

Да, первое впечатление не всегда оказывается неверным.

…На обед был суп. Суп был с мясом, с вермишелью, но главное в нём было не это: бульон был слегка пересолён и едва заметно, но ощутимо горек – словно в процессе готовки над ним было пролито немало слёз.

Эрику это показалось странным. В его понимании, за качество супа должен отвечать хозяин двора, и терпеть отвратительно сваренный суп он не собирался. Эрик обвёл взглядом других: остальные этого вроде и не замечали. Витольд ел с аппетитом; ещё один мужчина, в строгом костюме делового человека, с таким же строгим выражением лица, ел размеренно – создавалось впечатление, что ему было глубоко наплевать на то, что было в тарелке. Сидящая слева старушка с беззубым ртом ела неаккуратно, расплескивая бульон на стол, после каждой ложки окидывая окружающих совершенно диким взглядом. Пожилая семейная чета, единственная среди всех прочих постояльцев похожая на праздных туристов, сторонилась как могла этой старушки, но ела всё с тем же безразличием.

Эрик отложил свою ложку в сторону и как можно лояльней поинтересовался у Альберта Карловича:

- Что у вас с супом?

- А что у нас с супом?

- Он пересолен и горек на вкус.

- А, вы про это… Видите ли в чём дело: вся питьевая вода в округе – из нескольких колодцев в посёлке, и все они питаются от одного подземного источника. Воды этого источника имеют несколько горьковатый и солоноватый привкус, ничего не поделаешь… Привыкните, если собрались задержаться у нас хоть сколько-нибудь долго…

Эрик криво ухмыльнулся сам себе: по его плану, этот посёлок должен был стать конечным пунктом в его жизни и главной её целью.

- …Но здесь, гражданин… Как вас величать? Просто Эрик? Хорошо, Эрик. Здесь есть и большой плюс – воды эти обладают целебными свойствами, - подхватила за хозяином женщина из семейной четы. – Вот, тут даже в брошюре это написано, взгляните… Взгляните-взгляните…

- Охотно верю, - отмахнулся от женщины Эрик, но брошюру пришлось всё-таки принять – сунуть во внутренний карман жилетки. И, проникнувшись безразличием не только к супу, но и к окружающему миру, продолжать хлебать. Безразличие давалось нелегко…

- Где же наша принцесса? – почти с вызовом спросил Витольд, сыто и довольно отвалившись на спинку стула. – Опять, поди, в своих книгах зарылась… Хозяюшка, выдай для неё, пойду отнесу…

Хозяйка, создававшая впечатление бойкой женщины, лишь до поры молчащей, проворно подскочила и набрала дымящуюся тарелку горьковатого супа, взяла пару кусков хлеба, кружку чая (который к полному ужасу Эрика тоже оказался солоноват), и всё это поставила на поднос. Витольд принял его с таким видом, словно принимал крещение от меча, и, чуть пошатываясь, скрылся вверх по лестнице. Остальные постояльцы тоже разбрелись, осталась лишь хозяйка да старушка с диким взглядом, и вскоре вновь было трудно верить в то, что здесь ещё есть кто-нибудь живой – до того тихо и мертво стало во всём доме. Эрик прихлёбывал солёно-горький чай…

…Неожиданно и неприятно захихикавшую старушку буквально под руки куда-то увела хозяйка, и Эрик вдруг обнаружил, что уже давно остался на кухне совершенно один и сидит, бесцельно переставляя пустую кружку. Он встал, прошёлся туда-сюда, внимательно осмотрел ружьё, висевшее на стене как-то не к месту – кухня всё-таки – и ретировался по скрипящей на каждом шагу лестнице в комнату. И на кухне, за исключением семьи тараканов, тихо шуршащих под обоями в самом тёмном и левом углу, осталось только ружьё…

***

…Его не было нигде. Эрик точно помнил, что оставлял дорожный мешок на кровати, но его не было ни под, ни за, ни даже над… Везде была только пыль да паутина, какая-то особо размашистая – таких толстых нитей Эрик ещё никогда не видел.

- Эй! Кто-нибудь брал мой мешок?

Глухие стены с грязными обоями предпочли умолчать об этом факте.

Эрик вышел в коридор. Так же безмолвно, но… Где-то тихо чувствовалась жизнь. Такой лёгкий монотонный стук… Да, вон там, крайняя дверь направо, у самого окна, заляпанного отпечатками пальцев людей, уже давно канувших в Лету… Такое ненавязчивое напоминание о своём прошедшем существовании в этом полумёртвом мире…

Дверь была зашарпано-белой, а в центре её красовалась косо прибитая табличка: «Палата № 7». Стук об высохшее дерево получился нарочито громким.

- Да-да, конечно, - ответил молодой и чуть хриплый голос с той стороны. Так и хотелось сказать – «потусторонний»…

Дверь медленно отворилась (как всегда, с присущим всем вещам во вселенной скрипом) и представила к созерцанию бледного, невероятно худого человека с кругами у глаз от недосыпа, который, невозможно сгорбившись и уткнувшись носом прямо в печатную машинку, упорно продолжал выстукивать лишь ему одному понятный сигнал азбуки Морзе.

- Присаживайтесь, - вновь раздался этот молодой голос; он явно принадлежал этому парню, который никак не изменился в позе.

- Но куда? – запротестовал от такого нерадушного приёма Эрик.

- Вот, табурет, - ответил парень, даже не повернув головы. И в ту же секунду Эрик действительно заметил кривоватую табуретку, угнетённую двумя экземплярами старинных книг. – Не нервничайте вы, я скоро закончу…

Не найдясь, что ответить, Эрик сместил книги на пол и присел; осмотрелся.

Мятая незаправленная постель с серым бельём, разбросанные по полу скомканные бумаги, подоконник с подносом, подобным тому, который в неизвестном направлении унёс Витольд, еда – не тронута. Распахнутое на одну створу окно, из которого ясно виделась приближающаяся гроза, опять – замызганные обои, пыль, паутина, грязь по углам. Стол беспорядочно завален печатными листами, опять же комками из них, старыми газетами, частично одеждой, книгами с закладками и без, раскрытыми и нераскрытыми, парой грязных кружек, парой очков, одной засохшей коркой хлеба, несколькими перьями для письма… С самого краю, наполовину на весу, держалась и машинка, ползущая всё дальше под бесконечными и безжалостными ударами владельца комнаты.

- Упадёт, - сказал Эрик, и она упала.

Парень резко развернулся к нему и протянул руку. И только тогда Эрик увидел его пальцы: очень длинные, тонкие и дрожащие, напоминавшие застывшего перед рывком паука. Он замешкался в отвращении, как же изловчиться и не жать этой страшной руки, и это же замешательство сыграло ему на руку – этот парень с большими сумасшедшими глазами тут же свернул ладонь и беспардонно ткнул его пальцем в грудь.

- А я вас знаю, вы – хам и негодяй! – вскричал парень хрипловатым голосом.

Эрик вновь опешил от такого обвинения и поднял глаза в изумлении.

- А впрочем, нет, - продолжал владелец комнаты. - Вы довольно славный человек!

К этому моменту Эрик наконец вскипел.

- Да как вы смеете делать подобные заявления, не удосужившись даже узнать моё имя!! – вскочил он с табуретки, захотел оттолкнуть от себя палец этого наглеца, но вновь побрезговал.

Парень рассмеялся.

- А я и не знал, что для того, чтобы признавать человека славным, надо знать его имя!! Впрочем, всё вздор, вы простите меня, люблю делать незнакомцам гнусные вещи, узнаю мгновенно, подлец ли он иль нет!! Вы оказались очень… А, впрочем, время покажет, насколько вы хороши…

- Почему я должен прощать вам такие дерзости?! – всё ещё негодовал Эрик, нервно и часто дыша.

- Что ж, вызовите меня на дуэль за такую экстравагантность, а пока извольте продолжить мирную светскую беседу, скрестим шпаги потом…

- Не хочу, - Эрик обижено отмахнулся и отвернулся к окну. И в самом деле, не вызывать же этого незнакомца на дуэль? У каждого бывают свои странности… Ведь сам, к примеру…

Последовала минутная пауза, в процессе которой обладатель паукообразных пальцев поднимал машинку и собирал с грязного пола разлетевшиеся листы.

- Не хотите окно закрыть, продует ведь? – наконец решился на продолжение светской беседы Эрик.

- Не страшно, не впервой. Думаю, ваш дорожный мешок интересует вас больше…

- Откуда?...

- Да вы же спрашивали у стен, я слышал. Они здесь, знаете ли, довольно тонкие и ранимые создания…

- И вы знаете где он?

- Нет, но я знаю, кто знает.

- И кто же? – Эрик обернулся и тут же напоролся на внимательный и лукавый взгляд странного собеседника, вернувшегося на свою табуретку.

- Пауки, - заговорщически произнёс он.

«Верно, сумасшедший», - вздохнул про себя Эрик облегчённо.

- Откуда вам знать? – поинтересовался уже мягко Эрик.

- Да всё потому, что я – Писатель. А вы – всего лишь мой очередной герой.

- И как же, меня, в таком случае, зовут? Мы ведь даже не представились, вот и посмо…

- Эрик.

Эрик замолчал. Потом нашёлся:

- Это вам, верно, сказала хозяйка, когда приносила суп. Всё просто…

- В таком случае, как вы выглядите?

- Простите, что?

- Выглядите. Ваша внешность, её всегда выбирает автор.

- В смысле? Выгляжу… Как обычный, нормальный человек я выгляжу…

- А вот напиши бы я, что у вас нету пышных чёрных усов…

Эрик схватился за верхнюю губу, проверяя, на месте ли усы. Словно они действительно могли там быть.

- Но у меня их и нету!

- А допустим, я это уже написал. Только что, пока вы мешок свой искали.

- Не мелите вздор.

- Чушь. Вернее было бы сказать «не мелите чушь».

- Мне всё равно.

- В таком случае, - парень опять протянул ему своего паука. – Мне уже пора работать. Вдохновенье, знаете ли, не ждёт…

- Понимаю, - с непритворным сочувствием, но совсем по другому поводу, кивнул Эрик. Не без опаски пожал извивающуюся и дрожащую всеми своими худыми суставами ладонь (словно вправду может укусить!) и вышел за дверь. Дверь с таким же противным скрипом затворилась, и через мгновенье раздалось уже привычное уху монотонное постукивание. «Как же я раньше не догадался, - брёл вместе с мыслями куда-то по коридору Эрик. – Эта старушка на обеде… И эта нелепая надпись на двери… Кроме временных постояльцев они, видимо, ещё кое-кого содержат… Может быть, недавно здесь расформировали дом душевнобольных и попросили временно приютить нескольких спокойных… Или же…».

От таких вот бесконечных и бессмысленных в своей сути раздумий его пробудил недалёкий гром. Эрик оказался в саду.

***

Ноги сами довели Эрика до скамьи, обустроенной здесь, видимо, специально для того, чтобы просто сидеть и любоваться садом, некогда прекрасным и ухоженным, ныне же покинутым. Эрик смахнул листья и сел дожидаться дождя. Разросшиеся деревья трепетали под порывами штормового ветра, который весело кружил по воздуху прошлогодние листья, пыль и затерянные в пространстве звуки. Звуки и привлекли внимание странноватого паломника. Вслушавшись, Эрик понял, что где-то, причём совсем недалеко, возникла осторожная, неуверенная ещё мелодия, крепнущая с каждым мгновеньем. Он оглядел сад, заросшие травами тропы, беседку с провалившейся крышей, потом обернулся на сам постоялый двор и тут же обнаружил то, что искал. На крыше постоялого двора была небольшая ровная площадка, на которую можно было попасть только через чердак или спуститься с неба при умении летать.

На этой-то площадке и стояла дивная рыжеволосая девушка в чёрном платье и сосредоточенно выуживала из маленькой тёмной скрипки завораживающую и затягивающую в себя мелодию. Погода не мешала ей – погода была ей лишь на руку. Тёмный фон монолитной тучи за её спиной то и дело освещался вспышками молний, ветер как хотел трепал её рыжие кудри, а она продолжала самозабвенно играть, распаляясь. Мелодия становилась всё быстрее, бешеней; ноты прыгали по заброшенному саду наперегонки, то ударяя в уши бурными эмоциями, то сжимая сердце щемящей тоской по чему-то невозвратимому – и тут же возвращались в свой лихой настрой. Звуки плясали в неведомом хороводе в такт шквальному ветру, гнущему деревья и рвущему листву… Начался ливень, резко и сразу. Эрик запахнулся, как мог и, сощурившись от дождевых каплей, то и дело застилавших глаза, задрав голову к небу, слушал дальше, пока ещё были силы. Загадочная девушка, отяжелев волосами, в прилипшем к телу мокром платье, всё ещё не сдавалась и боролась со стихией своей сумасшедшей мелодией: звуки становились всё резче, обрывистей; стихия брала своё. Наконец, взлетев до невозможных высот и задрожав от напряжения, нота сорвалась и разбилась, разлетевшись тысячью дождевых брызг. И остался лишь шум ливня да ветер, всё ещё пляшущий в бешеном танце среди ветвей, словно не замечая, что остался один, покинутый, без нот.

Эрик прокричал что-то восхваляющее незнакомке, но дождь поглотил его крик; девушка скрылась. Лишь тогда холод с неожиданной силой напомнил Эрику о том, что он, как дурак, стоит посреди сада, задрав голову вверх под холодными, неприятными, бесконечными струями ливня. Эрик побежал в дом, чавкая по грязи промокшими насквозь туфлями и проклиная себя за свою любовь к искусству. «Чёрт, а сапоги ведь тоже пропали», - лишь сейчас осознал он и озлился ещё больше: на пыльную комнату, солёный чай, постояльцев-психов и вообще, на весь Звений Ручей с его неведомой славой. Перед ним маячила нерадостная перспектива сушить одежду на себе, как бездомному…

…И эта перспектива совершенно застелила ему трезвый взгляд на лестницу, в результате чего Эрик в прямом смысле столкнулся с Витольдом. Странствующий рыцарь тоже был не в лучшем виде: такой же мокрый, только ещё вымазанный по колено в грязи.

- О, не ожидал вас здесь увидеть! – бодро воскликнул Витольд. – Я-то думал, что вы сразу решили ринуться в Пещеру, пока окончательно не разочаровались!

- Может, я и поступил бы так, но обстоятельства вынудили меня остаться здесь.

- Вас тоже застал дождь на полпути к заветной цели?

- Нет, я просто оказался слишком занят поиском моего скудного запаса вещей, который таинственным образом пропал за время нашего общего обеда.

- Даже из тумбочки?! – Витольд отшатнулся в карикатурном испуге, потерял равновесие и обязательно бы свалился с лестницы, если бы Эрик вовремя не поймал и не водворил его на место.

- Почему же из тумбочки? Я даже не разложил дорожный мешок, оставил его на кровати и поспешил к трапезе…

- Вот оно что… Альберт Карлович не соизволил вас предупредить, что оставлять любые вещи, кроме металлических, вне тумбочки просто опасно?!

- Отчего же?

- Как он мог! – проигнорировал вопрос рыцарь. – Ведь знает, чем кончается! Неужели, действительно, как слухи ходили, дивиденды имеет? Хотя, с другой стороны, нелепо как-то да и к чему это…

- То есть это не первый случай? – постарался прервать его бессвязные мысли Эрик.

- А, да, далеко не первый. Пропадают вещи так, что дай Бог, чтоб так прибывало! Любая завалявшаяся вещица! В каждом номере тумбочка есть, в ней все всё хранят, внутри и ключ есть, индивидуально… Вот и сушить одежду без присмотра тоже нельзя, ведь тоже может… Полно об этом грустить, право, не признаю уныния! Вам, мой друг, смею предложить комплект свежей одежды из моего… Мы, вроде, одной конституции, так что жать не станет. Так что, согласны?

- Мне, право, неловко… Я как-нибудь сам…

- Что вы, друг мой! – Витольд по-братски притянул его за плечи. – Обращайтесь в любое время суток за чем угодно! Я же, кроме одежды, если вам не в тягость, смею позвать вас завтра спозаранку на охоту…

Эрик понял, что от этого немного простодушного рыцаря легче принять помощь, чем отказать. Да и с другой стороны, не оставлять же самого себя в подлинно бедственном положении, когда предлагают помощь действительно чистосердечно и без тайных умыслов?

С таким выводом Эрик и дошёл до комнаты рыцаря, пятую от диковатой «Палаты №7». Его приют оказался неожиданно светлее, чем другие комнатки, и несмотря на такую же запыленность, дышал какой-то свежестью. Словно безграничная жизнерадостность Витольда могла передаться затянутым паутинной нитью стенам.

- Кстати, а вы с какими намерениями прибыли сюда? Долго ли будете? – мимоходом спросил Витольд и услышал молчание застигнутого врасплох таким вопросом Эрика.

- Это как получится, надолго или… В Пещеру я, как и все, - наконец ответил он неуверенно, торопливо принял чистый комплект и скрылся к себе.

Вбежав в комнату, Эрик заперся и перевёл дух. «Так и знал. Простой вопрос… Почему нет готового ответа, Эрик?». Но и на этот вопрос внутренний голос предпочёл промолчать. В Пещеру, как и все… Вот только не посмотреть и не подивиться былым временам, не повздыхать о прошлом… А остаться навсегда. Хотя в нынешней ситуации, когда вместе с мешком исчезла и тетрадь с записями и формулами… Он тут не полезней, чем обычный турист.

Эрик, как был, мокрый, повалился на кровать и прикрыл глаза. За окном всё ещё постукивал дождь. Его шум невольно вернул мысли о загадочной девушке. «Кто она? – думал Эрик. – На обеде её не было… Может, это и есть та принцесса, к которой ушёл тогда Витольд? Витольд… Надо хорошенько его расспросить. Нет… Надо обойти номера и найти эту девушку… Сейчас……».

Глаза Эрик так и не открыл. А за окном всё шуршали и шуршали капли уходящего дождя…

***

…Ему снилось, будто он о чём-то усиленно спорит с безумным писателем. Эрик никак не мог его убедить в чём-то. Он кричал, распалялся, а писатель смотрел на него своими сумасшедшими выпученными глазами, посмеивался и лишь переспрашивал: «Уверен? Точно? Разве сможешь?». Всё глядел, смеясь, а сам подошёл вплотную, сунул Эрику свою паучью руку в карман и стал там беззастенчиво шарить. Эрик захлебнулся от такой наглости…

…Проснулся он резко. За окном было по обыкновению сумрачно, но уже не от туч, а от вплотную подступившего вечера. По углам комнаты колыхались от лёгкого сквозняка белесые нити паутин, вызывая смутные неприятные чувства. Ощущение паучьей руки писателя в кармане не проходило. Эрик хлопнул по карману и в ужасе подскочил. Что-то живое забилось в ткани, и через мгновение огромный, размером с большую ладонь, паук выпал на пол и поспешил в угол. Эрик отшатнулся к окну и спешно стал ощупывать себя: руки, ноги, тело, жилетка…Господи, что это?!

С чувством крайнего омерзения Эрик вывернул карман и скривился в испуге. Чуть позже в предмете, шмякнувшемся на пол, он опознал измятую подсохшую брошюру, которую вынужден был принять сегодня за обедом.

- Надо попросить свечей, - сказал вслух Эрик, чтобы хоть как-то погасить разгорающийся страх. «Огромные пауки. С детства не любил пауков. Любых насекомых, а этих – особо. Он был размером с ладонь! Показалось в потёмках? Нет, точно, совсем как рука того душевнобольного…»

Как ни был неприятен сон, ещё неприятней оказалось пробуждение.

Эрик в звенящей тишине торопливо переоделся в потёртую одежду рыцаря (она, слава Богу, не пропала) и вышел в коридор. Ещё темнее и тише. Побрёл, ощупывая стену в ожидании лестницы. Первая ступенька. Вторая…

Зазвенел колокол, тревожно распугивая тени и призраки по своим углам; скрипнула пара дверей, ещё и ещё… Эрик с ужасом обернулся на что-то неуловимо приближающееся к нему со спины и встретился взглядом с очками, поблёскивающими в свете свечи их обладательницы.

- Так вот кто наш новый постоялец, о котором все говорят, - слегка удивлённо улыбнулась она. – Вы, право, как рыцарь, стоите и охраняете лестницу от непрошенных врагов… Будем знакомы, я Елена, а вы?

В голосе девушки, мягком и глубоком, чуть низковатом, но оттого не менее приятном, всё время мерцали какие-то иронические нотки, ничуть не оскорбляющие, а словно бы заигрывающие с собеседником. В её произношении «Ы» как-то особенно выделялась, что в сочетании с остальным придавало каждому её слову незабываемый оттенок.

- Эрик, - только и вымолвил он, застыв на месте и провожая её по лестнице взглядом. Взгляд быстро запутался в густых рыжих кудрях. Только тогда до Эрика дошло.

- Так это вы играли в бурю на крыше?! – в два шага догнал он её.

- Что вы, я скрипку и в руках никогда не держала, - лукаво блеснула она очками.

Начинался ужин при свечах. Была тушёная капуста – просто тушёная капуста. В другой раз Эрик бы возмутился, но сейчас и не замечал: две противоречивых эмоции разрывали его надвое. Во-первых, был страх. Он монотонно вёл вилку от тарелки ко рту и обратно, а сам всё сдерживался, чтобы не схватить кого-нибудь и не закричать, что пауки… Пауки! Пауки!! Этих слов было достаточно. Психованный писатель был прав. Но кто поверит? Витольд сказал, что вещи пропадают во всех номерах. Но зачем они паукам? Да и, если вспомнить комнату всё того же писателя, незаметно, чтобы кто-нибудь пытался уволочь у него хоть засохшую корочку. Не поверят… Даже если знают, не поверят. Даже если поверят, то не подадут виду. Даже если подадут – что они сделают? Пауки, в отличие от сапог, никуда просто так не денутся…

Невероятным образом вторым потоком в Эрике дрожало совсем иное чувство, витали совсем иные мысли, никак не смешиваясь с первыми. Глаза его, бесцельно блуждавшие по столу и вообще, по кухне, то и дело застревали на принцессе, словно в этой точке пространства было некое искривление, вынуждавшее взгляд вновь и вновь скатываться туда. Что это и есть принцесса, не было сомнений; Витольд ясно обнаружил этот факт своим поведением. Заметив принцессу за столом, он, перед тем как сесть, припал перед ней на одно колено и целовал ей руку. Она лишь изобразила смущение, словно на самом деле так и должно было быть. Эрик ощутил себя олухом оттого, что не поступил перед этим так же.

Хозяйка, накрыв на всех, подошла за спину к невозмутимо серьёзному человеку в деловом костюме и негромко сказала:

- Слышала, что вы, Дик, сегодня заключили очень удачно сделку, которой добивались вот уже неделю с лишним?

- Действительно, - сухо подтвердил тот и продолжил жевать.

- Также, - продолжила хозяйка, вышагивая вдоль стола, привлекая к себе внимание. – Знаю о том, что семья Якобински приняли решение завтра ранним утром уезжать от нас.

- Это тоже верно, - подтвердил затерянный в своём немалом весе мужчина из пожилой семейной четы. Женщина же забеспокоилась и заулыбалась. «Гриша», - легонько пихнула она локтём, вынудив его оставить попытки насытиться тушёной капустой.

- Предлагаю хоть как-то отметить два этих неприметных с виду события! – закончила хозяйка и ловко выхватила с какой-то полки бутылку белого вина. Женщина из семейной четы захлопала руками от восторга. Альберт Карлович одобрительно закивал головой и повёл куда-то захихикавшую опять старушку. Эрик вздохнул – кроме красного, он решительно недолюбливал все остальные сорта и напитки.

На постоялом дворе «У…» нашлись даже бокалы, сохранившиеся, видимо, ещё с тех далёких времён, когда эти места были людными, жизнерадостными и никому не известными.

Первый тост произнёс Витольд – и конечно же, это было «за прекрасных дам». Второй – Елена:

- За рыцарей, которых в наше время так много и в то же время так мало!

Третий тост волей судьбы, несмотря на сопротивление, достался Эрику. Он поднялся из-за стола и потерянно задумался, пытаясь унять два потока мыслей и включить наконец третий. Люди, замершие в ожидании, стаканы, загадочно блестящие в неровном свете свечей – всё казалось призрачным, нереальным и каким-то безнадёжным. Эрик судорожно хватал губами темноту и искал выход в блекнущих с каждым мигом бытия воспоминаниях. Зацепился за скрипку посреди бушующего ливня и выдохнул:

- За силу искусства, которая преображает мир!

Неожиданно столовая погрузилась в неловкую тишину. В момент, когда пауза из затянувшейся превратилась в невыносимую, эту тишину нарушил посторонний насмешливый голос с лестницы:

- И вы посмели меня не позвать!

- Ах, Виктор… - вскочила было Елена.

- Сколько вам говорить, не называйте меня так! Я Писатель! И точка. Плесните мне, я выпью за это!

От мрака лестницы отделилось тонкое тело помешанного Писателя, которое в дрожащем пламени свечи казалось ломким, как соломинка. Округлые глаза его дико обвели кругом всех собравшихся; подрагивающей паучьей рукой он принял из рук хозяйки заполненный бокал и вскинул его к потолку:

- За силу искусства!!

Потянул было к стакану губы, но тут по руке словно проскочил электрический ток. Рука дёрнулась и опрокинула содержимое бокала на кофту и юбку принцессы.

- Простите, простите меня! – побледнел Писатель и закрыл лицо руками. Голос сразу же приобрёл истерические нотки. – Руки дрожат! Руки!!

- Всё хорошо, Виктор… Я сейчас переоденусь, - поспешила встать Елена, прижимая к себе юбку.

- Я отведу его, - встал и Витольд, аккуратно сгребая Писателя в охапку, бившегося в почти безмолвной истерике.

- Витольд, - поймал за рукав его Эрик, прошептал:

- На охоту я с вами, вы только постучите с утра… - Тот кивнул и осторожно повёл по лестнице хрупкого, как душа поэта, душевнобольного. На Эрика вновь накатила волна сочувствия. Если он сам в таком состоянии после встречи с местными пауками, то что испытал этот бедняга, впервые обнаружив их? Вот и запугивает теперь всех… Пауками. «А руки у него всё же чрезвычайно неприятны на вид», - вздохнул Эрик.

Между тем застолье в полутьме грозило затянуться.

- Я, право, тоже пойду, вставать рано… - оставшиеся словно и не слышали Эриковских слов. Продолжали разливать, как ни в чём не бывало; тогда он тихонько выскользнул из-за стола и поскрипел по лестнице к себе. Впереди беспросветным светом маячила безумная бессонная ночь. Наедине со страхами и… Пауками.

***

…Нужно было что-то, что не даст уснуть.

В кармане обнаружилась всё та же потрёпанная донельзя рекламная брошюра.

«Имеем честь предоставить вашему вниманию одно из самых таинственных и интересных мест на нашей планете – Звений Ручей! Этот посёлок имеет за собой очень давнюю историю. Уникальные по своей природе места, вода, обладающая целебными свойствами, знаменитые исторические памятники – всё это не оставит вас равнодушным и позволит с головой окунуться в романтическую атмосферу настоящего рыцарства!

Всемирная слава пришла в посёлок вслед за тяжкими бедствиями. Это были тёмные года, о которых до сих пор с содроганием вспоминают местные старожилы. Огромный чёрный дракон вместе с громадами грозовых туч пришёл сюда с далёкого запада, из-за гор, и стал опустошать посёлок. Поля были выжжены, домашний скот убит, тут и там находили останки погибших людей; несколько соседних поселений сгорело дотла, немногие выжившие обездоленными вереницами приходили в Звений Ручей за помощью. И сам посёлок горел несколько раз, но героическими усилиями его жителей был спасён от полного уничтожения. Собранный крестьянами оплот был наголову разбит. Казалось, ничто уже не спасёт этот прежде райский уголок от гибели…

Но доблестный сэр Эльвуд, один из последних рыцарей и кудесников, прослышал о бедствии и поспешил на помощь. Он вступил в схватку с драконом и бился с ним три дня и две ночи. На закате третьего дня, потеряв лошадь, изломав копье, затупив меч, испустив все стрелы в колчане и получив множество ранений от ядовитых когтей и зубов дракона, Эльвуд понял, что силы не равны. Тогда он вспомнил о заклинаниях, которым обучился у одного старого мага, и решил пожертвовать собой во имя жизни и спокойствия сотен людей. Сэр Эльвуд заманил чёрного дракона в пещеру, завалил вход камнями и произнёс заклятие Слияния. Его чистая и храбрая душа покинула доблестное тело и переселилась в дракона. Отныне две души жило в драконьем сердце: тёмная, злая, алчущая смерти, и вторая – светлая душа великого сэра Эльвуда, последнего рыцаря…»

- Светлая душа великого сэра Эльвуда… - прикрыв глаза, прошептал Эрик строчки, которые с детства знал наизусть. Потом понял, что прекратил читать, и поспешно вернулся взглядом к брошюре.

«…последнего рыцаря. Отныне воля дракона была подавлена: он не мог более покинуть пещеры и отправиться нести людям смерть и вынужден был вечно бороться с внутренними страстями и устремлениями. Когда он желал зла, сэр Эльвуд желал добра, и тело дракона не могло сдвинуться с места. И до сей поры идёт этот вечный спор добра и зла, и ничто не может взять верх: дракон по-прежнему сидит в пещере и жаждет крови, и тёмные грозовые тучи, которые он привёл за собой, по-прежнему не рассеиваются; но посёлок и люди, живущие в нём, спасены, а слава героического подвига сэра Эльвуда останется в наших сердцах навсегда.

Туристическая программа Звенего Ручья предполагает посещение всех памятных мест славы сэра Эльвуда, а именно:

1)Посещение старинного, имеющего многовековые корни постоялого двора «У…», где туристы могут расположиться в комфортабельных номерах и получить первоклассное обслуживание, в которое входит и трёхразовое питание…»

«Как же они всё-таки врут», - поморщился Эрик от неожиданного вторжения рекламных фраз в атмосферу легенды.

«…2)Пройти увлекательнейшую экскурсию в Музее сэра Эльвуда, увидеть собственными глазами его дом, знаменитый меч, которым он повредил дракону правое крыло, и всё остальное вооружение;

3)Увидеть воочию устрашающие болота, в которых некогда поселился чёрный дракон, и поохотиться на местную дичь;

4)Вдоволь насытиться целебными водами из источников Звенего Ручья;

5)И наконец, самое главное – Пещера, в которой находится по-прежнему живой дракон с душою сэра Эльвуда внутри, неоспоримое доказательство легенды; здесь паломники могут погрузиться в размышления о смысле существования и переосмыслить свою жизнь, испытав удивительные по своей духовной силе очищающие изменения!

Ежегодно десятки паломников посещают эти великолепные по своей художественной силе места…»

«Какое ёмкое выражение – десятки, - подумал Эрик. – А это ведь может быть и тридцать, и двадцать… Скорее всего двадцать. За год – ничтожная цифра. За год даже в безвестные сёла случайным образом заезжает больше народу. А тут – два десятка…»

«…места, и каждый из них возвращается отсюда немного иным. Приезжайте, шанс погрузиться в атмосферу драконоборчества и стать одним из настоящих рыцарей нашего времени – у вас в руках!!! Поспешите посетить Звений Ручей, посёлок, который оставит в вашей душе неизгладимые впечатления!

Почувствуйте себя рыцарем!

Предъявителю данной брошюры скидка на все услуги 11%».

Эрик закончил читать и швырнул брошюру на пол. Пускай забирают, подумал он, всё равно, кроме пересказа легенды, в ней нет ни слова правды! Потом, всё же поразмыслив, Эрик поднял её и водворил обратно в карман. Мало ли какими из отсутствующих услуг ему ещё придётся воспользоваться. Может, где-то и правда что-то сэкономит. С нынешним материальным положением…

В углу тревожно прошуршала неизвестность. Эрик весь внутренне напрягся, схватил со стола свечу, осветил – но там уже никого не было. Он в холодном ожидании присел на кровать, и лишь потом понял, что так и подумал: «уже никого». Может, никого не было изначально?

Повторившийся шорох развеял едва возникшие сомнения. В неровном свете свечи на полу мелькнул паук ещё больший, чем давеча сидел у Эрика в кармане, и скрылся под кровать. Эрик в очередной раз озлился на судьбу за то, что под рукой не было ни топора, ни кинжала, ни вообще особо тяжёлых предметов, кроме тумбочки. Вручную таких пауков было не одолеть.

- Неужели вы тоже порождения тёмных энергий чёрного дракона, которые влияют на всю округу мрачностью и безысходностью?

Эти ни к кому не обращённые слова, произнесённые вслух и безвозвратно потерявшиеся в пустой комнате, не придали Эрику уверенности, как он надеялся, а наоборот, ещё больше задавили своим одиночеством и наполнили душу страхом. Он вжался спиною в стену, выставив свечу вперёд, как клинок. Паук, уползший под кровать, явно был не один: теперь уже вся комната шуршала таинственными звуками, то приближающимися, то удаляющимися. Эрик на каждый звук с омерзением вздрагивал плечами, оглядывая уходящую в бесконечность тёмную стену возле себя, серьёзно опасаясь почувствовать пальцы безумного писателя на своём теле.

Наконец, ожидание переполнило его и выплеснулось за края диким вскриком.

- Прочь!! Прочь!!! – в отчаянии затопал он ногами и со всех сил замахал руками. Свеча погасла; но неведомые тени действительно скрылись куда-то, словно всерьёз испугались самого до ужаса запуганного человека. Эрик облокотился на дверь и судорожно вздохнул, пытаясь нащупать в кармане спички. После он вспомнил, что оставлял их на столе у свечи; но их там, конечно же, уже не оказалось. Прижавшись к двери, Эрик начал задумываться о том, чтобы сбежать из комнаты, найти хоть одного живого человека в этом тёмном доме, рассказать ему всё или ничего, но всё-таки быть рядом и не бояться больше призрачных теней. В первую очередь захотелось бежать на чердак; потом Эрик понял, что подсознательно считает, что там живёт принцесса Елена; вспомнив же её утончённое милое лицо, он воспрянул духом и откинул мысли о побеге.

Он встал – несколько паучьих теней, подобравшись к самым его ногам, в испуге отпрыгнули и метнулись под кровать. Эрик обратил внимание на то, что уже не в первый раз пауки скрываются именно туда и появляются, судя по всему, оттуда же. Собрав всю свою решимость в кулак (а так как её было всё-таки мало, это удалось достаточно легко), он схватил кровать за спинку и с противным скрежетом оттащил её в сторону.

В полу, опутанная вокруг белесыми канатами чудовищной паутины, зияла темнотой огромная дыра, в которую при желании протиснулся бы и человек.

Эрик вздрогнул от осознания того, что эта дыра всегда находилась прямо под ним, и когда он заснул мокрым после дождя, и когда читал брошюру; она всегда источала холод и мрак, а Эрик, почти буквально сидя на ней, всё время смотрел по сторонам и искал причины своих бедствий в чём-нибудь другом. В неведомом порыве он схватил тумбочку, ощутив себя на мгновение каким-то былинным богатырём, и практически кинул её в дыру. Тумбочка, с шумом наполовину уйдя на первый этаж, косо застряла посередине и повисла в таком положении. Эрик облегчённо вздохнул, сполз спиной по двери и стал удовлётворённо созерцать свою маленькую победу над тёмными силами.

…Проснулся он от каких-то глубинных ударов по спине и чьего-то отдалённого голоса. Еле разлепив глаза, он в первую очередь заметил рассветное небо за окном, во вторую – удивился, почему спит сидя на полу, и лишь в третью – заметил освещённую первыми лучами тумбочку, нелепо торчащую из пола. Тогда Эрик всё вспомнил и понял, что стучат не по спине, а по двери, к которой он был прислонён.

- Эрик! – повторно раздался бодрый голос Витольда. – Солнце встаёт, и нам пора! Лучшее время для утренней охоты!!

Эрик потёр заболевший от недосыпа лоб и торопливо ответил:

- Сейчас, сейчас, только оденусь… Только во что?...

***

…Раннее утро было в сущности таким же хмурым, как и всё остальное в Звенем Ручье. Рассветная мгла, лишь слегка разогнанная рассветными лучами, плавно перетекала в утренний туман. Возле постоялого двора, утопая колёсами в обновлённой вчерашним ливнем грязи, стояла телега, в которую торопливо сгружали вещи. В одном из свёртков легко угадывался тщательно завёрнутый в бумагу меч.

- Чего это? – удивился Эрик. Он ещё не проснулся телом и поэтому дрожал от мнимого холода.

- Это семья Якобински съезжает, давеча ведь говорилось… - мимоходом ответил Витольд. Эрик завис взглядом на мече и задумался.

- Так и не провожает никто…

Реплика Эрика осталась без ответа. Он замотал головой по сторонам и понял, что Витольд уже ушёл вперёд по улице и наполовину скрылся в густеющем с каждой секундой тумане. Эрик поспешил за ним и вдогонку крикнул:

- А меч-то им зачем?!

- Это так, сувенир, - приостановился подождать Витольд. – Здесь так все уезжают. Вот и вы, когда уезжать будете, вспомните мои слова…

Эрик скривил гримасу, которой одновременно давал и не давал понять, что собирается провести остаток своих дней именно в этом захолустье, и даже хуже…

…Путь их лежал к другому краю посёлка. Дорога была пуста, камениста и не отличалась особо от въезда. Также тихо и безлюдно… Разве что собака, одиноко перебегающая дорогу, не стала выть, как тогда, а лишь тявкнула пару раз и скрылась в переулке. Туман совсем загустел и создавал впечатление нереальное и тяжёлое, как в страшном сне – и дорога была с ним заодно, по ощущениям способная привести только в никуда. Кресты электрических столбов по её краям в тумане напоминали кладбище. Кресты – как памятки о том, где захоронены десятки их предшественников…

- Какое ёмкое слово – десятки, - вздохнул полушёпотом Эрик.

Собственного ружья, у него, конечно, не было. У Витольда не было запасного. Без колебаний он уверенно снял ружье с кухонной стены и дал его Эрику в руки, сказав, что ружьё принадлежало Виктору, ему сейчас совсем ни к чему и он не был бы против, если его использовал бы такой благородный человек, как Эрик. О том, что первой фразой, которую он услышал от Писателя, было заявление «Вы – хам и негодяй!», Эрик благоразумно решил умолчать и ружье принял в руки с благоговением, как и подобает рыцарю.

…Когда они вышли из посёлка, Эрик и не заметил. Но теперь вокруг расстилалось огромное пустое пространство, подчёркивающее свою огромность одинокими корявыми деревьями, беззащитными фигурками выросшими на болотной воде. Между ними петляла вдаль деревянным полусгнившим настилом тропа, выложенная по кочкам. Слева сквозь мглу угадывался густой мрачный лес, далеко впереди – очертания первых предгорий. Где-то там, в Пещере, спал тревожным тёмным сном чёрный дракон, слитый воедино со своим извечным соперником. Сделав несколько шагов по настилу, Витольд повернул и смело шагнул в сторону леса, тут же уйдя в воду по колено. Эрик понял, что странствующий рыцарь вернулся вчера таким грязным отнюдь не из-за ливня. Секундой позже он понял и то, почему Витольд имел так много комплектов свежей одежды.

Пробираться сквозь грязь и слушать лишь её монотонное чавканье становилось скучновато, и Эрик спросил словно бы невзначай, чтобы начать разговор:

- А кто он, этот Виктор?

- Писатель, - вдруг обретя какой-то тяжёловесный серьёзный тон, ответил Витольд. И уточнил:

- Он не любит, когда его называют как-либо иначе. Только Писатель. С большой буквы. Виктором в глаза его может называть только принцесса.

- Почему? И – она действительно принцесса?

- Для меня – да, - Витольд вдруг на мгновенье остановился, чтобы смерить Эрика оценивающим взглядом. Тот остро ощутил, что стоит посреди неизвестного ему болота в чужих сапогах, чужой одежде и с чужим ружьём, да ещё и с неведомой целью. – Если ты рыцарь, тебе не составит труда понять, что она – истинная принцесса, каких бы кровей не была и как бы её не величали другие. Это их дело. И ваше, друг мой, если вы не рыцарь, в чём я всё же и не смею усомниться. А почему… Потому, что она ему сестра.

- Елена? – Эрик чуть не уронил ружьё в мутную воду. – Елена сестра Виктору?!

- Писателю! Да, сестра, она следит за ним, чтоб не натворил в припадках чего… Ведь только она может найти с ним действительно общий язык…

- Он ведь… сумасшедший?

- Сумасшедшая – это старуха Марта, которая и говорить не может, и хохочет часами после обеда. А с ним дело посложнее. Душевнобольной. Но не сумасшедший.

- И правда. Он мне тут по случаю сообщил, - с неуверенной улыбкой решился поведать Эрик. – Что я – всего лишь персонаж его книги. Пока он так не сказал, даже и подумать не посмел бы, что – душевно болен… А после сразу ясно осознал и увидел…

- Не надо быть гением, чтобы объявить человека нездоровым душою. Но не случалось ли вам… Не пробовали… Посмотреть на всё это с иных позиций: как знать, может, он и прав?

Эрик нахмурил бровь, тщетно пытаясь изобразить непонимание.

- Пришли, - Витольд вновь обрёл живую весёлость и завалился животом на большой холм, слава Богу, сухой от болотной воды, и лишь слегка намокший от туманов и прошедших дождей. Эрик, не дожидаясь приглашения, прилёг рядом с ним. Лицом они оказались обращены к теперь уже не такому далёкому дремучему лесу. Витольд достал бинокль, всмотрелся вдаль.

- На кого же охотимся? – переменил тему Эрик, принимая в руки бинокль.

- На подвиг, - заулыбался Витольд.

На самой опушке леса, довольно похрюкивая в тумане, беспечно прогуливалась мать-кабаниха с четырьмя полосатыми отпрысками. Если же забрать взглядом далеко вправо, там, на стыке леса и предгорий, можно было бы заметить в леске пугливую фигуру молодого оленя, настороженно всматривающегося в их же холм.

- На оленей? – уточнил Эрик.

- Эти невинные существа не заслуживают смерти. Пусть живут. Если же они когда и попадут ко мне на стол, то будут с честью помянуты бокалом вина. Моя цель в другом – уничтожить мерзкое порождение зла, отпрыска чёрного дракона, от которого полегло уже несколько беззащитных туристов, в одиночку и без оружия осмелившихся отправиться к Пещере.

- Но не кабаниха же это?

- Нет, но почти. Это вепрь. Огромный и такой же чёрный, с глазами, горящими ненавистью… Я уже много дней поджидаю его на этом холме. Он слишком чуткий, чтобы охотиться за ним. Можно лишь ждать. Несколько раз он выходил из леса. Но ни разу ещё – не приближался на ружейный выстрел. Но я верю…

- И долго обычно длится ваша охота?

- До обеда, потом от обеда до ужина. Если позволяет погода.

- Позвольте же тогда и такой вопрос: зачем вы в Звенем Ручье? И как долго собираетесь быть?

- На этот вопрос я отвечаю уже не в первый раз. Да, конечно же, я не могу не отдать должное чести славного сэра Эльвуда и не посетить его вечное пристанище, но всё дело в том, что… Эээ… Мне стыдно посещать Пещеру… Хоть я и именуюсь рыцарем, но это достаточно бесчестно и голословно, ибо я не совершил ещё ни одного подвига и не считаю достойным себя этого звания… Но всё же…

- Всё же истинной принцессе не составит труда разглядеть рыцаря в том, кто по крови и по совершённым поступкам ещё им не является, но обязательно им станет…

По ошеломлённому молчанию Витольда Эрик понял, что попал в точку. Это был их личный, сокровенный, негласный сговор: он именовал её принцессой, она – представляла его рыцарем. Ей нравились благородные люди, она всё ещё верила в них. Витольд был искренне благородным человеком – несмотря на происхождение, которое, вполне возможно, было даже крестьянским. Тем меньше шансов у него, Эрика, чистокровного аристократа с наследственными эгоистическими наклонностями и желанием славы, получить хоть каплю её драгоценного внимания… Но отчего же вообще он, собравшийся в прямом смысле отдать свою жизнь за подвиг, связывает свою душу какими-то земными мечтами, да ещё заведомо неосуществимыми? Почему он…

- Идёт, - коротко бросил Витольд и сунул ему бинокль вновь.

Эрик быстро пробежал глазами от края до края леса и сразу же наткнулся на исполинскую чёрную фигуру, величаво выходящую из-под сени деревьев. Как показалось Эрику, рост в холке этого вепря был сравним с половиной высоты деревьев, то есть метра два. Ершистая чёрно-синяя шерсть вздымалась на могучем теле от каждого вздоха, источая злобу и ненависть. Свечение недобрых красных огоньков вместо глаз было видно даже отсюда. Как такую махину уложить одним выстрелом какого-то ружьишка, Эрик совершенно не представлял. Что он и озвучил:

- Как же с ружья-то?

- Мой меч всегда со мной, - бодро заметил Витольд. – Ружье лишь для того, чтобы нанести первичную рану, ослабить, сделать возможным преследование…

- А у меня вот нет… С такими вестями и до Пещеры не дойдёшь без опаски.

- Это да, - согласился Витольд. – Вот, опять уходит, исчадие ада… Ветер нам не на руку, видно, учуял… А насчёт оружия зайдите в оружейную, там много чего продают, говорю же, каждый турист считает своим долгом увезти с собой пару клинков…

- Это дельный совет, - кивнул Эрик, смутно осознавая некие планы относительно тумбочки в дыре. – Спасибо.

***

…Оставшееся до обеда время так называемой «охоты» Эрик провёл молча, почти в трансовом состоянии; под конец он искренне начал наслаждаться тёплым покровом холма и приятными лучами солнца, нет-нет да и пробивающимися сквозь казалось бы сплошную завесу из туч. Поэтому даже слегка разочаровался, узнав, что пора уходить.

…Состав обеда его больше не интересовал. Ко всему можно привыкнуть: это не было исключением и для такого аристократа, как Эрик. Он точно так же монотонно и безразлично прожевал пищу, как это обычно делали все остальные постояльцы и что в своё время его очень удивило; запил всё горько-солёным чаем и вышел на улицу, на поиски музея и по совместительству оружейной.

Музей был близко, почти в двух шагах; стоило Эрику завернуть с площади, на которой стоял постоялый двор «У…», в переулок, как перед его глазами возникла обтёсанная бесконечными ветрами и ливнями цветастая вывеска:

«Знаменитый дом сэра Эльвуда,